"Представьте: пришел человек с улицы и видит роспись,
где изображен лежащий в чаше младенец,
— объясни потом этому человеку, что здесь не едят детей"
В марте в комплексе Храма Христа Спасителя завершаются росписи крипты (нижнего храма). Работы ведутся с середины октября прошлого года. Центральную часть храма расписывает бригада художников под руководством действительного члена Российской академии художеств профессора Евгения Николаевича Максимова — одного из крупнейших отечественных художников-монументалистов на сегодняшний день. Евгений Николаевич любезно согласился ответить на некоторые вопросы, связанные с проделанной им работой.
Евгений Николаевич, известно, что росписи главного храма восстанавливались по сохранившимся фотографиям. Что стало основой для росписей нижнего храма?
Мы знаем, что изначально у Храма Христа Спасителя никакого нижнего храма не было. Тогда на этом месте был Алексеевский монастырь. Идею того, как расписать нижний храм, мне подал один из архитекторов, который его проектировал. Это было еще в 1996-м году. Он принес много всяких «разверток» — калек московских (прежде всего, кремлевских) храмов, разрушенных большевиками. Там был XVII век, и стилистически все было другое, но схема росписи сохранилась. Её я и постарался воспроизвести.
Эскиз тяжело составлялся?
Трудно сказать. У меня три папки, заполненных эскизами. Из них можно целую самостоятельную выставку сделать, но я выбрал самое простое, самое ясное решение — я изобразил Литургию: Малый вход по периметру, а в центре Большой вход.
Почему это решение кажется Вам самым простым? Мне кажется, для иконографии Литургии характерна очень сложная и изощренная сюжетика.
В данном случае Вы имеете в виду, наверное, греческую традицию. Там действительно все достаточно сложно. Например, если делать греческий извод, то Большой вход можно было бы действительно изобразить в виде литургического действа. И это возможно — развернуть все по кругу. Но, я боюсь, для бабушек, которые сюда приходят, не всё тогда будет понятно. Грекам будет понятно: у них другое образование, а наши бабушки не поймут. У меня здесь изображены ангелы, которые стоят и славят Господа с Богородицей — это понятно всем. А большой вход греческий — там же они несут и плащаницу, и все предметы Страстей, и паникадила, и копия — чего там только нет. И во всем этом разобраться неподготовленному человеку достаточно сложно. Представьте: пришел человек с улицы и видит роспись, где изображен лежащий в чаше младенец — объясни потом этому человеку, что здесь не едят детей.
Кому принадлежало решение о том, что нижний храм будет расписан в канонической манере в отличие от верхнего, расписанного в академической манере?
Когда только начинались разговоры о росписи в нижнем храме (а было это, когда Храм Христа Спасителя только построили, где-то в 2002 году) было благословение Святейшего патриарха Алексия II, чтобы расписывать храм в традиции XIV века, «рублевской». Потом много всего изменилось, но это благословение я запомнил, потому что сам его лично слышал. Я основывался на традиции ХIV-го века и немного — XV-го.
Какие были основные трудности, с которыми Вы столкнулись?
Трудности, конечно же, были, и достаточно серьезные. Одно дело — «декларацию заявить», другое дело — осуществить это все на практике. В XIV-м веке такой архитектуры не было: не было крестовых сводов, не было гигантских арок — ничего этого не было. Сама архитектура была совсем другого масштаба — таких гигантских храмов на Руси не было ни в ХIV веке, ни в XV-м. Поэтому что-то приходилось брать из XVI века, что-то из XVII-го. Можно сказать, что получилась роспись современная — роспись XXI века, основа которой — традиция, причем русская. Я хорошо знаю греческую традицию, но здесь я принципиально отказался от греческих изображений, потому что это русский храм в центре России, и заниматься фантазиями на тему греческого или сербского искусства в данном случае мне показалось совершенно неуместным. Второе соображение, на котором я основывался, заключалось в том, что это необычный храм, храм-подвал без окон и дверей или, как его еще называют, крипта.
Над нами огромный храм, большой, светлый, а это — такое «укромное местечко». Все крипты имеют определенную иконографию и определенную традицию росписи. И одна из этих традиций диктует такое правило, чтобы из крипты ни в коем случае не устраивать пещеру. Человек должен придти в храм, как в какое-то светлое и радостное место, которое не давило бы на него со страшной силой, а, наоборот, чтобы оно его «приподнимало». И это основной принцип росписи храмов такого рода. Этот принцип я и пытался воплотить.
Повторяю, аналогов в древнерусском искусстве XIV или XV вв. у меня не было, потому что у нас и крипт в то время не было — это принесено к нам с Запада.
Основная моя задача — сделать место как можно более светлым и радостным, чтобы оно как можно меньше походило на пещеру. Как осуществить эту задачу? Прежде всего, сделать белые фоны, что в принципе вполне допустимо для изображения Литургии, потому что белый фон, белая среда — это символ Фаворского света. Другой моей важной задачей было выстроить такое чередование теплых и холодных цветов, чтобы вся моя роспись выглядела цветной. Она не должна быть минорной — какой получилось бы с преобладанием синего цвета — такое хорошо на юге, где после жаркого солнца, наверное, приятно оказаться в прохладном храме, расписанном в синих тонах.
У нас все совсем по-другому, и для меня главное, чтобы теплые и холодные цвета находились в гармонии и уравновешенно «работали» в белой среде, чтобы теплого было столько же, сколько и холодного, и даже немного побольше, потому что нижний храм — это все-таки крипта, и надо скомпоновать все таким образом, чтобы тепло все же «перевешивало». Как вы видите, центр у меня выделяется своим тональным решением, и это тоже в традициях росписей подобного рода храмов — ведь надо подчеркнуть, собрать все, сделать все это центральным. Таков был мой замысел.
Какова степень Вашего авторского участия при росписи этого храма? Что Вы разработали сами, и в чем положились на уже известные приемы?
Я ничего не скрываю, в основе моих росписей лежат новгородские «таблетки». Я специально это делаю, потому что мне нужен точный канонический сюжет с точным каноническим изображением. Какие-то фантазии здесь совершенно не нужны. Интерпретирую я этот сюжет по-своему, естественно, как я его понимаю и вижу, но этот сюжет совершенно канонический, устоявшийся в веках. Зачем в данном случае фантазировать? Люди придут молиться в окружении, которое они знают и понимают, а не среди всего того, что я тут «нафантазирую». Авторство — это то, как я здесь все скомпоновал. Надо было всё продумать, рассчитать, чтобы сделать к сроку, самыми скупыми средствами — вот что самое сложное.
Фотографии Татьяны Ивановой
Автор: Беседовал Тельпов Роман
