Заочное мое знакомство с Виктором Николаевичем состоялось примерно за десять лет до знакомства фактического, когда мне попалось на глаза Вступительная статья Виктора Тростникова «Тема, от которой не уйти» к книге некоего Николая Пушкарского «Всероссийский император Николай II». Эта статья понравилась настолько, ‒ настолько совпадала с моими ощущениями на эту тему, ‒ что не поленился переписать её целиком от руки.
Статья была посвящена 75-летию мученической кончины Государя, и совершенно в непривычном тогда для меня свете освещала причины русской катастрофы 1917 года. Главной причиной её, как оказалось, стало отсутствие монархистов в «образованном слое» русского общества, а вовсе не происки иностранцев и инородцев. Хотя происки эти несомненно имели место.
Образованное русское общество, как и образованные общества иных стран Европы, с видимой охотой стряхивало с себя бремя нравственных норм христианства, и для него невыносимо было видеть во главе страны ярчайшего носителя этих норм. Разумеется, совесть общества успокаивала сразу народившаяся «успокаивающая литература» Серебряного века.
«Но какой бы искусной ни была успокаивающая литература, ‒ привожу собственные слова Виктора Николаевича ‒ общество не могло успокоиться до тех пор, пока Россия оставалась монархией.
Жить той жизнью, какой жил тогда верхний слой нации, и иметь перед глазами такого Царя было вещами плохо совместимыми. А поскольку менять жизнь никто не собирался, надо было что-то делать с Царем». Цитата закрыта.
Что именно – относится уже к деталям техническим, хотя и в них не всегда просто разобраться. Но главное это: «надо было что-то делать с Царем».
В принципе, одна эта фраза заменяет тысячи страниц «научных» и околонаучных творений об истинных причинах так называемой русской революции, прежде всего речь о Февральской. Большинство из творений вдобавок написано либо откровенными врагами русского православного самодержавия, либо недоумками, погубившими в Феврале 1917 себя и Россию, и до конца дней своих не желавших в этом признаться, и тем паче – покаяться.
Просто признаться, что «Царь был у нас хороший, а мы были мерзавцами, отрекшимися от Него задолго до того, как» Он пленён был своими генералами на станции с характерным названием Дно.
С тех пор я старался не пропускать статей и книг, автором которых был Виктор Николаевич. Я узнал, что в некотором смысле мы с ним коллеги по изначальной специализации: он закончил физтех, я ‒ мехмат. И физико-математическая рамка восприятия окружающей действительности в чем-то была общей.
Хотя мне далеко до его философских обобщений.
Для многих Виктор Николаевич сыграл роль сходную с той, которую сотни и тысячи лет назад, сыграли для своих современников Святые отцы в разъяснении ‒ на соответствующем историческому моменту материале ‒ истин христианской веры, и в целом христианского взгляда на универсум.
Что касается меня, то это уж точно. Например, огромную роль сыграла в моем мироощущении и творчестве, не побоюсь сказать, ‒ гениальная ‒ статья Виктора Николаевича «Научна ли научная картина мира», в «Новом мире» № 12 за 1989 год. Я прочёл её лет десять назад, и с тех пор всегда использую её основные положения в «методологической части» своих книг.
Её следовало бы в обязательном порядке изучать в школах, это одно могло бы сильно поднять качество нашего «болон'к'ского» образования.
Второй пример. В первую декаду текущего столетия мне довелось преподавать математику студентам одного из московских вузов. И вот как-то желая показать роль чистой математики в фантастических успехах технического прогресса последних двух веков, я нарисовал, чисто интуитивно график этого прогресса, от строительства пирамид до, скажем Отечественной войны 1812 года, а затем за следующий 150-летний период до первого полета человека в Космос. Нашего, заметим, человека.
График этот получился по форме похожим на график всем известной экспоненты, причем от пирамид до Наполеона, это был график экспоненты от минус бесконечности до нуля, поднятый на условную единицу, а далее он взмывал, как растёт эта функция на положительном участке оси абсцисс. До – условно – 1962 года.
А технический прогресс, не могу не отметить, я представлял на примере средств передвижения. Как легко заметить, что от фараонов до императоров 1812 года прогресс в средствах передвижения был невелик: что фараоны, что императоры ездили по сути на телегах большей или меньшей степени комфортабельности, а по морям по-прежнему ходили деревянные парусные суда. Зато в следующие 150 лет «прогресс» скакнул от телеги до ракеты.
И только хотел тогда продолжить победительный график прогресса до наших дней, как понял, что что-то тут не то. Если в предыдущие 1962 году десятилетия, прогресс скажем в области самолетостроения, был виден невооруженным взглядом каждый год, то после, столь же очевидным образом наблюдается его остановка: скажем стратегический бомбардировщик Ту-95, вполне действующая боевая единица наших дней, первый полет осуществил еще при жизни Сталина. Это всё равно, как одновременно с ракетой Гагарина нашу безопасность тех лет обеспечивал бы «Илья Муромец» нашего соотечественника Игоря Сикорского.
И так, по сути, во всём, кроме «информационных технологий».
Я тогда на лекции тормознулся, а вечером подумал, что если действительно так заметна остановка или замедление «прогресса», то наверняка есть об этом что-нибудь у Виктора Николаевич Тростникова.
И действительно-таки есть! Послед недолгих поисков, удалось обнаружить его статью «КОНЕЦ НАУКИ ‒ НАЧАЛО ПОЗНАНИЯ» в №1 журнала «Москва» еще 1992 года.
В ней с ясностью и неотвратимостью математической аксиомы показано, что европейская наука XVII-XX веков была в чистом виде порождением христианства, а с тех пор как «образованное» человечество от христианства отвернулась, она – наука и ушла от нас, по-английски, не попрощавшись. И как бы не навсегда.
«Информационные» же технологии являются простым, хотя и эффектным техническим обрамлением сделанных ранее фундаментальных открытий, коих нет уже более полувека. Отсюда и невидимый миру технический застой, выдаваемый послушными «кому надо» СМИ за неуклонный прогресс.
Подробным обоснованием положений этой статьи можно считать на мой взгляд и изумительный «сериал» Виктора Николаевича последних лет от «Всмотрись и увидишь» до его «Мысли перед закатом» и «После написанного».
Пример третий. Совершенно гениален, на мой взгляд, подход Виктора Николаевича к вопросу о времени сотворения мира, насчет сроков которого так упорно бьются креационисты со сторонниками «астрономического возраста» Вселенной.
На самом деле эти взгляды вполне совместимы, если представить, например, что 7,5 тысяч лет назад была создана Богом Вселенная возрастом 13,7 млрд лет. У меня в ЦАРСКОЙ ШКОЛЕ есть на эту тему сноска.
Но Виктор Николаевич показал это на уровне математической теоремы, разъяснив желающим понять, что из книги БЫТИЯ прямо следует, что Вселенная сотворена фактически вне времени, после чего ей был «назначен» Творцом физический возраст для «внутреннего» употребления.
В 2012 году в ноябре месяце, в моей жизни произошло счастливое событие – встреча с Виктором Николаевичем, которая, ‒ смею сказать, ‒ переросла в дружбу. За минувшие годы, было много бесед и совместных обсуждений интересующих нас проблем, исторических загадок и мировоззренческих парадигм в духе доброй античной Академии.
О творчестве профессора Тростникова можно говорить долго. Но нельзя не отметить ту роль, которую оно играет в разъяснении «широким народным массам» положений главных мастеров всемирной философии от Парменида и Платона через Беркли и Канта до Владимира Соловьева.
Ведь это имеет вполне практическое приложение для каждого из нас, объясняя онтологические основы мира, в котором мы пребываем временно, и позволяя догадываться о возможных основах мира, в котором будем пребывать вечно.
Перечислять открытия или скажу больше – откровения Виктора Николаевича Тростникова, незабвенного учителя моего и друга, можно долго.
Но здесь я хочу привести только одно.
В наше с ним последнее свидание 12 июня 2017 года мы с ним заговорили, в частности, о смысле земной истории – наша постоянная тема, – её конце по Откровению Иоанна, и о Небесном Иерусалиме.
Помню я затронул вопрос, что именно окончательное заполнение Небесного Иерусалима верными представляется Господу столь важным, что, по сути, определяет продолжительность земной истории (Откр. 6: 9-11).
И тогда Виктор Николаевич, как-то по-особому поднял голову, будто прозревая что-то, и сказал: «Я думаю, что Небесный Иерусалим – это ДРУГОЕ Бога».
Значение этой мысли Виктора Николаевича трудно переоценить, хотя возможно богословы скажут, что формулировка нуждается в уточнении.
Ведь Бог-Господь, – по Его собственным словам Моисею, – СУЩИЙ.
Причём, СУЩИЙ Бог – в терминах апофатического богословия – находится в целостной форме, слитен, не имеет частей, абсолютно прост.
То есть в терминах философии Парменида-Платона, – взятой на вооружение святыми Отцами в богословии Святой Троицы, – это – сущее в своем первом модусе, которое Парменид называет ЕДИНОЕ.
Тогда ДРУГОЕ сущего ЕДИНОГО есть СТРУКТУРА, состоящая из огромного числа отдельных элементов, но по совокупности свойств эквивалентная, «равномощная» ЕДИНОМУ, как «развёртка» Бога.
И Небесный Иерусалим, в таком случае, являет собой как бы «удвоение» Божьего всемогущества. Это само по себе конечно не может быть, так Бог и так всемогущ.
Что же, даже в математической теории безконечности математики до сих пор не могут договориться о точности формулировок.
Но пусть не вполне точная богословски, мысль Виктора Николаевича крайне важна тем, что, по сути, полностью объясняет весь смысл земной истории. Дело в том, что Небесный Иерусалим является единственным творением Божиим, которое Господь не может создать просто повелением: поскольку этот Иерусалим населен существами, добровольно выбравшими следование Божьей воле, на что оказался не способен Адам.
Но и эта добровольность стала возможна только благодаря Крестной смерти Бога-Сына – Христа Иисуса. А поскольку Он и Отец – одно, то можно сказать, что благодаря смерти самого Бога.
То есть «творение», обозначенное в Откровении термином «Небесный Иерусалим», настолько ценно для Бога, что Он сам принял Крестную смерть для его воплощения в действительность. И похоже, является единственным смыслом Творения.
Так что термин – ДРУГОЕ БОГА, дерзновенно использованный Виктором Николаевичем, содержит объяснение, – первое разумное из всех мне известных, – всей истории и человека, и вселенной – «в свёрнутом», так сказать, виде. И расставляет на свои места по значимости даже такие крупные «проекты» истории – как Римский – три-Римская Империя – от Константина Великого до наших дней, и многие другие. Становится видна не самоценность этих проектов, как думает большинство даже православных историософов, но их вспомогательный характер, по милости Божией к человеку.
Одного этого было достаточно чтобы поставить имя Виктора Николаевича в один ряд с крупнейшими богословами наших дней и всех времен.
Царство ему Небесное и вечная память.
Борис Глебович Галенин, историк, начальник Штаба Православной Войсковой Миссии
