Судьбоносные встречи
Обычная московская семья. Отец - военный переводчик, мать - учительница. Двое детей, Серёжа - младший. Закончил обыкновенную московскую школу. Не отличник, но и далеко не легкомысленный юноша, в аттестате только 2 четверки. Поступил после школы на факультет журналистики. Почему? По переводческим стопам отца и сестры идти не хотелось, но было очевидно, что поступать надо только на гуманитарный факультет. Выбор пал на журналистику МГУ, может быть, потому, что находится недалеко от дома.
Поначалу вроде всё, как у людей. Но вот на втором курсе, когда студенты определялись со специализацией, эта заурядность прерывается. Выбрав литературоведение и литературную критику, Сергей попал в семинар легендарного тогда Игоря Ивановича Виноградова. Того самого, который сотрудничал с Твардовским в «Новом мире». Яркой, талантливой личности, Виноградову тесно в границах своего семинара. Он вводит студентов в историю русской религиозной философии. Отсюда и тема диплома Кравца - «Бесы» Достоевского в русской религиозной философии». И вот что интересно. Несмотря на то, что защита была в МГУ, она прошла в закрытом режиме, потому как в дипломе использовались спецхрановские книги - Бердяев, Франк, Флоренский... Так юный школьник постепенно превращался в серьёзного студента, окончившего в результате МГУ с красным дипломом.Была ещё одна знаковая встреча - с выдающимся философом Сергеем Фёдоровичем Лосевым. Первый раз он пришёл к учёному, как начинающий журналист. Чем-то он заинтересовал тогда Лосева, о чём можно судить по тому, что стал в этом доме своим человеком. Дверь, как правило, открывала супруга Лосева - Аза Алибековна Тахо-Годи.
- Кто там? - неслось из кабинета.
- Серёжа, - сообщала она.
- Какой, маленький или средний?
Средним был Сергей Сергеевич Аверинцев, а младшим - Серёжа Кравец, который и помогал Лосеву в подготовке его статей.
С этих встреч началась интеллектуальная, духовная, душевная жизнь Сергея Леонидовича Кравца. И естественно, что, окончив журфак, он был принят в аспирантуру института философии Академии наук, где его руководителем стал известный историк философии Арсений Владимирович Гулыга. Тема диссертации аспиранта «Эстетика Павла Флоренского».
Все эти встречи, как и с будущей женой, были мощными интеллектуальными шоками, определившими всю дальнейшую жизнь Сергея Леонидовича.
Семья
В Санкт -Петербурге проходила всесоюзная Олимпиада по филологии между университетами. Филологический факультет МГУ делегировал студентку второго курса Елену Тарасову, факультет журналистики - третьекурсника Сергея Кравца. Там они и познакомились.
Притом, что на журфаке Сергей считался, можно сказать, звездой, легко сдавал экзамены, был любимцем преподавателей, выигрывал местные олимпиады, на всесоюзной он провалился на первом же туре, тогда как Елена заняла второе место. Удивляться тут нечему, потому как журфаковское образование всегда было легковеснее филологического, Сергей очень переживал, что опозорился, в том числе и на виду у понравившейся девушки. Пораженческий шок длился года три, и всё это время молодой человек не вылезал из библиотек, навёрстывая то, что не получил в Университете, слушал лекции Мамардашвили, Аверинцева ... и встречался с Еленою. Но те свидания были не романические: дело в том, что Сергей уже был женат. Событие это произошло прямо по Достоевскому: восемнадцатилетний юноша связал свою судьбу с женщиной намного старше, да ещё с ребёнком. Он чувствовал себя обязанным поддержать отчаявшегося человека. Семь лет длился этот брак и, в конце концов, распался.
Поначалу встречи с Еленой носили библиотечный характер, они обменивались книгами по религиозной философии, истории языкознания , ксерокопиями. Сергей сделал ей даже деликатный подарок: дал адрес знакомой, которая делала ксерокопии Солженицина, Розанова, Флоренского, что было тогда подсудно.
Через несколько лет молодые люди поженились. Венчал их отец Александр Шаргунов. Ведущей в организации церковной жизни семьи стала жена. Народились дети, и их надо было воцерковлять. Пока они были маленькие, в церковь ходили охотно. Когда же вошли в подростковый возраст, регулярное посещение церкви их стало немного тяготить, что, конечно же, огорчало родителей.
- Многое определялось средой, - делится своим педагогическим опытом Сергей Леонидович, - на историческом факультете МГУ, где учится дочь, среда более религиозная, нежели на факультете вычислительной математики и кибернетики, где учится сын. Но всё-таки совсем от церкви они не отошли. Как-то мы позвонили дочери, она была в археологической экспедиции, спросили, где она, и услышали: на всенощной.
Вообще-то, я не сторонник всеобщего погружения в церковную жизнь, если мы хотим, чтобы церковь стала неотъемлемой частью жизни человека. Не могут же все быть трудниками и послушниками в монастырях. Кто-то должен работать на заводах, в полях, преподавать. Просто для каждого вера должна реализовываться в важной части жизни, но не захватывать её полностью. Бытовыми, социальными, политическими, интеллектуальными событиями жизнь мирянина отличается от монашеской.
Церковь для меня то, что сохраняет знание о добре и грехе сквозь времена и меняющиеся нравы. И важно, чтобы человек в повседневной своей жизни не утратил это различие. Чтобы не получилось так, что в миру он живёт одной жизнью, зашёл в церковь - поплакал, помолился, может, даже причастился, вышел на улицу и переключился на другую жизнь, где совершенно иные законы. Если же человек, следующий знаниям о добре и зле, всё же совершит поступок, который в гражданском обществе считается не противозаконным, но в душе у него появилось ощущение греховности, это уже много.
Я спросила, а что его подтолкнуло к Богу. Вычитывает ли семья молитвы, соблюдает ли посты.
- Я пришёл к Богу, - признаётся Сергей Леонидович, - через книги Достоевского, Соловьёва, Гоголя. Именно через них Бог стал для меня очевиден. Ну а что касается молитв, утренние и вечерние - пусть и краткие - обязательно. А пост каждый определяет сам в соответствии со своими возможностями.
- Как же приспособиться ко всем вам вашей жене? - сочувствую я.
-Это в общем-то не проблема, хотя к хорошей еде в нашей семье неравнодушны. Но Лена возглавляет редакцию истории русской церкви средневековья, ей некогда особенно готовить. Да и я работаю не меньше двенадцати-тринадцати часов. Дети же напряжённо учатся. Но у нас всегда есть дома еда, да и как только выдается время жена готовит, и очень вкусно.
Свадебный подарок министра культуры
Не всё гладко в послужном списке моего героя. Были и колдобины. Есть у него в трудовой книжке такая запись: «художник-оформитель таксомоторного парка в газете «За доблестный труд». И вот случился в газете скандал. Журналисты были остроумные ребята и свои статьи подписывали кто «Т.Шнауцер», кто «З.Горыныч». Ну а когда во времена Брежнева появилась подпись «Б. Режнев», руководство не потерпело такого надругательства над генсеком и всех разогнали.
Кравец ушёл в «Литературную учёбу», заведующим отделом классической литературы. Бум тогда журнал переживал огромный - на страницах его появились имена Лосева, Розанова, Соловьёва, курс церковно-славянского языка, новые переводы «Евангелий» - Победоносцева, отца Леонида Лутковского.
Должность та была номенклатурной, а потому требовалось утверждение кандидатуры в ЦК. Кравец же не был ни комсомольцем, ни коммунистом. Простодушная секретарь редакции, когда ей позвонили из отдела пропаганды ЦК и сказали, что Кравец должен явиться на приём к Владимиру Константиновичу Егорову, наивно сказала, что он не сможет придти, так как в это время он венчается. Это произвело такое впечатление, что Егоров подписал указ о назначении без соискателя. Вот такой вышел казус.
Спустя пятнадцать лет, когда уже вовсю издавалась «Православная энциклопедия», они встретились (в это время Егоров был министром культуры и очень помогал Кравцу с изданием) и вспомнили этот комичный случай. Тот мой приказ, смеялся министр, был вам свадебным подарком.
Мал золотник да дорог
Наступили 90-е годы. Жить в стране стало очень тяжело. Как прокормить семью на двести пятьдесят рублей? Арсений Владимирович Гулыга добился для Кравца Гумбольтовской стипендии в Германии. Это была огромная сумма в восемь тысяч марок. В течение трёх лет молодой учёный должен был заниматься разбором немецкого архива философа Франка, а жена - преподавать историю, церковно-славянский язык в местном университете. Уезжать, конечно, не хотелось. С трудом представляли себе жизнь на чужбине. Где родился - там и сгодился. Но время было жестокое, а на руках дети. Супруги почти упаковали чемоданы и поехали за прощальным благословением в Лавру к самому близкому другу, внуку философа Флоренского, - иеромонаху Андронику (Трубачёву), которого только что назначили наместником Валаамского монастыря.
- Уезжать никуда не надо, - сказал он Кравцу, - мы столько лет мечтали издавать научно-религиозную литературу, сейчас появилась такая возможность. Указом Патриарха Алексия второго создано научное издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря.
Чемоданы распаковали с радостью, хотя и не раз потом вспоминали про эти восемь тысяч марок. Да и Арсений Гулыга тогда обиделся, получилось, что он напрасно затратил огромные усилия.
Первое научное издательство Церкви помещалось в одной комнате журнала «Литературная учёба». Комната одна, да дела в нём вершились значительные.
В 1992 году из «Литучёбы» издательство переехало на подворье Валаамского монастыря в Москве, в маленький двухэтажный домик внутри подворья. Раньше, до революции, это был настоятельский дом, а в советское время лаборатория при поликлинике. Поэтому внутри домик был в кафеле, И вот в это время ушёл директор. Кравец поехал к Патриарху благословиться искать нового. Он предложил временно назначить самого Сергея Леонидовича. С тех пор Кравец и находится в этом статусе.
Надо сказать, что тот год был, может быть, самым трудным. Нужны были деньги для изданий, чтобы чем-то кормить четверых сотрудников. Некоторые брошюры продавали бартером - за ящик консервов. Отец Андроник с Валаама присылал посылки на всю редакцию. Их почему-то привозили домой к Кравцу, а они жили на пятом этаже сталинского дома без лифта. Мешки с крупой поднимались на верхотуру, приходили сотрудники, и им раздавали продукты. Казалось бы, почему не взять кредит в банке? Оказывается, церковным организациям это было запрещено. Кредит все же взяли, под личные гарантии Сергея. Слава Богу, книги, на издание которых был взят кредит, распродались, и весь долг был выплачен.
В следующем году полегчало, - Сергей Леонидович даже вздохнул, - Мы начали делать историю русской Церкви митрополита Макария. И стало очевидно, что нужна полная история русской Церкви, потому что у митрополита она заканчивалась началом 17 века. Ну, и конечно, многое устарело, нужны научные комментарии , требовалось довести её до конца 20 века. Ну, а потом издали новые переводы «Просветителя» Иосифа Волоцкого, «Житие Преподобного Сергия Радонежского», «Церковную историю» Евсевия Панфила... Подобные фундаментальные издания не могли осуществить только церковные учёные, требовалось участие и светских людей. Этот момент был очень непростой. Светские учёные тревожились, что церковь начнёт от них требовать неукоснительного следования церковным преданиям. А церковные историки боялись, что их будут упрекать в незнании архивов, в том, что недостаточно внимательно следят за новинками. В конце-концов был найден общий язык и в 1996 году создан уникальный коллектив, в недрах которого и возникла идея создать «Православную энциклопедию».
Мечта святителя
Святитель Филарет Московский и митрополит Макарий Булгаков мечтали о создании «Православной энциклопедии» аж с 70-х годов XIX века. Но сил - научных, финансовых - не было. Реализовать идею удалось только в самом конце XX века.
- Святейший, к которому мы пришли за благословением, сказал тогда, - вспоминает Сергей Леонидович, - что трудно найти более неподходящее время для начала такого проекта. Но другого времени у нас не будет... И действительно, шло разорение науки, образования, молодые учёные уезжали за границу, и мы двумя руками держались за нашу профессуру. Если бы издание началось на десять лет позже, мы бы его просто не вытянули.
- В «Православной энциклопедии» нужен был анализ философских воззрений с точки зрения именно христианского богословия. Я не думаю, что надо обижать кого-нибудь, но в конце 70 - 80-х годов сформировалась целая плеяда ярких историко-философских публицистов, которые, на мой взгляд, профессиональными в полной мере историками философии не были, они были именно публицистами. Эти люди вводили в наш оборот кусочки другого мира. О Иоанне Дамаскине или Мартине Хайдеггере мы узнавали из обзорных сборников, теперь же можем читать их в оригинале. Это, конечно, расширило наши возможности и отодвинуло их позиции. Но они были вершителями нашего сознания и путеводителями, потому что владели тем, что недоступно было нам. Эта когорта семидесятников-восьмидесятников честно и доблестно отстояла свою стражу. И мы им глубоко благодарны, что пришли не на пустое место. Теперь стражу стоять другим, в других условиях. Они не умнее, не талантливее, они просто действуют в других условиях. Потом настанет очередь ещё одной стражи.
Нас, например, часто любят упрекать, что кто-то чего-то не сделал тогда-то. Я встречаю это даже в церковных документах, когда некоторые церковные люди осуждают патриарха Сергия или патриарха Алексия первого, что они молча страдали и наблюдали, как губят церковь. Да ничего подобного! Они делали все, что было возможно, а иногда и больше. Но они понимали, что главное для главы Церкви - не совершить свой личный подвиг, а защитить, насколько это возможно, Церковь. «Пусть имя мое погибнет в истории, только бы Церкви была польза». Эти слова святителя Тихона стали девизом наших Патриархов в период государственного атеизма и гонений. А у нас сегодня очень любят «обратную перспективу» в истории, и это не так, и в том можно было бы более героически себя повести. Правда, обычно это говорят люди, или не ведавшие тех времен, и в те времена жившие вдалеке от опасностей.
Возвращаясь к сегодняшним проблемам, скажу, что, как всегда, нас преследовали хронические финансовые трудности. Была даже такая критическая ситуация, когда мы с бухгалтером думали объявить сотрудникам, что зарплаты не будет и надо потихоньку расходиться. Уже подготовили все необходимые для ликвидации документы.
И тут произошло чудо: вышел Указ Президента Ельцина о поддержке нашего проекта и денежная помощь - три миллиона рублей.
Теперь, когда мне стали доступны некоторые документы, я узнал, что тогда в Ельцинской администрации шла жёсткая борьба вокруг проекта «Православная энциклопедия». Сторонников возглавлял глава Контрольного управления Владимир Путин. У меня даже есть его записки в нашу поддержку. Против был начальник Правового Управления Руслан Орехов. А решил эту тяжбу Александр Лифшиц, тогда помощник Президента по экономике. Вот к нему-то и попало очередное письмо Патриарха Алексия II о «ПЭ». Он его «отфутболил» в Министерство финансов. Пока оно ходило по кабинетам, Лифшиц стал министром финансов, и письмо вернулось к нему. Он дал отрицательный ответ. Через полгода Лифшиц снова вернулся в администрацию Президента и к нему опять попало многострадальное письмо с его отрицательной резолюцией. На этот раз он дал согласие, поняв, что отрицательный ответ будет преследовать его всю жизнь.
- Ну, а сейчас Путин вас поддерживает? - любопытствую я.
- Когда Президент вручал мне орден, а это было в 2001 году, - вспоминает Сергей Леонидович, - он тихо спросил, сколько томов уже вышло. Я ответил, что три. А у меня, заметил он, только два. Хорошо, что я с собой взял третий том, ну и подарил ему. А первый том ему вручил Патриарх Алексия II на инаугурации в 2000 году.
После того Указа всё пришло в движение: график сдачи статей был просто сумасшедший, и потому все чаще вечерами сотрудники домой не уходили. Купили диванчики, постельное бельё, соорудили душ, наладили вечернее бесплатное питание. Такая катакомбная, можно сказать, жизнь длилась недолго. Пообещали нам новое здание. Мы готовились к переезду и замене устаревшей компьютерной аппаратуры. Деньги на неё мы перечислили 18 августа 1998 года, в день дефолта, фирме «Диалог» , но она их не получила. И, несмотря на это, всё поставила нам. Мы их отблагодарили тем, что с тех пор только у них покупали всё необходимое оборудование.
Но вот все финансовые трудности позади. Начались благоприятные трудовые будни, как снежный ком, обрастающие новыми и новыми проектами. Телевидение предложило делать программу «ПЭ».
- Мы согласились, - говорит Кравец, - но через год увидели, что выпускаемый продукт, как теперь говорят, не всегда нас устраивает. Решили создать свою студию для этой программы, которая выходит уже много лет каждую субботу по третьему каналу ТВ с ведущим священником Алексеем Уминским.
А потом родился документальный кинопроект: фильмы «Земное и небесное», «Паломничество в вечный город», «Планета православия», а следом и художественные фильмы. Так что, можно сказать, «ПЭ» вышла из своих первоначальных берегов и превратилась в «Медиа-холдинг». И всё равно точку в рассказе о многочисленных делах Сергея Леонидовича ставить рано.
Однажды ему позвонили из Министерства печати и сообщили, что есть решение Президента об издании Большой Российской энциклопедии.
- Сказать, что меня эта новая ноша вдохновила , - признаётся Кравец, - не могу. Я с ностальгией вспоминаю те дни, когда мог заниматься чистой наукой, но эта перспектива, судя по всему, отодвигается все дальше. Поехал за советом к Патриарху Алексию второму. «Если есть силы, беритесь, - сказал он. - Надо оказать поддержку государству, ведь оно нам помогало в трудные времена». Отступать было некуда: у нас накопился огромный опыт. Можно даже утверждать, что никто в стране не мог бы успешнее справиться с таким сложным проектом.
И всё-таки сама «Православная энциклопедия», прародительница многих проектов, абсолютно эгоистична. Всё, что делается помимо, - только ради неё. Можно даже сказать, что и живём мы не годами, а томами.
Наталья Ларина
