С момента подавления восстания в Ростове, пребывание воинских частей добровольцев на Дону стало не только открытым, но и признанным местной властью. Однако это признание было ограничено одним существенным условием: быть силой для защиты Дона и только. Поэтому добровольческой части находились в зависимости от донских властей.
В силу этого же, генерал Алексеев, оставаясь негласным руководителем этих частей, вынужден был продолжать жить в Новочеркасске, соблюдая возможную тайну. В силу этого же, прибывшие на Дон Быховские узники, вынуждены были жить вне территории Дона в полной конспирации.
6 декабря в Новочеркасск приехал генерал Корнилов, но и его приезд хранился в полной тайне. Отдохнув несколько дней, он вступил и негласное командование формирующимися добровольческими частями, каковую работу ему передал генерал Алексеев. Генерал Корнилов вызвал в Новочеркасск генералов и назначил генерала Деникина Начальником уже сформированных частей, а генерала Маркова - начальником штаба последнего; генерала Лукомского - начальником своего штаба, вскоре передавшего эту должность генералу Романовскому, так как он был отправлен в секретную командировку в Москву. Генерал Эрдели был послан в Екатеринодар, содействовать формированию воинских частей там.
Когда добровольческой части вернулись из Ростова и Новочеркасск, их там ожидало пополнение. Ввиду этого было произведено переформирование частей и формирование новых.
1. Сводно-офицерская рота развернулась в четыре роты под NN 2, 3, 4 и 5, численностью каждая около 60 человек (Под N 1 была Георгиевская рота). Роты не были сведены в батальон, оставались самостоятельными частями, так как в дальнейшем каждую из них предполагалось развернуть в батальон. Особенностью 3-й роты было то, что в ней были собраны чины Гвардейских частей, почему она в обиходе называлась "Гвардейской".
2. Была сформирована Морская рота, включившая всех моряков, численностью около 50 человек.
3. Юнкерский батальон, ввиду того, что он понес потери и минувших боях и из него ушли юнкера моряки, был сведен в двухротный состав с "юнкерской" и "кадетской" ротами. Его численность - до 120 человек.
4. Прибывшие добровольцы-артиллеристы назначались на формирование 2-й и 3-й батарей. 1-я юнкерская Михайловско-Константиновская батарея оставалась в прежнем составе. Батареи сведены в дивизион.
В эти дни атаман Каледин окончательно избавил Новочеркасск от опасности, которую представляли хотя и обезоруженные, но распропагандированные большевиками запасные полки: остававшиеся в них люди были посажены в железнодорожные составы и отправлены на север. В этой операции вместе с донскими частями принимал участие и Юнкерский батальон.
Через несколько дней после этого 2-я, 3-я и Морская роты, 2-я и 3-я батареи, а затем и Юнкерский батальон, были перевезены в Ростов, как для усиления его гарнизона, так и для пополнения там добровольцами.
В Новочеркасске остались: две - Офицерская и Георгиевская роты, юнкерская батарея и начавшийся собираться по приказанию своего командира, подполковника Нежинцева, Корниловский Ударный полк.
Несмотря на усилившийся контроль на железных дорогах, добровольцы продолжали просачиваться в Новочеркасск. Поручик Бенедиктов так записал свое прибытие:
"Вечером, 5 декабря, я вышел из поезда на ст. Новочеркасск. По рассказам и слухам я представлял себе Новочеркасск вооруженным и переполненным юнкерами и офицерами лагерем. Я думал, что большинство чинов Союза офицеров армии и флота пробрались уже в Новочеркасск. На вокзале, действительно, было мною юнкеров и кадет.
После явки у коменданта станции, мне и другим прибывшим дали провожатого. Был хороший морозный, зимний вечер. По колено в снегу мы подымались от вокзала на гору. Провинциальная тишина, от которой уже отвыкли наши уши. Триумфальная арка; направо огромный собор; Платовский бульвар с одиночными, мирно воркующими парочками. Давно забытая обстановка мирного времени. Не думали, вероятно, барышни, что их кавалеры через несколько дней переменят свои ученические шинели на чернецовские овчинные полушубки. На улицах была совершенно мирная обстановка, не соответствующая тому, что мы ожидали видеть.
Но вот мы пришли на Барочную N 36. Там мы сразу же увидели то, что соответствовало нашему представлению о добровольческом лагере. В дверях нас встретил довольно строгий часовой с Георгиевским крестом на шинели - доброволица Александрова, как потом оказалось. В вестибюле вывешены объявлении с условиями принятии в Добровольческую организацию: четыре месяца службы; казарменное общее помещение; общее питание и жалование - 200 рублей офицерам, рядовым соответственно меньше.
Представление дежурному офицеру; предъявление документов, у кого они были; краткий допрос и... любезное приглашение пользоваться тем, что есть, до утра. Кружка чая и кусок хлеба в столовой, где на столах уже расположились прежде прибывшие.
После нескольких суток сидячей, стоячей, ходячей жизни, среди кошмара, через который пришлось переехать - наслаждением было растянуться на столе в спокойном сознании, что я - у себя дома.
Холодновато было утром вставать по раздавшейся команде, но хорошо, бодро чувствовалось. Воинский дух, дисциплина, сознание чувства долга, готовность ко всему...
Утром начался прием в бюро записи в организацию. Довольно пространная анкета; среди вопросов были такие: в каком состоянии находился фронт к моменту вашего его оставления? И - цель приезда в Новочеркасск? На последний вопрос все давали один ответ: "Для активной борьбы с большевиками".
Мой явочный номер был - 1801. Меня поразила малочисленность нашей организации. Затем вновь прибывшие получили назначение: 5-я особая офицерская рота, Грушевская, 23.
Перед отправкой на Грушевскую, мне предложили побыть некоторое время при входе для дачи объяснений вновь прибывающим. Я уже видел, что Движение имеет хороших руководителей, повинующихся Долгу и Чести. Я убедился воочию, что налаживается Дело надежными и чистыми руками.
Затем все записавшиеся явились в роту, представились ее командиру, капитану Некрашевичу, его помощнику капитану Новинскому, фельдфебелю роты штабс-капитану Козыра; своим взводным командирам. От "протирки", бравого портупей-юнкера Козлова, принимавшего участие в защите Зимнего Дворца, получили винтовки и по пять патронов.
У нас в роте большей частью были фронтовые офицеры; но немало было людей случайно оказавшихся военными".
13-го декабря генерал Алексеев произвел смотр 5-й роте, переименованной в 1-ю. Обойдя строй роты, генерал Алексеев собрал вокруг себя офицеров и обратился к ним с речью. Он говорил о том, что в охватившем Россию мраке, мы являемся той светлой искрой, которая, постепенно разгораясь, осветит, наконец, всю Россию. Он говорил о невозможности рассчитывать на какую бы то ни было поддержку со стороны и о необходимости полагаться только на свои силы. Он указал то, что собравшиеся здесь офицеры, это - кадр возрождаемой Русской армии и требовал напряжения, дабы быть на высоте положения. Далее генерал Алексеев обратил внимание на необходимость соблюдения добрых взаимоотношений с казаками, так как "мы пользуемся их гостеприимством".
15 декабря 1-я рота развернулась в 1-й офицерский батальон, численностью 200 человек. Взводы стали ротами. Командиром батальона был назначен полковник Борисов, командирами рот: штабс-капитан Некрашевич, штабс-капитан Добронравов, штабс-капитан Пейкер и поручик Кром. Едва половина батальона была вооружена винтовками, 2-3 обоймами патронов на каждую. Стали выделяться кадры различных команд.
Возникшая мысль - закрепить единство первых добровольцев идущих к одной цели, одним путем, в общих рядах, установлением формы одежды для нового формирования, распоряжением полковника Борисова была осуществлена.
Комиссия, в составе командиров рот и адъютанта батальона, поручика Полухина приступив к порученной ей работе, исходила из следующего соображения: сформированный батальон не является окончательной боевой организацией, а лишь основным кадром будущих формирований. Создаваемые части должны быть проникнуты той же жертвенностью и готовностью к борьбе за Родину, которые объединили чинов 1-го Офицерского батальона и на которой должна быть построена будущая Русская армия.
Такая постановка вопроса сразу исключала поиски в сторону создания красочно-эффектной формы. В основу ее были взяты два слова: "Смерть и Воскресение". Основным цветом стал черный, цвет - "Смерти за родину". Белый цвет - "Воскресения Родины", ради которого и для которого создаются новые части.
Зарождение батальона на казачьей земле знаменовалось черной барашковой папахой (гвардейского образца) с белым, плоским верхом, перекрещенным черным шнурком. Обычная офицерская шашка, заменена казачьей; черный башлык с белой кистью и белым шейным шнурком. Походно-служебная форма состояла из фуражки с белым верхом с черным кантом и черным околышем; черной гимнастерки с белым кантом по нижнему шву воротника и черных бриджей с белым кантом; шинель с черными петлицами, обрамленными белыми кантами; черные погоны, обрамленные белыми кантами и белыми просветами. Для офицерских чинов околыш фуражки, погоны и петлицы из черного бархата, для рядовых - из черного сукна (отсюда пошло название, данное впоследствии красными: "чернопогонники").
Этот проект предусматривал и парадную форму, в которой преобладал белый цвет.
Полковник Борисов одобрил проект и представил его на утверждение генералу Деникину, который утвердил и подписал его. На будущую замену цветов, предусмотренную проектом, генерал Деникин заметил: "Это дело далекого будущего".
Утверждение формы одежды, однако, не послужило толчком к обмундированию чинов батальона, так как отсутствовали хозяйственные суммы и личные средства у его чинов.
17 декабря 1-й Офицерский батальон в первый раз посетил генерал Деникин, которого многие офицеры хорошо знали в лицо, знали о славных боевых делах его 4-й Железной стрелковой дивизии и почти все слышали о нем по его смелой речи на офицерском съезде в Ставке. Сняв при входе черное пальто с черным барашковым воротником и треух с головы, генерал, одетый в полевую форму, с двумя Георгиями, обошел строи рот, пожимая руку каждому. Затем он попросил чинов батальона окружить его и, сказав всего несколько фраз о деле, ради которого все собрались и Новочеркасске, повел беседу по вопросам хозяйственного обихода и только в конце недолгой беседы генерал Деникин сообщил: генерал Корнилов в Новочеркасске, о чем, однако, не следует говорить.
С генералом Деникиным пришел, и при обходе рот следовал за ним, некто в обветшалом пиджаке, явно не по росту, и обшарпанных, украшенных длинной бахромой брюках. Неизвестный не носил ни усов, ни бороды, но, видимо, не брился уже с неделю. На него невозможно было не обратить внимание не только за его вид, но и свободную манеру держаться, пытливость, живость. Добровольцы решили: он вероятно адъютант генерала Деникина. Личность неизвестного сильно заинтриговала всех. Представился удобный момент, когда генерал Деникин из одной комнаты, поздоровавшись с частью батальона, переходил в другую, неизвестный подошел к кроватям и стал заглядывать под одеяла.
- А вот у меня, так и подушки нет. Налегке приехал! - весело заметил он. И тут один офицер, ответив на заданный ему вопрос предполагаемым адъютантом, спросил его:
- Простите! А ваш чин?
- А как вы думаете? - игриво был поставлен вопрос.
- Поручик?
- Давненько был. Уже и забыл...
Такой ответ заставил офицеров прибавить сразу два чина:
- Капитан?
- Бывал и капитаном, - засмеялся он.
- Полковник? - спросили его, уже начиняя подозревать что-то неладное.
- Был и полковником!
- Генерал? - и даже зажмурились: уж вид-то больно подходящий.
- А разве вы не помните, кто был в Быхове с генералом Корниловым?
- Генерал Марков?
- Я и есть!
Попрощавшись с батальоном, генерал Деникин начал одеваться.
- Одевайся, одевайся, буржуй! - смеясь, сказал генерал Марков, затягивая на себе заношенное серое пальтишко, рукава которого оканчивались где-то посередине между локтем и кистями руки, а воротник украшался имитацией барашка с вытертыми лысинами.
Встреча добровольцев с генералом Деникиным произвела на них большое и радостное впечатление. Они почувствовали в нем не просто Генерала, боевого и славного, но Генерала-Добровольца одного с ними духа и одних стремлений. Они увидели в нем первого авторитетного Генерала, который прибыл вести дело с генералом Алексеевым, до сего времени остававшегося одним и ведшего самостоятельно всю сложную работу по формированию Добровольческой организации.
Новость о приезде генерал Корнилова произвела огромное впечатление и вызвала исключительный подъем настроения и надежд. Формирование воинских частей, разворачивание в будущем организации в армию и водительство этой армией, добровольцы стали возлагать на волю генерала Корнилова. Всю огромную остальную работу - на долю генерала Алексеева. Два имени для них стали нераздельны. В ближайшие дни они узнали об осуществлении их мыслей. Узнали они также, что генерал Деникин является негласным помощником и заместителем генерала Корнилова.
Восторженные разговоры велись о генерале Маркове, которого сразу же все причислили к главным начальникам Добровольческой организации.
Генерал Марков неоднократно посещал юнкерскую батарею. В первый раз часовой не хотел пустить в помещение плохо одетого штатского, хотя входившего с штаб-офицером, пока штатский не заявил: "Я генерал-лейтенант Марков".
- Мне особенно приятно видеть вас здесь, - сказал генерал Марков, - юнкеров двух артиллерийских училищ, честью которых я всегда дорожил. Константиновское училище я окончил, а в Михайловском преподавал.
Однажды генерал Маркой прочел юнкерам лекцию о патриотизме. Ясный ум, всесторонняя образованность, обширные специальные познания в военном искусстве, рисовали его устами картины честного исполнения долга перед Родиной. Он передавал заветы великих людей и рыцарских орденов о беспредельной, бескорыстной любви к Ней и приводил примеры, где лучшие люди, по имя спасения Отечества, приносили в жертву свою жизнь.
"Легко быть честным и смелым, но лучше смерть, чем прозябание в униженной и жалкой стране", - сказал он, закончив свою лекцию. Позор страны, по мнению генерала Маркова, должен смыться кровью лучших ее граждан.
- Верьте, Россия снова будет великой, единой и могучей!
С именем генерала Маркова, по его приезде в Новочеркасск, была тесно связана вся последующая жизнь юнкерской батареи (Из истории Марковской артиллерийской бригады).
В силу этого же, генерал Алексеев, оставаясь негласным руководителем этих частей, вынужден был продолжать жить в Новочеркасске, соблюдая возможную тайну. В силу этого же, прибывшие на Дон Быховские узники, вынуждены были жить вне территории Дона в полной конспирации.
6 декабря в Новочеркасск приехал генерал Корнилов, но и его приезд хранился в полной тайне. Отдохнув несколько дней, он вступил и негласное командование формирующимися добровольческими частями, каковую работу ему передал генерал Алексеев. Генерал Корнилов вызвал в Новочеркасск генералов и назначил генерала Деникина Начальником уже сформированных частей, а генерала Маркова - начальником штаба последнего; генерала Лукомского - начальником своего штаба, вскоре передавшего эту должность генералу Романовскому, так как он был отправлен в секретную командировку в Москву. Генерал Эрдели был послан в Екатеринодар, содействовать формированию воинских частей там.
Когда добровольческой части вернулись из Ростова и Новочеркасск, их там ожидало пополнение. Ввиду этого было произведено переформирование частей и формирование новых.
1. Сводно-офицерская рота развернулась в четыре роты под NN 2, 3, 4 и 5, численностью каждая около 60 человек (Под N 1 была Георгиевская рота). Роты не были сведены в батальон, оставались самостоятельными частями, так как в дальнейшем каждую из них предполагалось развернуть в батальон. Особенностью 3-й роты было то, что в ней были собраны чины Гвардейских частей, почему она в обиходе называлась "Гвардейской".
2. Была сформирована Морская рота, включившая всех моряков, численностью около 50 человек.
3. Юнкерский батальон, ввиду того, что он понес потери и минувших боях и из него ушли юнкера моряки, был сведен в двухротный состав с "юнкерской" и "кадетской" ротами. Его численность - до 120 человек.
4. Прибывшие добровольцы-артиллеристы назначались на формирование 2-й и 3-й батарей. 1-я юнкерская Михайловско-Константиновская батарея оставалась в прежнем составе. Батареи сведены в дивизион.
В эти дни атаман Каледин окончательно избавил Новочеркасск от опасности, которую представляли хотя и обезоруженные, но распропагандированные большевиками запасные полки: остававшиеся в них люди были посажены в железнодорожные составы и отправлены на север. В этой операции вместе с донскими частями принимал участие и Юнкерский батальон.
Через несколько дней после этого 2-я, 3-я и Морская роты, 2-я и 3-я батареи, а затем и Юнкерский батальон, были перевезены в Ростов, как для усиления его гарнизона, так и для пополнения там добровольцами.
В Новочеркасске остались: две - Офицерская и Георгиевская роты, юнкерская батарея и начавшийся собираться по приказанию своего командира, подполковника Нежинцева, Корниловский Ударный полк.
Регистрация добровольцев
Несмотря на усилившийся контроль на железных дорогах, добровольцы продолжали просачиваться в Новочеркасск. Поручик Бенедиктов так записал свое прибытие:
"Вечером, 5 декабря, я вышел из поезда на ст. Новочеркасск. По рассказам и слухам я представлял себе Новочеркасск вооруженным и переполненным юнкерами и офицерами лагерем. Я думал, что большинство чинов Союза офицеров армии и флота пробрались уже в Новочеркасск. На вокзале, действительно, было мною юнкеров и кадет.
После явки у коменданта станции, мне и другим прибывшим дали провожатого. Был хороший морозный, зимний вечер. По колено в снегу мы подымались от вокзала на гору. Провинциальная тишина, от которой уже отвыкли наши уши. Триумфальная арка; направо огромный собор; Платовский бульвар с одиночными, мирно воркующими парочками. Давно забытая обстановка мирного времени. Не думали, вероятно, барышни, что их кавалеры через несколько дней переменят свои ученические шинели на чернецовские овчинные полушубки. На улицах была совершенно мирная обстановка, не соответствующая тому, что мы ожидали видеть.
Но вот мы пришли на Барочную N 36. Там мы сразу же увидели то, что соответствовало нашему представлению о добровольческом лагере. В дверях нас встретил довольно строгий часовой с Георгиевским крестом на шинели - доброволица Александрова, как потом оказалось. В вестибюле вывешены объявлении с условиями принятии в Добровольческую организацию: четыре месяца службы; казарменное общее помещение; общее питание и жалование - 200 рублей офицерам, рядовым соответственно меньше.
Представление дежурному офицеру; предъявление документов, у кого они были; краткий допрос и... любезное приглашение пользоваться тем, что есть, до утра. Кружка чая и кусок хлеба в столовой, где на столах уже расположились прежде прибывшие.
После нескольких суток сидячей, стоячей, ходячей жизни, среди кошмара, через который пришлось переехать - наслаждением было растянуться на столе в спокойном сознании, что я - у себя дома.
Холодновато было утром вставать по раздавшейся команде, но хорошо, бодро чувствовалось. Воинский дух, дисциплина, сознание чувства долга, готовность ко всему...
Утром начался прием в бюро записи в организацию. Довольно пространная анкета; среди вопросов были такие: в каком состоянии находился фронт к моменту вашего его оставления? И - цель приезда в Новочеркасск? На последний вопрос все давали один ответ: "Для активной борьбы с большевиками".
Мой явочный номер был - 1801. Меня поразила малочисленность нашей организации. Затем вновь прибывшие получили назначение: 5-я особая офицерская рота, Грушевская, 23.
Перед отправкой на Грушевскую, мне предложили побыть некоторое время при входе для дачи объяснений вновь прибывающим. Я уже видел, что Движение имеет хороших руководителей, повинующихся Долгу и Чести. Я убедился воочию, что налаживается Дело надежными и чистыми руками.
Затем все записавшиеся явились в роту, представились ее командиру, капитану Некрашевичу, его помощнику капитану Новинскому, фельдфебелю роты штабс-капитану Козыра; своим взводным командирам. От "протирки", бравого портупей-юнкера Козлова, принимавшего участие в защите Зимнего Дворца, получили винтовки и по пять патронов.
У нас в роте большей частью были фронтовые офицеры; но немало было людей случайно оказавшихся военными".
Первый офицерский батальон
13-го декабря генерал Алексеев произвел смотр 5-й роте, переименованной в 1-ю. Обойдя строй роты, генерал Алексеев собрал вокруг себя офицеров и обратился к ним с речью. Он говорил о том, что в охватившем Россию мраке, мы являемся той светлой искрой, которая, постепенно разгораясь, осветит, наконец, всю Россию. Он говорил о невозможности рассчитывать на какую бы то ни было поддержку со стороны и о необходимости полагаться только на свои силы. Он указал то, что собравшиеся здесь офицеры, это - кадр возрождаемой Русской армии и требовал напряжения, дабы быть на высоте положения. Далее генерал Алексеев обратил внимание на необходимость соблюдения добрых взаимоотношений с казаками, так как "мы пользуемся их гостеприимством".
15 декабря 1-я рота развернулась в 1-й офицерский батальон, численностью 200 человек. Взводы стали ротами. Командиром батальона был назначен полковник Борисов, командирами рот: штабс-капитан Некрашевич, штабс-капитан Добронравов, штабс-капитан Пейкер и поручик Кром. Едва половина батальона была вооружена винтовками, 2-3 обоймами патронов на каждую. Стали выделяться кадры различных команд.
 |
| Марковский полковой значок |
Комиссия, в составе командиров рот и адъютанта батальона, поручика Полухина приступив к порученной ей работе, исходила из следующего соображения: сформированный батальон не является окончательной боевой организацией, а лишь основным кадром будущих формирований. Создаваемые части должны быть проникнуты той же жертвенностью и готовностью к борьбе за Родину, которые объединили чинов 1-го Офицерского батальона и на которой должна быть построена будущая Русская армия.
Такая постановка вопроса сразу исключала поиски в сторону создания красочно-эффектной формы. В основу ее были взяты два слова: "Смерть и Воскресение". Основным цветом стал черный, цвет - "Смерти за родину". Белый цвет - "Воскресения Родины", ради которого и для которого создаются новые части.
Зарождение батальона на казачьей земле знаменовалось черной барашковой папахой (гвардейского образца) с белым, плоским верхом, перекрещенным черным шнурком. Обычная офицерская шашка, заменена казачьей; черный башлык с белой кистью и белым шейным шнурком. Походно-служебная форма состояла из фуражки с белым верхом с черным кантом и черным околышем; черной гимнастерки с белым кантом по нижнему шву воротника и черных бриджей с белым кантом; шинель с черными петлицами, обрамленными белыми кантами; черные погоны, обрамленные белыми кантами и белыми просветами. Для офицерских чинов околыш фуражки, погоны и петлицы из черного бархата, для рядовых - из черного сукна (отсюда пошло название, данное впоследствии красными: "чернопогонники").
Этот проект предусматривал и парадную форму, в которой преобладал белый цвет.
Полковник Борисов одобрил проект и представил его на утверждение генералу Деникину, который утвердил и подписал его. На будущую замену цветов, предусмотренную проектом, генерал Деникин заметил: "Это дело далекого будущего".
Утверждение формы одежды, однако, не послужило толчком к обмундированию чинов батальона, так как отсутствовали хозяйственные суммы и личные средства у его чинов.
 |
| Антон Иванович Деникин |
С генералом Деникиным пришел, и при обходе рот следовал за ним, некто в обветшалом пиджаке, явно не по росту, и обшарпанных, украшенных длинной бахромой брюках. Неизвестный не носил ни усов, ни бороды, но, видимо, не брился уже с неделю. На него невозможно было не обратить внимание не только за его вид, но и свободную манеру держаться, пытливость, живость. Добровольцы решили: он вероятно адъютант генерала Деникина. Личность неизвестного сильно заинтриговала всех. Представился удобный момент, когда генерал Деникин из одной комнаты, поздоровавшись с частью батальона, переходил в другую, неизвестный подошел к кроватям и стал заглядывать под одеяла.
- А вот у меня, так и подушки нет. Налегке приехал! - весело заметил он. И тут один офицер, ответив на заданный ему вопрос предполагаемым адъютантом, спросил его:
- Простите! А ваш чин?
- А как вы думаете? - игриво был поставлен вопрос.
- Поручик?
- Давненько был. Уже и забыл...
Такой ответ заставил офицеров прибавить сразу два чина:
- Капитан?
- Бывал и капитаном, - засмеялся он.
- Полковник? - спросили его, уже начиняя подозревать что-то неладное.
- Был и полковником!
- Генерал? - и даже зажмурились: уж вид-то больно подходящий.
- А разве вы не помните, кто был в Быхове с генералом Корниловым?
- Генерал Марков?
- Я и есть!
Попрощавшись с батальоном, генерал Деникин начал одеваться.
- Одевайся, одевайся, буржуй! - смеясь, сказал генерал Марков, затягивая на себе заношенное серое пальтишко, рукава которого оканчивались где-то посередине между локтем и кистями руки, а воротник украшался имитацией барашка с вытертыми лысинами.
Встреча добровольцев с генералом Деникиным произвела на них большое и радостное впечатление. Они почувствовали в нем не просто Генерала, боевого и славного, но Генерала-Добровольца одного с ними духа и одних стремлений. Они увидели в нем первого авторитетного Генерала, который прибыл вести дело с генералом Алексеевым, до сего времени остававшегося одним и ведшего самостоятельно всю сложную работу по формированию Добровольческой организации.Новость о приезде генерал Корнилова произвела огромное впечатление и вызвала исключительный подъем настроения и надежд. Формирование воинских частей, разворачивание в будущем организации в армию и водительство этой армией, добровольцы стали возлагать на волю генерала Корнилова. Всю огромную остальную работу - на долю генерала Алексеева. Два имени для них стали нераздельны. В ближайшие дни они узнали об осуществлении их мыслей. Узнали они также, что генерал Деникин является негласным помощником и заместителем генерала Корнилова.
Восторженные разговоры велись о генерале Маркове, которого сразу же все причислили к главным начальникам Добровольческой организации.
Генерал Марков неоднократно посещал юнкерскую батарею. В первый раз часовой не хотел пустить в помещение плохо одетого штатского, хотя входившего с штаб-офицером, пока штатский не заявил: "Я генерал-лейтенант Марков".
- Мне особенно приятно видеть вас здесь, - сказал генерал Марков, - юнкеров двух артиллерийских училищ, честью которых я всегда дорожил. Константиновское училище я окончил, а в Михайловском преподавал.
Однажды генерал Маркой прочел юнкерам лекцию о патриотизме. Ясный ум, всесторонняя образованность, обширные специальные познания в военном искусстве, рисовали его устами картины честного исполнения долга перед Родиной. Он передавал заветы великих людей и рыцарских орденов о беспредельной, бескорыстной любви к Ней и приводил примеры, где лучшие люди, по имя спасения Отечества, приносили в жертву свою жизнь.
"Легко быть честным и смелым, но лучше смерть, чем прозябание в униженной и жалкой стране", - сказал он, закончив свою лекцию. Позор страны, по мнению генерала Маркова, должен смыться кровью лучших ее граждан.
- Верьте, Россия снова будет великой, единой и могучей!
С именем генерала Маркова, по его приезде в Новочеркасск, была тесно связана вся последующая жизнь юнкерской батареи (Из истории Марковской артиллерийской бригады).
