На рубеже XX-XXI веков, в конце февраля звонит мне начальник типографии и тревожным голосом сообщает, по его мнению, страшную весть: «У нас случилось «ЧП», – выдерживает паузу, пытаясь по моему дыханию в трубку определить дальнейшую реакцию, продолжает: – большую часть тиража твоего журнала украли рабочие. Приезжай, будем решать, что делать…».
…Всё бросаю, мчусь в типографию. В голове роятся всякие мысли… На дорогах, как и нынешней зимой снежные завалы, пробки… Останавливаюсь, по обыкновению, у складских ворот, где уже меня поджидает начальник типографии, нервно расхаживая взад-вперёд. Дальше он ведет меня в упаковочный цех, где кропотливо работают женщины. Здороваемся, они наперебой стрекочут мне благодарности за журнал и, особенно, за стихи Константина Скворцова. С трудом еще понимая, о чем речь, делаю умное лицо, как одна из упаковщиц стала наизусть читать стихотворение Константина Васильевича «Матушка пела»:
Снова глаза закрываю несмело,
Вспомнить пытаясь детство своё...
Помнится только: матушка пела...
Песней наполнено сердце моё.
Зимами злыми над прорубью белой,
В стылой воде полоская бельё,
Вся коченея, матушка пела.
Песней наполнено детство моё.
Больше она ничего не имела.
Только свой голос. Свой – ножевой.
Не было хлеба. Матушка пела,
И оттого я остался живой.
Рядом война полыхала и тлела.
Сытым ходило одно вороньё.
Вдовы рыдали. Матушка пела.
Песней наполнено детство моё.
Минуло время, память немела.
Но без войны я не прожил и дня.
Все эти годы матушка пела.
Это, должно, сохранило меня.
Мы отнесли ее легкое тело
На вековечное поле-жильё.
Все мне казалось: матушка пела.
Песней наполнено сердце моё.
И дальше, как говорили в прежней жизни, продолжительные аплодисменты, слёзы горестной бабьей радости...
Мне, как издателю, конечно, приятно было, что такая реакция на стихи нашего автора.
Вторая, из печатниц, в синем рабочем халате, вместо извинений спрашивает:
– А в следующем номере будут еще стихи Скворцова?
У меня, что называется, в зобу дыханье сперло. Начальник хоть и не плачет, но и не радуется, желваки по скулам гуляют, прикрикивает на женщин:
– Какие такие стихи, в каком таком следующем номере?
– Хорошие стихи, – весело и бесстрашно отвечает печатница. – Вы так и передайте автору, что стихи у него хорошие, что мы, работники типографии, скрали двести журналов и раздарили добрым людям… Не продали, а раздарили, чтобы другие его почитали и своим знакомым передали…
Её признание в «воровстве» поставило нас с начальником в тупик, но понижать градус любви к поэтическому слову было никак нельзя.
– Не всё сразу, – неопределенно сказал я в пространство цеха и быстро ретировался в сторону склада, а женщины снова зааплодировали уже моему ответу.
…К счастью, тираж этого номера журнала выходил с превышением подписного количества в двести экземпляров, с учетом передачи землякам в Златоуст, к творческому вечеру поэта Константина Васильевича Скворцова. Конечно, редакция оконфузилась перед уральцами, но такому триумфу, наверняка, был бы рад каждый писатель и издатель.
Может быть, тогда, в этой типографии, я и сам по-настоящему прочувствовал поэтический дар Константина Васильевича. Он действительно, как никто другой, в своем поэтическом творчестве сумел достичь таких высот в наше драматическое время, когда твои произведения читают, передают другим из рук в руки, ставят спектакли на театральных сценах от Дальнего Востока до самых до окраин, поют в блиндажах и в сельских заброшенных клубах…
Он всегда современен, созвучен дыханию эпохи.
Вот и сейчас, Великим постом, в промозглой, продуваемой всеми ветрами донецкой степи, неподалеку от Славянска, я слушал в мчавшейся по бездорожью машине песнь «Славяне» в исполнении знаменитой народницы Татьяны Петровой, написанную в 1990 году Константином Скворцовым:
Солнце встает на краю разоренной эпохи.
Празднует мир Воскресенье и Господа славит.
Налиты чаши Байкала и озера Охрид,
Что ж вы столы не сдвигаете, братья славяне?
Или латиница цепью сковала нам ноги?
Или уже не отцы нам Кирилл и Мефодий?
Мы песняров растеряли на долгой дороге.
Нам не услышать в застолье напевных мелодий.
И не поднимется конница наша из пыли,
Пыли веков, где не знали мы в битвах позора.
Мы на одном из пиров незаметно испили
Чашу запретную, черную чашу Раздора.
Что ж вы в глаза не глядите друг другу, славяне,
Память ли нам, дорогие браты, изменила?
Может быть, все же мы словом достойным вспомянем
Стяги на Шипке и флаги в камнях Измаила.
Это не мы поделили народы на расы.
Славы сыны мы сегодня, славяне, бесславны.
Все мы в плену,
Мы в темнице из собственных распрей.
И не стихает столетия плач Ярославны.
Празднует мир Воскресенье распятой эпохи.
Нами поруганных Веры,
Любви
и Надежды.
Налиты чаши Байкала и озера Охрид.
Сдвинем столы и обнимемся, братья, как прежде.
Какое обнадеживающее завершение песни!
И в этом весь Скворцов, всё его собрание сочинений, состоящее из стихотворений, венков сонет, баллад, поэм, драматический пьес, продолжающих классическую поэтическую нить от Гомера и Романа Сладкопевца до наших дней!
Однако в жизни не видно конца края рекам крови славянской, «и не стихает столетия плач Ярославны»… Читая «Балладу о гребёнке», написанную сегодня, невольно вспоминаю слёзы типографских женщин на рубеже тысячелетий:
Испокон живёт Россия
От войны и до войны.
И откуда столько силы
У израненной страны?
Вспоминаю наше детство...
У охраны на виду
Мы носили пленным немцам
Немудрёную еду.
Взяв печёную картошку,
Под оркестр голодных птиц
Соло на губной гармошке
Исполнял пред нами фриц.
И в ответ, собрав силёнки,
Покормив облезлых птах,
Мы играли на гребёнке
О победе на фронтах.
Нашу детскую сноровку
Караул не брал в расчёт,
Не давали мне винтовку...
– Ты, парнишка, мал ещё!
Годы шли, и той победой
Были мы опьянены...
И никто беды не ведал,
И никто не ждал войны.
Не сидеть мне тише мыши,
Взять бы в руки автомат,
Но теперь в ответ я слышу:
– Ты, братишка, староват.
Пережил войну ребёнком,
У меня свои долги...
Поиграю на гребёнке,
Чтоб услышали враги.
Сколько, сколько нам еще надо перевоевать друг друга, чтобы любовь победила ненависть? – Поистине нет пророка в своём Отечестве, раз мы дожили, что снова брат пошел на брата, а матери, вместо ожидания новых журнальных публикаций поэта Константина Скворцова, по обе стороны войны оплакивают павших своих сыновей…
Сергей Иванович Котькало, сопредседатель Союза писателей России, член Бюро Президиума Всемирного Русского Народного Собора
