Российский путешественник, этнограф, фотограф, режиссёр-документалист, клирик московского храма священномученика Антипы, Леонид Круглов предпринял серию экспедиций по следам великих российских путешественников. Первая в Эфиопию, вслед за Александром Булатовичем. На Новую Гвинею и Папуа - по следам Миклухо-Маклая. В Монголию и Тибет, куда ходил Пржевальский. В Индию - по следам Афанасия Никитина. Дальний Восток - вслед Арсеньеву. Таймыр - по следам Харитона Лаптева. И, наконец, сейчас готовится самая многотрудная - физически и организационно - кругосветная экспедиция. Весь этот грандиозный проект носит название «Семеро смелых».
Возник он как альтернатива популярной телевизионной передачи «Последний герой». И есть у неё идейная подоплёка. «Герои» на острове отбраковывались в процессе испытаний. В результате оставался один супермен, гордый, тщеславный, который изо всех сил раскручивался СМИ.
В каждой экспедиции «Семеро смелых», напротив, прибавляется по одному человеку и побеждает вся команда.
Где Круглов находит своих соратников? В журнале «ЭГО», где он работает, публикуется анкета. Она-то и помогает отобрать смелых, надёжных людей, которые, попав однажды в кругловскую орбиту, не только не отсеиваются после похода, но, напротив, идут вместе по жизни, приходят в храм, воцерковляются...
Что же подвигло Леонида Круглова на столь грандиозный проект?
-Мне хотелось, - остерегается он высокопарности, - чтобы мои соотечественники представили, как жили люди раньше, какие интересы были и есть у России в мире, поднять общенациональный дух. Ведь сейчас в России утрачена вера в себя. Своим проектом «Семеро смелых» я хочу возродить её...
Первое морское крещение Леонид принял на паруснике «Седов» в качестве курсанта, проплыв из Питера по европейским городам до Рейкъявика. Как же не легко оно ему далось! Один подъём по шестидесятиметровой мачте чего стоил! Первые двадцать метров он преодолел без проблем. Вот взяты и следующие двадцать, но какой ценой! На смотровой площадке дыхание он переводил долго. А вот дальше... Об этом он рассказывает так:
-На сорока метровой высоте надо было перейти с одной мачты на другую, то-есть, сделать шаг в полтора метра над пропастью, а потом подняться ещё на двадцать метров. Так вот, чтобы преодолеть страх, мне потребовалось несколько недель.
До сих пор помню буквально каждую секунду на шестидесяти метровой высоте. Вот пролетела мимо меня бабочка, которую ветром сдуло в океан. Мелькнуло: как же скоротечна наша жизнь! Киты, пенящие под нами воду, того и гляди окажутся на палубе. А вот прокурлыкали журавли. Ура, земля близко! И, наконец, город, как на ладони...
Где же корни кругловской тяги к путешествиям и приключениям? В детстве. Ребёнок зачитывался Жюль Верном, Конан Дойлем, Стивенсоном... Отслужив в армии, окончив исторический факультет педагогического института, он решил связать свою жизнь с путешествиями по миру, проверить существуют ли сегодня первобытные племена, нехоженые земли. А тут ему попались фотоснимки племени, живущего по берегам реки Омо, что на границе Эфиопии и Судана. Вот туда я и отправлюсь, решил молодой человек, и начал собирать информацию.
Оказалось, что этими местами ещё сто лет назад интересовались европейские исследователи. И не только они. В архиве сохранились дневники русского путешественника Александра Булатовича. В них подробные карты тех мест, куда собрался Круглов, описаны обычаи и традиции местных племён.
А Булатович-то как оказался в Эфиопии? Дело в том, что её в отличие от других африканских стран никто не мог завоевать. И вот в конце 19 века очередную попытку захвата предприняли итальянцы. Хорошо оснащённой армии эфиопы противопоставили свои допотопные отряды с копьями и луками. И отбили они атаку тяжёлой ценой: на поле брани осталось множество убитых и раненых. И тогда русский царь Николай II в помощь пострадавшим православным эфиопам отправляет обоз с медикаментами. Возглавил его русский офицер Александр Булатович. Прибыв на место, Булатович нанёс визит императору Эфиопии Менелику II (потомку царицы Савской и царя Соломона) и так подружился с ним, что русскому офицеру предложили возглавить эфиопскую армию...
Надо сказать, что не только Булатович открыл для нас один из сегментов Африки. В Эфиопии есть провинция Мустанг. Так вот, знакомство с ней европейцев также связано с русским - Александром Лисаневичем. Эмигрировав из России, он обосновался в Непале и помог европейским этнографам в путешествиях по экзотическим районам.
Леонид Круглов здесь побывал тоже. Право на пребывание в провинции он должен был получить у короля Мустанга. Контакт у мужчин установился сразу, как только королевской особе разрешили позвонить по спутниковому телефону. Благодаря этой услуге Леонид прожил во дворце многие дни, участвуя в различных церемониях, по- нашему - посиделках.
Но вернусь к Булатовичу. По его путеводителям, сделанным им в 19 веке, отправился русский путешественник Круглов в 21 веке. Четыре месяца он шёл по дороге Булатовича шаг в шаг. Да ещё один-одинёшенек. И убедился, что за сто лет там ничегошеньки не изменилось...
На машине Леонид доехал до озера Туркан. Дальше надо идти по пескам, а потому он нанял провожатого с мулом, погрузил на него поклажу. Под палящим солнцем добрались до племени Сутра. Увидев белого человека, они приняли его за выходца из мира мёртвых и в страхе разбежались. Переполох уладил вождь племени Экеди. У каждого взрослого в руках автомат Калашникова, в Африке чуть ли не везде идёт война, так что обзавестись оружием не составляет труда. Автомат стоит пять коров, запас патронов - одну... Успокоившись, туземцы пригласили белого человека, как мы бы сказали, к столу. Угощали его картофелем сине-зелёного цвета. С точки зрения европейца, пищу туземцы готовят в антисанитарных условиях. В Москве Лёня её и в рот бы не взял. А здесь, в пустыне, брезгуй-не брезгуй - вариантов нет. Он уповал на то, что палящее солнце всё простерилизовало. Да так оно и было. Леонид видел, как после палочных боёв серьёзные раны на голове присыпали красной пылью, покрывающей всё пространство вокруг. И ничего, раны быстро-быстро заживали.
В Сутре Леониду пришлось задержаться, так как к нему выстроилась большая очередь больных: из Москвы он привёз различные лекарства. Сарафанное радио хорошо работает на всех континентах. Вот и в Сутру мгновенно сбежались туземцы из соседних провинций, и все они зазывали «врача» к своим соплеменникам. Неразбериха поднялась страшная. Естественно, помочь всем русский не мог. Один старик даже пригрозился Леонида убить.
Я возмутилась: вот изверги, вот неблагодарные-то!
-Да нет, вы не правы, - не согласился со мной Лёня, - просто сработала первобытная логика первобытного человека. Старик грозился не со зла, у его соплеменников нет страха перед смертью. И понятия добра-зла в европейском понимании тоже нет. Мир мёртвых тут же, рядом, и умерший никуда не ушёл, он остался с живыми, перейдя в иное состояние.
-Племена, где я жил, - вспоминает Леонид, - как правило, религиозные. У них есть представление о Едином Боге. Молятся перед едой, сном, благодарят Его. Я всё время чувствовал, что общаюсь с близкими мне по вере. Если же племя забывает Единого Бога ради, скажем, шаманизма, то начинает вымирать . Связь одного с другим совершенно очевидна. Тоже и на Таймыре. Там есть знаменитая шаманская семья, о которой я снял фильм. Так вот, Институт этнологии наблюдает её не один десяток лет. Ещё сто лет назад таймырцы совершали чудеса: лечили, находили пропавших и много ещё чего. С распространением шаманизма они начали вымирать, и сегодня уже почти все спились.
В посёлок Синумбру путешественники пришли с той стороны леса, куда не ходят даже местные, опасаясь дикарей. В лесу кругом вода и болота. Поэтому передвигаться приходилось по поваленным деревьям. А вот проводники считали, что это очень хорошая дорога. Живут папуасы в домиках на деревьях, на шести метровой высоте. Тут же в плетённых сетках находятся дети. И сюда же на ночь люди поднимают собак и свиней: целее будут.
Племя Хамер запомнилось первобытным обрядом инициации. В чём он заключается? Тридцатилетний туземец в течение месяца живёт в джунглях, добывая еду только руками. Затем на глазах у всего племени должен пробежать по спинам сотни брыкающихся быков. Согласитесь, испытание не из лёгких. Но только пройдя через них, человек становится полноценным членом племени.
Я подумала, что первобытное понятие «инициации», означающее возмужание, восхождение по лестнице жизни, применимо и к самому Леониду. Разве не инициация - его путешествие в одиночку по совершенно глухим районам Африки, куда не ступала нога европейца? Разве не инициация - налаживание самых невероятных контактов, попадание в ситуации, от которых его проводников просто трясло. Такое может выдержать только самый мужественный из мужественных. И непременно - верующий. Если бы меня не поддерживала вера, - признаётся он, - вряд ли сумел бы осуществить свои экспедиции. В них попадаешь в такие нестандартные положения, выстоять в которых можно только веруя»...
Лёне было двенадцать лет, когда он излазил буквально всю старую Москву, и прежде всего, разрушенные храмы и монастыри. Это первое соприкосновение ребёнка с культовыми зданиями, превращёнными невесть во что, было, можно сказать, переломным моментом в его детской жизни. Он чувствовал, что находится в особом месте, где когда-то совершалось что-то очень важное. Понять что - Лёня тогда не мог. Но какая-то сила тянула его туда.
В тридцать три года он крестился. Никаких явных внешних толчков к этому шагу не было. Но внутри его просто разрывало ощущение - либо он крестится, либо умрёт. Отправляясь на собственные крестины в храм Троицы на Воробьёвых горах, он был в таком напряжении, что в какой-то момент думал - не доеду. Это он-то, человек опытный, не пугливый, за плечами которого не одно труднейшее путешествие. Но вот таинство состоялось и ему казалось, что он летит, летит, летит: так легко и радостно стало на душе. С тех пор он регулярно ходит в храм, исповедуется и причащается...
-На службе, - делится Лёня сокровенным, - возникает какое-то особое состояние души, будто свечка горит внутри ровным, тёплым огоньком. С ним-то я и отправляюсь в экспедиции и выдерживаю большие перегрузки. Вот меня спрашивают, как сочетаются с верой риски моих путешествий. Ведь сказано - не искушай. Отвечу так. Потребность путешествовать идёт изнутри и подкрепляется серьёзными мотивами. Расскажу древнюю легенду. Разбился некий сосуд и фрагменты его разлетелись во все стороны. Их можно собрать, склеить, и вот сосуд целёхонький. Так вот, чем больше я путешествую, тем больше прихожу к выводу, что сосуд мой постепенно собирается и во мне рождается внутренняя цельность. Ощущение промысла Божьего не покидает меня: вокруг совершаются самые невероятные, смертельно опасные ситуации, а внутри теплится огонёк веры, который мне освящает путь. Смотрю не на внешний хаос, а внутрь себя и ощущаю силу, которая движет не только мной, но и окружающим миром. В свечении огонька и страхи растворяются, и постигаешь относительность мира, в котором живёшь.
У горожан призрачное ощущение, что они всё контролируют и всё подчиняется их воле. Нажмёшь кнопочку - зажжётся свет, откроешь кран - потечёт вода, спрячешься в свою норку - квартиру и отсидишься в ней. Какое же иллюзорное ощущение защищённости! Когда попадаешь в первобытные места, видишь, что зацепиться-то не за что, защититься тоже нечем. Вот тогда-то и находишь опору внутри, в огоньке веры. Это самое важное, что я открыл для себя путешествуя.
Девять лет прошло с памятного дня крещения, но до сих пор каждая служба в храме священномученика Антипы для прихожанина и алтарника Леонида Круглова - духовное событие. Я спросила его, не подумывает ли о священстве.
-Мой батюшка Дмитрий Рощин, - ответил он, - хотел бы, чтобы это свершилось. Как будет складываться всё, пока не загадываю. Но внутренняя склонность к тому, о чём вы спрашиваете, есть.
