От начала к началу

То, что все последние столетия Россию терзают тяжелейшие испытания, показывает и её живучесть, другие бы не сохранились, и, главное, то, что будущее за нею. То есть, вроде бы, они и выжили в веках (Америка, Испания, Германия, Франция), но уже влияния на мировую историю почти не имеют. Ещё, поддерживая себя награбленным золотом, пыжатся командовать. Это бесполезно. История слушает не богатых, а верящих в Бога. И то, что число русских святых увеличивается, как раз показывает то, что Россия идёт единственно верным в истории путём – путём Христа.

Всё началось с перевода Священного Писания в конце Ветхозаветных времён. Семьдесят переводчиков, строка к строке, слово к слову переводили его с древнееврейского на греческий. Это Септуагинта, по которой, слава Богу, и ныне живёт Православие. Но была и Вульгата, перевод на латынь, основа для Богослужения западной Церкви.

Так вот, из Вульгаты, по дьявольскому плану, исчезло Христологическое толкование всего содержания Писания. Исчезли многие или были переформатированы тексты, которые говорили о приходе в мир Сына Божия и которые полностью сбылись. Именно этим ценен Ветхий Завет. Но Богу не поверили иудеи, объявили Иисуса Христа ложным мессией и стали ждать (и до сих пор ждут) своего.

Разницу в подходе к событиям истории легко усвоить из прочтения «Слова о законе и благодати» митрополита Иллариона. Считают у нас или, вернее, заставляют верить в то, что русская литература началась со «Слова о полку Игореве». Нет, труд митрополита Илариона был свершён на сто лет раньше. Главное в нём: противостояние иудейской религии и веры православной. То есть столкновение неверия во Христа и готовности умереть за Него. И уже христианская кончина первых русских святых, Бориса и Глеба, доказала это. Как раз их Житие обозначило главное направление русской письменности: она духовна, она славит образ жизни на Руси, как служение Богу, благодарение Ему за великий дар жизни и за все благодеяния Его.

Переход от русской литературы устного периода к письменному был у нас необычайно лёгким, потому что и былины, и сказки, и народные песни, обрядовая поэзия, пословицы, загадки, потешки, баюкалки были глубоко нравственными, учили праведной жизни. То есть мы «не знающие закона» жили по закону. И русских тысячу лет назад не надо было насильно загонять в днепровскую купель, они шли в неё с радостью. Но не радовало это падшего денницу. И он, изгнанный с Небес архистратигом Михаилом, увлёк с собою отпавших от Бога ангелов, а на земле взялся за своё дело: доказать, что можно жить без Бога. Что Бога вообще нет, а есть только он – падший денница.

И началась Новозаветная история: схватка света и тьмы, Христа и велиара. И сколько же мы прошли нападений на Церковь, на Веру, сколько встрясок. Все они были нам на пользу. Одно то, что сейчас уже никого не надо убеждать, что Бог есть. Но ведь это же только начало. «И бесы веруют». Надо не только верить в Бога, но надо верить Богу, его заповедям. А как верить? Очень просто, исполняя их. В этом и есть главное послушание. А послушание делает нас сильными.

Мы же молимся ежедневно: «Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли». А как это может быть? Когда будем безгрешны. Но как, это же трудно? Мы же не ангелы. Но мы, говорит Писание, немногим от них отличны. Сотворены, как и ангелы, «по образу и подобию Божию», мы и похожи друг на друга, только вот слабоваты душой.

У русской письменности с первых шагов открылось огромное поле деятельности – учить людей жить по Заповедям. Учили по Псалтыри, по Писанию, по Житиям святых. По Поучению Мономаха. И это поле стремительно расширялось. Но враг нашего спасения не дремал. Писатели древности сеяли пшеницу, а сатана всевал плевелы, сорняки. Которые цвели, обольщали, разрастались, захватывали сердца и души, глушили пшеничные колосья. Плевелы доселе правят бал на книжном рынке. Они обязательно получат своё заслуженное, по слову Писания, они сберегаются на день Суда и огня геенского.

Конечно, зараза в русскую литературу, в культуру, в образ жизненного поведения пришла с Запада. Ну а кто виноват? Сами! Сами же обращались не к солнцу Востока, а к Западу преисподней. Расхлебенили, как говорится, открыли настежь российские ворота, как тут в них не хлынуть всякому обезбоженному отребью. Так что сами хороши.

Величие русского языка (ну как же не верить Ломоносову!) доказано превосходством русской литературы, так нет, надо учить французский. Приняли Православие, так чего, казалось, топтаться на вытоптанной античности? В ней и было всего, что триада Сократа, Аристотеля, Платона, ибо они, в отличие от язычников, говорили о Единобожии. Но и о человеке. (Хотя, например, «Антигона» Софокла несёт в себе христианские мотивы, ведь Антигона слушается не градоначальника, а исполняет волю богов).

Эту триаду реанимировали в средние века, нельзя было и шагу ступить, чтобы их не упомянуть. Назвали это Возрождением. Какое возрождение?! Возрождалось язычество на новом уровне. Безбожники Дидро, Руссо, Д’Аламбер, особенно Вольтер владели умами. Прикармливали их (как же – Европа!), особенно Екатерина (конечно, Вторая). Но её увлечение развеял, вечная ему память, архимандрит Платон (Лёвшин). Безбожные, кощунственные разглагольствования Д’Аламбера, присутствие которого при дворце щедро оплачивалось из царской казны, он посрамил, пресек цитатой из Псалтири: «Рече безумец в сердце своем: несть Бог». Безумцу вскоре пришлось покинуть Россию.

И вообще, всегда так: когда кто-то не любящий Россию, ненавидящий её, называющий её «рашкой», а русских «ватниками», «колорадами» исчезает из России, воздух в ней становится чище. А враги наши могут дышать только отравленным ими воздухом.

Спасительны для России были сочинения Державина, Крылова, Жуковского, особенно Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Достоевского, Гончарова, Островского, вслед идущих Кольцова, Никитина, Майкова, Сурикова… Это была могучая поддержка святителям Тихону Задонскому, Феофану Затворнику, Игнатию Брянчанинову… Уверен, молились за них и преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский…

Но не отставал во все времена и губитель рода человеческого. Выпустил на свет теорию эволюции. То-то заплясали бесы: не Бог нас сотворил, от обезьян мы. Тут и подход к фашизму. Как? Очень доказательно. Чем и как мы познаём мир? Джон Локк: чувствами. Но чувства могут обманывать. Мне холодно, тебе жарко. Разумом? Кант, Гегель. Но разум у всех разный. А что им управляет? Шопенгауэр: воля. Ницше тоже в той струе. То есть: если мы от инфузории-туфельки дошли до обезьяны, до человека, стали такие умные, надо идти дальше, к сверхчеловеку. Вот и фашизм. В Европе унтерменши, а славяне недочеловеки, хватит им балалайки и водки. А если что они и сотворили, так это не совсем русские, а татары, немцы, эфиопы, шотландцы. Выучили же голландцы Петра Первого, а французы и немецкий еврей Маркс Ленина.

И литература пошатнулась: Белинский, Писарев, Добролюбов, Чернышевский, – вот кого тащили в красный угол. Невероятен был авторитет Льва Толстого. Не писателя, вещателя, свергателя трона, кощунника редчайшего. Да и никто его не изгонял из Церкви, просто в наказание лишили причастия «до покаяния». Как же, покается он, такой гигант и перед кем? Ему Сам Господь не икона («не надо мне ни камня, ни креста на могиле», вот я какой), сам от Православия отошёл.

Да, две бородищи, карлмарксовская и левтолстовская заслонили все варианты выбора путей в жизни, причём: первый – идти за «призраком коммунизма, который бродит по Европе» («Манифест» Маркса), второй – свергать самодержавие и посягать на Небеса.

Достоевский, Пушкинская речь, «всечеловечность русских». И что нам от этой всечеловечности? Да, всех по-христиански прощаем, надеемся на их приход ко Христу, но они-то нас за людей не считают. Учат бомбы в царей бросать. Очень передовой метод борьбы за человека. И кто слушал святого праведного Иоанна Кронштадского, а ведь он криком кричал о покаянии, о вреде учения Толстого.

Но тут в атаку на Россию пошли уже бороды другие, революционные. Некогда было Ленину, Троцкому, Дзержинскому, Свердлову, тому же Бухарину, бороды отращивать, клинышков на подбородках хватало. Не бородкой же мыслил Троцкий, заявляя: «Революция делается для того, чтобы воры и проститутки стали философами и поэтами». А мы-то думали! А как издевались эти малобородые, прежде всего, именно над русскими.

Но пришёл и на них каратель. Безбородый, но усатый.

Начало 20-го века – в литературе якобы серебряный век. Какой серебряный, когда и на железо не тянет! Только и есть, что Гумилёв, Северянин, Есенин да Блок, остальное – разврат, цинизм, пляска на «пароходе современности», потом обслуживание большевиков (Придворов – Демьян Бедный: «Что с попом, кулаком вся беседа – в брюхо толстое штыком мироеда»), а потом нытьё в «Вехах» пассажиров философского парохода: «Мы так не хотели».

Потом 20-е и 30-е годы – изгнание всего русского, сплошной троцкизм. Просьбы Хрущёва увеличивать нормы на расстреливаемых. В литературе склоки, оканье Горького («Если враг не сдаётся»)… В жизни усекновение церковных глав, казни и ссылки священников. И как только ещё выжили, как?

Господь во вразумление попустил Великую Отечественную войну. Она вернула Патриаршество, родила Победу и литературу защиты Отечества: Ананьев, Астафьев, Бондарев, Бакланов, Василь Быков, Воробьёв, Кондратьев, Евгений Носов, Виктор Некрасов. Родила поэзию, дала тексты для песен: Твардовский («Тёркин»), Исаковский («Пусть он землю бережёт родную, любовь Катюша сбережёт», Исаев («Суд памяти»), Фатьянов («Соловьи»), Старшинов, Друнина, Горбовский, Костров, Старшинов, Симонов («…в бой, провожая нас, русская женщина, по-русски три раза меня обняла»).

А потом эстафету военной литературы приняла вначале очерковая (Валентин Овечкин, Иван Васильев, Леонид Иванов, Владимир Ситников), а вслед за ними очищающим валом поднимающейся волны хлынула деревенская проза: Акулов, Абрамов, Астафьев, Белов, Екимов, Лихоносов, Личутин, Потанин, Распутин, Солоухин (по алфавиту, ибо каждый из них заслуживает первого места). Они, даже и невоцерковлённые, кто-то и не причащался, но все, любя Россию (Лобанов, Палиевский, Кожинов, Ланщиков, Олег Михайлов, Селезнёв, Семанов) видели её спасение на путях Православия.

И только так. Чем плохи великие личности Будда, Конфуций, Магомет? Именно великие. Каждый из них сумел увлечь за собой огромное количество поклонников, заставив поверить только в его учение. Но! они же были живыми людьми, прошедшими земной путь и растворившимися в бегущем времени. Может быть, и надолго, но не навсегда. А Иисус Христос – это Сын Божий, Бог-Слово, родившийся от Духа Святаго и Марии Девы и вочеловечившейся. И своей земной кончиной на Голгофском Кресте посрамивший смерть и отринувший её. И взошедший на небеса к Отцу Небесному. И теперь вся наша жизнь – это ожидание Его Второго пришествия. «И паки грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца». Принадлежать Православию – наше главное счастье.

Если эти доводы не убедили, давайте вернёмся к античности. Чего, вроде бы, в ней не хватало, всё есть: Олимпиады, искусство словесности, театр, трагедии, драмы, раздолье словопрений софистов, архитектура Акрополя, фаюмский портрет, Фидий, ристалища… Что же не выжила эта античность? Ответ один – была обезбожена. Были боги с маленькой буквы. Жили на Олимпе, но однажды явилась туда Душенька Богдановича, которая «во всех нарядах хороша», да так хороша, что все боги влюбились в неё и меж собой перессорились. И это боги? А литература дохристианского периода? «Одиссеи» и «Илиады»? Походы за золотым руном? А оно на что? На спасение души? Да нет, на обогащение. Любая наша былина перевесит все красоты гекзаметров античности, ибо она обязательно воспевает защиту родной земли.

Вера в могущество человека губила человека. Многие века пелось славословие именно человеку. Самомнение и гордыня зашкаливали. Докатилось и до века 20-го. «Человек – это звучит гордо», – возгласил Максим Горький. (Хотя, скажем в скобках, тот же Горький написал, как малый воробышек говорит человеку: «Человек, человек,// у тебя две ножки,// хоть и очень ты велик,// едят тебя мошки. А я маленький совсем, зато мошек сам я ем»). Гордо-то гордо звучит, но это тупик. Жизнь-то и любого гордого конечна. «Сократ, цари приговорили тебя к смерти». – «А их к смерти приговорила природа». Хоть так, хоть так – финал. В жизни людей накапливался страх перед Аидом, Тартаром.

Но уже начинали слышать и слушать ветхозаветных пророков: жизнь на земле не заканчивается, есть её основное содержание – потусторонний мир. И мир этот более реален, нежели реальность, что есть Единый Бог – Создатель всего живого. Ветхий Завет для нас ценен только тем, что главное в нём – ожидание Сына Божия, Христа, и обязательного грядущего ответа за поступки в земной жизни.

В предсказанное время пришёл на Землю Христос – незакатное солнце взошло над нами. Но разве смирится с этим древнее зло – сатана. Ему же обидно: с такой лёгкостью пленил души, а тут между ним и людьми встала преграда – Господь. Тогда он, по примеру змия – падшего денницы, стал всевать в людей, кроме гордыни, ещё и зависть, а она успешно ссорила людей и государства. Если бы они ополчались на врага рода человеческого – виновника их несчастий – были бы спасены. Нет, они видели врага в таких же людях, как они сами. Вот и всё. Тут тебе и революции, тут тебе и войны.

А почему? «Потому, что люди мира сего более возлюбили тьму, нежели свет». Опять же, почему? «Потому, что дела их были злы». Видели спасение не в духовном, а в телесном. Вот это и есть главное зло в человеке против себя, прежде всего.

Не нам знать, «когда закроет вечность время» (Державин), но помнить об этом – первейшая обязанность служителей Слова. Помнить, как помнили его служители в начале письменности. В начале. А потом? Оглядываешься: Боже мой, сколько же они поработали лукавому.

Но веришь, что не зря прошли века и века письменности. Начатая служением Богу, она много раз, иногда надолго, уходила в обслуживание сатанинского растления жизни. Более обслуживала воспевание страсти, а не любви. Опомнившись, возвращалась. Но силён враг, опять хватался за вожжи колесницы рода человеческого, заворачивал её на протоптанные дороги, ведущие к гибели.

Последний такой разворот свершился на наших глазах – одновременно в конце и столетия, и тысячелетия. Это все должны помнить: как заплясали бесы в неистовом счастии попирать всё святое, делать разврат нормой жизни, кланяться наживе, как победно хрипел приведённый к власти пьяница, не имевший за душой ничего, кроме тщеславия. Как лепились к нему антирусские, антиправославные писаки, угодливо требовавшие «раздавить гадину», то есть патриотическое движение.

И где они теперь, эти писаки? Да даже и неважно, где они – живы или не живы – важно, где их книги? А уже нигде, в дыре забвения. Умирали либеральные книги раньше авторов. Разве может быть долгожителем книга, написанная озлоблением, а не любовью? Тенденция убивает художественность.

Русские писатели усвоили православную мудрость: Господь дал человеку не только свободу выбора, но и предопределил каждому его назначение. Понимая, что своими силами мы никогда не спасёмся, то есть без веры в Бога не спасёмся, мы и идём к Нему. И чем ближе к Нему, тем мы свободнее.

На Западе сейчас уже нет сколько-нибудь приличной литературы. Была бы, знали бы. А по сути вся лучшая у них литература была глубоко антикатолической и антипротестанской. Данте, Рабле, Сервантес, Гёте, все они ополчались на фальшивость западного христианства. «Дорогая супруга, так хочется изменить тебе, ты не возражаешь?» – «Нет, дорогой. Только ты купи индульгенцию и иди спокойно». У Достоевского: «Француженка только и ждёт того, чтобы выйти замуж и немедленно начать изменять мужу». Рушится Богом установленная семья – гибнет общество.

Нет, мы, русские писатели живы, живее всех живых. Мы знаем, что с научным познанием мира покончено, остаётся духовное. Его мы осваиваем и внедряем в умы. Идя к будущему литературы, мы идём к её началу. Давно пора…

Владимир Николаевич Крупин, русский писатель, председатель Высшего творческого Совета Союза писателей России, лауреат первой Патриаршей литературной премии