Праздник доброты

Сегодняшний праздник — праздник доброты, Божественной и человеческой. Правилом веры и образом кротости называет Церковь святителя Николая. Не пропустим это слово. Он правило веры, заушающий в праведном гневе хулителя святой истины Ария, и он образ кротости, одно связано с другим. И речь идет о самом существенном. Блаженны кроткие, возвещает Господь в заповедях блаженства. 

Людям, озабоченным прежде всего законом, его предписаниями, Христос предлагает закон, который не отменяет прежнего, данного Моисеем, но идет несравненно дальше, до его полного осуществления. И это и есть истина любви. 

Мы помним, с какой настойчивостью Господь говорит: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий злословящий брата своего, повинен геенне огненной». Почему Господь придает такое значение оскорблениям? Потому что эти люди, как и те, кто восстают против чистоты веры, раздирают ризу Христову, разрушают основание всего, что Господь требует, истинные отношения людей между собой.

Мы знаем все: небо — это полнота любви, а полное отсутствие любви — ад. Всякий, кто действует против любви, идет по дороге к полному отсутствию любви. И это слово Христово по поводу оскорблений относится ко всему ветхозаветному учению о гневе, о прощении, о прелюбодеянии, о клятве. Речь всегда идет о том, чтобы превзойти букву закона, чтобы достигнуть сердца человека и узнать то единственное, что может сделать нас чистыми и способными к общению с Богом и друг с другом — любовь.

Да, единственное, что имеет значение — любовь. Мы часто слышим об этом, мы часто мечтаем осуществить ее в нашей жизни, но происходит так, что внезапно подступает к нам усталость и уныние. Самые прекрасные истины, повторяемые изо дня в день, становятся для нас как бы банальными. Мы привыкаем к ним и рискуем забыть их высокое значение. Вне сомнения, мы не можем не стремиться к подлинной любви, которая выражается в служении друг другу, в сострадании, в смирении, в прощении и взаимном примирении. Но наступает момент, когда напряжение духовной жизни ослабевает. Мы начинаем плыть по течению, и идеал Евангельской любви становится для нас недостижимо далеким. Беда в том, что мы, может быть, даже бессознательно прежде всего ищем своего. 

И здесь мы должны задуматься вот о чем. В любви есть два периода, говорят святые отцы: период юности и период зрелости. Период юности заключается, главным образом, в переживаниях любви. Будь это обычная земная любовь, любовь юноши к девушке. Этот образ небесной любви мы постоянно встречаем в Священном Писании. Или христианская любовь — любовь новообращенного ко Господу и братьям своим. Когда зарождается такая любовь, она стремится заполнить все сердце, все мысли человека. Внешне часто она выражается романтическим настроением, возвышенным состоянием. В земном плане мы находим ее следы в стихах и песнях, которые поэты посвящают своим возлюбленным. В небесном плане она в радостном внимании ко всему, что составляет жизнь веры, только что переступившего порог храма человека, в трепетном радостном отношении к служению недавно рукоположенного молодого священника. Здесь действует призывающая благодать Божия. 

Но в этом есть что-то и глубоко человеческое. Молодости свойственно всем сердцем устремляться к тому, что влечет его, однако приходит зрелость. Невозможно всю жизнь прожить на таком напряжении чувств. Годы идут, принося множество поражений и разочарований, ту прозу, которая является составной частью человеческого существования и в которой проявляются наши обыденные грехи. Они стирают наши поэтические представления о жизни. Что касается человеческой любви, она часто рассыпается, как мираж. Мы видим столько распавшихся браков или просто супругов, сосуществующих друг с другом, помогающих друг другу, но уже никогда не говорящих о любви. 

Что касается веры — когда-то вдохновенный, уверенный в себе юноша через несколько лет становится остепенившимся, лишенным почти всякого духовного порыва, который охватывал его, когда открывалось ему впервые Евангелие. И мы можем видеть иногда таких священников, таких богословов, не имеющих вдохновения, если не сказать разочарованных, исполняющих все, что полагается в Церкви, но без всякого огня. Они могут быть, наверное, полезными служителями, усердно исполняющими свои обязанности, но можно ли сказать, что они любят Бога? 

В возрасте зрелости мужчины и женщины редко говорят о любви. Они не решаются о ней говорить из боязни показаться смешными или от того, что уже не знают, как выразить то, что должно быть подлинной любовью. Часто их молчание объясняется тем, что они не уверены в своих чувствах. Но есть глубина любви. И глубина любви такая, какой ее открывают Евангелие и Церковь, есть ни что иное, как доброта сердца.

Эти слова, наверное, слишком обесценены сегодня, но мы говорим о такой доброте, которая, блеснув однажды даром любви или Христовой благодати, становится постепенно, как говорит святитель Василий Великий, естеством человека. Или как апостол Иоанн Богослов говорит: «Кто делает добро, тот от Бога» (3Ин.11). Доброта сердца — это то, чему следуют смиренно, но верно, пока любовь не проникнет всего человека до конца и будет присутствовать в нем каждое мгновение. Мы знаем, как по причине умножения беззаконий охладевает в мире любовь и как приближается время на наших глазах «человека беззакония». 

Но мы должны стать добрыми людьми. Иногда мы говорим снисходительно о добром человеке, с оттенком иронии, даже превосходства, как о слишком доверчивом, которого легко провести. Но мы ошибаемся. Доброта — это то благодаря чему в сердце человеческом образуется сокровенное соучастие, единение с теми, кто перед ним, рядом с ним. Доброта — это доброжелательность ко всем, без всякого предубеждения, такое внутреннее обращение ко всякому человеку, благодаря которому, встречая кого-либо, мы пытаемся не торопиться осуждать его, выносить ему приговор, но быть всегда на его стороне, около него, вместе с ним, несмотря на все его грехи и заблуждения. Смотреть на него чистым оком не потому, что мы закрываем глаза на все плохое, а потому что мы обращаемся к образу Божию в этом человеке, к доброте его сердца. 

Это самое главное, о чем возвещает сегодняшний праздник. Доброта, которую являет по отношению к нам святитель Николай, была бы невозможна без постоянного присутствия в ней доброты Христовой. Христос дал нам образ, как научиться любить. Человеческая жизнь имеет смысл, поистине, только в любви. Бог, ставший человеком, терпелив и милостив ко всем. Долготерпелив и многомилостив до самого своего смертного часа на земле, и тем более в вечности. Даже после оставления Его апостолами и отречения от Него одним из лучших из них, в первый вечер Пасхи Он приносит им мир, а через несколько дней задает Петру трижды самый главный вопрос: «Любишь ли Меня». Вот доброта сердца, истинная и верная любовь, которая предлагается всей Церкви. 

Мы веруем во Христа Бога, мы веруем в Его любовь. Апостол Иоанн Богослов говорит и святитель Николай свидетельствует: мы уверовали в любовь. Это значит, мы уверовали в любовь, которая исходит от Христа. И это значит также: мы уверовали, что возможно для нас любить братьев своих. И мы должны веровать, мы можем веровать в доброту, которую являет лицо Христовой любви. В доброту Христову по отношению к нам, в Его милосердие и сострадание, в любовь Божественную. Никто не благ, только один Бог, говорит Христос. Однако взирая на образ тех, кто благодатью Божией достиг такой любви, мы можем также веровать в возможность и нам научиться подлинной доброте от Того, Кто сказал: «Будьте милосердны, как Я милосерд, и будьте святы, как Я свят». 

Эта любовь — дар Христов, она действие Духа Святого в нас. Как бы ни были мы немощны и грешны, мы веруем в доброту, заступничество за нас святых. И мы можем просить Духа Святого, к торжеству которого мы будем готовиться в эти дни, научить нас любить.

Христос возлюбил нас первым. Он зовет нас войти в Его любовь, научиться видеть наших ближних так, как Он видит их. Как бы ни было трудно, предадим до конца нашу жизнь Ему, Тому, Кто один только благ, Кто один только Любовь, Кто один предстательством Божией Матери, святителя Николая и всех святых может нас привести к совершенной доброте, Божественной и человеческой, к жизни вечной.