Живопись
Константина Коровина явилась миру в конце XIX века, когда
в изобразительном искусстве царил реализм передвижников, черпавших идеи
для своих полотен в народничестве. Работы молодого художника выходили
за рамки общепринятых тенденций, они были настольно самобытны,
экспрессивны и, главное, не имели корней в русской живописи,
существовавшей до этих пор. Отвергнув рамки академизма, Коровин писал
так, как подсказывало ему чувство, его техника многим казалась грубой
и неумелой, публика не оценила масштаб таланта художника. Разве мог
тогда кто-либо из его критиков предположить, что Константин Коровин
войдёт в историю как основоположник русского импрессионизма, открывший
новую эпоху в русской живописи?
Однажды маленький Костя Коровин заболел. За окном сумерки и зимний сад в инее, а в комнате топится печь, рождая уют. Костя лежал в кровати и при свете разноцветных лампадок, мерцавших у икон, рассматривал коробочки с лекарствами, оставленные доктором. На коробочках чудесные картинки, где изображены дремучие леса и горы, и грезилось ему, что, должно быть, именно там мыс Доброй Надежды...
А когда наступило лето, Костя уговорил свою двоюродную сестру отправиться на поиски этого самого мыса, который, по его расчётам, находится где-то за Москвой, в тёмных лесных далях. Однако цели своей экспедиции они не успели достичь, их вовремя воротили домой, где родители уже сбились с ног, разыскивая пропавших детей. Так и не увидел Костя мыса Доброй Надежды, мечту о котором навеяли ему незатейливые картинки, но любовь к путешествиям и живописи пронёс через всю свою жизнь.
Родился Константин Алексеевич Коровин в 1861 году в старообрядческой семье в Москве. Детство Кости прошло в доме деда, купца, человека весьма колоритного, любившего живопись и музыку и покровительствовавшего художникам. В его доме бывали Лев Каменев и известный передвижник Илларион Прянишников.
Знакомство с живописью произошло ещё в раннем детстве. Художник вспоминал, как наблюдал за матерью, рисовавшей акварелью в альбоме пейзажи. По его словам, он «улетал куда-то в райские края» от наслаждения. Рисовал и отец, но его карандашные рисунки не так увлекали маленького Костю, который наслаждался созерцанием игры красок.
После смерти деда отец разорился, семья вынуждена была переехать в деревню под Москвой. «После большого богатства, в котором я родился и жил до десяти лет, мне пришлось сильно нуждаться. Уже пятнадцати лет я давал уроки рисования и зарабатывал свой хлеб», - писал художник в своих воспоминаниях.
Впрочем, жизнь в деревне Косте казалась несказанно прекрасной. Он вспоминает эти годы с особой нежностью - это было для него время свободы и общения с природой: «Какая сердечная тоска, какая прелесть в этой тоске, какое замирание, какая красота в этой скромной жизни... как мне нравится воля лугов, леса, этих бедных хижин... нравится топить печь, рубить хворост и косить травы...» Желая выразить свои чувства, он начал писать на больших картонах с натуры и столкнулся с первыми сложностями - как передать быстро меняющийся пейзаж, «рисунок» природы?
Неудивительно,
что позже главным жанром в его творчестве стал пейзаж. Сам художник
сравнивал пейзаж со звуком, отвечающим сердечным чувствам. «Это трудно
выразить словами. Это так похоже на музыку... Природа, созерцание
её было самым существенным в моём детстве. Природа захватывала всего
меня, давая настроение. Гроза, мрачная непогода, сумрак, бурные ночи -
всё впечатляло меня». Пейзаж для Коровина был не точным, как фото,
портретом местности, а прежде всего сюжетом, в котором он мог излить
свои чувства. «Это должна быть история души», - так рассуждал о пейзаже
художник.
Самое неблагодарное занятие - пытаться описать картины Константина Коровина. Это невозможно передать словами, с ними нужно встретиться лично, никакие описания не передадут той энергии жизни, которой дышит его живопись. «Ему улыбались все краски мира», - вспоминал о своём учителе художник Константин Юон.
В тринадцать лет Константин поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, сначала на архитектурное отделение, а затем, видимо, осознав, что его истинное призвание всё-таки живопись, в класс к Алексею Саврасову. Признанный ещё при жизни классиком, Саврасов умел развить в своих учениках нужное чувство: «Природа вечно дышит. Всегда поёт, и песнь её торжественна. Земля ведь рай земной - и жизнь тайна. Прославляйте жизнь. Художник - тот же поэт». Восхищённо слушал юный Коровин наставления учителя и отправлялся писать на пленэр. Но в те времена, когда творили мастера-передвижники, среди педагогов и критиков считалось, что пейзаж - это «лёгкий» жанр.
В 1882 году в училище появился новый преподаватель - Василий Поленов, который стал для Коровина любимым педагогом и наставником. Тонкий и ранимый Константин находил в своём учителе трогательную отцовскую отзывчивость и покровительство, а семья Поленова стала для осиротевшего к тому времени Коровина родной. Позже в своих воспоминаниях Коровин с большой нежностью писал об учителе: «Какой скромной души был этот прекрасный художник. Он говорил, что хочет написать земную жизнь Христа. „Никто меня так не поражает как образ Спасителя", - говорил он». А перед смертью Поленов попросил жену повестить перед ним на стене этюд любимого ученика - деревенский пейзаж с речкой...
А тогда, в годы учёбы, педагог заметил в пейзажных этюдах своего студента особое стремление к передаче чистоты и яркости цвета, изображение самого воздуха, пронизанного солнечным светом. Эти приёмы были характерны для художников барбизонской школы, и Поленов поинтересовался: «Вы импрессионист?» Но молодой Коровин ещё не был знаком с этим направлением, да и в самых смелых мечтах вряд ли мог предположить, что именно ему выпадет честь стать пионером импрессионизма в русской живописи.
Именно в этот период Коровин написал свой первый шедевр, вызвавший много критики и восторга одновременно, это был «Портрет хористки». Илья Репин, увидев картину, изумился смелости и «лёгкости изложения» автора портрета, резюмировав, что это «живопись ради живописи». А между тем Коровину удалось виртуозно решить колористическую задачу в этом этюде. Девушка в шляпке, изображённая на фоне зелени сада, напоминала женские портреты Ренуара, тогда ещё не знакомые молодому художнику.
Несмотря на серебряные медали и похвалы, педагоги Школы живописи так и не смогли простить отсутствие «мысли» молодому выпускнику, и в 1884 году Коровин получил звание «неклассного» художника, что означало признание его ремесленных навыков и художественной грамотности, но отвержение его творчества.
Зато
позже Игорь Грабарь, знаменитый искусствовед, чьё одобрение было
не так-то просто заслужить, написал: «Как бы ни было различно искусство
двух последовательных эпох, найти между ними осязательную грань
чрезвычайно трудно. Редко можно назвать художника, который при смене
двух течений всецело принадлежал бы новому времени; обыкновенно
отживающая эпоха накладывает на него ничем не стираемую печать.
И всё же, если бы нужно было назвать художника, с которого начинается
история новейшего искусства в России, то колебаться здесь нельзя
было бы. Это, несомненно, Константин Коровин».
Портрет молодого Коровина оставил в своих воспоминаниях Михаил Нестеров: «Кто не знал Костю Коровина, этого причудливого, капризного, красивого юношу? Он был общий баловень. Баловали его профессора-художники, учителя по наукам, коими он не любил заниматься, сдавая экзамены походя, где-нибудь на площадке лестницы, причём всегда кто-нибудь за него просил: „Поставьте ему три, он так талантлив!" Всё в нём жило, копошилось, цвело и процветало. Костя был тип художника, неотразимо действующего на воображение, он „влюблял" в себя направо и налево. Все его „качества" покрывались его особым, дивным талантом живописца....он пленял всех, от чопорных старух до „тургеневских" дворянских девушек. В театре кордебалет и хор поголовно были влюблены в него, а за кулисами только и слышно было: „Костя, Костя, Костя"...»
В конце 1884 года Поленов познакомил Коровина со знаменитым меценатом Саввой Ивановичем Мамонтовым. В Абрамцеве - усадьбе Мамонтова, где собиралась художественная труппа его Частной оперы, - Коровин познакомился с Врубелем, Васнецовым, Серовым, Нестеровым и стал активным участником всех идей. Здесь художник открыл себя как театрального декоратора. В Абрамцеве, этой творческой мастерской молодых живописцев, в результате бесконечных исканий возникали новые направления в искусстве. Именно здесь Серов написал портрет двенадцатилетней Веры Мамонтовой - знаменитую «Девочку с персиками»; Нестеров, вдохновляясь прогулками по окрестностям усадьбы, делал этюды к картине «Видение отроку Варфоломею»; Врубель сочинял театральные декорации, создавая неповторимый сказочный мир, и изучал технику майолики, а Елена Поленова пыталась возродить народные художественные промыслы, собирала кустарную мебель и иллюстрировала сказки. В дружной абрамцевской семье умели радоваться успехам друг друга и вдохновлять на новые свершения. Как раз в такой атмосфере и мог раскрыться талант Коровина, который в юности весьма недооценивал свои возможности.
С Частной
оперой Коровин был связан шестнадцать лет, значительно позже он работал
и в императорских театрах Большом и Мариинском, и в знаменитых Ла Скала
и Гранд Опера, его руками были сделаны декорации и костюмы ко многим
оперным и балетным спектаклям. Он был влюблён в театр и с наслаждением
погружался в работу над каждой новой постановкой и так определял задачу
декоратора: «Искание гармонии цветов, колористические впечатления,
краски и цвета - сами по себе дают высокое наслаждение зрителю театра...
Художник своими декорациями делает то же, что и певец, окрыляющий своим
звуком фразу автора... Его обязанность по отношению к исполнителю - это
выделить меру последнего на фоне цвета».
Валентин Серов как-то сказал, что хотел бы писать «одним движением кисти, как Костя Коровин». Портрет Константина Коровина, написанный Серовым в 1891 году, исполнен таким образом, что действительно напоминает живопись самого Коровина. Одно время они снимали мастерскую на двоих, и там, на фоне палитры и этюдов, Коровин и позировал другу. Кисть гениального портретиста запечатлела молодого, полного энергией Коровина, с едва заметной улыбкой в глазах, точно раскрыв его характер.
Когда-то их сблизила совместная работа - картина «Христос на Геннисаретском озере» для храма в Костроме; Серов писал фигуру Спасителя, а Коровин - палестинский пейзаж. Друзья называли их не Серов и Коровин, а Серовин и Коров. Коровин очень ценил работы Серова, а Серов относился к справедливым замечаниям друга с большим вниманием, поражаясь врождённому чувству Коровина. Их обоюдное влияние, несомненно, отразилось в творчестве обоих художников. Все знавшие их близко не переставали удивляться, каким образом столь противоположные натуры были так связаны. Энергией, питающей их дружбу, была любовь к искусству и восхищение талантом друг друга.
1892-1893 годы Коровин вместе с Мамонтовым провели в путешествии по Франции, Испании и Италии. Скорее всего, увидев творения французских импрессионистов, Коровин был поражён тем, насколько схожи их поиски в выражении мысли. Очевидно, что французская столица очаровала и увлекла художника, и результатом этого романа стала серия картин «Парижские огни», где изменчивый и таинственный город предстаёт во всём своём очаровании. Этот новый сюжет Коровин позаимствовал у французских художников, в русской живописи пейзаж большого города не был развит как жанр. Но яркость Парижа не затмила художнику родную страну, он очень скучал по ней. И вскоре с радостью принял приглашение Мамонтова отправиться в экспедицию для исследования Дальнего Севера.
В августе 1894 года Коровин и Серов отправились на Север, побывали в Архангельске, на Мурмане, в Норвегии и плавали в водах Ледовитого океана. Суровость и великолепие природы поразили их. Под впечатлением ледяной красоты этой земли каждый написал серию работ, которые в сдержанных, холодных тонах выразили характер Севера. В октябре, когда друзья вернулись в Москву, Нестеров, обычно сдержанный в выражении восторгов, записал: «Видел этюды Серова и Коровина, в общем они очень красивы, по два же или по три у каждого прямо великолепны».
«Северная» тема не оставляла Коровина. Вскоре для Всероссийской художественно-промышленной нижегородской выставки Савва Мамонтов заказал художнику проектирование и декор павильона «Крайний Север», и Коровин с увлечением погрузился в новую работу. По его проекту был построен большой деревянный павильон, по периметру которого шла резная балюстрада, украшенная фигурками северян, едущих на оленях по снегу. Внутреннее убранство «жилища» было продумано до мелочей: развешены невыделанные шкуры медведей, шерстяная одежда поморов, челюсти кита, чучела чаек и гагар, поставлены бочки с рыбой и каменные глыбы, обросшие лишайником; а для воссоздания ни с чем не сравнимого запаха океана и скал под пол павильона был постелен мох, специально припасённый для этой цели. На стенах поместились огромные панно в стиле модерн, дополняющие суровую северную картину. Особым сюрпризом для посетителей был тюлень, привезённый с Ледовитого океана, за которым надзирал «северный житель» из поморов, ловко уплетавший живую рыбу, предназначенную для зверя.
С поставленной
заказчиком задачей Коровин справился блестяще, на торжественном
открытии выставки павильон Крайнего Севера отметил особым вниманием
министр Витте, который подробно расспрашивал художника о жизни и быте
северных народов. По отбытии высокопоставленных гостей публика повалила
валом, уже прослышав о диковинном экспонате.
После такого успеха на нижегородской выставке - в 1900 году Коровина пригласили в качестве художника-консультанта Русского отдела на Всемирную выставку в Париже. На этот раз трофеями мастера были две серебряные и две золотые медали, офицерский крест ордена Почётного легиона и признание всей Европы.
Одним из тяжёлых впечатлений, навсегда оставшихся в памяти художника, было отвержение судьями-академиками врубелевских панно «Принцесса Грёза» и «Микула Селянинович». По приговору комиссии, работы были сняты и вынесены вон из художественного павильона. Тогда Савва Мамонтов, неизменный друг художников, на свои деньги немедленно выстроил отдельный павильон возле выставки, где и разместили панно. Впрочем, гений Врубеля так и не был понят современниками -Коровин вспоминает, как публика, громко смеясь, обсуждала панно и повторяла «диагноз» прессы: «декадент».
Там же, на Нижегородской выставке, Коровин близко познакомился с Фёдором Шаляпиным, ставшим для него близким другом до конца жизни. Шаляпин вошёл в круг завсегдатаев мамонтовского дома. Будучи старше его, друзья-художники помогали ему формировать вкус, создавать сценические образы, придумывали костюмы, грим. Их влияние на Шаляпина было огромно, а он, как губка, с благодарностью впитывал всё услышанное. «Я знал, что Врубель, Серов и Коровин не говорят пустых комплиментов; они относились ко мне по товарищески серьёзно и не однажды очень жестоко критиковали меня. Я верил им. Их суд был для меня высшим судом», - вспоминал Шаляпин. Под их влиянием Шаляпин сам иногда брался за кисть, Коровин вспоминал, что певец, увлечённо наблюдающий за его работой в мастерской, просил: «Ну дай мне хоть собаку нарисовать!» Коровин, улыбаясь уступал ему место у холста, и Шаляпин с наслаждением крупными мазками рисовал собаку в коровинском пейзаже.
В конце 1890-х художник вошёл в общество «Мир искусства», основанное Сергеем Дягилевым и Александром Бенуа. Картины Коровина были показаны публике на первой выставке вместе с работами Серова, Врубеля, Левитана и Нестерова. Это Коровин убедил Мамонтова дать деньги для издания журнала «Мир искусства», который весь первый год выходил в обложке, сделанной Коровиным и победившей в конкурсе среди эскизов других художников. Именно в этом журнале были помещены первый очерк о Константине Коровине и репродукции наиболее значимых работ.
В XX столетие
художник вошёл признанным мэтром, в расцвете своего творчества. Наконец
приходит признание его таланта. Александр Бенуа в своей книге «История
русской живописи в XIX веке» особо выделил имя Коровина. Вместе
с Серовым Коровин начал преподавать. И сразу стал кумиром молодёжи,
постоянно подражавшей его манере писать. К студентам он относился крайне
внимательно, всегда был готов предложить деньги, помня свою
полуголодную студенческую жизнь.
События 1917 года втянули художника в свой круговорот. Он плохо понимал происходящее и был далёк от увлечения политикой. В 1921 и 1922 годах в Москве состоялись первые персональные выставки Коровина, но это было уже время нового, советского искусства, и они не были отмечены особым вниманием публики. Советской стране не нужны были художники прошлой эпохи.
В 1922 году в Америку на гастроли уехал Шаляпин, и, как известно, в Россию он больше не вернулся. Вслед за другом в 1923 году уехал во Францию и Коровин - ему предложили место художника-декоратора в парижском Гранд Опера. В Париж Константин Алексеевич увёз значительную часть своих работ для предположительной выставки. Тогда он и не думал, что очередной выезд в Европу навсегда разлучит его с родиной.
Во Франции Коровин продолжал писать и делать декорации для театров Европы и Америки. Он всё мечтал, выполнив очередной заказ, вернуться домой, в Россию. Коровин писал друзьям: «Надеюсь приехать в Россию. С великим счастьем вспоминаю Россию, и своих друзей, и природу, и снег, и дождик, и небо серое, и траву-ковыль, и избушку, и дым из трубы в мастерской своей в Охотине, и друзей-охотников». Художник обижался, когда его называли эмигрантом: «Я с разрешения уехал за границу и попал в тяжёлые условия - надо же иметь сердце». Коровин так и не стал гражданином Франции, он любил Париж, но даже этот город не заглушил его тоски по дому.
Может быть, именно эта ностальгия открыла в нём ещё одно дарование - мемуариста. Его очерки-воспоминания о России, её природе и людях, об учителях и друзьях много лет публиковались в русских газетах Парижа. Его рассказы - это живые картины, они часто по-чеховски пронзительны и грустны, в них предстаёт образ былой России, которой уже нет, с её укладом и нравами, ожиданием Пасхи ранней весной, древними обителями, в которых автору довелось побывать, знакомыми с детства пейзажами и дорогими сердцу встречами.
Константин Коровин умер в Париже 11 сентября 1939 года и был погребён на Бийанкурском кладбище. Через несколько лет на средства, собранные русскими эмигрантами, останки Коровина перенесены на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа к могилам соотечественников.
Талант - дар Творца, который дан человеку для служения другим людям, чтобы возвысить их дух и задуматься о природе творчества. Взгляните на картины Коровина. Это отражение души, восхищённой красотой мироздания, хотя сам художник скромно говорил о своих творениях: «Моей главной, единственно непрерывно преследуемой целью в искусстве живописи всегда служила красота, эстетическое воздействие на зрителя, очарование красками и формами. Никогда, никому никакого поучения, никакой тенденции».
http://otrok-ua.ru/sections/art/show/ehto_tak_pokhozhe_na_muzyku.html
