Иоанническая письменность

Имя его означает «благодать». И слово его, пронизанное светом благодати, звучит в Церкви от пасхальной ночи, когда открывается нам вечная жизнь, — до Пятидесятницы, праздника Пресвятой Троицы. Евангелие от Иоанна, три его Соборных Послания и Апокалипсис — все это написано любовью. Это особая, так называемая «иоанническая письменность». Апостол Иоанн Богослов написал свое Евангелие уже после того, как были написаны три Евангелия — от Матфея, от Марка и от Луки. Христос говорил Своим ученикам: «Еще имею много вам сказать, но вы не можете теперь вместить». Но теперь Церковь, освященная благодатью Святого Духа, может больше вместить, чем при земной жизни Христа. И слово апостола Иоанна Богослова, вечной памятью Духа Святого восстанавливает то, чего нет в других Евангелиях. Он единственный может говорить о том, о чем не говорят другие евангелисты. О первом чуде, которое совершил Господь в Кане Галилейской — чуде, которое было прообразованием Его Крестной смерти и даров Живоносного Духа всему человечеству.

Он один делает нас свидетелями ночной беседы Господа с Никодимом о рождении свыше и беседы с самарянкой у колодца Иакова, и разговора с исцеленным слепорожденным. Как будто апостол Иоанн Богослов сам присутствует везде и все слышит, и все открывает ему Господь. У него одного — рассказ о воскрешении Лазаря, о Тайной Вечери, когда Господь умывает ноги ученикам. 13―17 главы Евангелия от Иоанна — это беседа о Духе Святом прежде сошествия Духа, прежде Страданий Христовых. Память любви запечатлевает все. Как сказано о Божией Матери, что Она «слагала все в сердце Своем», так мы можем сказать и об апостоле Иоанне Богослове. Это потому, что он стоял там, где только Божия Матерь могла устоять — у Креста Христова, и на Тайной Вечери возлежал на груди Господа. И он один мог спросить, и доныне спрашивает за каждой Божественной литургией: «Кто есть предаяй Тя?» Все тайны Церкви вверяет ему Господь.

То, что было сказано ему на ухо, он возвестил на кровлях. Его имя Воанергес — «сын грома». Из уст апостола звучит проповедь слова Божия — небесное благодатное слово. Его символ — орел, и он обладает орлиной зоркостью, способностью видеть с высоты духовной мельчайшие подробности земли и в то же время смотреть прямо на сияющее Солнце истины.

Потому и называет его Церковь богословом, что он видит в пасхальном свете тайну Пресвятой Троицы. В Пасху Христову мы слышим: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». А в своем Первом Соборном Послании он пишет: «Три свидетельствуют на небе — Отец, Сын и Святой Дух. И три свидетельствуют на земле — дух, кровь и вода».

Он один из всех евангелистов помнит памятью сердца, как распространялось благоухание любви от мира, когда кающаяся грешница помазала им ноги Спасителя перед Его Страданиями, что хитон Господа был нешвенным, что хлеб, которым совершилось чудо насыщения многих людей, был ячменным. Он знает вес смирны и алоя — «литр около ста», — которое приносит благообразный Иосиф ко Гробу Господню. Все непостижимо соединено. В свете Пасхи ему даровано видеть судьбы всего человечества, когда он пишет Апокалипсис — все века, все события, которые произойдут до конца мира. И запомнить каждое слово Христа и слово каждого человека, который стоял рядом со Христом. Он один из всех евангелистов рассказывает не только об апостоле Фоме и апостолах Филиппе и Андрее, но и о блуднице, которая была поставлена перед Господом фарисеями, в ожидании праведного и строгого суда над ней. И все это исходит из его исключительной любви ко Христу.

Иногда мы думаем, что Бог дает святым больше дарований, чем другим. Это не так. Христос любит всех людей равным образом. Это мы не равным образом ценим Божии дары. Когда кто-то узнает благодать Божию, он изо всех сил будет стараться смирить свою волю перед Богом и искать в жизни чистоты, чтобы дать возможность Божественной благодати действовать в нем. А когда благодать действует в человеке, мы думаем, что Бог одарил его большими дарами. Однако все заключается в том, что этот человек любит Христа больше, чем другие. И через свое покаяние, через свою чистоту дает Богу действовать в себе. Мы все приняли в Церкви не меньше, чем святые. Мы крещены тем же крещением, что и они. Нас питает то же слово Божие. Мы причащаемся тех же Христовых Тайн.

Святые отцы говорят, что никто не может по-настоящему понять Евангелие от Иоанна, если не будет возлежать на персех Христовых на Тайной Вечери. То же самое они говорят и о стоянии у Креста. Мы помним из Отечника рассказ о древнем подвижнике, который говорит своему ученику: «Я сейчас стоял у Креста, где Божия Матерь и Иоанн Богослов, и я хотел бы своим умом пребывать там всегда». Если мы не будем возлежать на Тайной Вечери на персех Христовых, если мы не будем стоять у Креста Христова вместе с Божией Матерью и апостолом Иоанном Богословом, как исполним мы наше призвание стать возлюбленными учениками Христовыми?

В день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова мы молимся, чтобы он умолил Христа Бога, как поется в тропаре, «належащую мглу языков, — то есть тьму, которая окружает нашу Церковь со вне, — разгнати». И разогнать ту тьму, которая не только со вне, но и изнутри хочет нас погубить — коварством и жестокостью греха. Чтобы и мы устремлялись умом и сердцем, и всей нашей жизнью туда, где дух и смысл Евангелия от Иоанна, где Тайная Вечеря, где Крест Христов, где свет Пасхи и Пятидесятницы, радость вечная, для которой мы созданы.

Протоиерей Александр Шаргунов, настоятель храма свт. Николая в Пыжах, член Союза писателей России