Красные и белые – братья

Эти слова вызовут бурю негодования у идейных белогвардейцев и пламенных революционеров. И очень вероятно, что, как и сотню лет назад, послышатся призывы перевешать комиссаров на фонарных столбах, а в ответ: «к стенке эту контру». И опять поднимется брат на брата. В Гражданской войне, словесной. Как это было сто лет назад, но не в словесной, а в очень даже реальной. Совсем не случайно прототипами памятника, недавно установленного в Крыму (Памятник «Сыновьям России, воевавшим в Гражданскую войну», посвящённый 100-летию окончания Гражданской войны. Установлен в Севастополе в 2021 году), стали два брата, два морских офицера, которым пришлось столкнуться в братоубийственной войне.

Евгений и Михаил Беренс происходили из дворянского рода обрусевших немцев православного вероисповедания. Их дед адмирал Евгений Андреевич Беренс был старшим флагманом Балтийского флота.

Оба брата окончили Морской кадетский корпус, оба воевали в русско-японской войне. Причём Евгений сменил на знаменитом крейсере «Варяг» своего младшего брата Михаила, переведённого на эскадренный броненосец «Севастополь». В должности старшего штурманского офицера он участвовал в героическом бою при Чемульпо в январе 1904 года, и был награждён орденом Святого Георгия.

Младший брат Михаил Беренс за оборону Порт-Артура был награжден орденом Святой Анны с мечами и бантом «За храбрость».

В предреволюционные годы Евгений служил военно-морским агентом в Германии, Голландии и Италии. Михаил воевал на Балтике и тоже был награждён Георгиевским крестом. После Февральской революции некоторое время он исполнял должность начальника Морского генерального штаба. Он не принял большевистской революции и был уволен со службы без права получения пенсии.

Старший брат Евгений по возвращении из-за границы поступил в иностранный отдел Морского генерального штаба, а затем возглавил его. С апреля 1919 года по февраль 1920 Евгений фон Беренс командовал Морскими Силами Советской Республики. По его инициативе были созданы новые озёрные и речные флотилии в помощь частям Красной армии.

А его родной брат Михаил в это время уже воевал против красноармейцев в составе армии Колчака в должности командующего Приморской группы войск на Тихом океане в звании контр-адмирала. При наступлении на Владивосток Красной армии он вывел суда в Китай, а сам через Японию перебрался в Крым к генералу Врангелю, который назначил его командиром отряда судов Черноморского флота и старшим морским начальником в Керчи. Здесь Михаилу Беренс опять пришлось руководить выводом кораблей под напором красных. На этот раз в Тунис. После отъезда адмирала Кедрова (Михаил Александрович Кедров (1878—1945) — вице-адмирал, во время Гражданской войны командовал Черноморским флотом), он приял командование эскадрой.

Сюда на военно-морскую базу в Бизерте в 1924 году прибыла советская комиссия по приему кораблей русской эскадры. Среди членов делегации был и брат Евгений. Но в день осмотра кораблей Михаил Андреевич уехал, тем самым избавив брата от встречи, которая могла вызвать подозрение у НКВД.

Договор между Советской Россией и Францией, которой тогда принадлежал порт Бизерта, остался невыполненным, и русская эскадра была распродана французами.

Младший брат, переехав во Францию, зарабатывал на жизнь изготовлением игрушек и сумок. Михаил Андреевич Беренс умер в 1943 году. Спустя несколько десятилетий надгробная плита была специально доставлена из России на крейсере «Москва» и установлена с почестями на могиле русского контр-адмирала.

Евгений Андреевич Беренс в качестве военно-морского эксперта участвовал в работе советской делегации на Рижской, Генуэзской, Лозаннской и Женевской мирных конференциях. Скончался в 1928 году и был похоронен с почестями на Новодевичьем кладбище.

Символично, что оба монумента на могилах братьев Беренс в Москве и Тунисе сделал один автор, севастопольский скульптор Станислав Чиж. И всё же братья вновь оказались вместе – в Севастополе, на монументе, посвящённом столетию окончания Гражданской войны.

Надпись на монументе: «Мы единый народ, и Россия у нас одна»

Важно отметить, что оба брата, служа в воюющих между собой армиях, всеми возможными способами избегали воевать друг против друга. Насколько это было возможно.

* * *

Братья Беренс были далеко не единственными, которых разделила линия фронта. Та же участь постигла и братьев Махровых. Причём их судьбы оказались схожими.

Пётр Семёнович Махров, как и его родной брат Николай, окончил военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Оба воевали в Первую мировую войну, за что были награждены многими орденами. Обоим в 1917 году было присвоено звание генерал-майор. Но тот же переломный семнадцатый развёл их по разным армиям. Генерал Пётр Махров оказался в Добровольческой армии и был назначен начальником военных сообщений, а затем начальником штаба Вооружённых Сил Юга России. В 1920 году П.С.Махров был произведён Врангелем в звание генерал-лейтенанта и назначен представителем Главнокомандующего ВСЮР в Польше для формирования третьей Русской армии из находившихся там остатков белых войск. Эта армия не понадобилась, поскольку Белое движение было вскоре разгромлено, а Польша и советская Россия заключили мирный договор. Позже П.С.Махров переехал с семьёй в Париж, где ему пришлось зарабатывать на жизнь уроками английского и русского языков.

Когда Германия напала на Советский Союз, П.С.Махров записал: «День объявления войны немцами России, 22 июня 1941 г., так сильно подействовал на всё моё существо, что на другой день, 23-го, я послал заказное письмо Богомолову (Александр Ефремович Богомолов (1900–1969) – чрезвычайный и Полномочный посол Советского Союза во Франции), прося его отправить меня в Россию для зачисления в армию, хотя бы рядовым». Но это письмо было вскрыто французской цензурой. Генерал Махров был арестован и отправлен в концентрационный лагерь Верне.

5 марта 1945 года Пётр Семёнович всё-таки встретился с советским послом, который сообщил, что подписанию указа Президиума Верховного совета СССР о восстановлении в гражданстве бывших подданных Российской Империи, поспособствовало письмо генерала П.С.Махрова. Он получил советское гражданство, но вернуться на родину ему было не суждено. Скончался генерал-лейтенант П.С.Махров в 1964 году и похоронен в Каннах.

Пётр Семёнович Махров

Его брат Василий Семёнович Махров, полковник Императорской армии, тоже участвовал в Гражданской войне на стороне белогвардейцев. Он скончался в эмиграции в Тунисе.

Их родной брат Николай Семёнович Махров в 1918 году добровольно вступил в РККА и был назначен военруком Вяземского отряда Московского района, а затем начальником штаба Третьей стрелковой дивизии. Через три года он возглавил организационное управление Южного фронта.

Скончался Н.С.Махров в 1936 году и похоронен на Новодевичьем кладбище.

Старший брат П.С.Махров говорил: «Мы всем сердцем любили друг друга, но волею судьбы вынуждены были идти один против другого, как враги».

* * *

Наверняка на эти примеры последует упрёк от белогвардейцев: «А что же это вы не рассказываете, как большевики расстреливали своих спасителей?» Да, таковых тоже было немало. И если мы вспоминаем судьбы братьев, то в первую очередь помянем генералов Свечиных.

Одним из самых ярких и талантливых военных мыслителей Красной армии был Александр Андреевич Свечин, генерал-майор старой Русской армии, комдив РККА, автор классического труда по военному искусству «Стратегия». Первый раз он был арестован в 1930 году по делу «Национального центра», но был отпущен. На следующий год арестован по делу «Весна» и осуждён на пять лет лагерей. Однако уже в феврале 1932 года был освобождён и вернулся на службу в РККА: сначала в Разведывательное управление Генерального штаба, а затем в Академию Генерального штаба.

30 декабря 1937 года последовал новый арест. Он был обвинён в участии в контрреволюционной организации и приговорён Военной коллегией Верховного суда к расстрелу. Вся контрреволюционность генерала А.А.Свечина заключалась в том, что он, как и многие его сослуживцы, выходцы из Императорской армии, пытался воссоздать в Рабоче-крестьянской Красной армии дух старой Русской армии.

Как глубокий аналитик и знаток военной стратегии, Александр Андреевич Свечин предсказал ход предстоящей Второй мировой войны. Он разработал наилучший способ ведения военных операций и определил необходимые общегосударственные программы для достижения победы. Не это ли послужило причиной его устранения? Как говорил генерал Новицкий (о котором речь пойдёт далее): «Это был особый род вредительства».

Его брат Михаил Андреевич Свечин, русский генерал, герой Русско-японской войны, командир лейб-гвардии Кирасирского Её Величества Императрицы Марии Фёдоровны полка, во время Гражданской войны воевал по другую сторону фронтового разделения. После эмиграции он стал одним из руководителей белогвардейского Российского общевоинского союза.

* * *

Генерал-майор Императорской армии Фёдор Фёдорович Новицкий (Новицкий Фёдор Фёдорович (1870-1944) – русский и советский военачальник, генерал-майор Русской императорской армии, генерал-лейтенант авиации Красной армии) родился в дворянской семье. Окончил Николаевскую академию Генерального штаба, командовал 82-й пехотной дивизией. После революции он был избран советом солдатских депутатов командиром 43-го армейского корпуса. Фёдор Фёдорович создавал один из первых красноармейских отрядов, который со временем вырос в Пятую армию. В свою очередь она вошла в состав Восточного фронта, которым командовал М.В.Фрунзе. В 1920 они вместе завершали Гражданскую войну боями с армией Врангеля в Крыму. Фрунзе в должности комфронта, Новицкий – начальника штаба Южного фронта.

Михаил Васильевич Фрунзе и Фёдор Фёдорович Новицкий

Однако заслуги царского генерала перед советской Россией не помешали его аресту в 1930 году по делу «Весна». Осуждённый гражданин Новицкий написал письмо на имя тогдашнего Наркома по Военным и Морским делам товарища К.Е.Ворошилова, в котором подробно описал произошедшее: «Я не мог быть преступником и потому, что, имея полную возможность уклониться от последствий Октябрьского переворота, я добровольно и убежденно … сразу пошёл работать с Вами. … Я знаю, что я стоял раньше и, вероятно, стою и теперь поперек горла, как здесь, так и за рубежом, многим из тех, которые не могут мне простить моей преданной службы Советской власти с первого момента Революции. …
Мне не могут забыть и простить моё видное участие в организации Красной армии, моё участие в разгроме Колчака под Бугурусланом, … и оренбургских казаков атамана Дутова, … мне не могут простить моей боевой работы в Туркестане, закончившейся изгнанием белых из Семиречья и из Закаспия. … Во всём этом я лично усматриваю как-бы особый род вредительства (выделение – В.А.), имеющего целью удаление с работы честных и полезных советских работников» (Судебный процесс «Промпартии» 1930 г.: подготовка, проведение, итоги: в 2 кн. / отв. ред. С.А. Красильников. – М.: Политическая энциклопедия, 2016. – (Архивы Кремля)).

Политбюро ЦК ВКП(б) постановило: «Новицкого от наказания освободить, высылку снять и допустить на работу в военном ведомстве» (РГАСПИ. Ф. 17. On. 3. Д. 863. Л. 3). Фёдор Фёдорович Новицкий продолжил службу, и в 1943 году ему было присвоено звание генерал-лейтенанта авиации. Поскольку прежде Фёдор Фёдорович возглавлял штаб Рабоче-крестьянского Красного воздушного флота и руководил Военно-воздушной академией имени Н.Е. Жуковского (Анищенков В.Р. Создатели Красной армии. М., Вече, 2021).

Его родному брату Василию Фёдоровичу Новицкому в 1926 году было присвоено звание «Профессор РККА».

В отличие от них, старший брат генерал-лейтенант Евгений Фёдорович Новицкий (как и они, выпускник Академии Генерального штаба) выбрал службу в Добровольческой армии, где занимался составлением новых уставов.

И всё же по свидетельству Ю.В.Макарова «В белой армии Новицкий не служил. Гражданская война была совершенно не в его характере. Интересно то, что стрелковая слава Новицкого распространилась так далеко, что когда он очутился в эмиграции в Югославии, тамошний военный министр предложил ему организовать для сербских офицеров стрелковую школу, по образцу старой нашей. И с присущей ему добросовестностью Новицкий этим занялся» (Макаров Ю.В. Моя служба в Старой Гвардии. 1905–1917. Буэнос-Айрес, Доррего, 1951).

Умер Е.Ф.Новицкий в Сараево и был похоронен с воинскими почестями на русском участке местного кладбища.

* * *

К несчастью, Россия тогда была разделена не только по горизонтали – на «буржуев» и «трудовой народ» согласно классовой теории, но и по вертикали – разделив семьи. И пошёл брат против брата, дети против родителей (Евангелие от Матфея. Глава 10, стих 21: Предаст же брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их).

Этот трагический крест разлома должен был стать могильным для Российского государства. Вот финал рассказа Михаила Александровича Шолохова «Родинка»: «Атаман выстрелил в нараставшую черную бурку. Лошадь, проскакав саженей восемь, упала, а Николка бурку сбросил, стреляя, перебегал к атаману ближе, ближе…

"Неук, сосун, горяч, через это и смерть его тут налапает", — обрывками думал атаман и, выждав, когда у того кончилась обойма, поводья пустил и налетел коршуном.

С седла перевесившись, шашкой махнул, на миг ощутил, как обмякло под ударом тело и послушно сползло наземь. Соскочил атаман, бинокль с убитого сдернул, глянул на ноги, дрожавшие мелким ознобом, оглянулся и присел сапоги снять хромовые с мертвяка. Ногой упираясь в хрустящее колено, снял один сапог быстро и ловко. Под другим, видно, чулок закатился: не скидается. Дернул, злобно выругавшись, с чулком сорвал сапог и на ноге, повыше щиколотки, родинку увидел с голубиное яйцо. Медленно, словно боясь разбудить, вверх лицом повернул холодеющую голову, руки измазал в крови, выползавшей изо рта широким бугристым валом, всмотрелся и только тогда плечи угловатые обнял неловко и сказал глухо:

— Сынок!.. Николушка!.. Родной!.. Кровинушка моя…

Чернея, крикнул:

— Да скажи же хоть слово! Как же это, а?

Упал, заглядывая в меркнущие глаза; веки, кровью залитые, приподымая, тряс безвольное, податливое тело.… Но накрепко закусил Николка посинелый кончик языка, будто боялся проговориться о чем-то неизмеримо большом и важном.

К груди прижимая, поцеловал атаман стынущие руки сына и, стиснув зубами запотевшую сталь маузера, выстрелил себе в рот…»

* * *

Брат пошёл на брата, цвет на цвет.

Старший был женатый, младший нет.

Белое да красное так сплелись

Кровушкой напрасной на землю пролились.

Заалело поле за рекой,

Выдохся к рассвету и затих тот бой.

Руки задрожали. Боже мой

зарубил младшого собственной рукой.

Чуб его белёсый ветер теребит.

Братик мой курносый в ковыле лежит.

Ты прости братишка, разглядеть не смог

Что скажу я мамке, ты вставай браток

(Николай Емелин. Дымом потянуло).

Вставай, браток. Хоть ты белый, хоть красный. Братья ж ведь мы…… обнимемся.

Вразуми нас Боже.

Владимир Робертович Анищенков, главный редактор радиостанции «Победа»