Славяне, будучи земледельческими племена-ми, на своей прародине были cвязаны c полями, пастбищами, реками, озерами и лесами. Здесь они создали до определенного уровня свою цивилизацию, построили типичные для них дома, поселения, затем создали свою богатую религию при особых и узнаваемых местах обитания, развили единственную и богатую мифологию. Создали они культуру, которую можно было бы назвать славянской культурой, ибо она, по сути дела, одинаковая или подобная у большинства славянских народов до принятия христианства. „Из векового жизненного опыта формировалась старая славянская вера, держащая славян не только во взаимном сообществе, но и связывающая их со своими мер твыми." [1] Эта старая вера, в наши дни, к сожалению, все еще малознакома, соединяла славян с растительным и животным миром. Она объясняла им, что они в родстве с какими - то животными в ле сах и лугах, что какие - то деревья святые. А потом, в определенном моменте начались переселения, и их жизнь медленно изменялась. Скотоводство становилось более доминантной хозяйственной отраслью. Переселения были с перерывами и поэтому длительные. Реки были вехами, они ходили вдоль них, ходили пешком или плавали на лодках, выдолбленных из одного ствола. [2] Все же, несмотря на века, которые проходили, прародина помнилась, хорошо помнилась, а также и предания, крепко связанные языком. Сербы свою старую родину называли „Бойко", но и Сербией - сербской землей, говоря, что они на ней „с давних пор оби-тали". Сербы в Захумле знали, что их князь с реки Вислы. [3] Повествования о южнославянской родине записали в первой половине X века те, которые собирали данные византийскому царю, писателю и историку Константину Порфирогениту. С течением времени южные славяне географически отдалялись от восточных славян, от русов. Между тем, Повесть древних лет, которую около 1113 года, создал, считается, Нестор, монах Киево-Печерской Лавры, дает основание, что у русских в начале X века существовало сознание о родстве с южными славянами. Нестор прародину славян поместил в Придунайские земли, там, где в его время были расположены земли угров и болгар. Оттуда славяне разъехались. [4] Сербам это повествование Нестора стало известным лишь в конце XVI века путем хронографа , славянской исторической компиляции, охватывающей кроме славянской (русской, сербской и болгарской) и мировую историю. Хронограф, по гипотезу А. А. Шахматова, создан в России в 1442 году, а его создатель Пахомий Серб. [5]
Сохранена еще одна старая запись из XVI века, в которой перечислены славянские народы. Они записаны по следующему порядку: болгары, сербы, русские, славяне, чехи, „босаны" и ляхи (поляки). Мы в этом обзоре остановимся на культурных связях сербов и русских.
Одним из первых упоминаний названия „рус" в западно-европейской историографии относится к давнему 837 году, когда, по западноевропейской летописи, царь Луи Набожный принял одно византийское посольство. С византийскими посланниками пришли, как повествует летописец, и „какие - то люди", которые „себя, т. e., народ свой называли русами". Это, наверное, первое упоминание русского имени в истории. Следующее данное об этом относится к 843/4 годам, когда „язычники, называемые русами, вошли в город Севилью..." „Византийское царство с его столицей опасалось нападения русских, приплывших по Днепру и Черному морю к берегам и к крепостным стенам славного царского города. Царь Михаил III , при котором крестили болгар, а славные учителя Кирилл и Мефодий пошли со своими богослужебными книгами, написанными славянскими буквами, распространять письменность по Моравской и учить писать славянские племена, не имея возможности и силы победить войной русских, уговорил их мирным путем прекратить военные действия. Одарил царь русских богатыми и драгоценными дарами". [6]
После вышеприведенных данных доходят до нас известия и данные многочисленных византийских историков с IX века с огромных просторов сегодняшней Украины и России. С одной стороны, в Царьград прибывают „завоеватели, купцы и путешественники", в то время как в Россию направляются миссионеры, чтобы распространять хрис-тианство, византийскую культуру и всякие экономические интересы восточного царства. В этом оживленном и богатом движении народов, культур и многочисленных интересов, наверное, доходит и до встречи балканских народов с русскими, в первую очередь болгар и сербов.
Со времен русского князя Олега сохранено, в одной русской летописи, данное о малоизвестном походе Олега на Царьград, который не упоминается в византийской историографии этого времени. В той же русской летописи встречаемся и с текстом политическо-торгового договора между Россией и Византией из 907-911 года. Это первый, дошедший до наших дней, международный договор России, да и то с царством, владеющим тогда и простором или территорией Балкан. [7] Этот договор обеспечил длительное и долговременное присутствие русских на просторах византийского царства, но одновременно и развитие взаимоотношений между славянскими народами на этих просто рах, между прочими и с сербами. В течение второй половины IX века при сербском князе Мутимире происходит второе крещение сербов. Надо упомянуть, что первое крещение балканских славян произошло при царе Ираклии (610-641). Важным данным является то, что на Балканах уже было про ведено церковное, можно сказать территориальное, разделение. Таким образом, римская юрисдикция протягивалась от Солуни, через Велебужд и Сердику, до Видина на Дунае. Стечением обстоятельств сербы, как и большинство славян, оказались на римской церковной территории. Эта территория сохранялась благодаря присутствию литургического языка: к западу от указанной территории пользовались латинским языком, в то время как восточную территорию покрывал греческий язык и, конечно, его влияние. Происходит крещение князя Мутимира, о чем свидетельствует имя его младшего сына Стефана, который родился между 870 и 874 годами. Царствование Мутимира продолжается во время интенсивной деятельности святых братьев Кирилла и Мефодия. Мутимир принял кириллицу и провозгласил ее сербским письмом. Таким способом, сербы привязываются к Царьграду, к православному христианству и письму. [8]
Одновременно, это и крепкие элементы буду щих связей, как с русским народом, так и с другими славянскими народами. Славянское происхождение, вера, письмо и язык являются неразрывными связями, в нашем случае, между двумя народами - русскими и сербами, которые усиливаются, несмотря на огромные географические расстояния.
В первых десятилетиях X века Сербия непрерывно борется за свою независимость с болгарами. При князе Чаславе, ставшем сербским князем в 927 году, начинается освобождение Сербии от болгарского гнета и восстановление хороших связей с Византией. К сожалению, незадолго потом на эти славянские земли, т. е. сербские земли начинается вторжение венгров из Паннонии. Для бо лее сильного развития русско-сербских связей большое значение имеет вера, которая после этого сбли жает южнославянские православные народы: болгар, сербов и русских.
Зародыши русской литературы на славянском языке, написанной кириллицей, были под несомненным влиянием древнеболгарской и древне-сербской литературы. Существует одно научное, достаточно обоснованное, мышление, что Киевская русская церковь, прежде чем получила самостоятельного митрополита, была под юрисдикцией Охридского архиепископа. [9] Таким образом, древнеславянский Охрид, колыбель славянского просвещения и обучения, был центром русской церкви и просвещения. В пользу приведенным тезисам, доминирующим в некоторых историографиях накануне II мировой войны, идет и следующее: „В знаменитой церквушке близ Новгорода", так называемой Церковью Спаса на Нередице, где среди других фресок существует одна, которую создал Грцын Петровиц". - Не был ли тот неизвестный мастер, серб? - заинтересовался историк Алексей Елачич. - Вероятно, да - ответили бы мы в наши дни. Такая коммуникация в это время была привычной в обмене торговых, ремесленных, куль турных благ, даже в привлечении к работе одаренных фрескописцев, зодчих, каменотесов и плотников, между прочим, и с пространств развитой и во всем передовой Византии.
В течение XI века продолжаются оживленные торговые, культурные, церковные, литературные и художественные связи между Россией и Балканами. Автор принял более широкое территориальное название пространств, заселенных сербами. Сербские земли были раздроблены и расположены на широкой территории Балкан. Было это „в смутное время власти, господ и правителей". Между этими пространствами путешествовали паломники и верующие, как в Россию, так и из России, через Царьград на Святую Землю. Так ходил, в конце X и в начале XI веках, через Царьград в Иерусалим и игумен Даниил. Он прибыл в Палестину, когда завоевали ее крестоносцы, и там зажег лампаду „за всю русскую землю". Русские путешественники - хаджии („паломники" от слова „пальма" или „калиски" от латинского слова „ caliga" , как называлась их дорожная обувь) заходили и на Святую Гору, где основан русский монастырь Святого Пантелеймона. [10] По всей вероятности, про должает историк Алексий Кириллович Елачич, [11] по данным из средневековой сербской литературы, что один русский монах своим духовным влиянием на молодого Растка, будущего Св. Савву, содействовал его присоединению к монахам. В монастыре Св. Пантелеймона Св. Савва стал интенсивно читать рукописные книги, преимущественно русские, которые ему были понятными, ибо, как и сам говорил, „не понимал хорошо греческого языка" . [12] Встреча Св. Саввы с русскими произошла в 1185 году. Этот год считается первым годом (официальным) встречи русских и сербов после разъединения в праславянские времена тех славянских племен, которые позднее стали русским и сербским народами. [13]
Уже во времена Св. Саввы, а потом и Немани чей, в России происходят важные события. Киев ская Русь приближается к своему падению. Появля ются первые попытки переместить стольный город Княжества из Киева куда-нибудь в центр Восточно-Европейской равнины, где позднее будет создана так называемая „Великая Россия". Москва впервые упоминается в 1147 году. Стольный город перемещают на север в город Владимир на реке Клязьме, на притоке реки Оки, которая одна из самых больших притоков Волги. В 1169 году великий князь Андрей Боголюбский сжег Киев. Несмотря на эти перемены и перенос центра тяжести русской истории к северо-востоку не прерываются связи России с балканским пространством, в первую очередь, культурные, хотя, подчеркивает Ела чич, значительно слабеют очень важные хозяйстве нные и торговые связи, религиозные, т. е. церковные, которые не прерывались даже и тогда, когда Царьград был завоеван крестоносцами католика-ми. Взаимоотношения с болгарами и некатолической Сербией не прекращаются.
В это время на историческую сцену выступают татары, которые нашествием в 1236 году завоевали северо-восточную Россию, затем, неожиданно появившись у ворот сызнова построенного Киева, разорили его до основания. Этими событиями началось русское рабство под татарами, продолжавшееся более двух веков, что имело тяжелые исторические последствия: Россия разделяется на северо-восточную и центральную и отделяется от западной (настоящей Белоруси) и южной (настоящей Украины), которые постепенно поддавались литовскому и польскому влияниям. В этих тяжелых временах слабеют связи России, как с Западом, так и с Византией, Сербией и Болгарией, но усиливаются с Востоком, так как большая часть России стала множеством княжеств без центральной власти, зависимых от сильного татарского царства.
Подобно сербам под турками, правда позднее, и русские под татарами сохранили свою национальную, культурную и духовную самобытность благодаря церкви. От Киевской митрополии отделилась Митрополия московская. Митрополит московский провозгласил себя „митрополитом всей России". Благодаря этому Москва становится сильнее и постепенно превращается в столицу. Она в середине XIV века и станет столицей бóльших княжеств. Победа московского войска во главе с князем Дмитрием, прозванным Донским, над татарами в 1380 году происходит между двумя решающими битвами сербской истории с турками: на Марице в 1371 году и на Косово в 1389 году. В это время Россия поднималась, а Сербия разорялась. Между тем, несмотря на эти исторические события церковные и культурные связи с Россией продолжаются. Русские путешественники - паломники по дороге на Святую Землю теперь не ходят только через Византию, но и через Сербию. Русский монастырь на Святой Горе Афонской, пока Россия была под татарским игом, был под постоянной опекой сербской королевской и царской династии Неманичей, пользуясь всеми привилегиями и их добродетельностью. До наших дней сохранено большое число грамот сербских правителей русскому монастырю Св. Пантелеймону, которого называли и „Русиком", т. е. русским монастырем. Среди многих, и царь Душан Сильный, после завоевания Драмской и Сербской областей, стал покровителем Святой Горы Афонской и взял под опеку „Русик".
О связах сербских правителей с Россией сообщает нам житие сербского короля Драгутина Неманича, более известного как „Сремский король", который посылал в Русскую землю множество дарований в „святые церкви и монастыри и много милостыни нищим и малосильным". Ибо в той земле Русской имел он любовного своего друга, князя Василия, „и тому по достоинству должную честь отдавал, посылая ему сладкие слова вместе с великолепными дарами царскими" . [14] Достойным примером русско-сербских связей в XIV веке является грамота Святого князя Лазаря Хребеляновича, подтверждающего ею русскому монастырю Св. Пантелеймону на Афосе права на церковь Спаса в Хвосне (настоящее Косово и Метохия) „чтобы русские имели там церковь и села". Из Сербии приходит в Россию Киприян и избран митрополитом, сначала в Киеве, а потом и в Москве, чем вся Россия - Московская и западная оказалась под единым архипастырем. Владыка Киприян сыграл большую и важную роль в Русской земле. Он стал заниматься литературной деятельностью, когда выбран митрополитом Киевским в 1416 году.
Среди сербов, оставивших важные и глубокие следы, был и Григорий Цамблак (около 1364-1450). Его изучает и каким - то образом присваивает русская, сербская, болгарская и румынская литературные истории. Известно о нем и то, что он был игуменом монастыря Высокие Дечани (1431-1432). Важным именем русской литературы является и Пахомий Серб, названный Логофет. В России Пахомия очень уважали, про него один современник записал, что он „с молодости совершенный по священному писанию и по философскому истинному учению, что он превосходит мудростью и разумом всех книжников" . [15] В наши дни русская историография подчеркивает, что существует немало неизвестных и незнаемых путешественников, духовников, литераторов, оставивших следы в русской культуре.
В русских летописях есть и запись, что сербский монах Лазарь со Святой Горы в 1404 году установил часы на дворце русского великого князя в Москве. „Через час (говорится в записи) бьет молотом в колокол, отмеряя и отсчитывая часы ночные и дневные; не бьет человек, но подобно человеку; созвучно и... прелукаво. Мастер и художник этого был какой - то монах, пришедший со Св. Горы, родом серб. По имени Лазарь, а цена этому была свыше 150 рублей."
С другой стороны, в обратном направлении, из России к Сербии, в это время была та же ситуация. На пример, несколько путешественников записало свои впечатления „с путешествий и паломничества". В одной такой путевой записке монаха Игнация (правда, в более поздней редакции) находим запись о битве на Косово, которое, по всему судя, является интерполяцией, заимствованной из „хронографа", который переписывал впереди упомянутый Пахомий Серб. [16]
Появление русских книг из XI века на Балка нах, которые в генеалогии некоторых южнославян ских текстов, написанных в конце XII и в течение XIII веков, можно открыть в роли матицы или протографа, обусловлено, подчеркивает автор, общими и взаимными культурными связями христианской России с Византией, а тем самим и с южными славянами. Под влиянием русской книги, если временно не политическим, то, во всяком слу чае, культурным, исчезла „абсолютная пустота" в южнославянских библиотеках, что произошло в течение византийской реконквисты. [17]
И сербская историография подчеркивает, что связи сербов с русскими начались очень рано. Сер бы во время своей самостоятельности и экспансивности развили на культурном плане обширную и интенсивную деятельность, в первую очередь, заложили фундамент письменности с византийской основы, узнаваемой в тогда малоосильной русской письменности. „В XV веке сербская письменность дает русской знатную личность Пахомия Логофета, составителя русского хронографа." [18] Потерей сербского средневекового государства слабеют литературные и остальные связи, исчезают православные государства на Балканах. Когда на трон византийских православных царей вступил султан Магомет II , когда казалось, что для православных дни были сосчитаны, на востоке формируется Великое царство московское, берущее на себя роль старых византийских царей. Это особенно замечается при женитьбе Ивана III на византийской принцессе Софье Палеолог в 1472 году. Тогда Иван III взял на государственный герб двуглавого орла Палеолога, чем провозгласил себя преемником византийских царей и защитником православия. [19]
С тех пор веками православные христиане с балканских пространств смотрели к Востоку, к России, с надеждой. Это определяет отчасти и долгосрочную стратегию русской политики, а Россию, наконец - то, как европейскую и мировую силу, прямо включает в решение так называемого Восточного вопроса. Может быть, мы могли бы определить суть Восточного вопроса с точки зрения русской историографии, которая, между прочим, это понятие определяет следующим способом в нескольких позициях:
1. Восточным вопросом является политическая форма, отражавшая государственное и экономическое положение христианских народов Балканского полуострова.
2. Это вопрос европейских имений в Турецкой империи. [20]
Может на вид упрощено, но Франц Сорель эту тему определяет следующим способом: „С момента появления турков в Европе поставлен и Восточный вопрос". [21] Кратчайшим определением является следующее: „Восточный вопрос был проблемой существования турецкого государства в Европе, т. е. на Балканах". Хронологические границы Восточного вопроса продолжаются между 14 и 20 веками, т. е. до наших дней - около 600 лет. Это столкновение, по сути дела, столкновение исламской и христианской религий и цивилизаций, сущность Восточного вопроса. Столкновение должно было окончится или изгнанием ислама из Европы, или мусульманизацией Балкан, ибо эти две цивилизации не соединимы и друг друга исключают. [22]
Оставшись без государства, единственными культурными представителями сербского народа являются уже в конце XIV века сербские монахи. Они после своих длинных и трудных путешествий обращаются к России о помощи. „В трудных днях турецкого гнета, когда храмы спадали, церковные утвари и богослужебные книги пропадали, не было более щедрого ктитора, чем был московский царь". [23]
В это время при правительстве первых царей от рода Романовых, Михаила Федоровича [24] и Алексея Михайловича, [25] в России часто бывают не только сербские монахи, но и митрополиты, ко-торые туда уходят ради сбора милостыни. [26]
Падение Цареграда (1453), а потом и взятие турками остальных православных государств, вызвали большой интерес и удивление в России. [27] Благодаря этим событиям московский великий князь стал единственным в мире православным правителем. Так как в Москве истинным христианством считали только православие, русские и своего правителя считали единственным в мире истинным христианским правителем. Под влиянием традиций южнославянских царств, сербского царства Душана и болгарского царства Симеона, сложилась в Москве идеология и возникла государственная идея, что Москва духовная преемница Византии и что Москва - Третий Рим. [28]
Благодаря геостратегическим, политическим, а можно сказать и культурно-религиозным, эле-ментам обеспечено постоянное присутствие России на Балканах, т. е. в Сербии.
Сербы с государственной территории угров, из центрального Придунавья, продолжали бороться с турками и тогда, когда потеряли свое деспотское государство, расположенное к югу от Савы и Дуная. В последних десятилетиях XV века и в начале XVI века Бранковичи в Государстве угров задержали сербский деспотский титул и имели свои феодальные имения в Среме. В это время приходят в Срем, в город Сланкамен, русские переписчики, дьяк Елисий из Подольского Каменца (в настоящее время на Украине) и Андрей Рускин из города Сянок в Галиции. [29]
Более интенсивные связи устанавливаются началом решения Восточного вопроса, чем особенно была заинтересована Россия, так как граничила с Турцией. Территория Турции соприкасалась большой длиной с территорией России, что угрожало ее интересам, в первую очередь, в XVII и XVIII веках. Сильным воплем кажутся слова историка Радослава М. Груича: „Трудное было положение народа нашего и Церкви нашей в те времена, и нужно было много силы, выносливости и патриотизма, чтобы смочь хоть луч просвещения пустить в народ наш, который развеял бы тьму невежества и начал новую жизнь на давних развалинах былой знатной культуры и просвещения нашего". [30]
Русские правители посылали материальную помощь сербским монастырям с конца XVI века, еще со времен белградского митрополита Григория II , который на этот пост пришел после митрополита Иоанникия (1479) и Филофея (1481), во время великого русского князя Ивана III Васильевича, уже женатого на Зое - Софье Палеолог. В Сербии известно, что первая русская помощь прибыла белградскому монастырю и митрополии Успения Богородицы. [31]
В XVI веке, особенно в XVII веке, ходили сербские монахи и церковные лица в Россию, формируя и поддерживая живые связи сербской Церкви с ней. Приносили они из России деньги, книги, иконы, церковную утварь, одежду, в основном печатные богослужебные пособия, изданные в Киеве или в Москве. Записаны и случаи переписывания русских книг, постоянные встречи с русскими монахами на Святой Горе. В течении XVI и XVIII веков в Сербии возлагали большую надежду на Россию, с которой сербов связывала вера, язык, письмо и происхождение. Эта надежда укреплялась с возрастанием могущества русского царства и с увеличением беды, в которую порабощенные сербы все больше и больше попадали. [32]
При русском царе Иване IV сербскому народу дано разрешение возобновить Печскую право-славную сербскую Патриархию (1557).
Часто в рамках сербско-русских связей упоминаются и связи деспотской семьи Якшич и русской царской семьи. О чем тут идет речь? Иован, последний сремский деспот из семьи Бранковичей, женился на Елене, дочери воеводы Стефана Якшича и сестры Анны Глинской. Анна Глинская станет позднее бабушкой Ивана Грозного. Значит, вторая дочь, позднее княгиня Анна, вышла замуж за князя Василия Львовича в Литовском королевстве. В этом браке родилась великая княгиня Елена, которая потом вышла замуж за князя Ивана Васильевича, самодержавца всей России. В этом браке родился царь и великий князь Иван Васильевич, более известный как Иван Грозный.
При царе Федоре, сыне и наследнике Ивана Грозного, в Москву прибывает в 1585 году митрополит Виссарион Кратовский в сопровождении Гервасия, игумена Осоговского и иеромаха Стефана. Виссарион с собой привез грамоту „архиепископа сербского", в которой тот со всей церковью своей „скрестив руки и преклоняя колена низко челом бьет перед венценосцем и помазанником Божьим, царем Федором Иоанновичем." [33] Важным перио-дом русской истории являются конец XVI и начало XVIII веков, когда русская церковь получает самостоятельного патриарха Московского и всей России. До тогдашнего времени русская церковь формально была под наивысшей юрисдикцией Вселенского цареградского патриарха.
Во время Ппечского патриарха Паисия [34] несколько раз в Москву приходили его эмиссары. Каждого из них с уважением принимали и внимательно слушали, не только о церковных делах, но и о политических, даже военных. [35] Таким способом русские узнавали, из первых рук, ситуацию и события в Османской империи, особенно на пространствах под юрисдикцией Печской патриархии. Остались следы пребывания в России и митрополита Симеона. [36] „Сербские земли города Скопле, монастыря Иоанна Предтечи", который в Москву прибыл 7 июня 1641 года, просят принять его „на вечное проживание", ибо потерпел преследования турков. „Сербские земли, Печского вознесенского монастыря, дьякон Дионисий" был в Москве провозглашен владыкой и умер Казанским митрополитом. [37]
Очевидным становится более сильное развитие взаимоотношений во второй половине XVII века. За свои связи с Россией патриарх Гавриил [38] „головой заплатил" в 1654 году. Чтобы опосредовать между гетманом Хмельницким и молдавским воеводой Матеем, он оказался 1 мая на границе со своей большой свитой. В свите было и пятеро племянников патриарха. Молдавский воевода и украинский гетман встретили его со всеми почестями. Между тем, попал он в сеть интриг антиохийского патриарха Макария, который также шел в Москву. Его остановили и арестовали, но вскоре освободили, и Гавриил, наконец-то, прибыл в Москву. Патриарх Гаврил с собой привез из Сербии (Турции) много рукописных книг, чтобы их напечатали для сербов. Из России он двинулся назад в 1656 году, чтобы скончаться трагической и мученической смертью от руки турков. „Повешен, оклеветанный всеми, ложно обвиненный своими братьями" . И так, он стал мучеником и страдальником, совершая важную миссию для своего народа и для своей церкви. Гавриил повешен в Брусе в 1659 году. Турки с подозрением относились к каждой поездке сербов в Россию. Одной из причин такого строгого наказания являются затянутые и плохие отношения между турками и русскими, ибо в 1642 году казаки взяли крепость Азов. Казаки взятую крепость подарили царю, а царь вскоре, ради улуч шения отношений, вернул ее туркам. Между ними тлеет нетерпимость и происходят небольшие военные столкновения на границе. Между русскими и турками увеличивается недоверие. Взаимоотношения между Печской и Московской Патриархами продолжаются и во время преемника Гавриила патриарха Максима. [39]
Существовало мнение среди венецианских посланников в Турции в 1576 году, чтобы, на призыв России, все балканские христиане подчинились воле великого русского князя, ибо они весьма преданы ему, потому что принадлежат к той же православной вере, что турки это знают и что озабочены этим. [40] Для дальнейших происшествий являются важными сложившиеся обстоятельства в Османском царстве. Конец XVI и начало XVII веков в Турции период, который нельзя назвать хорошим. С одной стороны, ухудшаются внутренние обстоятельства, государство разоряется. С другой стороны, увеличиваются налоги христианам, которые больше не могут терпеть османской власти. Коррупция начинается при Сулеймане II , а распространяется при его неспособных, всяким наслаждениям преданным, наследниках (при Селиме II 1566-1574, Мураде III 1574-1595, Мехмеде III 1595-1603, Ахмеде I 1603-1617, Мустаффе I 1617-1618, Османе II 1617-1622 ). Это период владычества любителей гаремских интриг. Все подряд, от султана до хоть сколько-нибудь влиятельного государственного служащего, требовали за любую услугу „дары делать". [41] Этот „обычай" относился и к иностранцам. И высокие государственные посты покупали огромными денежными суммами. Турецкая администрация взимала у райи (у христиан) дань, чтобы наверстать отданное и, конечно, заработать. В это время редко предоставлялась возможность что-нибудь заработать, „ограбить" и заслужить в военных походах. Деньги постепенно теряли ценность. Так развивался режим „бакшиша", т. е. чаевых, который приведёт к разорению царства. К сожалению, этот „обычай" сохранился до наших дней среди народов, находившихся под османской властью.
Уже в конце XVI века были попытки организовать „священную" войну христиан против турков и первые восстания христианских народов в Османском царстве. Папа Климент VIII (1592-1605) предпринял акцию против турков, пытаясь привлечь к этому делу не только европейских правителей: царя Рудольфа, воеводу Эрделя Сигизмунда Батори, польского короля, испанского короля, влашского и молдавского воевод, московского царя, но и Египет и Либан. [42] Миссию в Эрделе, в румынских княжествах и в России папа вложил на хорватского священника Александра Комуловича (1593-1568). Его миссия прошла без успеха, хотя он был большим оптимистом, что касается изгнания турков. Интересна инструкция папы Комуловичу, в которой он выдвигает, что сербы многочисленны на берегах Дуная и что они храбрее других, что их соседи болгары, что они расположны на территории к Тракии, но что хуже в борьбе. [43] Эти данные собирали свыше века путешественники, которые были в составе делегаций и царских посольств, плавающих по Дунаю в Царьград. [44] Движения христиан в конце XVI и в начале XVII веков против турков возникают в Приморье, Герцеговине, Черногории, Албании и Банате, которые кульминируют Австро-турецкой войной с 1593 года и с 1606 года. Им оказывает поддержку и папская курия. [45]
Отправившись в поездку на Москву в 1668 году, митрополит Эрделя Савва Бранкович повез с собой младшего брата Георгия, будущего графа и „деспота Илирика", двух своих племянников архидьякона Ивана и дьякона Стойко и еще шесть сослужителей. [46] Георгий перед царем изложил планы освобождения славян от турков. Об этом шла речь и в самой Москве, царь об этом говорил на заседаниях Боярской думы, являющейся высшим советом, составляющим вместе с царем единую верховную власть. „В духе всехристианской и всеславянской миссии" России действовал в Москве и хорват Юрай Крижанич, который в России представлялся „Юрием сербом". За свои идеи и предложения, считающиеся в Москве неуместными, был сослан даже в Сибирь. Считается, что некоторыми своими идеями влиял на самого царя Петра Великого. [47] Этот пример возможного влияния маргинальной личности показывает насколько смутные времена были основаны, в первую очередь, на слабеньком знании или почти на невежестве. Вскоре возникают военные столкновения и война с турками. В семидесятые годы XVII века начались сражения на Украине, на правом берегу Днепра, где скрестились интересы трех тогдашних великих сил: Московского царства, польского Королевства и Османской империи. Интересно добавить, что среди казаков формировалась одна туркофильская струя. Эти военные и политические события будто были подготовкой к вступлению России в коалицию против Турции, инициатором которой был сам папа Иннокентий XI после турецкого похода и осады Вены в 1683 году, когда начинается так называемая Великая Венская война, продолжавшаяся до 1699 года. Война окончена миром, заключенным в Сремских Карловцах 26 января 1699 года. [48]
Эти события побудили сербского патриарха Арсения III Чарноевича обратиться к русским царям Петру и Ивану (тогда оба брата формально были правителями). В этом послании сербский патриарх просит царей послать войско на Дунай, где к нему присоединятся сербы, болгары, молдоване „и будет (русским) дорога до Цареграда без препятствий". С трона свергнутый цареградский патриарх Дионисий приглашает русских царей защи-тить греков, сербов, болгар и влахов. „Вставайте (цари), приходите, чтобы спасти нас". Россия в конце XVII века выходит на мировую политическую сцену. К счастью, во главе государства находился одаренный правитель Петр Великий. [49]
Эпоха царя Петра Великого является важнейшей эпохой русской истории. Наряду с глубоким преображением русской общественной, хозяйственной, культурной и экономической, и художественной жизни Петр начал с модернизацией, но и европеизацией, отсталого, обремененного восточным прошлым, русского общества. Огромная территория, отсталость, безграмотность, которая была нормальным явлением даже в наивысших сословиях русского общества, среди дворян. Петр Великий понял, а во время своих путешествий по Европе и видел, что приходит время науки, знания, промышленности и технологии. Он появился на пороге новой эпохи и, не растерявшись, к ней быстро и хорошо приспособился, хотя возглавлял отсталую империю. Ему удалось, при огромных препятствиях и напряжениях, сформировать и развить войско, школы, государственный аппарат. Благодаря помощи ремесленников, ученых, исследователей с европейского запада, которым широко открыл двери своего огромного царства, царь создал им возможность пользоваться многочисленными привилегиями, присудил титулы, подарил землю, имения, предоставил возможность разбогатеть своим трудом и быть элитой новосформированного русского общества.
Так называемая Северная война России принесла новые территории, значительную часть Балтийского побережья. Попытался Петр сделать „вторжение" на юг, чтобы приблизиться к Балканам, чтобы выйти на Черное море. После попытки создать русский флот на севере, Петр пошел на юг и предпринял военную акцию против Турции в рамках русского союза с государствами „Священной Лиги". Петр Великий посылал, а во время своих путешествий по Европе оставлял множество талантливых молодых людей, которых вел с собой. Они оставались, чтобы учиться в разных городах тогдашней Европы. [50] Будущий граф Петр Толстой, предок великого русского писателя и близкий соратник царя Петра, посетил Венецианскую республику, с которой Россия была в союзе во время Великой Венской войны 1683-1699. Во время своего пребывания в ней он решил вопрос обучения молодых людей из русских дворянских семей в специальной навигационной школе Марка Мартиновича Перастанца в Перасте. В этой школе учились и с успехом закончили ее сыновья знатных русских людей, среди них и зять жены Петра. [51] Владимир Богданович Возницын присутствовал заключению мира в Карловцах в 1699 году. Россия, по своим причинам, не взяла активного участия в переговорах в Карловцах. Она заключи-ла сепаратный мир с Турцией немного позднее, 3 июля 1700 года, после длинных и трудных переговоров. Заключением мира с Турцией Россия получила взятые ею территории вдоль Азовского моря, облегчения для казаков на Днепру, отмену больших денежных подарков Крыму.
В течение переговоров в Сремских Карловцах сербы настаивали, чтобы царь Петр в Вене помог одной из жертв австро-балканской политики, графу и самозванному деспоту Георгию Бранковичу, но как раз это вмешательство уничтожило все надежды на свободу „деспота Илирика". Вскоре он перемещен из Вены и сослан в Хеб, где умер в 1711 году.
Близ Полтавы Петр Великий одержал победу над Карлом XII и его союзниками. Тот едва спас живую голову и скрылся в Турции, откуда плел интриги против русских и уговаривал турков на войну с ними. Турки объявили войну русским 20 ноября 1710 года. После победы над шведами, у которых в это время была сильнейшая армия в Европе, Петр, ставши сильнее, обратил внимание на турков. Он хотел поднять на восстание балканских христиан и, воспользовавшись их знанием местных обстоятельств, дорог и военных действий, прямо со своими труппами принять участие в сражениях. Петру были хорошо известны все обстоятельства благодаря отличному советнику сербу Савве Лукичу Владиславичу.
Вот как русский историк Алексей Елачич описывает Савву Владиславича. В его окружении (царя Петра Великого) находился Савва Владиславич, сербский купец, начавший свою карьеру агентом русских послов в Царьграде. Он использовал свои связи с русским посольством, чтобы получить облегчения за свою торговлю. Приехав в Москву, замеченный царем Петром, стал его советником по балканским вопросам. Он много сделал для своих земляков и для Православной сербской церкви. Петр присудил ему титул графа с фамилией „Рагузинский" (Дубровацкий). Он перевел произведение Орбини „ Il Regno degli Slavi" по желанию царя (произведение позднее было напечатано по приказу царя). Во время наследницы царя Петра Великого, его вдовы Екатерины I , Савва Владиславич был русским послом в Китае и сделал много услуг России на этом посту. [52] Конечно, это только одна из деятельностей Саввы Владиславича. Упомянем некоторые, интересующие нас в рамках темы русско-сербских связей. Савва Владиславич перевел с латинского и турецкого языков договор о мире с турками, заключенный в Карловцах 26 января 1699 года. Для русских было очень важно узнать о чем договорились союзники в Карловцах, потому что русская делегация во главе с Владимиром Богдановичем Возницыным покинула переговоры. Искусному сербу Савве Владиславичу удалось достать, кажется, венецианскую версию договора, может быть, и турецкую версию, а так как хорошо знал латинский и отлично говорил по-турецки, он их перевел на русский язык. Деятельность и сотрудничество с представителями России Савва начинает в Царьграде, войдя в доверие русских правящих кругов. Русским дипломатическим словарем, его положение можно определить следующим способом: „Дипломатическую деятельность начал неофициальными приказаниями русской власти в Турции". [53] Благодаря Савве Владиславичу, искреннему сербу, накануне и в течении Великой Венской войны 1683-1699 годы начался подъем русско-сербских взаимоотношений, даже во времена, уже упомянутого, решения Восточного вопроса. Рамки этих взаимоотношений стали крепче и яснее. Савва, пользовавшийся доверием царя Петра, наверное, знал и практически умел разъяснить сербский вопрос, но и вопрос православных на Балканах, затем умел царю представить и объяснить исторический генезис балканской проблемы, где сербская проблема была ключевой. Проблема особенно видна по окончании Великой Венской войны, когда сербы оказались в трех государствах: в католической Ав стрии, в Венецианской республике и, бóльшая часть, в пределах Османского царства. Так как в решение Восточного вопроса была включена и Россия, в первую очередь, путем отношений с Турцией в Азии, она попала на границу с европейской Турцией, а тем самым и на пространства православных, южнославянских народов.
В историческом контексте роль и влияние Саввы Владиславича на русского царя Петра Великого в связи, теперь уже можно сказать, сербского вопроса, недостаточно освещен. Пожалуй, можно все - таки осветить его влияние поступками и ответами русского царя Петра Великого на сербские запросы. Следствием этих сербских запросов являются его просьба к венскому двору об освобождении хебского заключенного, серба гра-фа Георгия Бранковича, затем, правда, немного позднее, намерения Петра организовать и поднять православных христиан на восстание в Турции до поддержки сербской Православной церкви путем разрешений о сборе милостыни, денежных и других материальных средств на территории царской России, в конце концов, его собственная помощь и открытая поддержка просветительной и образовательной деятельности сербских митрополитов и патриархов, которые с частью сербского народа поселялись в Габсбурской монархии. Упомянутые элементы в контексте тогдашних политических и геостратегических отношений в Европе, а особенно на пространствах юго-восточной Европы, имели огромное значение для укрепления и развития сербско-русских отношений, что ощущалось в будущем развитии сербской культуры, просвещения, образования, а также в развитии духовной жизни. В политическом отношении, так как сербский народ не имел свое государство, эти отношения да-дут свои плоды в начале и в течении Первого сербского восстания или Сербской революции.
В начале XVIII века сербы пытались принять участие в действиях царской России против Турции. В русских исторических источниках можно отыскать данные, в которых говорится, как в 1710 году, в мае, приехал в Москву капитан Богдан Попович с письмом из Арада и Сегедина от полковника Иоана Текелии и его друга „О наиблагочестнейший Царь, прекрасно сияющее Солнце правды!", так писали на витиеватом словенском языке сербские полковники „Милостивым глазом посмотри на нас убогих и твоими царскими мыслями подумай о нашей отечественной сербской земле, многие годы назад павшей под иго неверных, особо тогда, когда Господь Бог поднимет твою крестоносную десницу против них, и не забудь и нас позвать и помиловать, пусть и мы потрудимся в службе православного Царя". [54] Из этого письма узнаём веками создаваемое политическое положе-ние, ясно выраженное двумя политическими фигурами этого времени, Петром Текелией и митрополитом Стефаном Стратимировичем, а с ними и Карагеоргием. Это было и желание сербской светской и духовной элиты, чтобы сербский народ своими этническими территориями вошел в состав русского Царства, а если нельзя, чтобы тогда хоть кто-нибудь из царской династии был правителем сербским (меморандум карловацкого митрополита Стефана Стратимировича). [55]
Среди многочисленных пришельцев с Балкан выделялся земляк Саввы Михайло Милорадович, который вместе со своими братьями Гаврило и Александром ступил в русскую царскую службу. Его Царь Петр Великий, как только началась война с Турцей, по предложению Саввы, послал в Черногорию призвать к оружию все порабощенные Турцией народы. К сожалению, одновременно, русская военная компаня закончена неудачно. „В решающем моменте на реке Пруте в 1711 году собралось всего 38 тысяч русских против 120 тыс-яч турков и 70 тысяч татар. Положение русских было почти безвыходным. В июле 1711 года Петр Великий был вынужден заключить мир с турками ценой потери Азова и уничтожения южнорусских крепостей. Последовала новая серия договоров в 1712 и 1713 годах из-за нестабильных отноше-ний между Россией и Турцией. В реализации заключения договоров принял активное участие Савва Владиславич, за что позднее его шантажировали турки. Надежды южных славян на победу России не оправдались, но царь Петр наградил всех, которые участвовали в подготовке южных славян к войне. Эмиссар Милорадович со своими братьями получил большие имения на Украине. Они стали представителями лучших и богатейших русских дворян. Похожие судьбы были и многих других сербских офицеров, принятых в Царскую службу". [56] О благосклонном отношении царской Р-ссии к сербам, к их положению и запросам говорят и два документа из Архива САНУ в Сремских Карловцах. Первый документ грамота русских царей Ивана и Петра Алексеевича, которая присуждена монастырю Крушедолу 9.10.1685 года, где представителям монастыря разрешается каждый седьмой год посещать Россию ради сбора милостыни. [57] Второй документ относится к монастырю Раковац из 1700 года. В нем игумен Феофан с монахами просит царя Петра Алексеевича о помощи монастырю Раковацу. [58]
Высшего уровня взаимоотношения русского и сербского народов достигли на культурном и конфессиональном уровнях, в первую очередь, из - за близкой этнической принадлежности. Связи двух народов на этих уровнях будут самыми крепкими до наших дней. Роль России и русской культуры в национальном и культурном развитии сербов в течении XVIII и XIX веков обусловлена сербскими и русскими причинами. Одной из самых важных является усиление России с конца XVII века и увеличение ее роли в европейской истории в последующих двух веках. Православное вероисповедание, мы подчеркивали уже, было почти самой важной причиной опоры сербов на русских в упомянутом периоде. Россия является одним из самых важных факторов в сербской исторической жизни в течении XVIII и XIX веков. [59] В своей монографии „Сербы среди европейских народов" историк Сима М. Чиркович заглавием своего пятого раздела „Образование современного христианского общества - новые государственные рамки", по сути дела, разъяснил историю или начало современной Сербии в последних десятилетиях XVII и в первых десятилетиях XVIII веков. [60] Читатели, может быть, спросят, в чем заключается связь между этим заглавием и сербско-русскими взаимоотношениями? Ответ гласил бы: существенная, ибо сербский народ в этом периоде был без государства, а теперь в личности патриарха или митрополита имел не только главу церковную, но и, в каком - то отношении, и главу светскую. Кто признан официальной политической личностью представителями Священного римского царства: Царь, олицетворенный в личности австрийского царя и венгерского короля. После окончания Великой Венской войны, законченной миром в Карловцах в 1699 году, значительная часть сербского народа навсегда, окажется, освободилась турецкой власти. К потомкам тех, которые поселились в Паннонской низменности 150 или 200 лет назад, осмеливаюсь добавить, и тех, которые были здесь несколько веков раньше, присоединились участники Великого переселения в 1690 году. Оказавшись на территориях, с которых было вытеснено - выгнано владеющее османское сословие, возникает проблема статуса и устройства, освобожденных от турков территорий. Остаток венгерских сословий намеревался возобновить Королевство. Венскому двору были нужны такие решения, которые одновременно обеспечили бы силы для еще незаконченной борьбы с турками, центральным органам непосредственную власть и прилив средств из новоприобретенных областей, включая и людей для обороны на будущих войнах. [61] Столкновение этих двух тенденций продолжалось свыше века, открыто или скрыто, с меньшим или большим интеситетом, и долгое время будет влиять на положение сербов.
Сербы поселились на большом и соразмерно редко заселенном пространстве без решительных настоящих вождей. Были только присутствующие сельские главари, низшие военные начальники и несколько епископов, связанных посредством отдаленного патриарха, находящегося в Турции. Они были потомки давно заселенных и расселенных турками сербов (и старожилов, прим. авт.) и не располагали оборонными силами. [62] Обстоятельства изменились Великим переселением в 1690 году, не только тем, что увеличивается численность сербов, но и тем, что те, которые пришли с патриархом Арсением III , были защищены „привилегией" и дипломом из 1690 года. С патриархом, народом и священниками приходят военные, офицеры и т. п. Итак, на пространства Южной Венгрии прибывает иерархия и организация.
Дальнейшее течение событий открывает, какую роль сыграл случай, ибо переселение никто не мог распланировать, оно было вынуждено оборотом на поле боя (отступлением австрийских царских трупп) и страхом от возмездия Турции, ибо христианские командующие покинули своих христианских союзников сербов. Во главе сербов переселенцев был патриарх. Перед тем, патриарх обратился к сербам с призывом взять оружие и на стороне австрийцев бороться против турков. Понимая значение сербов, как живого сильного щита на другой вновь сформированной границе к Турции, католическая Австрия принимает и начинает уважать патриарха, считая его серьезным партнером. Она патриарху предоставляет ряд привилегий и присуждает значительный публичный статус - от финансового апанажа до дворянского титула, ему и членам его семьи. Новая граница вскоре реализована в 1702-1703 годах. Граница следила течение реки Савы, по диагонали пересекала Срем, шла по течению Тисы до устья Мориша, а затем вдоль реки до Эрделя. Сербы на военной границе получили специальный статус, далеко от рабского, крепостного положения под венгерским дворянством. После смерти патриарха Арсения III Чарноевича усложняются отношения с Печской патриапхией, которая осталась и находилась в пределах Турецкого царства. Новым патриархом стал Каллиник I , поставленный турецкой властью посредством Цареградской патриархии. Среди епископов формируются две струи - одна была за полное принятие юрисдикции Печского патриарха, другая - за полную автономию. Сперва избран Стефан Метохиец, который не признан. На Крушедолском соборе в 1708 году архиепископом и митрополитом избрали Исайю Джаковича, который имел поддержку австрийского двора и обещал присягу верности Печскому патриарху. Исайя вскоре умер и новым митрополитом стал Софроний Подгоричанин (1710-1711), который не мог принять присягу, но получил из Печи благословь с призывом архиереям повиноваться ему. Таким способом епископы и митрополиты были связаны с Печской патриархией „посредством митрополита", столовавшего сначала в монастыре Крушедол. Когда монастырь сожгли во время австро-турецкой войны в 1716-1718 годах, центром становятся Сремские Карловцы, имеющие центральную роль в новосформированной „границе, они были тут рукой подать" . [63] Надо подчеркнуть, что в христианской Австрии Сербская православная церковь оказалась в вполне измененном окружающем, в первую очередь, больше не должна была опасаться власти „неверных" и удовлетворять их требованиям. Все - таки, на территории, с которой изгнаны турки, энергично проводилась (иногда и сурово, прим. авт.) рекатолизация, раньше практикуемая в Чехиии и в Моравской, создалась возможность вернуть давно потерянные земли и верующих. [64]
В заключение можно сказать, теперь у нас есть юрисдикция Сербской православной церкви под Печской патриархией в пределах Османского царства. Эта часть православной церкви укрепляет свои связи с русским государством и церковью, с одной стороны, в то время как, с другой стороны, теперь уже карловацкие митрополиты, устанавливают более интенсивные связи с русским государством и русским царством. Далее мы будем заниматься русско-сербскими связями между Карловацкой митрополией и русским Царством. Центр сремских епископов перемещается в Сремские Карловцы между 1703 и 1706 годами, когда в Венгрии бушевало восстание Ракоци. Бачкая епархия осталась упраздненной и ее передали в административное ведение Сремского епископа. На Первом народном церковном соборе в Крушедоле в 1708 году основана митрополия, чьим центром стал Крушедол. Это было юридически и титулярно, мы уже упомянули, но настоящим центром крушедолских митрополитов стали Карловцы. [65] На Третьем привилегированном выборочном соборе, состоявшемся в 1713 году, избран митрополитом будимский епископ Викентий Попович, а Карловцы окончательно стали центром митрополии. [66]
Известно, что сербы в южной Венгрии до Великой Венской войны и до Великого переселения в 1690 году развили и развивали просветительную деятельность. [67] Монастыри на Фрушка-Горе и остальные местности будущей Карловацкой митрополии представляли собой не только религиозные, но и культурно-просветительские центры, в которых переписывались книги, развивалось церковное искусство и обучались священники. Основывались начальные школы при парохийских судах, особенно в городах, например, в Темишваре, Вршаце, Бечкереке, Сегедине, в Будиме и др. Позднее и в некоторых селах, например, в Грабово, в Ривице и др. Знание, которое ученики получали, было скромное, но, так как большое число священников в начале XVIII веков были безграмотными или полуграмотными, эти школы дали огромный вклад. В Карловацкой митрополии 27 монастырей, в которые во время Великого переселения помещались беженцы и переселенцы - духовники, приносившие с собой множество книг. Монастыри таким образом в злые времена усиливают свою миссию. Важно упомянуть плодотворную деятельность переписчиков, монахов-беженцецев из монастыря Рачи. Среди них выделялся монах Кип-риян, более известный как Рачанин. Он за эти скромные начальные школы написал в 1717 году первый наш букварь (после букваря Саввы Дечанца в 1597 году). Букварь остался в рукописи, но кажется, что его отдельно переписывали и в такой форме им пользовались. [68]
Мало, к сожалению, известно нашей культурной общественности, что тогда расширяется сеть конфессиональных начальных (тривиальных, словенских, маленьких) школ по городам и селам. Еще во времена, пока война не закончилась, возникают школы В Сент-Андрее в 1690 г, в Бешке в 1690 г, в Байе в 1695 г, в Свилоше в 1695 г, в Сенте в 1697 г, в Сремских Карловцах в 1690 г, в Будиме в 1689 г. В Карловацком городском музее сохранен колокол карловацкой начальной школы, вылитый для школы в Будиме в 1698 году. По окончании войны открывается все больше школ. Культурным и просветительным центром сербского народа становятся Сремские Карловцы - центр сербской митрополии, и здесь будут организоваться все деятельности по дальнейшему развитию школьного обучения у сербов под короной Габсбургов. Одновременно, Карловцы являются духовным и политическим центром сербского народа до формирования сербского государства, а остатку сербского корпуса до окончания Первой мировой войны в 1918 году.
Так как новая среда, в которой стечением обстоятельств сербы оказались, была на высшем культурном уровне, к тому же агрессивно католическая, ощущая опасность за свои национальные и религиозные интересы, патриарх Арсений III Чарноевич просил у царского двора разрешить сербам основать типографию и высшие школы. С той же просьбой вышел перед австрийского царя преемник Арсения Исайя Джакович. Австрия неохотно смотрела на развитие просвещения у сербов, едва терпела существование начальных школ и отказалась в удовлетворении этих запросов. [69]
Не имея выбора, сербы обращаются к России, ожидая от нее помощи, так как была славянская и православная страна. Установлены посредством сербских монахов уже крепкие связи, ибо они уходили в Россию по разным делам, даже чтобы оснастить церкви и монастыри разными церковными реквизитами и книгами. Переломным моментом в обращении к России был Пожаревацкий мир в 1718 году, которым, окончанием новой Австро-турецкой войны (статья Мирного соглашения), к Австрии присоединена северная часть Сербии с Белградом. Этим политика Австрии, а с ней и католической церкви, относится и к этой области, а тем самым и к этнической сербской территории. Митрополит Мойсей Петрович, понимая опасность, обращается к России и к самомý царю Петру Великому о помощи.
Во время своего пребывания в Вене, Мойсей Петрович, [70] обратился к русскому царю Петру Великому о помощи, попросил его помочь сербам в обновлении белградского Соборного храма. Между тем, по какой-то причине, он не получил ее. [71]
В одном письме, посланном в 1721 году царю Петру Великому, митрополит Мойсей Петрович пишет „благовечному и Богом хранимому государю нашему царю", жалуется, что „владающи нами", „врази наши", „со всяким лживым художеством труждаются да уловят нас в мрежу убития нашего". Затем продолжает, что им католические монахи предлагают и школы, и типографии, и все, что им нужно, но спрашивает митрополит Мойсей, куда это приведет наш бедный народ?! - „Сохрани нас, многомилостивый Боже, от такого на питка!" Еще больше жалуется в письме, посланном в 1722 году канцлеру царя графу Головкину. Серб ский народ, пишет митрополит Мойсей в этом письме, находится среди злых зверей и противников православной веры, и просит канцлера ходатайствовать перед царем, чтобы послать учителей „пока не пришли гордые и хищные волки, чтобы забрать овец, ибо оружия у нас нет, чтобы против их могли стать". [72]
Митрополит Мойсей Петрович понимает, что только путем школ может защищать национальные и верские интересы сербов на всей территории Габсбургской монархии. Он а 1727 году исходатайствовал перед Венским двором разрешение, что сербы всюду могут открывать высшие и низшие школы. Непосредственно перед этим на запрос митрополита из России приезжают первые два учителя Максим Терентьевич Суворов и его брат Петр. [73]
Митрополит Мойсей Петрович не был только храбрый серб и церковный великодостойник, но и блестящий организатор и смелый реформатор. [74] Он хорошо знал, что царской Австрии „нужны были дикие сербские воины, чтобы пугать всех врагов Габсбурговцев, им были нужны необразованные сербы, которые легко приняли бы униатство. Сербы ради собственного существования должны были искать помощи на другой стороне, а эта сторона, к тому же единственная, была Россия. Мудрому и настойчивому сербскому митрополиту Мойсею Петровичу удалось, в почти невозможной миссии, основать русские школы среди австрийских сербов. Так он создал просвещенное государство, к тому же, во вражеском. [75] Большой проблемой был недостаток учителей, так как Народный собор в 1726 году решил, чтобы каждый епископ в своей епископии открывал школы. Государственная власть не разрешала народ облагать налогами для школ и поэтому митрополит Мойсей Петрович обратился, между прочим, к русскому царю и Синоду, чтобы послали ему двух лучших студентов киевской Духовной академии, которые преподавали бы словенский и латинский языки. [76]
Было нужно при помощи лучших создать будущее учительство для многочисленных сербских школ в монархии. Это имело огромное значение для будущего сербской нации.
Максим Терентьевич Суворов родился в 1700 году. Он был сыном мелкопоместного дворянина из Козлова в Тверской губернии. Его отец не был богатым, у него был дом, немного земли и несколько крепостных. В доме родителей Максим, как и его брат, получил хорошее воспитание. Он учился в Славяно-латинской школе в Москве. В 1716 году в ней изучал поэтику. Здесь, кажется, показал отличное знание и способности и в этом же году его послали в Прагу, где работал переписчиком у Ивана Воейкова, которому с иезуитом Яном Либертиным было доверено составить русско-латинский словарь. Суворов там перевел немецкий словарь Хубнера в 1718 году. Там он женился на чешке Анне, которую перед поездкой в Карловцы перевел в православную веру. Пока он пребывал в Праге, его семью постигла страшная беда. В Козлове умер отец, имение уничтожено, дом сгорел. С тех пор он должен был заботиться о своем млад-шем брате Петре, который тогда был стипендиант царя и учился в Славяно-латинской школе в Москве. Суворов с удовольствием принял решение Синода идти в Австрию. Весной 1726 года он поехал туда с женой, дочкой и братом Петром. В мае 1726 года они прибыли в Карловцы. По приезде он с дочерью тяжело заболели. [77]
Сербы Суворова радушно встретили, и он об этом пишет в Россию. Он знал (читал и понимал) кроме родного, греческий и латинский языки, а из современных - немецкий и французский. В новой среде он отличался от других образованием и происхождением, но и статусом, потому что его сюда послал сам царь с поручением Синода. „В нашей среде он не имел статус какого - то миссионера, а гувернера какой - то отдаленной области Русской империи." [78]
Суворов в Карловцах, на своей квартире от-крыл школу 1 октября 1726 года, Занятия в этой школе не продолжались долго, до января 1727 го-да, когда Суворов по приглашению митрополита Мойсея Петровича переезжает в Белград. Мойсей Петрович послал манифест сербскому народу, со-общая, что в Карловцах открываются школы и что надо туда посылать своих детей. Он говорит: „ Ко-торые ведают, что имеют добрую голову и остроу-мие, а наипаче усердно приложение к научению, и которые знают добро читати, или он был священ-ник или дьякон. " [79]
Тут было много затруднений. Ученики сами оплачивали за проживание в Карловцах, что значило, что ученики сами должны были снимать квартиру, а пищу должны были приносить из дома. Это относилось к тем, кто был из окрестностей Карловцев. Те, которые были „издалека", должны были оплачивать квартиру, питание и стирку белья. Занятия были бесплатные и свободные. Записалось 124 ученика разного возраста, разных профессий и пола, были и женские ученики. Большую часть учеников составляли священники. Это были те же священники, о которых мы говорили, что полуграмотные и которые не приобрели солидное основное образование. „В школу пришли на дополнительные курсы."
Суворов своих учеников разделил на нескодь- ко групп:
- на алфавитчиков и букварцев,
- на десятисловцев и грамматистов.
Занятия продолжались с 1 октября по 1 июля. В латинской школе занятия начинались 1 октября и продолжались по 15 августа, т. е. до праздника Покрова Св. Богородицы. Этих школ позднее называют в исторической науке Покровобогородичной школы.
Петр Великий еще в 1724 году послал, по совету серба Саввы Владиславича Рагузинского, в Карловцы для сербских школ 400 экземпляров „Букваря" Феофана Прокоповича, [80] русского архиепископа и пропагандиста реформных идей царя Петра Великого. [81]
Четыреста экзепляров ни приблизительно не могло удовлетворить потребности, потому что численность сербских школьников увеличивалась. Суворов привез с собой некоторое число тех же букварей. Царь Петр с букварями послал сербам и около ста экземпляров грамматики Мелетия Смотрицкого. Почти четыре десятилетия первые сербские учителя приобретали из этой книги свои знания о языке.
Вместе с этими книгами прибывали из России и другие духовные книги, но и светские печатные книги. В нескольких книгах под заглавием „Старые сербские записи и надписи из Воеводины", которые собрал и обработал Петр Момирович, находим тысячи книг, принесенных из России, на-печатанных в течении XVII и XVII веков. Некоторые книги дошли до наших дней: насколько миней, псалтирей, требников, триод, житий и др. Предполагается, что в Карловацкую митрополию прибыло за 10.000-15.000 книг, не учитывая букварей, грамматик. Был и ввоз русских икон. У нас есть данное, что Суворов до приезда в Австрию предложил русскому Синоду выкупить его частную библиотеку, чтобы он на деньги от библиотеки купил типографию и привезти сербам. Синод в этом предложении отказался под предлогом, что у сербов в Австрии нет разрешения на типографию. Максим Суворов, наверное, свою богатую библиотеку привез в Карловцы. Максим Суворов переезжает в Белград в февраля 1727 года. Школа была короткого века, к сожалению, она работала только до 1729 года. Все-таки она оставила значительные следы в сербской культуре. Через нее прошли десятки учеников, которые затем стали первыми сербским образованными учителями и священниками. [82] Так как большинство учеников были бедными, митрополит перестроил один из дворовых домов в ученический интернат. Это здание называлось Семинариум и находился в церковном дворе Соборной (старой) церкви, где позднее было Благодеяние и старое здание Нормальной школы (ныне тут находится Святосавский дом) у Стражиловского ручья. [83]
Новый карловацкий митрополит Викентий Йованович [84] застал большие проблемы. Во-первых, дерзкий униатский пропагандист, который самым сильным был в Эрделе и Малой Влашской, где заставляли православных румынов принять униатство. Борьба за православную веру, а против агрессивного униатства, особенно трудной была в Вараждинском генералитете. Он сам приходил, чтобы освободить путь верхне-карловацкому и костайницкому епископам, которым не разрешали приходить в Марчанский и Жумберацкий округа, в которых расширялось униатство. Чтобы войти в некоторые села и церкви, он с собой вел гусаров Сербского регименты. Так как король разрешил открытие низших и высших школ, митрополит Викентий приступил к основанию латинской школы в Сремских Карловцах, в Белграде, Осиеке и Дале. В школу он привел учителей из России: Эммануила Козачинского, Петра Михайловского, Трофима Климовского, Ивана Минацкого, Ивана Ластовицкого, Георгия Шумляка, Николая Николаевича, [85] Викентий, как и его предшественник, настаивал, чтобы в Словенско-латинской школе преподавали лучшие учителя. Он обращается к киевскому архиепископу Рафаилу Забороцкому, у которого просить, чтобы он из Киевской академии в Карловцы послал несколько способных преподавателей, которые преподавали бы словенский и латинский языки, философские и богословские науки. Епископ эту просьбу лучшим способом исполнил. [86] В шестиклассной латинско-словенской школе в Сремских Карловцах, которая была самой развитой, ученики изучали латинскую и русскую поэтику, обучались писать стихи силлабической версификацией на языке, достаточно отличавшемся от сербско-словенского и удалявшегося от него. Эти школы, особенно в Карловцах, становятся своеобразными культурными и просветительными центрами. Они одновременно усиливают русское влияние на сербскую культуру, и вместе с тем влияют на форимрование сербского национального сознания. В заключение можно сказать, что вместе с русскими учителями к грамотным и образованным сербам прибывают и русские книги. Первой книгой был букварь Феофана Прокоповича „Первое учение отроком", [87] подарок царя Петра Великого и славного, но в настоящее время почти забытого серба Саввы Владиславича.
Среди австрийских сербов началась руссификация сербских школ и сербской Православной церкви. Проникновением русского языка в сербскую церковь и в школу значительно изменяется дух сербской литературы. [88] Усиление давления католической церкви и австрийских властей с начала сороковых годов XVIII толкало право-славных сербов обращаться к русским и сделать русское влияние еще глубже и содержательнее. Надо упомянуть, что при митрополите Викентии Йовановиче в Карловцах существовало несколько школ:
- малая или словенско-сербская,
- словенско-грамматическая,
- латинская школы.
Во всех школах работали образованные пре-подаватели. В малой школе преподавателем был Петр Николаев, в словенско-грамматической (для десятисловцев) преподавателями были дьякон Ро-ман и священник Симеон Николин, а в латинской Симон Кабаи. У Эммануила Козачинского были ученики в классах синтаксиса, поэтики и риторики. Падуновский, Климовский и Менацкий преподавали в разных классах. После смерти митропо- лита Викентия Йовановича латинская школа, кото рую он материально помогал, перестала работать. Русские преподаватели вернулись в Россию. [89] Ка жется, чтобы подходящим было определение Симы Чирковича, которое обозначило значение этих школ. „Русские учителя в митрополийском центре в словенско-латинской школе на сербскую основу привили модель тогдашней европейской школы 'семь свободных искусств' (от грамматики до ри-торики) в суть программы. Карловачкая словенско-латинская школа развилась до шестого риторическог класса. Русских учителя и их ученики, еще больше русские богослужебные книги, которые становились обязательным в сербской церкви, имели сильное влияние на развитие языка, письменности и образования". [90]
Важное место занимает образованный русс-кий учитель Эммануил Козачинский, который был преподавателем поэтики и риторики. Он писал для своих учеников. Козачинский написал, между прочим, и трагикомедию о смерти царя сербского Уроша V („Трагикомедия о смерти последнего царя сербского Уроша пятого"). Спектакль сыграли в 1734 году в Сремских Карловцах и эта дата считается годом основания современного театра у сербов. [91]
Благодаря живописцам, которые в Карловцы приезжали из России, по приглашению сербского патриарха Арсения Йовановича Шакабенты, основана в Карловцах и Первая живописная школа. Так как в многочисленных церквях и монастырях, воздвигаемых по всему Австрийскому царству, стали писать фрески и иконы живописцы самоучки и недоучки, патриарх Шакабента, знавший и любивший живопись, в 1743 году провозгласил указ, которым запрещается „недоученным богомазам" писать фрески в церквях на территории Карловацкой митрополии. Он тогда организует живописную, так называемую Придворную живописную мастерскую, во главе которой были живописцы из России Иов Васильевич и Василий Романович.
Влияние Карловацкой живописной школы наиболее сильно отражается в картинах живописцев сербского барокко: Теодора Гологлаваца, Василия Остоича, Димитрия Бачевича, Янко Халкозовича, Йована Четиревича Грабована и Стефана Тенецки. [92]
Влияние русской школы иконописи и живописи остался постоянным в сербской живописи XVIII века. Нельзя при этом забыть о большом импорте русских икон в сербский народ с середины XVII по конец XVIII веков. Случалось, что вместе с русскими книгами на сербские этнические пространства Габсбургской монархии из Ро-ссии прибывала „полным полна телега русских икон"для сербских семей, но и церквей. Это были, в основном, иконы Святого покровителя семьи, которые есть и в наши дни, большинство в Среме.
Еще один аспект русско-сербских связей является важным, а это тот, который связан с переселением сербов в русское царство, о чем здесь не будем говорить. Этот аспект относится к обучению молодых сербов в России. Киевская духовная академия была самая известная православная высшая школа в XVIII веке. В ней с 1721 года обучалось двадцать восемь сербов. Среди них самым известным был будущий писатель, историк и архимандрит Йован Раич, потом Дионисий Новако вич, будущий владыка будимский и писатель Мой- сей Путник, Иосиф Виткович и Ефстафий Скерлетов. [93] Они из русских школ приносили позднее в сербскую среду высоко развитое сознание о принадлежности большом и сильном содружестве славянских народов. Некоторые из них оставались в России. Многие из молодых сербов выбирали тогда традиционную сербскую профессию и оканчивали военные школы. Среди молодых офицеров из сербских семей выделялись Владиславлевичи, Милорадовичи, Лукачевичи и Текелии. В русской гражданской службе выделялись Павле Юлинац, сначала русский офицер, а потом русский консул в Неаполе, за ним Теодор Янкович Мириевски - главный инспектор русских школ. [94] Все они сохранили сознание о принадлежности сербскому народу, помогали своим соотечественникам, что можно видеть из путевых записок по России епископа Герасима Зелича и из автобиографии Саввы Текелии. Они посылали своим соотечественникам в Австрию книги - школам, монастырям, церквям, посылали деньги, помогали сербской молодежи.
В конце, и в настоящее время существуют подобные примеры, как в школьном деле, так и в культуре, искусстве и в хозяйстве и в самых постоянных русско-сербских церковно-духовных связях. Русско-сербские связи иногда, в контексте исторических движений, слабели, но вскоре крепли и оставались навсегда неразрывными, усиливаясь. Стали усиливаться и в начале XXI века.
Превод на руски Драга Вигњевић[1] Ђорђе Сп. Радојчић, Јужнословенско - руске културне везе до почетка XVIII века , у : Зборник Матице српске за књижев- ност и језик, Нови Сад, Матица српска, књ. 13, св. 2 (1965), стр. 261.
[2] Исто .
[3] Исто , стр. 262 .
[4] Љубомир Стојановић, Живот и рад Вука Стефановића Караџића, Београд-Земун, 1924, стр. 184-185.
[5] Ђорђе Сп. Радојчић, нав. дело, стр. 262.
[6] Алексије Јелачић, Русија и Балкан, Француско-српска књижара А. М. Поповића, Београд, 1940, стр. 5.
[7] Исто , стр. 6.
[8] Момир Јовић, Коста Радић, Српске земље и владари, Друштво за неговање историјских и уметничких вредности, Крушевац, 1990, стр. 24-25.
[9] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 8.
[10] Исто , стр. 9.
[11] Јелачић (Елачич) Алексије Кириловић (18. јануар 1892, Кијев, Русија - 20. октобар 1941, Београд) . В Киеве он закончил частную начальную школу и классическую гимназию (1909). На Историческо-филологическом факультете в Петрограде закончил историю (1914). Он читал лекции на Кафедре русской истории в Петрограде (1914-1917), затем в Киеве (1917-1919), в лицее в Каменц-Подольском (1919-1920). В Киеве в 1918 году стал магистром исторических наук. Из России эмигрировал в Королевство Югославии. Он работал преподавателем в гимназиях в Скопле, в Плевле и в Приштине. Стал доктором наук в Любляне (1925). Университетскую карьеру продолжил на Философском факультете в Скопле (1925-1941). Свою научную деятельность начал еще в родной России научным трудом „Самодержавие и народ в России 18 века" (1919). В Югославии продолжает плодотворную научную деятельность. Больше всего занимался сербско-русскими связями, югославско-русскими и связями Балкан и России. В конце можно сказать, что Елачич до наших дней остался единственным специалистом по истории Росссии и западных славян. См: Миро-слав Јовановић, Ен- циклопедија српске историографије , Београд, 1997, стр. 407.
[12] Ђорђе Сп. Радојчић, нав. дело, стр. 275.
[13] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 10.
[14] Исто , стр. 13.
[15] Ђорђе Сп. Радојчић, нав. дело, стр. 284.
[16] Исто , стр. 14.
[17] Димитрије Богдановић, Историја српског народа (3. изд.), Београд, 2000, стр. 218.
[18] Јован Радонић, Гроф Ђорђе Бранковић и његово доба, Београд, 1911, стр. 123.
[19] Исто , стр. 124.
[20] Фодор И. Успенски, Источно питање, Београд-Подго-рица, 2003, стр. 18.
[21] Исто , стр. 19.
[22] Чедомир Попов, Источно питање и српска револуција 1804-1918, Београд, 2008, стр. 10-11.
[23] Јован Радонић, нав. дело, стр. 124.
[24] Михаило Фјодорович-Романов, цар (1613-1645).
[25] Алексеј Михајлович-Романов, цар (1645-1676).
[26] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 14.
[27] Исто , стр. 15.
[28] Исто .
[29] Ђорђе Сп. Радојчић, нав. дело, стр. 286.
[30] Радослав М. Грујић, Прилози за историју српских школа у првој половини XVIII века, Београд, 1910, стр. 99.
[31] Ђорђе Сп. Радојчић, нав. дело, стр. 286.
[32] Павле Ивић, Александар Младеновић, Историја српског народа (3. изд.), Београд, 2000, стр. 74-76.
[33] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 21.
[34] Пајсије - српски патријарх (1614-1647).
[35] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 21.
[36] Симеон, митрополит српски (1621-1641).
[37] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 21.
[38] Гаврило - патријарх српски, Св. Гаврило I (Рајић) (1648-1655; 1659).
[39] Максим Скопљанац, српски патријарх (1655-1680).
[40] Васиљ Поповић, Источно питање, Сарајево, 1965, стр. 61.
[41] Исто , стр 64.
[42] Исто , стр. 63.
[43] Исто .
[44] Види: Жарко Димић, Страни путници и путописци о Сремским Карловцима од средине XV до почетка XX века, Нови Сад, 2001.
[45] Васиљ Поповић, нав. дело, стр. 65.
[46] Јован Радонић, нав. дело, стр. 129.
[47] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 23.
[48] Жарко Димић, Велики бечки рат и Карловачки мир 1603-1699, Београд, 1999, стр. 37.
[49] Алексије Јелачић, нав. дело, стр. 24.
[50] Исто , стр. 26.
[51] Исто , стр 27.
[52] Исто , стр. 28.
[53] Богдан Косановић, Сава Владиславић-Рагузински у свом и нашем времену, Београд-Гацко-Сремски Карловци, 2009, стр. 12.
[54] Алексеј Јелачић, нав. дело, стр 29.
[55] Жарко Димић, Сремски Карловци, Сремски Карловци, 2003, стр. 61.
[56] Алексије Јелачић нав. дело, стр. 31.
[57] АСАНУК ЗП I/10.
[58] АСАНУК ЗП 24.
[59] Витомир Вулетић, У руско-српском књижевно историј-ском простору, Београд, 2006, стр. 8-9.
[60] Сима М. Ћирковић, Срби међу европским народима , Бео-град, 2004, стр. 150.
[61] Исто , стр. 151.
[62] Исто .
[63] Исто , стр. 155.
[64] Исто , стр. 160.
[65] Исидора Точанац, Српски народно-црквени сабори (1718-1735), Историјски институт, Београд, 2008, стр. 36-39.
[66] Жарко Димић, Сремски Карловци, стр. 28-29.
[67] Школство и просвета код Срба у XVIII веку , Београд, 1966, стр. 7.
[68] Исто , стр. 3.
[69] Исто , стр. 9.
[70] Историк Радослав Груйичич в своих Приложениях к куль турной истории сербского народа (Споменик, СКА, Бео-град, 1910, стр. 100), пишет, что белградский митрополит Мойсей Петрович послал русскому царю Петру Великому просьбу 30 октября 1718 года. В подлиннике этой просьбы находим дату 30 октября 1721 года, в то время как Сима М. Чиркович в своей книге „Сербы среди европейских народов" на странице 168-й пишет, что карловацко-белградский митрополит Мойсей Петрович находится на этом посту с 1726 года по 1730 год. В книге епископа Щумадийского Саввы „Сербские иерархи" находим следующее: Мойсей Петрович, митрополит белградско-карловацкий 1713-1730. Он назначен митрополитом в конце 1712 года. Неожиданно, Пожаревацким миром в 1718 году, Белград оказался на новоприобретенных австрийских территориях. С февраля по ноябрь 1718 года Мойсей находится в Вене, требуя, чтобы подтвердили его архиепископом и митрополитом белградским. Одновременно он требовал гарантий своих прав и свобод, которые его братья по вере имеют в Венгрии. О своей акции в Вене Мойсей оповестил митрополита карловацкого Викентия, который приказал тамошним сербам помочь ему. Хотя Мойсей хотел, чтобы был подтвержден митрополитом всех сербов в Австрии, имея в виду болезнь митрополита карловацкого Викентия, он подтвержден только архиепископом и митрополитом в, тогда провозглашенном Австрией, Королевстве Сербии. Под его управлением были Валевская, Темишварская, Шебеская (Вршацская) епархии. Печский патриарх подтвердил выбор Мойсея в самостоятельного архиепископа и митрополита Коро-левства Сербии и Баната Темишварского. В сентябре 1722 года состоялся Сербский народный собор. Царским рескриптом 23 июня 1722 было запрещено, чтобы в его деятельности принимали участие посланники из Сербии и Баната. Белградский военачальник запретил Мойсею пойти на Собор. Мойсей, несмотря на все меры не не только что пошел на Собор, но был одним из самых активных участ-ников. Собор в один голос выбрал Мойсея Петровича в коадъютора заболевшему митрополиту карловацкому Викентию, а „после смерти одного из них двоих, чтобы обе митрополии соединились в одну". Митрополит карловацкий Викентий умер 23 октября 1725 года, а Собор состоялся в 1726 года и против воли государственной власти выбран Мойсей Петрович „в архиепископа сербского народа, живущего под властью царской". Несмотря на царские запрещения соединения обеих митрополий народ этих двух митрополий считал их единственной Белградско-карловацкой митрополией. См: Савва, епископ Шумадийский (1996), Серб ские иерархи с девятого по двенадцатый века , Београд-Ник- шић, стр.334-336.
[71] Исто , стр. 335.
[72] Душан Ј. Поповић, Срби у Војводини 2, Нови Сад, 1990, стр. 382.
[73] Сава, епископ Шумадијски, нав. дело, стр. 336.
[74] Љубомир Дурковић Јакшић, Библиотеке у Србији, Бео-град, 1978, стр. 2.
[75] Душан Ј. Поповић, нав. дело, стр. 390..
[76] Исто , стр. 392.
[77] Исто .
[78] Исто , стр. 393.
[79] Исто .
[80] Феофан Прокопович (1681-1736) по окончании Киево-могилевской академии отправился за границу для завершения своего образования в польских училищах. В Польше принял униатство. Принятие униатства составляло тогда неизбежное условие заграничного обучения для православных. Через некоторое время послан в Рим, где поступил в коллегию св. Афанасия, основанную для греков и славян с заданием воспитывать будущих пропагандистов католициз-ма в своем народе. Он хорошо познакомился с католической организацией, и в нем родилось отрицательное отноше-ние к папизму. Он возненавидел католицизм. Возвращается в Россию в 1702 году, отрицается униатства, принимает православие и постригается в монашество. В Риме он приобрел широкое образование. Из центра католицизма он привез идеи возрождения и реформации. Некоторое время в Киевской духовной академии в качестве преподавателя преподавал поэтику и риторику. Был архимандритом, игуменом, епископом и в конце Новгородским архиепископом.
[81] Димитрије Кириловић, Буквар Теофана Прокопивача код Срба, у: Зборник Матице српске за књижевност и језик, Нови Сад, Матица српска; књ. 3 (1956), стр. 13.
[82] Витомир Вулетић, нав. дело, стр. 12.
[83] Жарко Димић, Сремски Карловци, стр. 34.
[84] Викентий Йованович (Сент-Андрея 1689-Белград 1737, посмертные остатки перенесены в 1749 г. в монастырь Раковац). Митрополит карловацкий с 1731 года.
[85] Сава, епископ Шумадијски, нав. дело, стр. 71. Види: Школ- ство и просвета код Срба у XVIII веку , стр. 12-134.
[86] Жарко Димић, Сремски Карловци, стр. 34.
[87] Витомир Вулетић, нав. дело, стр. 12.
[88] Исто , стр. 13.
[89] Душан Ј. Поповић, нав. дело, стр. 395.
[90] Сима М. Ћирковић, нав. дело, стр. 168.
[91] Жарко Димић, Сремски Карловци, стр. 35.
[92] Исто , стр. 39-40.
[93] Витомир Вулетић, нав. дело, стр. 14.
[94] Исто .
http://www.voskres.ru/bratstvo/dimich.htm
