- Отец Евстафий, прежде всего, расскажите о вашей судьбе после того как вы вынуждены были убрать икону святой Матрены Московской из храма? Вы по-прежнему служите?
- Я оставил должность настоятеля, потому что считаю, что моя репутация создает трудности для других священников и для правящего архиерея. Тем не менее, я по-прежнему игумен, служу в храме, являясь вторым священником. Но дальнейшая судьба мне пока неясна: все в руках Божьих.
- За последние пару месяцев вы приобрели общероссийскую известность. Как вы воспринимаете этот обрушившийся на вас пиар? Вы хотели славы, когда повесили эту икону в храме, или это получилось само собой?
- Вообще я, как человек грешный, славу люблю. Мне нравится, когда обо мне говорят. Но то, что вы называете сейчас славой, это целая цепь очень неприятных для меня характеристик. Мне иногда даже трудно их воспринять достойно.
Когда мы поместили эту икону в храме, то мы знали, что таких икон, по меньшей мере, несколько. Единственное, что мы сделали: клеймо иконы святой Матрены Московской (с ее житийного образа) написали отдельной иконой.
Мне говорят, что этого случая не было. А я знал людей, которые видели, как Сталин приезжал к святой Матрене. В Иванове я был знаком с одной старушкой по имени Анастасия, лет 75. Она сама видела, как в один из дней октября 1941 года в Староконюшенный переулок, где жила тогда Матрена Московская, подъехала машина. Сталин вышел из автомобиля без охраны, зашел внутрь. Все было очень быстро, минут десять. Слова, которые Матрена Московская сказала Сталину, она слышала, и, наверное, передает их близко к тексту.
Я не понимаю, почему мы боимся говорить о том, что святая благословила вождя. Здесь нет ничего страшного. Победа в Великой Отечественной войне - это заслуга и Матрены Московской, благословившей Сталина.
- И все-таки, вы ожидали такого пиар-эффекта, скандала, или нет?
- Я не хочу быть причиной такого пиара. Но если это нужно для восстановления справедливости в отношении Сталина, я готов пиариться. Кстати, наш народ отдал Сталину должное. Он внес вождя в XXI век, проголосовав за него в проекте «Имя России».
- Расскажите, какие у вас остались ощущения от дискуссии с дьяконом Андреем Кураевым в шоу Андрея Малахова «Пусть говорят», где обсуждали Сталина?
- Что касается Малахова, то это совсем не тот человек, которого обычно видят зрители. То, что он мне говорил после передачи, уверило меня в том, что это - чистый, открытый, честный человек. Ему приходится быть другим перед камерой. То, что он мне говорил лично, меня потрясло, это был момент истины. Другой вопрос, что он связан по рукам и ногам, поэтому мне нещадно затыкали рот, а большую часть моего выступления просто вырезали. Кстати сказать, я очень рад, что вырезали, потому что мои реплики в сторону дьякона с профессорской внешностью были довольно грубыми. И хорошо, что эта нетактичность осталась за кадром. Это немножко улучшило мой имидж.
В эфире я просто был молчащей жертвой, которой не дали говорить. Хотя на съемках с моей стороны были довольно жесткие выпады в адрес дьякона. Ну, вырезали - так вырезали. Тем не менее, было сказано главное. Есть икона святой Матрены Московской, благословившей вождя. Этот эпизод - правда, а не выдумка. Так что я считаю, что цель достигнута, хотя, конечно, средства не совсем хороши. Все-таки «Пусть говорят» - «желтая» передача.
- А вы считаете нормальной ситуацию, когда два священнослужителя ругаются прямо в эфире?
- Церковную этику нужно соблюдать, конечно. Перед записью программы дьякон Кураев подошел ко мне под благословение, и здесь он был абсолютно прав. Но то, что он делал дальше, - это нарушение этой самой этики. Его высказывания были лишены всякого уважения к сану. В этом отношении в нем было что-то большевистское, конечно. Выражаясь современными словами, дьякон просто оборзел. Наверное, у него были основания так себя вести. Возможно, кто-то советовал ему как можно жестче разговаривать со мною.
- Дьякон Кураев после эфира написал на своем форуме о вас: "Пошел ради того, чтобы посмотреть на сталиниста-игумена Евстафия. Случай оказался более запущеным, чем я думал. О. Евстафий - родственник Ленина! В Сталине видит Божьего вестника, который помогал людям найти дорогу в Царство Божие, раздавая им мученические венцы (аналогичная бредня есть у самых отъявленных почитателей Ивана Грозного)".
- Я могу ответить, что Господь наш Иисус Христос многое попущает. Он грешникам разрешает развернуться во всю мощь своего греха. Для того чтобы на фоне этих грешных деяний была еще более ясна и заметна высота подвига тех, кто идет на Голгофу. Если бы Господь наш Иисус Христос стремился избежать крови, страданий, мучений, он бы не взошел на крест. И мы, священники, должны помнить, что наша дорога - дорога к Голгофе. Избегать трудностей, казней, пыток, которые попустил Господь, - это значит уйти с дороги, по которой шел сам Иисус Христос.
С этой точки зрения мы не можем поддерживать Ивана Грозного, убившего Корнилия Псковского. Но мы при этом должны восхититься самим Корнилием, который ныне причислен к лику святых, и не без участия такого великого грешника, как Иван Грозный. Думаю, что и без новомучеников нам жилось бы очень плохо. А среди них есть и такие, которых сами священники сдавали, оклеветав, чтобы скостить себе срок. Те, кто сдали в руки палачей своих собратьев по службе, вероятно, должны были получить возмездие за эти действия. И это все тоже было попущено Богом.
Говоря о ГУЛАГе, можно перефразировать известную пословицу: «или ГУЛАГ, или пропал». Если бы у Сталина не было таких жутких возможностей, как привлечение к строительным работам заключенных ГУЛАГа, то, я думаю, страна пропала бы: не было бы построено нужное количество заводов, фабрик и железных дорог. Это та ужасная цена, которую Сталин, скрепя сердце, должен был заплатить за благополучие своей страны.
Кстати сказать, Сталин был благословлен двумя патриархами - Сергием и Алексием Первым. Они оба говорили о том, какой он добрый. А патриарх Сергий сказал о том, что у такого доброго человека в душе обязательно Бог. Он вынужден был быть жестоким, поскольку того требовала судьба страны.
- Можно прояснить поподробнее вопрос вашего родства с Лениным…
- В мавзолее лежит двоюродный брат моей бабушки - Евдокии Александровны Ардашевой. Они были очень дружны. Однако бабушка, видимо, была несогласна с некоторыми экстремистскими высказываниями будущего вождя, и постепенно произошло некоторое охлаждение. У нас в семье к Ленину отношение двойственное. Моя прабабушка была обижена при дележе имущества, она даже умерла с расстройства. Но это все давно ушло.
- Какова ваша позиция по вопросу возможного захоронения тела Ленина?
- С моей точки зрения, убрать вождя Ильича из мавзолея - это кощунство. Я неоднократно встречался с участником парада 7 ноября 1941 года Георгием Александровичем Рыбакиным. Он мне рассказывал о своих чувствах, когда их высадили на Красной площади: «Я был так горд, что иду мимо мавзолея, что меня приветствует вождь, что я готов был пожертвовать собой, не страшно было умереть». И я думаю, что эти слова - типичные для тех воинов, которые шли мимо мавзолея и видели в нем своеобразный устой нашего государства. Не надо кощунствовать над памятью этих людей, которые уже не могут нам возразить.
Помните такие слова - «им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия»? Манипуляция с мавзолеем станет еще одним таким потрясением. Я думаю, что нельзя раскачивать устои великой страны. И так уже достаточно раскачали.
- Есть ли у вас единомышленники в церковной среде, разделяющие такую позицию по отношению к советскому прошлому?
- Единомышленники есть. Я знаю, по меньшей мере, двух архиепископов, которые очень тепло относятся к Сталину, одного архимандрита, многих священников. Дело тут не в какой-то особой любви, а в том, что эти люди видят, сколько Иосиф Виссарионович сделал для государства. Он оставил нам страну, которая до сих пор не разграблена, не разворована. Запас прочности был велик. И за это Сталина надо благодарить.
- Однако никто из ваших единомышленников открыто не выступает. Мы слышим только голоса церковного мейнстрима - того же дьякона Андрея Кураева, отца Всеволода Чаплина и других… Почему же консервативное крыло РПЦ никак не афиширует себя?
- А где получат слово консерваторы? Я пошел к Малахову, но другие вряд ли пойдут туда или, скажем, на «Эхо Москвы». Если консервативное крыло себя и проявит, то - в молчании. А это молчание - все-таки некая масса, которая имманентно, скрытно, может быть, повернет церковный корабль.
- Церковные либералы активно используют интернет, телевидение, рок-концерты. Они стараются говорить с людьми на современном языке, в чем, в принципе, преуспели. А почему бы консерваторам не научиться делать то же самое?
- Либералы более энергичны, они лучше чувствуют запах современности. А мы вовсе не в хвосте у либерального крыла, как может показаться. Мы в глубине. Думаю, что консервативная часть церкви - это нечто ограничивающее тех, кто может слишком далеко зайти. А то ведь можно и службу в рок-концерт превратить.
Может быть, какие-то молодые люди придут на Шевчука, услышат дьякона Кураева и заинтересуются его проповедью. Потом им надоест эта пена, они захотят пойти поглубже, и тогда придут к нам. Кстати, в наш храм святой Ольги ходит довольно много молодежи, хотя у нас нет рок-концертов, и к тому же до нас не так просто добраться.
А вообще нужно признать, что консервативная церковь - церковь уходящая. Она постепенно сходит в могилы. Это очень грустно. И остаются эти самые рвущиеся вперед наглые дьяконы. Эти «энергичные люди», по терминологии Шукшина, торжествуют сейчас. К сожалению, никто не может их остановить, что в итоге приведет к перерождению церкви. Но, значит, и на это есть попущение божие. Наверное, есть тут какое-то рациональное зерно, которое мы не можем пока оценить.
беседовал Андрей Дмитриев
http://www.apn-spb.ru/publications/article4810.htm