Умер Алексей Фёдорович в день святых Кирилла и Мефодия, 24 мая, в год Тысячелетия Крещения Руси. Впервые о Лосеве как о православном человеке я сказала на девятый день после его кончины. При его жизни тщательно скрывалось всё, что было связано с его верой. И то, что он тайно принял монашество.
Всю жизнь Лосев был и оставался строго православным человеком. Самое большое влияние на него оказали семейная традиция, вера и храм. Имя своё он получил от деда Алексея Полякова (протоиерея, настоятеля храма Архангела Михаила), который сам крестил своего внука в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Потом до последних дней жизни Алексей Фёдорович с трепетом и любовью вспоминал гимназический храм, посвящённый Кириллу и Мефодию. И последнее, что он написал, было "Слово о Кирилле и Мефодии". Он вспоминал этот храм как самое дорогое, что связано с Родиной, Россией. Постоянно посещал он и университетскую церковь. В книге, которая называется "Мне было 19 лет", он пишет, какое это было счастье - прийти в храм, где всё своё: и студенты, и профессора - все были вместе, соединены молитвой.
Высокая духовность была присуща ему с молодых лет. Будучи старшеклассником, он уже читал Платона и Владимира Соловьёва. Но, я думаю, дело не только в Платоне и Соловьёве - просто была заложена глубокая основа, православная. Любовь к творчеству Соловьёва началась в ранней юности: от директора гимназии в Новочеркасске Лосев получил в подарок собрание сочинений философа. А в 1983 году вышла первая маленькая книга Лосева о Соловьёве, много позже - большая. Первая книга была знаменита тем, что её запретили, "сослав" в дальние края.
Лосева в 80-х уже нельзя было выслать, зато это проделали с книжкой. В своём полном виде она была издана только в 1994 году, спустя 11 лет. А в 1983-м её "тонкий" вариант можно было купить в глубинке, в магазинах Центросоюза, где продавали керосин, подсолнечное масло, консервы...
Всего из наследия Алексея Фёдоровича издано около 800 работ. Самой важной я бы назвала "Диалектику мифа", в которой миф представлен как "живая мысль", за которой последовали миллионы, пожелавшие создать "отдельное общество", такое, какого никогда не существовало на свете. А всё привело к ужасной классовой борьбе, разрухе. Лосев раскрыл в своём сочинении сущность революции и её творцов. Книга вышла в 1930 году, когда мало кто осмеливался критиковать идеологию правящего режима. Писал Лосев вполне откровенно, сознавая опасность, но он "задыхался от невозможности выразиться", "трудно было держать себя в обручах советской цензуры". "Я стихийно рос как философ, и это превозмогло всякие соображения об опасности" (из письма супруге Валентине Михайловне, 22 марта 1932 г.).
Несмотря на малый тираж - всего 500 экземпляров, резонанс был огромный. Лазарь Каганович сразу заклеймил автора как реакционера, а пролетарский писатель Максим Горький писал в "Правде" и "Известиях", что "профессор этот явно безумен и очевидно малограмотен"... Профессора Лосева осудили на 10 лет по популярной 58-й статье (за антисоветскую агитацию), Валентине Михайловне дали 5 лет...
В 20-е годы, когда ещё можно было обсуждать философско-богословские проблемы, посещать монастыри и храмы, Алексей Фёдорович общался со многими видными богословами. Алексея Фёдоровича и Валентину Михайловну обвенчал в Сергиевом Посаде в 1922-м отец Павел Флоренский. В конце 20-х годов, когда разгоняли монастыри, закрывали храмы, когда тысячи монахов и монахинь отправлялись в ссылки, когда мало кто мог спокойно умереть в своей постели, Алексей Фёдорович и Валентина Михайловна принимают тайный монашеский постриг. В самое трудное время - в 1929-м, за год до ареста.
Сохранилась маленькая фотография Алексея Фёдоровича того времени, где он в своей шапочке - очень глубокой, которая, собственно говоря, является иноческой скуфейкой. В дальнейшем эти шапочки меняли свою форму и считались академическим атрибутом, хотя на самом деле это совсем не так. И Валентина Михайловна хранила у себя такую же бархатную монашескую шапочку. Берегли они и другие знаки иночества. Так что, я думаю, у них была очень крепкая, надёжная вера, причём у Алексея Фёдоровича - разумом осмысленная, глубочайшим образом обоснованная. И поэтому сбить его никто никогда не мог. Хотя... В письмах Алексея Фёдоровича, особенно лагерных, есть упоминания о том, как он горько плакал, находясь на Лубянке в одиночестве, но потом, оградив себя молитвой, преодолевал эту временную слабость.
После почти полутора лет в одиночной камере Лосева отправили на Беломорканал. Последствием тюремного заключения стала почти полная потеря зрения. Собственно, печататься Алексея Фёдоровича допустили лишь со второй половины 50-х годов. Вновь опубликоваться Лосев смог только через год после смерти Сталина, да и тогда приходилось быть крайне осторожным, иносказательным.
В советское время считалось, что было два Лосевых: до ареста в 20-х годах - идеалист, начиная с 30-х, после тюрьмы и лагеря, - совершенно другой, якобы "на позициях марксизма". Но Лосев - единый. Это видно из его работ по языкознанию. Смысл в поздних трудах Лосева остался прежним, зато изменилась учёная терминология - она соответствовала уровню международной науки, а не только советской. Это же были годы 60-е и 70-е.
За терминологией у Лосева всегда нужно выискивать истинный смысл. Ведь ему принадлежит знаменитая книга 1927 года "Философия имени". В ней он ни разу не упомянул Бога. Но тогда нельзя было даже произносить это слово. Тем не менее, читая его книгу, ясно, о каком Абсолюте идёт речь.
И так же со знаменитой "Историей античной эстетики", писалась она в 60-е годы, завершалась буквально в конце 80-х. Но и там просматривается самое главное - как язычество постепенно, в течение тысячелетия, стало уходить от грубого восприятия божества, как оно переходило к представлению о едином Боге и как это сказывалось на всём развитии античной культуры. Это исследование - не просто изучение языческого взгляда на мир и греко?римскую философию, это замечательная история о том, как постепенно древний мир переходил к новой жизни. Лосев довёл историю античных философов до эпохи христианства.
Когда в 1930 году Лосев был арестован, конфисковали и его 2350 рукописных страниц. Мне их вернули в 1995-м. На Лубянке говорили, что, если бы архив не арестовали, он бы погиб в военной Москве под бомбёжкой. 12 августа 1941 года от прямого попадания фугасной бомбы в дом, где тогда жил Алексей Фёдорович (Воздвиженка, 13), погибли или были испорчены оставшиеся рукописи, многое пришлось собирать буквально по листочкам. До сих пор мы в "Библиотеке истории русской философии и культуры "Дом А.Ф. Лосева" так и собираем по крупицам некоторые его старые работы.
В 2001 году вышло новое издание "Диалектики мифа", и там использованы материалы из возвращённого архив - важно, что в них сохранились пометки самого Алексея Фёдоровича, его исправления. Книга выросла в 2 раза, а сейчас готовы и новые дополнения. И по сей день не всё из наследия Лосева опубликовано. Мы постоянно находим в домашнем архиве новые материалы...
В 1983 году Алексей Фёдорович Лосев был принят в Союз писателей как критик. Но писатель Лосев стал известен только после кончины. Его рассказы "Жизнь", "Театрал", "Из разговоров на Беломоро?Балтийском канале", повести "Встреча", "Трио Чайковского", "Метеор", роман "Женщина-мыслитель" и другие произведения создавались в один из самых трудных периодов жизни - с начала 30-х до начала 40-х годов. Алексей Фёдорович обратился к прозе, находясь в заточении. Писал он и после освобождения, когда на исходе 1933 года был "актирован" по инвалидности. Лосев писал в невыносимых условиях запрета заниматься наукой, стремясь высказать дорогие ему идеи на страницах художественных произведений.
В жизни Алексей Фёдорович был человеком строгим. Прежде всего к себе. Порядок у него был везде. Лосев терпеть не мог анархии, беспорядка. Сознательно боролся с хаосом, боролся за структуру. Он очень любил Россию. И современным положением дел в нашем Отечестве он вряд ли был бы доволен. Ведь абсолютной свободы, такой, к которой мы недавно стремились, действительно не может быть: вся жизнь построена на ограничениях, безграничной свободы нет.
Алексей Фёдорович был по-настоящему интеллигентным человеком. Ничего никому не навязывал. Даже о сложных вещах говорил простым доступным языком. Под "интеллигентом" Лосев подразумевал вовсе не начитанного интеллектуала?бездельника, а человека, который, занимаясь делом, отдаёт этому делу всего себя и делает своё дело хорошо.
Алексей Фёдорович никогда не торопился, работал систематично, любил обдумывать каждое слово, не опускал рук, сознавая, что многое безвозвратно утеряно, а, наоборот, восстанавливал старое и создавал новое. Он, можно сказать, на деле воплотил завет глубоко почитаемого им последнего оптинского старца Нектария - "терпение и пождание". В этом и заключался "естественный путь" русского философа Лосева.
Люди, которые очень близко его знали, говорили и теперь говорят, что Алексей Фёдорович был как старец, потому что давал такие советы, что невозможно было не прислушаться. Он всегда чувствовал человека. Все, кто с ним близко общался, неизменно получали духовную поддержку.
Аза Алибековна Тахо-Годи, доктор филологических наук, заслуженный профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, ученица и наследница А.Ф. Лосева
Всю жизнь Лосев был и оставался строго православным человеком. Самое большое влияние на него оказали семейная традиция, вера и храм. Имя своё он получил от деда Алексея Полякова (протоиерея, настоятеля храма Архангела Михаила), который сам крестил своего внука в честь святителя Алексия, митрополита Московского. Потом до последних дней жизни Алексей Фёдорович с трепетом и любовью вспоминал гимназический храм, посвящённый Кириллу и Мефодию. И последнее, что он написал, было "Слово о Кирилле и Мефодии". Он вспоминал этот храм как самое дорогое, что связано с Родиной, Россией. Постоянно посещал он и университетскую церковь. В книге, которая называется "Мне было 19 лет", он пишет, какое это было счастье - прийти в храм, где всё своё: и студенты, и профессора - все были вместе, соединены молитвой.Высокая духовность была присуща ему с молодых лет. Будучи старшеклассником, он уже читал Платона и Владимира Соловьёва. Но, я думаю, дело не только в Платоне и Соловьёве - просто была заложена глубокая основа, православная. Любовь к творчеству Соловьёва началась в ранней юности: от директора гимназии в Новочеркасске Лосев получил в подарок собрание сочинений философа. А в 1983 году вышла первая маленькая книга Лосева о Соловьёве, много позже - большая. Первая книга была знаменита тем, что её запретили, "сослав" в дальние края.
Лосева в 80-х уже нельзя было выслать, зато это проделали с книжкой. В своём полном виде она была издана только в 1994 году, спустя 11 лет. А в 1983-м её "тонкий" вариант можно было купить в глубинке, в магазинах Центросоюза, где продавали керосин, подсолнечное масло, консервы...
Всего из наследия Алексея Фёдоровича издано около 800 работ. Самой важной я бы назвала "Диалектику мифа", в которой миф представлен как "живая мысль", за которой последовали миллионы, пожелавшие создать "отдельное общество", такое, какого никогда не существовало на свете. А всё привело к ужасной классовой борьбе, разрухе. Лосев раскрыл в своём сочинении сущность революции и её творцов. Книга вышла в 1930 году, когда мало кто осмеливался критиковать идеологию правящего режима. Писал Лосев вполне откровенно, сознавая опасность, но он "задыхался от невозможности выразиться", "трудно было держать себя в обручах советской цензуры". "Я стихийно рос как философ, и это превозмогло всякие соображения об опасности" (из письма супруге Валентине Михайловне, 22 марта 1932 г.).
Несмотря на малый тираж - всего 500 экземпляров, резонанс был огромный. Лазарь Каганович сразу заклеймил автора как реакционера, а пролетарский писатель Максим Горький писал в "Правде" и "Известиях", что "профессор этот явно безумен и очевидно малограмотен"... Профессора Лосева осудили на 10 лет по популярной 58-й статье (за антисоветскую агитацию), Валентине Михайловне дали 5 лет...
В 20-е годы, когда ещё можно было обсуждать философско-богословские проблемы, посещать монастыри и храмы, Алексей Фёдорович общался со многими видными богословами. Алексея Фёдоровича и Валентину Михайловну обвенчал в Сергиевом Посаде в 1922-м отец Павел Флоренский. В конце 20-х годов, когда разгоняли монастыри, закрывали храмы, когда тысячи монахов и монахинь отправлялись в ссылки, когда мало кто мог спокойно умереть в своей постели, Алексей Фёдорович и Валентина Михайловна принимают тайный монашеский постриг. В самое трудное время - в 1929-м, за год до ареста.
Сохранилась маленькая фотография Алексея Фёдоровича того времени, где он в своей шапочке - очень глубокой, которая, собственно говоря, является иноческой скуфейкой. В дальнейшем эти шапочки меняли свою форму и считались академическим атрибутом, хотя на самом деле это совсем не так. И Валентина Михайловна хранила у себя такую же бархатную монашескую шапочку. Берегли они и другие знаки иночества. Так что, я думаю, у них была очень крепкая, надёжная вера, причём у Алексея Фёдоровича - разумом осмысленная, глубочайшим образом обоснованная. И поэтому сбить его никто никогда не мог. Хотя... В письмах Алексея Фёдоровича, особенно лагерных, есть упоминания о том, как он горько плакал, находясь на Лубянке в одиночестве, но потом, оградив себя молитвой, преодолевал эту временную слабость.
После почти полутора лет в одиночной камере Лосева отправили на Беломорканал. Последствием тюремного заключения стала почти полная потеря зрения. Собственно, печататься Алексея Фёдоровича допустили лишь со второй половины 50-х годов. Вновь опубликоваться Лосев смог только через год после смерти Сталина, да и тогда приходилось быть крайне осторожным, иносказательным.
В советское время считалось, что было два Лосевых: до ареста в 20-х годах - идеалист, начиная с 30-х, после тюрьмы и лагеря, - совершенно другой, якобы "на позициях марксизма". Но Лосев - единый. Это видно из его работ по языкознанию. Смысл в поздних трудах Лосева остался прежним, зато изменилась учёная терминология - она соответствовала уровню международной науки, а не только советской. Это же были годы 60-е и 70-е.
За терминологией у Лосева всегда нужно выискивать истинный смысл. Ведь ему принадлежит знаменитая книга 1927 года "Философия имени". В ней он ни разу не упомянул Бога. Но тогда нельзя было даже произносить это слово. Тем не менее, читая его книгу, ясно, о каком Абсолюте идёт речь.
И так же со знаменитой "Историей античной эстетики", писалась она в 60-е годы, завершалась буквально в конце 80-х. Но и там просматривается самое главное - как язычество постепенно, в течение тысячелетия, стало уходить от грубого восприятия божества, как оно переходило к представлению о едином Боге и как это сказывалось на всём развитии античной культуры. Это исследование - не просто изучение языческого взгляда на мир и греко?римскую философию, это замечательная история о том, как постепенно древний мир переходил к новой жизни. Лосев довёл историю античных философов до эпохи христианства.
Когда в 1930 году Лосев был арестован, конфисковали и его 2350 рукописных страниц. Мне их вернули в 1995-м. На Лубянке говорили, что, если бы архив не арестовали, он бы погиб в военной Москве под бомбёжкой. 12 августа 1941 года от прямого попадания фугасной бомбы в дом, где тогда жил Алексей Фёдорович (Воздвиженка, 13), погибли или были испорчены оставшиеся рукописи, многое пришлось собирать буквально по листочкам. До сих пор мы в "Библиотеке истории русской философии и культуры "Дом А.Ф. Лосева" так и собираем по крупицам некоторые его старые работы.
В 2001 году вышло новое издание "Диалектики мифа", и там использованы материалы из возвращённого архив - важно, что в них сохранились пометки самого Алексея Фёдоровича, его исправления. Книга выросла в 2 раза, а сейчас готовы и новые дополнения. И по сей день не всё из наследия Лосева опубликовано. Мы постоянно находим в домашнем архиве новые материалы...
В 1983 году Алексей Фёдорович Лосев был принят в Союз писателей как критик. Но писатель Лосев стал известен только после кончины. Его рассказы "Жизнь", "Театрал", "Из разговоров на Беломоро?Балтийском канале", повести "Встреча", "Трио Чайковского", "Метеор", роман "Женщина-мыслитель" и другие произведения создавались в один из самых трудных периодов жизни - с начала 30-х до начала 40-х годов. Алексей Фёдорович обратился к прозе, находясь в заточении. Писал он и после освобождения, когда на исходе 1933 года был "актирован" по инвалидности. Лосев писал в невыносимых условиях запрета заниматься наукой, стремясь высказать дорогие ему идеи на страницах художественных произведений.
В жизни Алексей Фёдорович был человеком строгим. Прежде всего к себе. Порядок у него был везде. Лосев терпеть не мог анархии, беспорядка. Сознательно боролся с хаосом, боролся за структуру. Он очень любил Россию. И современным положением дел в нашем Отечестве он вряд ли был бы доволен. Ведь абсолютной свободы, такой, к которой мы недавно стремились, действительно не может быть: вся жизнь построена на ограничениях, безграничной свободы нет.
Алексей Фёдорович был по-настоящему интеллигентным человеком. Ничего никому не навязывал. Даже о сложных вещах говорил простым доступным языком. Под "интеллигентом" Лосев подразумевал вовсе не начитанного интеллектуала?бездельника, а человека, который, занимаясь делом, отдаёт этому делу всего себя и делает своё дело хорошо.
Алексей Фёдорович никогда не торопился, работал систематично, любил обдумывать каждое слово, не опускал рук, сознавая, что многое безвозвратно утеряно, а, наоборот, восстанавливал старое и создавал новое. Он, можно сказать, на деле воплотил завет глубоко почитаемого им последнего оптинского старца Нектария - "терпение и пождание". В этом и заключался "естественный путь" русского философа Лосева.
Люди, которые очень близко его знали, говорили и теперь говорят, что Алексей Фёдорович был как старец, потому что давал такие советы, что невозможно было не прислушаться. Он всегда чувствовал человека. Все, кто с ним близко общался, неизменно получали духовную поддержку.
Аза Алибековна Тахо-Годи, доктор филологических наук, заслуженный профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, ученица и наследница А.Ф. Лосева
