Была ли Отечественная война 1812 г. отечественной для населения Белоруссии?
Ещё одна проблема, которую необходимо поднять: является ли Отечественная война 1812 г. отечественной для белорусов? Этот вопрос встал не сейчас. Если посмотреть учебник по истории БССР советского периода, то там мы найдём термин «Отечественная война». Но нынешние учебники его отрицают.
Пожалуй, первое такое явное отрицание появилось в достаточно одиозной книге «100 пытанняў і адказаў з гісторыі Беларусі» (Минск, 1993). Естественно, что в книге подобного идеологического плана не могла содержаться иная трактовка войны. Борьба за термин продолжалась. В том же 1993 г. был выпущен первый том «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі» (изд. «Белорусская энциклопедия»), где есть статья, которая так и называется «Отечественная война 1812 г.». В 1995 г. в том же издательстве вышел энциклопедический справочник «Беларусь», где содержится статья «Война 1812 г.» (т.е. уже не Отечественная) того же автора. В 1997 г. снова в том же издательстве вышел четвёртый том «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі», в котором размещена статья о М.И. Кутузове. Тот же автор снова использует в ней термин «Отечественная война 1812 г.». Хотя в последнем случае можно предположить, что использование именно такого термина обусловлено тем, что статья о Кутузове отсылает читателя к статье о войне, а статья о войне называется именно «Отечественная война 1812 г.». Но в статье других авторов в этом же томе о кобринском бое 1812 г. указывается «война 1812 г.» без слова «Отечественная».
В настоящее время существуют утверждения, что термин «Отечественная» не должен существовать в белорусской историографии, так как для белорусов эта война таковой не являлась, тем более что отказ от термина будто бы будет воспринят без особых эмоций. Однако в данном случае, как представляется, отмена термина «Отечественная война 1812 г.» будет вызывать как раз повышенные эмоции, ибо любая попытка выдать неправду за правду, за истину воспринимается очень чувствительно.
Но дело, в конце концов, даже не в силе эмоционального восприятия. Главное, что, как представляется, борьба с термином «Отечественная война 1812 г.» ведётся больше по идеологическим причинам. В настоящее время ещё слышны отголоски национально-романтического отношения к истории, которое сложилось в 1990‑е годы. В каждом событии искали ответ на вопрос, а полезно ли это событие для создания национального самосознания и нового взгляда на мир. Эту проблему решала национализация истории. Одним из способов национализации истории является формирование концепции «своей» или «не своей» войны. Смысл этой концепции в следующем. Если события войны можно использовать для создания национальной гордости, тогда война объявляется «своей», если - нет, соответственно, и война «не своя».
Отечественная война 1812 г. для некоторых белорусских учёных и общественных деятелей не укладывается в «свою войну», поскольку вряд ли логична и исторически обоснована их попытка навязать как значимое для белорусов событие организацию Временного правительства Великого Княжества Литовского с забвением того, что это Временное правительство присоединилось к Генеральной конфедерации Королевства Польского, а литовские войска, которые даже некоторые доктора исторических наук называют белорусской армией, устраивались и обмундировывались по образцу польских полков, имели следующие по порядку номера (18-22 пехотные, 17-20 кавалерийские) и должны были войти в состав армии Княжества Варшавского. Логика фальсификаторов проста: раз нельзя в событиях найти ничего «национального белорусского», тогда нужно перевести войну на уровень «нейтрального» отношения к ней. Думаю, что это, а не только выяснение исторической истины, играет большую роль в отрицании термина «Отечественная война 1812 г.».
Кстати, интересно рассмотреть проблему «народности» этой войны с точки зрения участия в ней низов, рядового населения. Широкая активность низов в период наполеоновского нашествия существовала. Хотя в разных частях империи она была разной. Российский историк А.И. Попов указывает, что советское представление о возникшей на территории литовско-белорусских губерний «народной партизанской войне» является мифом. При этом надо иметь в виду, что А.И. Попов является последовательным сторонником употребления аутентичных терминов, поэтому он однозначно заявляет, что партизанами были только армейские отряды. А вот «народную войну», исходя из массовости участия в ней низов, он не отрицает. Во всяком случае, он пишет, что «войну 12-го года можно, конечно, именовать народной, так как крестьяне и мещане приняли в ней широкое участие». Таким образом, «народная война» определяется российским историком по одному критерию - широкому участию рядового населения.
Естественно, что в литовско-белорусских губерниях такой массовости быть не могло. Причин этому несколько. Во-первых, недавнее вхождение этих территорий в состав Российской империи и, как следствие, не сформировавшееся пока представление о стране-родине. Во-вторых, у крестьян не было политических сил или лидера, кто подтолкнул бы их к антинаполеоновским действиям. Если ссылаться на того же А.И. Попова, то он указывает, что инициаторами формирования крестьянских отрядов выступали «царь и местная администрация». Крепостное крестьянство, которое составляло основной костяк отрядов самообороны, кордонов, внутренних ополчений, всего того, что потом стали называть партизанским движением, не отличалось в массе в силу своего крепостного положения способностью самостоятельно принимать ответственные решения. То есть далеко не вся антинаполеоновская крестьянская активность исходила из крестьянской среды. Часто её направляли или инициировали дворяне.
Вообще, народная война начала разгораться после обращения военного министра Барклая де Толли, т.е. власть, по сути, призвала к единству всех сословий перед лицом национальной угрозы. Таким образом, во многих случаях «спусковым механизмом» начала крестьянских действий против оккупантов являлось дворянство (в виде или чиновников администрации, или командиров армейских летучих отрядов). Что касается литовско-белорусских губерний, то здесь в силу того, что местная шляхта или поддержала Наполеона, или самоустранилась в ожидании развязки, такого «спускового механизма» не существовало.
Но крестьяне всё же самоорганизовывались для сопротивления небольшим группам наполеоновских войск. И эта самоорганизация шла из низов, от самих крестьян. Так что если говорить о «народном» характере сопротивления не в смысле массовости, а в смысле инициативы, тогда можно предположить, что белорусско-литовские крестьяне для защиты вынуждены были проявлять собственную инициативу, а инициативу крестьян, проживающих восточнее, могли направлять и дворяне. Современный российский исследователь В.М. Безотосный подчёркивает, что дворянство в той войне играло «руководящую и цементирующую роль», но дворянство литовско-белорусских губерний было в массе настроено пронаполеоновски, что накладывало свой отпечаток на ход борьбы в регионе с Наполеоном.
Ещё одно объяснение того, что война 1812 г. не может-де восприниматься для белорусов как Отечественная, заключается в утверждении, что белорусские крестьяне организовывали свои отряды с целью только защиты себя от мародёров и фуражиров. И защищали себя, мол, не только от наполеоновских солдат, но и от русских. Тогда стоит посмотреть, ради чего организовывались крестьянские отряды в «коренных российских губерниях». Итак, Д.В. Давыдов пишет, что истребление мародёров и фуражиров «более было делом поселян, нежели партий» (партией в то время назывался армейский партизанский отряд). Тамбовский губернатор Л.С. Кологривцев специально разъяснял, что вооружённые подданные «само по себе разумеется, защищают только себя от нападений, возвращают из их домов похищенное и преграждают пути к их разорению». Кроме того, вооружённые обыватели в «коренных российских губерниях» охраняли свои поселения не только от противника, но также от русских мародёров. Если всё это так, тогда почему борьба с мародёрами для белорусских и для великорусских крестьян должна различаться? Или подмосковный крестьянин ловил какого-нибудь мародёра с другими чувствами, не похожими на чувства, испытываемые по отношению к мародёру крестьянами под Витебском, Минском или Могилёвом?
Мало кто подвергает сомнению, что для России Отечественная война 1812 г. являлась именно таковой. Но она была Отечественной не только для жителей Московской или Тверской губерний, по которым прокатилась, но и для проживавших в Архангельской, Саратовской, Нижегородской и других губерниях, в которых не проходили боевые действия, не собирались крестьянские отряды с вилами, косами и топорами. Она была Отечественной для всей империи, поскольку в ней решались вопросы национального суверенитета, и не случайно в защите Родины от нашествия «двунадесяти языков» приняли участие все сословия.
Но если война стала Отечественной для всей страны, почему она не должна быть таковой для части страны - я имею в виду литовско-белорусские губернии? О людях, изменивших присяге, я здесь не говорю. Такие встречаются в любую войну, но от этого война не становится братоубийственной, гражданской. Давайте вспомним Великую Отечественную. Для современных белорусов она представляется именно такой, хотя существовали белорусские коллаборанты. Для современных россиян эта война тоже Великая Отечественная, но ведь существовали и власовцы, и другие коллаборационные формирования. Так почему, если были изменники в 1941-1945 гг., мы должны воспринимать их как изменников, которые не мешают представлять войну Отечественной, а если были изменники в 1812 г., тогда сразу же нужно учитывать их наличие и говорить об «неотечественности» войны?
Мы часто сравниваем военные события более отдалённого прошлого с Великой Отечественной войной, которая является своеобразным эталоном для измерения патриотизма, наличия партизанского движения или многого другого. Нужно понимать, что патриотизм 40‑х гг. ХХ в. и патриотизм начала XIX в. - это не идентичные понятия. Чувство патриотизма редко прививается сразу. Причём, опять же, нельзя не учитывать, что в СССР существовал государственный механизм поддержания патриотизма. Власть заботилась о лояльности граждан, для этого существовал штат идеологов, выпускалась соответствующая литература, снималось кино и т.д. В Александровскую эпоху Российской империи ничего этого не было. Обычному российскому подданному, вполне возможно, не приходило в голову ощущать свой патриотизм ежедневно. Он проявлялся только в определённых условиях, когда возникала необходимость идеологического выбора. А если такой необходимости не появлялось, тогда не только простой обыватель, но, возможно, даже и сановник мог за всю свою жизнь не задумываться о привязанности к стране, в которой родился.
И ещё чем интересны параллели между Отечественной войной 1812 г. и Великой Отечественной войной, так это тем, что отрицание «отечественности» одной и другой войн (а попытки создать представление об «неотечественном» для белорусов характере последней войны тоже наблюдаются) очень похожи.
Итак, возникает некая логическая цепочка, которая отражает современный белорусский историко-политический дискурс о тех событиях. Она состоит из трёх звеньев. Первое - Отечественная война 1812 г. была не Отечественной, а всего лишь русско-французской или просто войной 1812 г. Второе - партизан в 1812 г. не существовало (имеется в виду современное расширенное понимание термина), а были лишь крестьянские отряды самообороны, которые воевали как с французами, так и с русскими, т.е. против всех. Третье - для белорусов события 1812 г. могут считаться гражданской войной, поскольку часть местного населения служила в русской армии, а другая часть была взята в наполеоновскую армию. Вот примерно так в Белоруссии сегодня оцениваются те события.
А теперь давайте проследим ещё одну логическую цепочку, тоже связанную с войной, но уже с другой, с событиями 1941-1945 гг. Она маргинальна и разделяется немногими радикально настроенными националистами, но она существует. Итак, логическая цепочка «правильного» отношения белорусов к событиям 1941-1945 гг. состоит из следующих звеньев. Первое - Великая Отечественная война для белорусов не является Великой Отечественной, а всего лишь советско-немецкой или советско-германской. Второе - партизанское движение на самом деле было антибелорусским и состояло из русских диверсантов, антибелорусского элемента и запуганных белорусских крестьян, которых силой загоняли в партизанские отряды. Третье - события 1941-1945 гг. для белорусов являются гражданской войной, поскольку часть белорусов обманом или насильно была завлечена в советские партизанские отряды, а другая часть добровольно начала помогать немцам воевать за белорусскую независимость.
Разве не ясно, что методы объяснений как в случае с Отечественной войной 1812 г., так и с Великой Отечественной очень похожи? Всё те же попытки убрать представление о защите Родины, полностью лишить местное население хоть каких-то намёков на то, что оно боролось за что-то большее, чем элементарное выживание, низвести всё до внутреннего конфликта, чтобы подчеркнуть всю деструктивность, опасность для белорусов внешних сил в лице Санкт-Петербурга в XIX в. и Москвы в XX в.
Такого рода фальсификаторские попытки - а на «Русском единстве» уже поднималась эта проблема, в частности в статье Н. Михайлова, - чреваты отрывом белорусов от Русского мира, нарушением преемственности борьбы народа против иноземных захватчиков, опасным разрывом связей между поколениями защитников единого Отечества.
____________
Фото - http://niab.by/belarus_1812/belarus1812obl.jpg
http://rusedin.ru/2012/10/19/kak-v-belorussii-menyayut-istoricheskuyu-pamyat-o-sobytiyax-1812-g-ii/