«Могила жива, когда к ней приходят»

Тема, связанная с сохранением исторических кладбищ, заставляет вспомнить о самой сердцевине христианской веры. Христианство в каком-то смысле можно назвать «религией гроба», ведь главная святыня христианства - Гроб Господень, главный христианский храм в Иерусалиме - храм Гроба Господня. Это нам напоминает, что сердцевина нашей веры - вера в Воскресение Христа, в восстание Его из гроба и если Христос не воскрес, говорил апостол Павел, то вера наша тщетна.

 Гроб Христов стал краеугольным камнем нашей веры. Отсюда в христианстве особое, сакральное отношение к могиле, к гробу. Это выражено в русском языке особой лексикой. У нас кладбище, например, называется от слова «клад» - место, где хранится драгоценное сокровище. Мертвых «хоронить» от слова «хранить», то есть сбережение могилы. Гроб на Руси называли «домовиной», от слова «дом». Кладбище обязательно посещали в дни памяти усопших. Кладбище - это место, где исповедовали свою веру, духовную, молитвенную связь с предками.

На кладбищах, которые во многих религиозных системах являются местом табуированным, в христианстве, наоборот, строили храмы, часовни. В этом смысле становится понятна знаменитая фраза Пушкина:

«Два чувства дивно близки нам,
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам».

Отеческие гробы вызывают священный трепет, сакральную любовь и почитание, мистическую связь. Понятие Родины неотделимо от понятия родных могил. Это корни древа народа.

С другой стороны, можно увидеть удивительную закономерность: агрессор всегда в первую очередь разрушает кладбища, могилы. Если ставится цель уничтожить народ, уничтожить память народа, то удар в первую очередь направляется на кладбища. Не нужно далеко ходить за примерами - живая рана Косово свидетельствует об этом. Албанцы в первую очередь уничтожали и уничтожают кладбища. Статистика просто потрясающая: в Сербии по официальным данным на 2013 год осквернено 59 сербских кладбищ.

Я сам был в Косово 3 раза и видел, как сербские кладбища и храмы закатываются под асфальт. Таким образом, искореняется память народа. Ведь если даже народ по каким-то причинам оставляет территорию своего обитания, то все равно остаются немыми свидетелями его жизни кладбища. И как раз по ним наносится захватчиками сокрушительный удар.

Как ни парадоксально, эту же логику мы видим в действиях той власти, которая пришла в Россию в результате переворота 1917 года. Как ни странно, к кладбищам насаждалось отношение крайне пренебрежительное, негативное. Во-первых, кладбища просто в прямом смысле грабились. Новым хозяевам нужны были красивые надгробия, и для них поощрялось грабить старые памятники, сбивать кресты, надписи, выбивать новые для захоронений представителей нового строя.

Таким печальным памятником является т.н. «Коммунистическая площадка» в Александро-Невской Лавре. Там погребены партийные и революционные деятели, но нетрудно заметить, что все памятники - ворованные, «экспроприированные» с могил дворян и священников. Эта страшная теория о борьбе классов, о необходимости уничтожения определенных классов, о гегемонии избранного класса пролетариата проявлялась и на кладбищах. Даже там, уже умерших представителей чуждых пролетариату классов выкапывали, уничтожали, грабили.

Это был организованный кладбищенский погром. У нас эту страшную тему на фоне гибели миллионов живых людей особенно не трогает никто, но на поверку оказывается, что большинство исторических деятелей сейчас просто лишены могил, или могилы их неизвестны. Получается, что в России ситуация, близкая к Косовской - мы тоже лишены глубинной родовой памяти. На своей земле мы не можем отыскать свои же корни.

Случай с могилой такого замечательного деятеля, как приамурский генерал-губернатор Николай Иванович Гродеков, показателен. Но таких примеров множество. А страшная практика перенесения могил? Кладбище не становились препятствием для строительства «светлого будущего». Если нужно было воздвигнуть какой-то корпус завода и мешало кладбище, то выбор всегда делался в пользу индустриализации страны. Мы знаем, что часть Смоленского кладбища застроена производственными корпусами.

Некоторые кладбища вовсе уничтожены. Это длилось до последнего времени, когда на территории Митрофаньевского кладбища собирались выстроить заправку. Только вмешательство назначенного тогда губернатора города Георгия Сергеевича Полтавченко (тогда шел третий или четвертый день его губернаторства) остановило разрушение кладбище. Очень символично, что он отдал долг памяти предкам, жившим в этом городе, не позволил надругаться в очередной раз над местом погребения, сохранил его. Пусть там не осталось крестов и надгробий, но останки в земле пребывают.

Наша память не полна, если мы не знаем места погребения. Естественное желание почтить память усопшего посещением могилы, служением панихиды. Как сказал герой Достоевского, самое страшное, когда человеку некуда пойти. Хотя в произведении был другой контекст, но в данное теме оно уместно. Нам некуда пойти, почтить наших героев, нам подчас не найти «концов» нашей истории и на нашей земле мы не можем почтить своих же героев.

Поэтому должна быть особая программа возрождения не только кладбищ, а конкретных могил исторических личностей России. Должна быть какая-то целевая программа, требующая больших усилий. Во-первых, требуется определить место погребения, степень его сохранности, восстановить надгробие, обеспечить сохранение могилы, приписать к какому-то учреждению. Понятно, что в силу социальных катаклизмов ко многим могилам некому прийти, нет живых потомков, они либо далече, либо уничтожены. Эти могилы осиротели, значит, эту функцию на себя должны взять ведомства, храмы, школы, а может, даже и семьи.

Могила жива, когда к ней приходят. Любая могила требует ухода, человеческих рук. Леушинское подворье в этом смысле находится в особой ситуации. Все кладбище Леушинского монастыря было затоплено вместе с обителью в 1941-1947 годах. Могилы великой подвижницы игуменьи Таисии, 100-летие памяти которой будет через год, ее сподвижниц-монахинь, духовенства, оказались под водой. Если даже сейчас слить воду, то на месте захоронений не обнаружится уже никаких следов прежних могил. Для нас было величайшей радостью узнать, что в Петербурге в Александро-Невской Лавре сохраняется единственная могила леушинской монахини - матушки Арсении. Она была регентом в монастыре и на подворье, и умерла в год закрытия подворья.

Мы сберегаем эту могилу, посещаем ее, молимся, присматриваем за ней. Кстати, могила монахини Арсении на Никольском кладбище Лавры, недалеко от могилы митрополита Иоанна (Снычева), от могилы Владимира Михайлова. Для нас даже одна эта могила - величайшая радость, мы через нее почитаем всех леушинских сестер, чьи могилы стерты водной стихией.

Также для меня было высочайшей радостью участвовать недавно в освящении восстановленного памятника на могиле видного русского военачальника, начальника Музея артиллерии Николая Бранденбурга. Это добрый пример того, как Музей артиллерии эту могилу нашел, очистил, восстановил. В связи с 310-летием празднования Музея артиллерии эта могила была освящена. Я как раз совершал чин освящения и панихиду на восстановленной могиле. Было приятно, что почти все сотрудники Музея артиллерии пришли почтить своего пращура. За этим стояла огромная работа. И такую работу по другим захоронениям надо кому-то координировать.

Нужен экспертный совет, который создал бы программу исторической памяти под девизом: «Любовь к отеческим гробам». Программа должна быть федеральной, на самом высоком уровне. Идеи о национальной памяти, о национальной самоидентификации, о том, что мы наследники всей полноты нашей истории, высказанные недавно главой государства в Валдайской речи, должны найти воплощение в подобных живых инициативах, чтобы не остаться просто словами. Думаю, что нет ничего более конкретного, чем эта программа.

Думаю, что народ ее подхватит. Ведь страшно представить поруганными могилы наших родных - как представишь поруганными могилы своих матери и отца - дрожь по телу и ужас в сердце. Но ведь точно так поруганы могилы отцов и матерей в широком смысле слова, отцов нашего Отечества, великих исторических деятелей и мы свой патриотизм должны наполнить конкретной любовью к отцам. Ведь патриотизм от слова «патр» и предполагает любовь к Отчеству и любовь к отцам в их неразрывности. Нельзя любить Отечество и не любить своих предков, их могилы. Как эту идею донести до «сильных мира сего», как ее заявить - вот в чем вопрос.

Протоиерей Геннадий Беловолов, настоятель Леушинского подворья (Санкт-Петербург)

На фото - освящение надгробия Николая Бранденбурга и служение панихиды в день его памяти в присутствии директора В.М.Крылова и сотрудников Музея артиллерии.