Печатался в журналах «Молодая гвардия», «Наш современник», «Сельская молодежь», а также в газетах «Завтра», «Русский Вестник», «День», «Литературная Россия».
7 февраля 2010 г. ему исполняется 70 лет. Редакция «Русского Вестника» поздравляет Анатолия Александровича со знаменательной датой и желает ему здоровья и дальнейших творческих успехов.
Для многих из нас это слово звучит несколько непривычно. Хотя и не вызывает какого-то явного отторжения. Потому как в основе его лежит всё-таки что-то близкое. Славянское... но вот в жизни тем не менее как раз славянофилам и приходилось чаще всего претерпевать всяческую хулу и притеснения.
И не странно ли! Те, кто посвятил себя изучению своего народа, кто хотел лучше понять и возвеличить все его главные достоинства, вдруг попадают в разряд борцов за некую старую отжившую Русь! Ибо у всех их тогдашних либерально-космополитических противников была одна ориентация: на Запад. Со всеми его нравами, культурой, одеждой... и даже язык перенимался почти вслепую. Лишь бы не своё, лишь бы не прослыть лапотником и каким-то записным квасным патриотом.
Сказывалось начатое с Петра I преклонение перед всем чужеземным... а русские выставлялись чуть ли не дикарями, азиатами. И что ещё удивительнее: вера наша православная, древние киевские и новгородские храмы (благодаря чему и была создана русская цивилизация), отдельные ратные подвиги, знаменитые литературные памятники, куда входили «Повесть временных лет» Нестора, поучение Владимира Мономаха и «Слово о полку Игореве» - всё это тоже столь же упорно не принималось в расчёт. Лишь бы западное, пусть такое же средневековое, но у них зато нечто пикантное вроде «Декамерона». А тут вдруг повесть про какую-то Евпраксию Зарайскую или Петра и Февронию, где говорится совсем не о плотских утехах, а, напротив, о супружеской верности и целомудрии.
Но вернёмся к славянофилам... или тем, кто вдруг сердцем почуял настоящее предательство. Когда высший дворянский слой не только оторвался от общей кровной почвы, но и вырыл целый глубокий ров между собой и простым народом. Униженным, задавленным и даже презираемым! Никак не желавшим брить бороды, ходить в лакейских ливреях и выслушивать всякие арии под непонятное звучание клавесин. Ему была куда более близка его родная старина! И он всё так же молился, играл свадьбы и заботился о достойном продолжении рода. Вот в среде славянофилов и начали вдруг задумываться: «Откуда же у него (народа) такая стойкость? Такой твёрдый неискоренимый дух? Почему так держится за все те устои, кои достались ему ещё от дедов и прадедов?». И стали всё больше и больше прислушиваться к языку крестьянскому, сказкам, напевам во время хороводов у себя в барских усадьбах. И обнаружили вдруг целые кладези богатства, не выдуманные, а живые интонации и токи исконные. Поэзию...наполненную разнообразными искрящимися красками и задушевными глубочайшими переживаниями.
Мимо дворика батюшкина,
Мимо терема матушкина,
Пролегала тут дороженька;
Пробегал тут добрый конь;
За конем бежит добрый молодец.
У ворот стоит красна девица.
Как возговорит добрый молодец:
«Перейми коня, красна девица!»
«Уж я рада бы переняла коня:
У меня травой ноги спутаны,
Росой глаза замочены».
Возговорит добрый молодец:
«Уж я сам знаю - ведаю:
Не травой ноги спутаны,
Не росой глаза замочены:
Ноги спутаны кручинушкой,
Глаза замочены горючьми слезми!»
По-видимому, это-то и заставило главных выразителей славянофильских идей И. В. Кириевского и А. С. Хомякова по-другому взглянуть на всё происходящее. Ведь они были не только блестящие ораторы, не только люди огромного творческого дарования, но и неутомимые труженики, посвятившие полностью себя русскому возрождению. Сумевшие собрать в один круг многих единомышленников и таких выдающихся писателей, как С. Т. Аксаков, В. И. Даль, А. Н. Островский, Ф. Т. Тютчев, Н. М. Языков, которые тоже очень горячо любили своё отечество и не желали слепо копировать всё западное. Прекрасно понимая, что помимо утраты самобытности мы можем и вообще совсем раствориться в их европейской культуре.
Поэтому и надо было прежде всего возвернуться к своим историческим корням. В лоно православной церкви и всему тому, чему были обязаны ещё в самую первую пору нашего духовного становления.
Ведь Киев в то время был одним из крупнейших городов и поддерживал связи со столицами почти всех европейских государств. А крестным отцом своим считал Константинополь, или, как называли его русские, Царьград. «Духовенство, в свою очередь, во все классы и ступени распространяло свою высшую образованность, - писал позднее И. В. Кириевский, - почерпая её прямо из первых источников, из самого центра современного просвещения, который тогда находился в Цареграде, Сирии и на Святой горе. И образованность эта так скоро возросла в России и до такой степени, что и теперь даже она кажется нам изумительною, когда мы вспомним, что некоторые из удельных князей 12 и 13 века уже имели такие библиотеки, с которыми многочисленностью томов едва могла равняться первая тогда на Западе библиотека парижская». Дальше И. В. Кириевский говорит, что князья и бояре при этом сохраняли чистоту веры и по существу ничем не отличались от своего народа. И что просвещение тоже строилось на строго соблюдаемых православных принципах. Без всякой примеси дохристианского античного влияния. Столь присущего западной Римской церкви особенно в эпоху реформации и религиозного разделения.
Основу же всего крестьянского быта тогдашнего составляла сельская община. И здесь уже А. С. Хомяков подтверждает, что именно благодаря ей наш народ сумел выработать своё сугубо русское устройство. Ведь исстари «мир» (сход) самостоятельно решал все дела и пользовался от этого большим авторитетом у каждого местного жителя. Он наделял землей по едокам, избирал старост и в случае неурожая всегда мог прийти на помощь. И русский крестьянин дорожил этим и считал такое устройство великим благом. Так же, как и свою веру православную... поэтому Хомяков больше всего и отстаивал эти два постулата, подчёркивая их значение особенно в какие-то переломные моменты нашей истории. И когда в 1612 году Московская Русь оказалась без своего главы - царя - и подверглась страшному разорению, находясь на грани гибели и полного поглощения западом, то народ выстоял благодаря сей внутренней самоорганизации и сумел выдвинуть из своих недр такого национального героя, каковым был спасший будущего царя Михаила Иван Сусанин.
После реформы 1861 г. и дарованной крестьянам воли славянофилы больше всех способствовали и тому, чтобы те обязательно получали землю. А выкупало бы её за них у помещиков государство... и тут теперь тоже можно много спорить об этом столь непростом и очень важном явлении в нашей истории. Было ли оно положительным в общем процессе или имело какие-то явные промахи. Но одно можно твёрдо сказать: был нарушен многовековой и привычный уклад всей русской жизни. И началась ломка, разделение уже даже среди крестьян на богатых и бедных. Когда взамен размеренных и общинных отношений («по совести и правде») на сцену вышел некий мироед. Скупщик, арендатор... и когда деньги стали вдруг «застить» всем глаза. И те из крестьян, кто не сумел выкупить землю и лишался её, тут же попадали в зависимость. Но уже не столько от помещика и бывшего хозяина, а чаще всего от более ловких своих же сельских собратьев.
Славянофильские идеи вроде бы потерпели крах... так во всяком случае полагали противники этого движения. В лице тех же сторонников Запада и каких-то более радикальных перемен. Вслед за Белинским живший за границей Герцен, а также Писарев, Чернышевский... проповедуя и сталкивая уже «революционные идеи со старыми традициями». Но чем в конце концов закончилась эта борьба - каждый хорошо знает. Большевистским переворотом, сменой царского монархического строя... и хотелось бы всё-таки коснуться ещё советских преобразований. И даже не столько промышленных с их шумными грандиозными стройками, а всего лишь сельских.
После раскулачивания в 30-е годы ХХ века начинается сплошная коллективизация. И крестьянин наш полностью лишается собственности, когда у него отбирается даже последняя лошадёнка и уводится в колхоз. И он ещё больше превращается в бесправного холопа. Ибо колхозники фактически приносились в жертву всеобщей индустриализации. И если многих из них выселяли или завербовывали на строительство заводов, то оставшиеся в сёлах мужики должны были обеспечивать всех хлебом. И как в гражданскую у них всё выгребали по продразвёрстке, - так теперь на колхозы просто налагался план по обязательной сдаче продуктов.
Деревня (особенно северная: вологодская, костромская, архангельская) бедствовала ещё от своей худосочной для выращивания зерна земли. И именно здесь было суждено появиться двум великим русским писателям-деревенщикам: Федору Абрамову и Василию Белову, которым удалось обнажить всю боль и трагедию простого народа уже в новых испытаниях. В таких незабываемых повестях, как «Пелагея» и «Привычное дело» с их глубинным знанием жизни, языка и передаваемыми каждодневными изнурительными тяготами.
Хотя вместе с тем нельзя было не заметить и некоторых положительных перемен, благодаря которым колхозы всё-таки выстояли и удержали крестьян на земле. Это и перевод их с пустых трудодней на твёрдый денежный заработок, и постоянное переоснащение техники, да и немалую роль играло строительство школ, больниц и других бытовых улучшений. Пока не наступила вдруг некая «перестройка», и наши такие же, как и прежде, либералы и западники не кинулись вновь низвергать всё подряд. Привязали к рынку, запустили в страну алчных чужеземных перекупщиков и устроили откровенный грабёж. А местных старожилов и основных тружеников бросили, по сути, на произвол судьбы. В результате за каких-то пять-десять лет деревня была разрушена. Покрылись сплошным бурьяном и полынью не только бывшие колхозные поля, но опустели и вообще почти все селения.
Вот и напрашивается тут всё тот же наш извечный вопрос: «Кто же тут был прав? Западники или всё-таки славянофилы?» Всегда призывавшие не рубить сплеча, а действовать более осмотрительно и с учётом своих старых национальных традиций. Тогда как Запад на сегодня сам погряз в пучине разврата и полной деградации. А нас по-прежнему втягивают в какие-то новые долгосрочные проекты. Всё больше и больше закабаляя, размывая все главные духовные основы и превращая всего лишь в некий глобальный сырьевой придаток.
Но Россия была и должна остаться великой державой. Проникнуться духом прежней Святой Руси и прислушаться, наконец, к своим поистине ниспосланным свыше пророкам-славянофилам. Потому как их любовь ко всему исконному, поиск наиболее значимых основополагающих истин и всего нашего дальнейшего устройства не прошли даром. Они способствовали прежде всего пробуждению национального сознания. После чего уж началось собирание и сохранение памятников русской культуры и языка (Собрание народных песен П. В. Кириевского, Словарь живого великорусского языка В. И. Даля.). Внесли они также огромный вклад в развитие общеславянских связей и славянского единства. И это больше всего проявилось во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг., когда так важно было помочь нашим собратьям по вере болгарам и сербам в борьбе за их независимость.
Указывали они в своих творениях и на тот именно особый русский путь, который только и может быть для нас верным необходимым спасением. И словно в благодарность за это земля наша приняла и упокоила многих из них в святых местах. Кого в Оптиной пустыни, кого в Троице-Сергиевой Лавре, а кого и в самой первопрестольной. Так что есть куда прийти, поклониться и отдать хоть и запоздалую, но вполне заслуженную дань их такому вот высокому беззаветному служению.
