В Розовом зале Российской государственной библиотеки 12
октября в 16.00 открывается персональная фотовыставка «Жизнь подарила
увидеть...» Анатолия Дмитриевича Заболоцкого - известного кинооператора,
постановщика, фотохудожника, автора книг и фотоальбомов, лауреата
премии Андрея Первозванного, лауреата премии имени Андрея Платонова,
заслуженного деятеля искусств России, Белоруссии, Хакассии. На ней
представлены более 300 уникальных работ.
А. Заболоцкий родился в 1935 году, в Сибири, в Красноярском крае. В 1960 г. закончил операторский факультет ВГИКа.
Работал на 9 киностудиях кинооператором-постановщиком. Снял 15
художественных фильмов, а также 8 короткометражных документальных
фильмов в качестве оператора, соавтора, режиссера.
С 1977 года занимается фотографией. С этого времени вышло 24
издания с фотоработами А. Заболоцкого книги, альбомы, фотокалендари
результат многократных поездок по бескрайним просторам Советского Союза и
России.
А. Заболоцкий из кинематографического мира после смерти его друга
Василия Макаровича Шукшина ушел в фотографию. Коллективное искусство
кино, он сменил на искусство фотографии, плод творчества одного мастера.
Создавая на фотопленке свой мир, он трудится наедине с натурой. В
скитаниях по градам и весям, зачастую пешком, с тяжелой ношей
аппаратуры, в трудных погодных условиях, в ненастье и морозы, когда
оптика потеет, измерительные приборы врут, а источники питания садятся,
глаза художника выхватывают сюжеты, в которых, он сам говорит, «жизнь
подарила увидеть...».
Мастер преподносит нам как бесценный дар красоту родной земли,
красоту людей живущих на ней, все, что мы в суете и спешке не замечаем,
пробегая мимо, как нам кажется, по очень важным делам.
Рассматривая работы художника на выставке, проникаешься мыслью,
что мастеру дана благодать любви ко всему, чего касается его взгляд, и
этой любовью он щедро делится со зрителем. Здесь возникает щемящее
чувство принадлежности к одним корням, одной земле, имя которой «Русь».
Думается, лучше всего о творчестве А. Д. Заболоцкого сказал
выдающийся русский писатель Валентин Григорьевич Распутин в публикуемой
ниже статье «РУСЬ. Веси, Грады, Лики, Земля. О выставке Анатолия
Заболоцкого», написанной в 2005 году.
«Работы для этой выставки Анатолий Заболоцкий подобрал в точном
соответствии с её названием. Да, здесь все то, что Родину делает
Родиной: Веси, Грады, Лики, Земля с заглавных букв. Это собрание фигур,
лиц, глаз и настроений; эта вереница людских и природных «выходов на
сцену»; эта галерея земного и небесного, сошедшегося вместе по-братски
малого и великого, до боли родного хоть руки простирай для объятий, и
отстраненного, мудро взирающего из глубины веков, как древние рукописные
книги; многоликий этот мир, многоголосо и слаженно выводящий мелодию
бытия все это способно одновременно и в радость окунуть, и привести в
смущение. Мы привыкли к тому, что сегодняшняя наша действительность, как
бы уже заключенная и в скобки от неспособности к безопасному ходу,
переполненная несоответствиями и противоречиями, прежде всего,
выставляет грубость, уродство, разлад. Здесь же ничего подобного нет. В
этом развороте какой-то почти патриархальной, какой-то почти
пригрезившейся и все же настоящей, еще сохранившейся в тихих местах,
жизни красота, умиротворенность, вечность, лад...
Впечатление такое, что Русь наконец нашла себя, осознала и
духовно сдвигается все тесней и тесней. А ведь тут и верно вся Русь, все
лики из самых дальних и глухих углов, все не побитые бурями и лихом
деревянные и каменные веси вдоль вековых большаков, вся скромная
благодать вокруг. Но и все величие рукотворного и нерукотворного, вместе
с печалью и морщинами вышедшая наружу правда, непреходящее терпение...
Тут, как в граде едином, Русский Север, Горный Алтай, Хакасия и Тыва,
побережье Холодного океана на крайнем северо-востоке Якутии, Байкал и
Лена, Саяны и Обь, Русская равнина и Урал. Тут и Святая Русь: Оптина
пустынь и Шамордино, Валаам и Дивеево, Храм на Крови на месте
Ипатьевского дома в Екатеринбурге и точно неустанный покаянный «крестный
ход» восьми монастырских храмов возле Ганиной ямы на месте уничтожения
останков царской семьи.
До чего же мила ты и тепла, до чего же по-матерински родна ты и
прекрасна, ненаглядна и приветлива, матушка Русь! Все-все здесь
знакомое, пережитое, пройденное, надышанное нами, жившее в сердце если
даже не привела судьба везде побывать. А постоишь, вглядишься
внимательней неправда, бывал, помню, каждая клеточка отзывается и
признает за свое.
Вот девушка после причастия: удивительно красивое, одухотворенное
лицо, повязанное легким платочком, глаза большие, глубокие, светящиеся
благодатной чистотой. Так бы глядел на нее в восторженном узнавании.
Нет, эта девушка из Руси не выпадет, она на своей земле стоит крепко.
Вот три отборного сорта богатыря, три белобрысых подростка
двенадцати-тринадцати лет: славяне. Да, ни с кем не перепутаешь:
славяне, знающие себе цену, глядящие перед собой смело и как-то
по-хозяйски. Небрежно навалились на изгородь, за которой неподвижно
лежит небольшенькая речка, а дальше луговина сплошной дремлющей зелени.
Славянская земля, на которой эти молодцы чувствуют себя как нельзя
лучше. А вот «Зима. Крестьянин, торжествуя, на дровнях обновляет путь»
как при Пушкине, как и тысячу лет назад все та же простенькая и сладкая,
щемящая сердце картина: трусит по снегу лошадка и фигура в санях.
Только и всего. Как говорится, смотреть не на что. Кому-то и не
на что, а ты то ли от простоты своей натуры, или от притяженья к детским
деревенским впечатлениям смотрел и смотрел бы неотрывно, как
зачарованный, на это тысячу раз милое сердцу видение нашей «лапотности»,
слушал и слушал бы скрип полозьев по утреннему морозцу, игру селезенки у
лошадки и ленивое понукание мужика. Господи, не дай этому никогда
сгинуть, из этого да из такого же многого еще и вылепилась наша
неприхотливая душа, знающая хорошо цену истинному. А вот во все глаза
глядят изнутри в оконную раму два лица материнское совсем еще молодое,
спокойное, расслабленное, и мальчишечье, любопытное, живое. Ни мы не
знаем их, ни они нас, но отчего так хорошо, что они ненароком увидели
нас, а мы их, отчего верим мы, что за их лицами и глазами открылось нам
большее, чем мы способны сразу осознать?! А вот два молодых мужика из
вологодских или архангельских ставят по старинке домину, как ставили
деды и прадеды, и присели ненадолго отдохнуть, но до чего же просторна,
до чего величава будет эта хоромина; и уж сомневаться нельзя, любуясь
ею, что дурного человека она в свои стены не впустит... Девочка-пастушка
возле коровы, из повязанного по-старушечьи платочка выбивается челка,
лицо озабоченное, чуть смущенное тем, что оторвали ее от дела, за спиной
вдалеке излучина реки, лес, дремлющее под приглядом пастушки
притомившееся солнышко и опять, и опять ни с чего перехватывает от
волнения дыхание и на глаза наворачиваются чувствительные слезы. Все,
все родное, куда ни взгляни, все узнается, тянется навстречу,
нашептывает признания, просит прикосновения, ждет доброго слова.
Будто автор сознательно собрал для родственного общения близких людей и близкие картины.
И верно по Руси России, как по матери, мы все кровная родня. Все
одного поля ягода, взросшая не на асфальте, а на пашне да на лесных
полянах. Когда нашептываются, наплескиваются нам ее бесхитростные и
драгоценные образы полнится и предельно распускается душа, дает нам
зрение и слух приласкать каждую былинку, вздымает в высоту, чтобы в
торжественном парении мы ничего не упустили.
Но и без поэтического воображения здесь, на этой выставке, на
этой праздничной встрече, на прекрасных этих полотнах по-землячески
оказалось много родных, всему русскому кругу хорошо известных лиц.
Василий Белов и Георгий Жженов, Олег Волков и Александр Михайлов,
Владимир Крупин и Владимир Солоухин, Виктор Астафьев и Иван Рыжов,
Сергей Залыгин и Татьяна Петрова... А эти мостки подле деревни Никола на
Вологодчине знамениты тем, что по ним хаживал и, должно быть,
наговаривал стихи Николай Рубцов. А это в панораме шукшинской Родины
гора Пикет, на которой в день рождения Василия Макаровича ежегодно
собираются десятки тысяч почитателей его имени. А это сын Геннадия
Заволокина в сороковой день после трагической гибели любимца всей
России... Сын в то мгновение был рядом с отцом... вытянутый язычок
свечи, напоминающий вспархивающую душу, застывшее от боли мужественное,
похожее на отцовское лицо и клятвенная решимость во всей фигуре: нет, не
перестанет на Руси играть гармонь.
Мы дома, на Руси, нас с нею не разлучить даже и смерти. Но и Русь
в нас; она в нас, может быть, даже и больше, чем мы в ней, ибо нет,
кроме нее, для нас другой души и другого сердца. С нею, только с нею,
когда она в нас, мы и можем постоять за свои веси и святыни».
Валентин РАСПУТИН
