«Я всегда удивлялся, - писал отец Алексий, - когда видел мою мать, загруженную заботами и трудами по дому. Она умудрялась одновременно работать по дому и ухаживала за детьми. Казалось, вот теперь она свалится с ног от усталости, но нет: она все дальше продолжала выполнять свою нелегкую работу. При этом по выражению ее лица было видно, что она была счастлива и довольна.
Только теперь, в монастыре, я понял, почему она не уставала и почему она была так счастлива. Она делала свою работу для очень любимых ею людей, своего мужа и детей. Только с любовью служение людям может быть легким и радостным».
Иеросхимонах Алексий (в миру Александр Яковлевич Проскурнин) родился в 1843 году в городе Лебедянске Тамбовской губернии. Он был сыном купца второй гильдии. О его жизни до поступления в монастырь ничего не известно. В 1869 году он приехал на Афон и был принят в русский Пантелеимонов монастырь, где через два года был пострижен в мантию с именем Алексий.
С самого начала своего иноческого пути он проходил послушание архондаричного (архондарик - помещение в монастыре, отведенное для приема посетителей (паломников), монастырская гостиница - Ред.) Был очень гостеприимен и внимателен к каждому гостю монастыря, готов послужить каждому человеку, с радостью бежал, куда бы его ни послали, выполняя поручения любого, кто бы его об этом ни попросил. Он был послушником и старших, и младших, и своих братьев, и гостей, и священноначалия, и посторонних людей. Все удивлялись его постоянной готовности с радостью послужить людям.
«Я всегда удивлялся, - писал отец Алексий, - когда видел мою мать, загруженную заботами и трудами по дому. Она умудрялась одновременно работать по дому и ухаживала за детьми. Казалось, вот теперь она свалится с ног от усталости, но нет: она все дальше продолжала выполнять свою нелегкую работу. При этом по выражению ее лица было видно, что она была счастлива и довольна. Только теперь, в монастыре, я понял, почему она не уставала и почему она была так счастлива.
Она делала свою работу для очень любимых ею людей, своего мужа и детей. Только с любовью служение людям может быть легким и радостным. Только любя, можно выполнять послушание, и оно не будет превращаться в наказание. Только любя, можно ощущать, что священноначалие не кажется тираном. Только любя, мы понимаем, что служение людям приносит духовные плоды и глубокое внутреннее удовлетворение. Если наши мысли устремлены только на исполнение послушания монастырских начальников и мы не замечаем нужду рядом стоящего брата, то мы служим бесу человекоугодия. Только тогда, когда мы служим всем одинаково преданно, только тогда мы исполняем заповедь Господа „да любите друг друга" (Ин. 13, 34) и являемся истинными христианами».
Вскоре жизнь отца Алексия резко изменилась. Старцы, видя его готовность к полному послушанию, видя его безграничную преданность монастырю, живой характер и организаторские способности, благословили ему организовать подворье монастыря в городе Солуни. Ему предстояло решить нелегкую задачу, так как турецкая администрация города всячески препятствовала возникновению в городе христианских церквей и обителей. Вследствие того, что это дело решалось в столице турецкой империи, отцу Алексию пришлось несколько лет провести в Константинополе. Все вопросы он согласовывал со старцами обители, чему свидетельство его огромная переписка с игуменом Макарием. Несмотря на многочисленные препятствия, наконец ему удалось достичь определенного успеха. К этому времени отца Алексия рукоположили в иеродиакона, и он начал заниматься устроением храма святого Димитрия Солунского на подворье в Солуни.
Иеросхимонах Алексий (Проскурнин)
Но вскоре началась русско-турецкая война, и беды одна за другой посыпались на Солунское подворье. 29 августа 1877 года турки устроили там страшный погром и отца Алексия с товарищами заключили в темницу. Его обвиняли в шпионаже в пользу Российской империи, за что ему грозила смертная казнь. Но никаких улик у турок не было. Очевидно было, что отца Алексия и его товарищей преследовали только потому, что они были русскими. Турки бы их всех потихоньку перерезали, если бы не героический поступок схимонаха Гликерия (Никитина), который прибыл после ареста отца Алексия в Солунь и поднял большой шум, подключив к делу освобождения узников даже французского консула.
После этого турецкое правительство было вынуждено как-то «цивилизованнее» поступить с арестантами. Отец Алексий предстал перед судом, и решением суда его с товарищами отправили в Константинополь для дальнейшего разбирательства дела. В Константинополе узников содержали в ужасных условиях. В каждой камере - по 50 человек арестантов. Сырость, темнота, вонь, вши, клопы и всякого рода нечистота... Пища - хлеб и вода. Неизвестно, что было бы с заключенными, если не вмешательство Вселенского Патриарха. После долгих переговоров Патриархии с турками отца Алексия и его товарищей отпустили.
Все время заключения отец Алексий укреплял своих товарищей духовно, в камере вычитывались наизусть все службы, поочередно читали вслух Иисусову молитву и тем самым облегчали себе невыносимые условия заключения. Бывшие узники вернулись в родную обитель. Игумен Макарий поблагодарил отца Алексия за проявленное мужество и заботу о товарищах, и вскоре его рукоположили в иеромонаха.
Только после окончания Русско-турецкой войны отец Алексий смог вернуться на подворье в Солунь. Здесь он жил до 1885 года, после чего был направлен старцами сначала на подворье в Санкт-Петербург, а потом в Симоно-Кананитский монастырь на Новый Афон для исполнения послушания духовника. В этом святом послушании он очень преуспел и заслужил уважение и любовь не только братии, но и общественности, имевшей отношения с этим монастырем.
Слава о высоте его духовной жизни дошла до экзарха Грузии архиепископа Флавиана (Городецкого), и по его настойчивому требованию отец Алексий был переведен настоятелем Сафарского Саввинского монастыря близ города Ахалцыхе (Грузия) с возведением в сан архимандрита. Это случилось 3 сентября 1900 года. Он энергично приступил к восстановлению этой древней обители, но мысли об Афоне никогда не оставляли его.
Вот что пишет игумену Андрею (Веревкину) истинный послушник Церкви в своем письме 21 мая 1903 года: «Конечно, спросить можно: не скучаешь ли о тишине афонской?.. Но судьбы Божии [неисповедимы]. Не удостоили меня насладиться ей... Вся моя жизнь текла среди шума и гама в Константинополе, Солуни, Питере и на Новом Афоне. Особенно трудно было мне как духовнику. Конечно, вспоминаю о меде, что сладок, но [зато], накушавшись его досыта, оскомина не мучит. Судьбы Божии нам непостижимо знать, и мы не можем видеть наше предопределение. А может быть, когда-нибудь и возвратят меня на Афон, и я смогу уложить свои останки в земле Святой Горы, потому что, куда ни едешь и где ни бываешь, родной Афон и родная о Господе обитель всегда на уме. Но воля Божия да будет! Хотел было из Сафары удрать в афонские пределы, но судьба иначе устроила пути мои».
В 1903 году отец Алексий был переведен настоятелем саранского Петропавловского монастыря. В новой обители отца Алексия, по всей видимости, встретило немногочисленное братство. По данным 1895 года, братия состояла из игумена, пяти иеромонахов, двух иеродиаконов, трех послушников и девяти состоящих на испытании. То есть вместе с непостриженными штат насчитывал 20 человек. В 1907 году штат уменьшился до 11 монахов и послушников, а к 1912 году иноки в большинстве своем совсем покинули Саранск и ушли в разные монастыри. Решением Синода Петропавловская обитель была передана женщинам-инокиням.
Причина такого оскудения Петропавловского монастыря, наверное, кроется в общественно-политическом состоянии тогдашней России. Революция 1905 года, к сожалению, сильно изменила настроение простых людей. Большинством народа овладел непонятный психоз: люди перестали бояться Бога, потеряли всякое благоговение и страх Божий, перестали ценить человеческую жизнь, что хорошо подтверждает письмо отца Алексия от 23 апреля 1908 года. «До того, писал он, - жизнь монастырская в России дошла переворотами своими, что невозможно никак управлять монастырями и братией. Я нескольким монастырям был благочинным, но по обстоятельствам отказался. Невозможно. Недавно даже ударили чем-то в голову, и едва отошел. И в своем монастыре не без беды. Бежал бы сломя голову, но куда, не знаю...».
Когда в 1912 году самарский Петропавловский мужской монастырь был закрыт, отцу Алексию решением Священного Синода разрешили вернуться на Афон. Ему представилась возможность осуществить свою давнюю мечту, но он смог добраться только до Новоафонской обители, тяжелая болезнь не позволила ему продолжить путь. Здесь он и преставился. Точная дата его смерти не установлена. Но, по всей видимости, он умер во время Первой мировой войны, когда сообщение между Новым Афоном и Россией полностью прекратилось, чем и можно объяснить отсутствие информации о его смерти.
Публикуется по книге: "Русский Афонский Отечник XIX - XXвеков".
Серия "Русский Афон XIX-XX вв." Т. 1. Святая Гора,
Русский Свято-Пантелеимонов монастырь на Афоне, 2012
Использование материалов возможно
при условии указания активной гиперссылки
на портал «Русский Афон» (www.afonit.info)
