1. Человек во власти всегда на виду. Мы допускаем, что могут быть кукловоды, дёргающие за ниточки, сами же при этом остающиеся в тени. Однако тот, кто прячется, даёт не слишком много материала для обсуждения, и чем лучше он прячется, тем меньше у нас поводов о нём говорить.
Другое дело – публичные политики. Они – люди известные. Более того, известность – один из мотиваторов, привлекающих людей во власть. Многие идут в политику, потому что хотят быть заметными. В современной культуре известность – чуть ли не главная мера успеха. Ей проигрывают даже деньги. Многие богачи используют свои капиталы как трамплин для прыжка на подмостки славы, в частности, покупая себе положение в мире политики.
Пересчёт известности в успех стал уже настолько общим местом, что удержаться от него сложно даже тому, кто сам далёк от публичности. Известные политики для большинства людей – успешные люди. Их успех, выраженный в известности, оттеняет нашу малозначимость и неуспешность. Это ощущение проигранного соревнования с теми, кому удалось выдвинуться на авансцену, стимулирует наше повышенное к ним внимание и критичность. Если они окажутся не так уж хороши, это будет своего рода компенсацией за наш проигрыш.
2. То, что делает власть, влияет на нашу жизнь. Власть не бывает властью просто так, она всегда – власть над кем-то. И эти кто-то – мы, простые люди. Не очень-то приятно осознавать, что кто-то имеет над тобой власть. А современному человеку - в особенности.
Мы наслушались пропаганды, уже целые века твердящей о личных свободах, и поверили, что являемся самодостаточными. Мы чувствуем себя подлинным источником права: это мы, народ, являемся базовым субъектом истории, мы легитимизируем любую власть (делаем её легитимной), мы определяем, что она может или должна, а что – нет. Поэтому любое действие власти, ущемляющее наши права, мы воспринимаем как отступничество и преступление.
Подданные всегда недовольны властью. В лучшем случае они могут одобрять какие-то отдельные её действия, но вовсе не все. Повод для недовольства всегда найдётся. И это нормально, потому что является прямым следствием из природы власти. Безоговорочное одобрение всего, что делает правительство, – признак социального нездоровья, поскольку указывает на то, что власть вмешивается в мышление и пытается контролировать психику тех, кем управляет.
Всякая власть может действовать как правильно, удачно, так и неудачно, ошибочно; как в интересах всего общества, так и в интересах отдельных лиц – за счёт каких-то других категорий своих подданных. То есть власть действительно есть за что критиковать, и объективный наблюдатель всегда мог бы выдвинуть к ней обоснованные претензии. Однако "объективный наблюдатель" – это фигура идеальная, в реальности невозможная. Все мы весьма субъективны. И наша критика власти – именно что наша; она основана на том коктейле из восприятий, мнений и представлений, который смешан в каждой конкретной голове, и мотивирована не столько поиском истины, сколько личными обидами и чувством ущемлённости чужим правом решать что-то за нас.
3. Осуждение властей – это сублимация нашей политической немощи. Мы не можем повлиять на принимаемые решения, поэтому нам остаётся лишь злословить в интернете, ворчать перед телевизором и обсасывать косточки политикам в кухонных разговорах.
Нет, конечно, всегда существуют каналы обратной связи, поставляющие власти информацию о реакции подданных. Иногда эта реакция такова, что власть может посчитать нужным как-то скорректировать свои решения. Обычно поводом для коррекции является массовый протест, особенно если он носит организованный характер.
Таким образом, у простого человека всё же есть инструменты для оказания давления на власть – это сбор подписей, написание писем, участие в уличных акциях. Однако результативность подобных действий зависит не от личных усилий каждого, а от массовости кампании. Если общее количество участников акции невелико, то власть, скорее всего, просто не заметит твоё недовольство ею.
Отсюда, казалось бы, следует очевидный вывод. Действия, направленные на коррекцию решений, принимаемых властью, должны обязательно предусматривать расширение протеста. Необходимо вовлечение максимально большого числа людей. Успешная кампания по давлению на власть требует организации. Но организация протестных действий – это не что иное, как политическая деятельность.
Получается, что тот, кто хочет, чтобы власть услышала именно его, неизбежно втягивается в политику. Он сам становится политиком. Сначала – маленьким и потому не очень эффективным. Эффективность его будет расти в зависимости от того, какое количество людей он будет способен организовать в поддержку идей, которые берётся проталкивать. Однако росту организационных возможностей неизбежно сопутствует повышение известности, а известность, как уже было сказано, однозначно интерпретируется как успех.
Таким образом, занявшись политикой, человек довольно быстро переходит от ощущения недовольства происходящим вокруг к чувству удовлетворённости самим собой. Почувствовав собственную успешность, политик начинает ценить её причину (а это известность). И известность (или в терминологии политиков – политическая значимость) становится основным мотиватором его действий. Ради укрепления или сохранения своего политического статуса политики могут идти на компромиссы, переступать через людей или идеи, искажать истину или не видеть очевидного. Нормальный человек боится подобного перерождения, поэтому старается держаться от политики подальше. И ему остаётся лишь ругать политиков.
4. Политического контента слишком много. Комментарии к действиям власти образуют значительную часть содержания СМИ и социальных сетей. Это изобилие, несомненно, является следствием интереса, который мы проявляем к подобной информации. Спрос рождает предложение. Однако процесс тут двусторонний. Маркетологи знают, что, манипулируя предложением, можно создавать спрос. Когда все вокруг говорят о том, что делают или чего не делают власти, очень сложно остаться в стороне и не втянуться в общее обсуждение. Эта тема стоит первой в любом информационном потоке, и она естественным образом проникает в частные разговоры, включая в тот разговор с самим собой, который протекает в голове каждого человека.
5. Критика властей используется для конституирования и самопрезентации личности. Жизнь не терпит пустоты. Любая существующая лакуна заполняется содержанием, которому оказывается проще всего проникнуть в этот пустующий объём. Человеческое сознание также требует наполнения. Если человек не взращивает смыслы, не направляет специально свой ум на осознанно выбранные объекты, то содержание его сознания складывается случайным образом, и в первую очередь в него попадает то, что наиболее распространено в окружающем его публичном пространстве. А это – политика и, прежде всего, критические суждения о власти.
Критика власти легко усваивается, поскольку у человека всегда есть личные основания для недовольства теми или иными её действиями. Выхваченное из информационного потока суждение сразу же воспринимается как своё. Обычный скепсис к чужому мнению тут не срабатывает: наша потребность в критичности уже удовлетворена критичностью самого суждения. Не требуя от нас никаких интеллектуальных усилий, критические высказывания о власти способны составить значительный объём нашего внутреннего содержания. Человек чувствует себя духовно наполненным, его больше не гложет семантический голод; ему кажется, что у него есть мировоззрение, и он им дорожит.
6. Критика власти создаёт иллюзию собственной социальной полезности. Для человека естественно хотеть приносить пользу. Живя лишь ради себя самого, невозможно чувствовать удовлетворение жизнью. Такая жизнь неполноценна. Смысл всегда приходит извне. Поэтому каждый пытается нащупать в своей жизни нечто, что можно интерпретировать как действия на благо других.
Другие же существуют в двух измерениях. В первом – это окружающие нас конкретные люди, которые обладают своим характером, недостатками и историей взаимоотношений с нами, как правило, довольно неровной. Приносить пользу конкретному человеку непросто: у него, скорее всего, свои представления о пользе, и ваши действия он может интерпретировать совсем иначе. При этом реальная польза достижима, в основном, при неоднократном, регулярном действии, обычно требующем отдачи немалых сил.
Во втором измерении другие люди составляют общество, некий безликий массив, описываемый с помощью общих понятий. На этом фоне польза тоже становится умозрительным понятием. Польза, доставляемая конкретному человеку, неизбежно должна быть конкретной; пользу, которую нам бы хотелось приносить обществу, мы вольны истолковывать на свой лад: связь между нашими действиями и состоянием общества не может быть однозначно установлена, поэтому ничто не мешает нам считать, что наши действия социально полезны.
Решения власти относятся сразу к целым категориям подданных, поэтому критику этих решений легко подать как социальное действие. Критикующий считает, что он вносит свой вклад в коррекцию государственного управления, способствуя замене неправильных установок на правильные. Поскольку единственным объективным критерием качества управленческих решений является практика, мы можем произвольно оценивать любую идею, пока она не реализована; никакие доводы, как за неё, так и против, не могут считаться достаточными, чтобы быть принятыми в расчёт, если мы с ними не согласны. Мы можем уверить себя, что знаем, что и каким образом следует изменить, чтобы улучшить ситуацию, – ведь проверить, ошибаемся мы или нет, невозможно.
Власть оказывается удобным партнёром для интеллектуального спарринга. Давая власти советы, разбирая её ошибки и недолжные действия, мы чувствуем собственное моральное и интеллектуальное превосходство. Это приятно.
Таким образом, критика власти имеет мощную мотивационную поддержку. Она распознаётся как социально полезное действие, которое (в отличие от заботы о пользе для конкретного человека) приносит не ежедневную усталость, а удовольствие.
Заключение. Учитывая названные факторы, несложно понять, почему люди так охотно втягиваются в критику власти, ведь для этого не надо совершать какие-то сознательные действия, достаточно просто плыть по течению. А вот отказ от этой привычки требует серьёзных усилий и бдительного самоконтроля.
Стоит ли овчинка выделки? Чем плохо оппонировать власти, если подобное состояние, в общем-то, естественно для современного человека? Ради чего следует сдерживать свои критические порывы?
Основания для метакритики (то есть критического отношения к собственному желанию покритиковать) могут быть как внешними, так и внутренними. Следует учитывать, например, что возрастание критического фона в обществе приводит к ослаблению власти, а следовательно – государственных институтов и самой государственности. Именно поэтому любая критика внутри страны охотно поддерживается, а порою и прямо провоцируется из-за рубежа (нашими геополитическими конкурентами). Соответственно, последовательная патриотическая позиция невозможна без ограничения собственной критичности. Это – чисто внешнее основание.
Промежуточное положение между внешним и внутренним занимает стремление к истине. Руководствоваться истинным положением дел необходимо, если мы хотим, чтобы наши действия были адекватными и эффективными. А истина состоит в том, что наше представление о действиях власти избыточно критично. Не произведя соответствующей коррекции, невозможно правильно оценить ситуацию и принять верные решения; закоренелый критик власти неспособен действовать в своих интересах, он будет обслуживать чей-то чужой интерес, поскольку представляет прекрасный материал для манипуляции, которым не преминут воспользоваться.
Есть и сугубо внутренняя зависимость. Человек – психически цельное существо. Развивая в себе реакцию определённого типа, он не может удерживать её строго в пределах лишь одной, специально выделенной для неё области. Она неизбежно затронет и другие аспекты его личности. Привычка критиковать власть легко перерастает в постоянную критику всего и всех. У человека портится характер. Брюзжание становится неизбывным ментальным фоном.
Мы не должны попадать в рабство к своим привычкам. Духовная свобода, которой наделён каждый человек, означает, что мы призваны к осознанной реакции на любой раздражитель. В отношении критики из этого следует, что мы должны управлять границами и мерой критики. Критика – это инструмент обработки реальности, один из многих. Он полезен, когда используется к месту. Всякий инструмент извлекается мастером. Мастер определяет, в каком случае какой инструмент пригоден. Сначала суждение, потом критика. Критика, ставшая базовой, типичной реакцией, – признак деформации восприятия. Инструмент взял верх над мастером. Поймав себя на автоматической критической реакции, стоит насторожиться: скорее всего, ваш личностный суверенитет утрачен. Не вы управляете собой. Ваши реакции – это потерянные ключи, которыми может воспользоваться любой мошенник.
Андрей Владимирович Карпов, главный редактор сайта «Культуролог»
