Жизнь помогает постигать непостижимое

Святитель Игнатий (Брянчанинов) в своих «Аскетических опытах» пишет, что смирение - это добродетель, «превысшая человеческого постижения... и по приобретении она пребывает непостижимою». Отчего же так? «Оттого, что она Божественна». Ранее же преподобный Исаак Сирин говорил, что смирение есть одеяние Божества. А для одеяния Божества трудно подобрать земные определения. И потому лучше не искать их, а говорить о внешних проявлениях этой добродетели. Главный редактор нашего журнала игумен Нектарий (Морозов) размышляет о том, как помогает - а вернее, не помогает, а может помочь - наша повседневная жизнь научиться смирению. Научиться - значит понять, что оно такое, потому что теоретически это не постигается - только на личном опыте непосредственно.

 

Смирению свойственно не вменять себя ни во что. Ему свойственно не выказывать себя, не мнить о себе чего-либо, не ставить себя на первый план, быть для всех слугой, по слову и по примеру Христа Спасителя (см.: Лк. 22, 27; Ин. 13, 14-15). Смирение в каком-то смысле предваряет любовь, потому что подлинная любовь возможна только при условии смирения.

 

Господь говорит: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11, 29). Поэтому как о совершенном учителе смирения нужно говорить, конечно, о Христе. Но Он Богочеловек, и всегда можно сделать оговорку: то, что мы видим в Нем, все же недоступно нам во всей полноте. Однако вот перед нами иной пример: Божия Матерь, такая же, как и мы, во всем, и пусть Она станет для нас наставницей этой величайшей добродетели. Мы знаем, что Она значит для человеческого рода. Знаем, что ныне Она превознесена выше всех небесных чинов. И вместе с тем мы не устаем поражаться тому, что в Евангелии практически ничего не находим о Ней, кроме нескольких кратких упоминаний. Святые отцы, толковавшие Евангелие, говорили, что Она провела всю жизнь в тени Своего Божественного Сына. Если Она что-то говорила, что-то делала, то лишь для того, чтобы каким-то образом содействовать Его служению. Сама же Она постоянно отступала в сторону, в ту самую тень.

Некоторые святые отцы пишут о том, что само творение мира было актом Божественного смирения. Творец, по слову старца Емилиана Симонопетрского, как бы подвинулся, уступая место твари. И в человеке должна быть готовность уступать свое место, отдавать все свое - если, конечно, иметь в виду совершенное смирение. Игумения Арсения (Себрякова) говорила: «Если ты хочешь приобрести совершенную любовь, будь готов уступить ближнему место, которое ты занимаешь. Что это за место? - Весь мир». Так и подлинное смирение заключается в готовности уступить ближнему весь мир.

* * *

Отсутствие протеста, отказ от противостояния чему бы то ни было, кому бы то ни было не есть еще смирение. Бывают ситуации, когда смиренный человек просто обязан чему-то противостоять. И в житиях святых, которые были мужами совершенными, мы читаем о том, как они противостояли еретикам, императорам, гнавшим Церковь, и это не было проявлением несмирения, гордости. Смирение иногда заставляет человека уступить, а иногда, напротив, не уступать. В иные моменты смиренный человек может действовать и очень решительно, и твердо, и, как кому-то покажется, жестко. Но не для себя, а исполняя волю Божию, которая ему открылась. Нужно быть очень чутким, чтобы слышать волю Божию. Если на каком-то собрании ругают тебя, ты можешь с этим смириться, но если за тобой есть еще какие-то люди, которые от тебя зависят, которым от этого будет плохо, ты должен сказать слово в свою (а получается - и в их) защиту. Ну а если это слово не находит понимания? Тогда смириться. Если же при тебе ругают другого человека, и ругают несправедливо, ты должен заступиться за него, потому что ты помнишь о другом собрании, где тоже поносили Человека безвинного - Христа. И для того, чтобы встать и заступиться, на самом деле тоже нужно смирение, потому что ты знаешь, что можешь за это пострадать. Но совершенство смирения заключается в том, чтобы полностью предаться воле Божией.

* * *

Мы все люди очень гордые, и с нами все время происходит то, что должно заставить нас понять слова апостола Петра: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Пет. 5, 5). То, как Бог «противится» нам, каждый из нас хорошо ощущает. Говорить о достижении нами некоего совершенного смирения не приходится - мы говорим лишь о том, как Господь постепенно учит нас смирению, постепенно помогает нам смягчить жестокую выю нашей гордости.

Ежедневные уроки смирения начинаются со звонка - с утреннего звонка будильника. Ведь мало кому из нас удается высыпаться. Чаще всего мы просыпаемся по звонку будильника, и нам очень хочется еще поспать. Но надо вставать, этого требуют наши ежедневные дела, наши обязанности. И нужно смириться. Если мы встаем с ропотом, с раздражением, со злостью - на свои дела, на людей, которые нас ждут,- то это уже не смирение, это гордость.

А далее уроки продолжаются, школой смирения становится вся эта жизнь, вся окружающая среда - семья, работа, соседи, транспорт, погода, власть, пресса... Не говоря уже о тех болезнях, тех бедах, проблемах и неприятностях, которые Господь человеку попускает. Все зависит от того, на что направлена воля человека. Если это сознательно работающий над собой христианин, все эти несчастья могут приносить ему огромную духовную пользу. Напротив, если человек не понимает, как важно научение Божие, если он просто хочет жить как можно удобнее, комфортнее, он будет раздражаться, гневаться, и его гордость будет воспаляться.

Кто-то спросит: да как же не гневаться, если у нас «жизнь такая»? Но мне кажется, что очень часто мы ошибаемся, путая следствие с причиной... Ругая власть, мы не задаемся вопросом: а были бы мы лучше, если бы у нас жизнь была, как в Арабских Эмиратах, где каждый ребенок рождается с приличным счетом в банке? В нас такое количество недостатков, грехов, что, если бы нам было хорошо, возможно, мы были бы не лучше, а хуже. Мне кажется, нам следует задуматься о себе самих, когда мы говорим о том, как плохи другие. Я отнюдь не пытаюсь оправдать коррупцию во власти, отсутствие заботы о людях - зло всегда остается злом. Но я говорю о том, какую мы можем извлекать из этого зла пользу для своей души. Если бы власть была хорошая и заботилась о людях, хватило бы у нас смирения на то, чтобы эту власть поблагодарить? Пришло бы нам в голову, что Господь, по нашим грехам, мог бы послать нам власть гораздо хуже? В стесненных, в неблагополучных условиях смиряться проще.

* * *

Для того чтобы понять, что такое смирение, нужно понять, что такое гордость. Смирение - это главное условие жизни с Богом, а гордость - то, что делает человека неспособным к этой жизни. Ведь что такое покаяние? Это прежде всего смирение. Для того чтобы покаяться, человек смиряется. Только что человек был горд, отстаивал свою правоту, свои права - и вдруг говорит: «Боже, будь милостив ко мне, грешному». И даже не решается поднять глаза к небесам. Это смирение, но оно еще не стало его достоянием. Потому что вот сейчас человек кается, просит у Бога прощения, называет себя последним грешником, но стоит кому-то другому подойти и сказать ему то же, что он сам говорил о себе, и кающийся накинется на этого человека с кулаками. И где его смирение? Апостол Иоанн Богослов учит: Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец (1 Ин. 4, 20). И тот, кто смиряется перед Богом, но не хочет смириться перед ближним, тоже лжет самому себе: нет в нем смирения.

* * *

 

Смирение на самом деле - самое разумное, самое рациональное устроение человека. Мне очень близок образ, который я встретил в одной из книг архимандрита Рафаила (Карелина). Представьте себе пловца, на которого идет огромная волна: он может поднырнуть под нее, и она пройдет над ним, не причинив ему вреда; а может попытаться эту волну остановить, тогда она его утопит или швырнет на берег. И многие обстоятельства нашей жизни ставят нас перед таким же выбором: встать наперекор и сломаться или смириться. Последнее не так просто, это подчас дается подвигом, но, когда смиряешься раз, два, три, ты понимаешь, что экономишь тем самым массу энергии и времени. Поэтому смирение - это самый скорый и прямой путь вперед. Смирившись, мы отказываемся от основанной на самолюбии борьбы с человеком, который каким-то образом досаждает нам, и просто действуем в отношении его так, как должны, и тем самым сводим к минимуму внутренние и внешние потери. Да, конечно, мы и в таком случае можем бороться, стоять... но стоять не на своем, а на Божием.

 

Нервное расстройство - всегда следствие несмирения, гордости. Тот же эффект волны: человек пытался ей сопротивляться, она его переломала всего. Про иного человека говорят: он сломался. Но ломаемся мы исключительно по гордости. А смирение не дает сломаться. Смиренный человек - это гибкий живой прут, это не сухая веточка. Смирение - это проявление здравия души. Здоровая душа смиренна. Больная душа - это гордая душа, безусловно.

* * *

 

Однако если нервозность и раздражительность - всегда признак больной, воспаленной гордости, то противоположное, спокойное, невозмутимое поведение говорит о подлинном смирении далеко не всегда. Причиной спокойствия может быть, напротив, гордость - многим памятен пример, который приводит авва Дорофей. Монах, восхитивший его своим, как показалось преподобному, смирением, на самом деле считал всех поносивших его низшими по сравнению с ним существами, «псами», на которых можно было не обращать внимания.

 

Другая возможная причина безразличия - сломленность, угасание всякого интереса к жизни, апатия, фатализм.

Причиной безразличия может быть и следование буддистской традиции, для которой главное - избавление от страданий, а чтобы избавиться от страданий, надо перестать чувствовать. Буддист тоже не раздражается, не гневается, но это не есть подлинное смирение. Это есть умирание. А смирение - это духовное восприятие происходящего и понятие об истинном благе. Говоря современным языком, «смирение есть основа позитивного мышления».

* * *

Смирение не может основываться ни на чем ином, кроме как на вере. Если человек смирен без веры, это не смирение, это что-то другое. Это та же сломленность, апатия, рабская забитость, но не смирение. Истинное смирение заключается в уверенности в Божием Промысле: «Господь видит все, что происходит со мною, Он любит меня, Он позаботится обо мне. Если Он именно это мне посылает, значит, это мне необходимо, значит, такова Его воля». Легко заметить: в одних и тех же условиях кто-то живет и радуется, а кто-то без конца ропщет. И ропщет ведь не тот, кому хуже, чем всем, а зачастую тот, кому лучше - в плане материальном, в плане комфорта. Люди, у которых «все плохо»,- это люди, которые ни с чем не могут смириться, потому что горды. Смиренный человек благодарен, а благодарному Господь непременно даст что-то еще. А у недовольного будет отниматься и то, что он имеет.

* * *

 

Одно из самых распространенных проявлений нашей гордости - чувство обиды, подчас тяжелое, навязчивое, многолетнее. Для иного человека вся жизнь - непрерывная цепь обид. Верит ли такой человек в Бога? Если мы верим, мы понимаем, что ничем не отличаемся от того мытаря, который стоит у входа в храм и просит о милости к себе, зная, что только на милость он может рассчитывать: в нем самом нет ничего, что могло бы ходатайствовать о милости и спасении. Может ли мытарь на кого-то обижаться? Нет, не может. Когда нам причиняют какое-то зло, какую-то обиду, может быть, незаслуженную, надо тотчас вспомнить, за что нас Господь не покарал. А Он не карает нас за очень многие наши грехи и страсти. Осознавая это, как можно раздражаться и гневаться? Каждый из нас призван к самоиспытанию, к работе над своим сердцем; и, если мы честно посмотрим на себя, мы увидим, что достойны гораздо больших зол, чем те, которые нам посланы. И если мы возмущаемся теми карами, которые на нас вдруг обрушились, то мы лжем о себе. Я говорю сейчас как реалист, я не ожидаю, что каждый из нас, когда его обижают, способен принять это без обиды, с ровным сердцем, как то, что он заслужил, то, что должно, но, по крайней мере, когда мы пытаемся разобраться с собственной душой, мы к этому выводу должны прийти. Понять, что чинимые нам кем-то обиды - это для нас, возможно, спасительная епитимья. Иногда приходит человек на исповедь и просит: дайте мне епитимью. Но ему не нужна епитимья от священника, Господь ему Сам даст епитимью, его задача просто потерпеть ее. Как говорил Марк Подвижник, покаяние заключается еще и в том, чтобы терпеть все, что будет с тобою по совершении греха происходить. А мы об этом часто забываем. Забываем о том, что произошло с Адамом, а ведь он не просто признал свой грех, не просто его оплакал, он понес его последствия, как и мы до сих пор несем последствия того, что тогда случилось, это епитимья, данная всему человечеству. Наше терпение - это проверка искренности покаяния. Если мы искренни в нем, мы должны сказать: достойное по делам нашим приемлем. Когда в нас рождается такой ответ на все происходящие с нами злоключения, на творимые в отношении нас несправедливости, тогда все для нас меняется.

 

* * *

Жизнь - это некая универсальная школа смирения для тех, кто хочет в ней учиться. Но человек может пойти в школу и выйти из нее полным недорослем, со справкой, а не с аттестатом. Точно так же и эта жизнь, которую нам Господь дает как некую школу всех добродетелей, и в первую очередь смирения: ее можно прожить, используя каждый день, каждый час, каждое мгновение, а можно просто так провести время в этой юдоли страданий. Чтобы учиться, надо всматриваться во все, что Господь нам посылает, и тогда любое событие нашей жизни, и радостное, и скорбное, и могущее нас развеселить, и могущее, наоборот, погрузить в какую-то бездну уныния, становится для нас уроком смирения.

Человеку приходится смиряться со многим: с невозможностью сделать то, что он хотел бы сделать; с болезнью, которая разрушает его планы; с посрамлением в глазах окружающих, когда ему казалось, что он сделает очень хорошо, а сделал он плохо. Если это человек умный, разумный, он за все это Бога благодарит. Потому что Господь таким образом ломает в человеке основу его гордости, основу надмения. Так выделывается, обрабатывается какой-то изначально жесткий, негодный к употреблению материал. Так из глины рождается великое произведение искусства. Но если глина вырывается из рук художника, борется с ним, то получается не скульптура, а такое нагромождение форм, как «Сердце губернии»¹ у нас в городе. Чтобы не стать таким вот «сердцем губернии», надо понять, что с нами Господь делает, и подчиниться Его руке. У человека есть способность понять, что с ним делает Господь. Просто надо перестать сопротивляться. Мы ведь сами не спасаемся - Господь нас спасает. А самое важное, что должен сделать человек,- понять, как Господь его спасает. И предоставить Ему полную возможность нас спасать, а не противиться этому отчаянно всю свою жизнь. Вот в этом смирение и заключается.

---

_[1] Авангардистский монумент, воздвигнутый перед зданием правительства Саратовской области.

Рисунки Ксении Сескутовой

Журнал "Православие и современность", №24 (40), 2012 г.

http://www.eparhia-saratov.ru/pages/2013-03-19-00-13-03-jizn