В статье "Марс", оказавшийся в тени "Урана" ("НВО" # 46, 2005) уже говорилось о том, что данные о количестве войск и боевой техники, сосредоточенных в ноябре 1942 года на различных участках советско-германского фронта неоспоримо свидетельствуют: Ставка Верховного главнокомандования Вооруженных сил СССР не рассматривала Сталинград в качестве места, где противнику в зимней кампании будет нанесено решающее поражение. Как и за год до этого, главный удар по врагу планировалось нанести на московском направлении. Ни Главковерх Сталин, ни руководство Генштаба и Наркомата обороны не предполагали, что именно в приволжских и донских степях произойдет коренной перелом в Великой Отечественной войне.
Однако не только цифры о числе дивизий, танков и самолетов подтверждают высказанную выше версию. О том же говорят кадровые решения Ставки (а точнее - лично Сталина). Даже при беглом знакомстве с "характеризующими материалами" на советских военачальников, командовавших войсками Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов, некоторыми армиями и корпусами трех оперативно-стратегических объединений, возникает несколько странное впечатление.
Согласно официальной истории Великой Отечественной войны, на Юго-Западном стратегическом направлении прежде всего якобы и намечалось сокрушить вермахт и его союзников, в результате чего завладеть стратегической инициативой. Для того чтобы справиться с подобными задачами, необходимо привлечь лучшие кадры, которыми на тот момент располагала Красная армия. Тем более что хорошо известно просто трепетное отношение Верховного главнокомандующего к подбору и расстановке генералов при осуществлении той или иной операции. А тут ведь (опять же согласно официальной версии) Сталин задумывает главную операцию всего вооруженного противоборства, ведущегося не на жизнь, а на смерть. Однако анализ аттестационных документов говорит о том, что на южный фланг были направлены отнюдь не лучшие на тот момент полководцы РККА.
Начнем с командующих войсками фронтов, участвовавших в контрнаступлении под Сталинградом. Как известно, на 19 ноября 1942 года ими являлись: Юго-Западного - генерал Николай Ватутин, Сталинградского - генерал Андрей Еременко, Донского - генерал Константин Рокоссовский. По современным представлениям, казалось бы, более чем достойные кандидатуры. Однако к моменту, о котором идет речь, успехи этих военачальников на ратной ниве были относительно невелики, а у некоторых и вовсе не очевидны.
В частности, Константин Рокоссовский успешно зарекомендовал себя в роли командующего 16-й армией в Московских стратегических оборонительной и наступательной операциях. Затем сравнительно недолго возглавлял войска Брянского фронта, после чего был назначен командующим войсками Сталинградского фронта (буквально через несколько дней переименованного в Донской), которому, заметим, предстояло действовать на первом этапе стратегической наступательной операции на вспомогательном направлении.. Таким образом будущему маршалу, признанному ныне одним из лучших советских полководцев, даже не предоставили возможности проявить себя на направлении главного удара, во что сейчас просто трудно поверить.
Между тем ничего удивительного в этом нет. К 19 ноябрю 1942 года в активе Константина Рокоссовского не было личного опыта проведения ни одной успешной фронтовой наступательной операции. Иными словами, Рокоссовский к тому времени еще не был тем Рокоссовским, каковым он навсегда останется в истории нашей страны, в летописи ее воинской славы.
Примерно таким же полководческим багажом в ту пору обладали и остальные командующие войсками фронтов, которым предстояло разгромить сталинградскую группировку противника. Андрея Еременко (как и его члена Военного совета Никиту Хрущева) после Харьковской катастрофы мая 1942 года до определенной степени вообще можно считать "штрафником". Вдобавок Сталин наверняка не забыл, кто в августе 1941 года обещал ему разгромить "подлеца" Гудериана. Однако фронт, которым доверили командовать Еременко, потерпел сокрушительное поражение, а сам он был тяжело ранен. В дальнейшем будущий маршал руководил соединениями и частями 4-й ударной армией в Торопецко-Холмской операции, снова получил ранение.
Командующим Сталинградским фронтом Еременко был назначен после излечения только осенью 1942 года. Хорошо зарекомендовал себя в оборонительной фазе Сталинградской битвы, но опытом проведения успешной фронтовой наступательной операции и он не обладал.
Ничего выдающегося в этом плане до 19 ноября 1942 года нет также в послужном списке Николая Ватутина. Войну он встретил в Генеральном штабе, затем 30 июня 1941 года стал начальником штаба Северо-Западного фронта. Для войск СЗФ начальный период Великой Отечественной был временем жестоких поражений. В мае-июне 1942 года Ватутина вернули в Москву, на должность заместителя начальника Генштаба, однако курировал он по роду служебных обязанностей невоевавший Дальний Восток.
В июле 1942-го Ватутин сам попросился в действующую армию и был назначен командующим войсками Воронежского фронта. В его полосе немцы особой активности не проявляли, а потому, может быть, вплоть до ноября Ватутин на новом посту себя показать не успел, заметных успехов не добился.
Зато примечателен один эпизод - на стыке Брянского и Воронежского фронтов в июле 1942 года была предпринята попытка контрудара силами полностью укомплектованной 5-й танковой армии (в ней имелось более 800 танков). За организацию операции взялся начальник Генерального штаба Александр Василевский (на него возлагалось непосредственное руководство предстоящими действиями войск на этом участке). Здесь же находились Николай Ватутин и Константин Рокоссовский (с 14 июля 1942 г. - командующий войсками Брянского фронта). Однако осуществить замысел в жизнь не далось, несмотря на подавляющее превосходство над врагом по всем параметрам (за исключением, правда, ратного мастерства): контрудар закончился полной неудачей.
Потом Ватутин не раз пытался взять Воронеж, но вновь действия руководимых им соединений победой не увенчались. В общем, к 19 ноября 1942 года и у этого комфронта не было никаких значимых достижений. Опытом успешного командования войсками в крупной наступательной операции он также не располагал.
Косвенно об этом говорит и поведение генерала Василевского в ходе его пребывания на КП Юго-Западного фронта в ноябре 1942 года. Фактически начальник Генштаба РККА вел себя на командном пункте как подлинный командующий ЮЗФ. Ватутин же исполнял при нем роль офицера для особых поручений - ходил на фронтовой узел связи, занимался рядовыми переговорами по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому.
Причем подобный стиль работы бросился в глаза Константину Рокоссовскому еще при отработке вопросов взаимодействия в предстоящей операции Донского и Юго-Западного фронтов. Так что поневоле напрашивается вывод: Василевский не доверял Ватутину. Хотя оснований для полного доверия действительно не было - для Ватутина предстоящая фронтовая наступательная операция была дебютом в его полководческой карьере.
В итоге получается - Ставка и Генштаб задумывают нанести неприятелю удар, который должен стать поворотным пунктом во всей Второй мировой войне, а подбор кадров для намечаемого грандиозного наступления более чем странен. Вооруженное противоборство СССР с нацистской Германией и ее сателлитами к тому времени уже продолжалось полтора года, и опытные военачальники, обладающие опытом освобождения от оккупантов захваченной советской земли, в РККА имелись.
Кто же руководил штабами фронтов, в столь важном для хода и исхода Великой Отечественной сражении? Начнем с правого фланга - с начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-майора Григория Стельмаха (отметим, это имя сегодня практически забыто). В 1941-1942 годах он возглавлял (с небольшим перерывом) штаб Волховского фронта. В течение указанного периода это оперативно-стратегическое объединение провело две фронтовые наступательные операции - Любаньскую и Синявинскую.
Если первая закончилась просто катастрофически для Красной армии (одна из самых страшных трагедий Великой Отечественной), то вторую можно охарактеризовать "всего лишь" как крупную неудачу. Григория Стельмаха между тем все его сослуживцы характеризуют с положительной стороны. Однако в копилке его боевого опыта не было успешных бросков вперед.
Теперь обратимся к левому флангу - начальнику штаба Сталинградского фронта генерал-майору Ивану Варенникову. На эту должность он был выдвинут только в октябре 1942 года. Ранее генерал руководил штабом 37-й армии. Его боевой путь до Сталинградской наступательной операции также не отмечен крупными полководческими удачами. К слову сказать, Варенников в течение всей войны возглавлял фронтовой штаб менее шести месяцев (даже не попал в Советскую военную энциклопедию издания 1976 года).
Наконец, центр. Штабом Донского фронта руководил генерал Михаил Малинин. Это, пожалуй, один из самых сильных штабистов, проявивших свои дарования в годы Великой Отечественной войны. Однако Сталинград и для него был дебютом, а потому то обстоятельство, что на первом этапе операции фронт, начальником штаба которого являлся Малинин, действовал на второстепенном направлении, в некоторой степени облегчало его положение. Опыта осуществления успешной фронтовой наступательной операции и у генерала Малинина также не было.
Следовательно, и для вторых лиц всех трех фронтов юго-западного направления Сталинградская стратегическая наступательная операция стала первой в их ратной карьере. Ранее ничего подобного они не планировали, не организовывали и в жизнь успешно не претворяли.
А где же был в таком случае цвет советского генералитета к ноябрю 1942 года? Известно где - на фронтах западного стратегического направления. Напомним только некоторые фамилии - Георгий Жуков, Иван Конев, Василий Соколовский, Матвей Захаров, Михаил Пуркаев, Дмитрий Лелюшенко. Все эти командующие уже ощутили к тому времени вкус больших побед над врагом. "Сталинградские" военачальники в табеле рангов на тот момент времени стояли существенно ниже.
Вот кое-какие детали из биографии генерала: в июле-декабре 1941 года он помощник командующего Юго-Западным фронтом по автобронетанковым войскам (ЮЗФ преследуют тяжелые поражения), затем - заместитель командующих по танковым войскам на Крымском и Северо-Кавказском фронтах (и вновь не меньшие по масштабу поражения). С октября 1942 года Вольский - командир 4-го механизированного корпуса. Побед, несмотря на полтора года войны, он так и не одерживал, столь необходимым опытом ввода механизированного корпуса в прорыв не обладал.
Что мог ощущать этот генерал перед предстоящими боями? Понятную неуверенность, сомнение в успехе операции. Вольский не верил в победу. Хотя это не отражают в аттестациях высшего офицерского состава, но по большому счету генерала можно считать к ноябрю 1942-го морально раздавленным беспрестанными неудачами. Вот почему Вольский обратился к Верховному главнокомандующему с паническим письмом.
Комкор сообщал Сталину, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось на данный момент, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями. А он, Вольский, как честный член партии, зная мнение и других ответственных участников операции, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых решений, отложить наступление, а то и отказаться от него совсем.
Сталин, внимательно ознакомившимся с полученным письмом, приказал тут же соединить его по телефону с Вольским. После короткого и отнюдь не резкого разговора с генералом порекомендовал представителю Ставки Василевскому не отстранять комкора от занимаемой должности. Василий Вольский дал Сталину слово во что бы то ни стало выполнить поставленную 4-му мехкорпусу боевую задачу.
Реакция Верховного главнокомандующего все же интересна. По логике вещей, после прочтения такого документа накануне ответственнейшей операции всей войны Сталин должен был немедленно отдать приказ об удалении генерала Вольского с передовой с последующим тщательным разбирательством, отчего и почему такому человеку вверена судьба целого соединения. Эта мера применяется ко всем военачальникам любой армии мира перед сражениями, если они проявляют хотя бы тень неуверенности в конечном успехе операции.
И вот представим себе ситуацию - корпус действует на направлении главного удара главной операции всей Второй мировой войны (согласно официальной версии). А комкора, приславшего письмо откровенно панического содержания, не отстраняют от должности.
Объяснить поведение Сталина можно только одним - Верховный главнокомандующий не считал Сталинградскую операцию самым главным событием зимней кампании и поворотным пунктом Великой Отечественной. И скорее всего решил - "поскольку Вольский оказался на второстепенном участке советско-германского фронта, предпринимать в отношении генерала какие-то репрессивные меры на данном этапе нецелесообразно. Пусть командует. Может, что и получится". В конце концов, "скамейка запасных" не была безразмерной даже у Сталина.
Обратимся теперь к "характеризующему материалу" на еще одного военачальника Сталинградской наступательной операции - генерала Прокофия Романенко, командовавшего 5-й танковой армией, которую должны были ввести в прорыв в полосе действий Юго-Западного фронта.
На войну этот военачальник попал только в мае 1942 года, прибыв из Забайкалья. Назначили тогда Романенко командующим 3-й танковой армии. Это оперативное объединение с 22 августа 1942 года принимало участие во фронтовом контрударе в районе города Козельска. Примерно через месяц, 19 сентября, танковую армию вывели в резерв Ставки ВГК. Как правило, подобное происходило в связи с одним - в результате боев от объединения остались только тылы и штабы. Кстати, официальная советская 12-томная история Второй мировой войны об этом контрударе как-то скромно умалчивает. По всей видимости, это связано с отсутствием каких бы то ни было значимых оперативных результатов.
В итоге Прокофий Романенко руководил танковой армией в боевой обстановке четыре недели, опять-таки получил в целом только отрицательный опыт (разумеется, тоже полезный) и был в ноябре назначен командующим 5-й ТА - подвижной группы Юго-западного фронта, действующей (позволим себе повториться) на направлении главного удара вроде бы главной операции Второй мировой войны. К тому же на эту должность он был выдвинут непосредственно перед наступлением, а потому (с достаточными на то основаниями) можно предположить, военачальник не успел детально ознакомиться даже с коллективом управления армии.
Логики в этом назначении, заметим, никакой. А Верховный главнокомандующий товарищ Сталин кадровых ошибок, как правило, не допускал. Лучших военачальников-танкистов РККА - Михаила Катукова, Амазаспа Бабаджаняна (обоим впоследствии присвоят звание маршала бронетанковых войск), Андрея Гетмана ("дорастет" до чина генерала армии), других генералов - Верховный в это время тоже держал на фронтах западного стратегического направления. К слову сказать, "танковая" карьера у Прокофия Романенко как-то не задалась, и всю войну после битвы на Волге он прокомандовала общевойсковой армией.
Фамилии прочих дебютантов на всевозможных постах в войсках трех фронтов, готовившихся наступать под Сталинградом, можно перечислять достаточно долго. Однако в качестве итога скажем о следующем - война к 19 ноября 1942 года, как уже не раз подчеркивалось в статье, шла 17 месяцев. И вот - по идее - замышляется крупнейшая стратегическая операция, а практически все должности на ЮЗФ, ДФ, СФ занимают, если можно сказать, новички. Для подавляющего большинства командующих и командиров Сталинградская наступательная операция явилась первой успешной операцией в их военной карьере.
Все перечисленные кадровые казусы можно объяснить только одним -эта битва изначально не планировалась как основная операция зимней кампании 1942-1943 годов. Тем не менее значения нашей великой победы в сражении на Волге ничуть преуменьшать нельзя. На войне планируют одно, однако выходит иногда совершенно другое. Надо сказать, это совершенно нормальная практика вооруженной борьбы, где, как известно, исключительно велик элемент случайности.
И вот безвестные до Сталинградской операции военачальники добились самого ослепительного успеха за все время Великой Отечественной (и Второй мировой войны в целом). Подобные примеры в истории военного искусства далеко не единичны.
Главное - в другом. Надо признать очевидные факты и отказаться от мифов. Обучению и воспитанию офицерских кадров Вооруженных сил РФ это принесет куда больше пользы.
http://nvo.ng.ru/history/2006-01-27/5_stalingrad.html
Однако не только цифры о числе дивизий, танков и самолетов подтверждают высказанную выше версию. О том же говорят кадровые решения Ставки (а точнее - лично Сталина). Даже при беглом знакомстве с "характеризующими материалами" на советских военачальников, командовавших войсками Юго-Западного, Донского, Сталинградского фронтов, некоторыми армиями и корпусами трех оперативно-стратегических объединений, возникает несколько странное впечатление.
Согласно официальной истории Великой Отечественной войны, на Юго-Западном стратегическом направлении прежде всего якобы и намечалось сокрушить вермахт и его союзников, в результате чего завладеть стратегической инициативой. Для того чтобы справиться с подобными задачами, необходимо привлечь лучшие кадры, которыми на тот момент располагала Красная армия. Тем более что хорошо известно просто трепетное отношение Верховного главнокомандующего к подбору и расстановке генералов при осуществлении той или иной операции. А тут ведь (опять же согласно официальной версии) Сталин задумывает главную операцию всего вооруженного противоборства, ведущегося не на жизнь, а на смерть. Однако анализ аттестационных документов говорит о том, что на южный фланг были направлены отнюдь не лучшие на тот момент полководцы РККА.
Командующие войсками фронтов...
Начнем с командующих войсками фронтов, участвовавших в контрнаступлении под Сталинградом. Как известно, на 19 ноября 1942 года ими являлись: Юго-Западного - генерал Николай Ватутин, Сталинградского - генерал Андрей Еременко, Донского - генерал Константин Рокоссовский. По современным представлениям, казалось бы, более чем достойные кандидатуры. Однако к моменту, о котором идет речь, успехи этих военачальников на ратной ниве были относительно невелики, а у некоторых и вовсе не очевидны.
В частности, Константин Рокоссовский успешно зарекомендовал себя в роли командующего 16-й армией в Московских стратегических оборонительной и наступательной операциях. Затем сравнительно недолго возглавлял войска Брянского фронта, после чего был назначен командующим войсками Сталинградского фронта (буквально через несколько дней переименованного в Донской), которому, заметим, предстояло действовать на первом этапе стратегической наступательной операции на вспомогательном направлении.. Таким образом будущему маршалу, признанному ныне одним из лучших советских полководцев, даже не предоставили возможности проявить себя на направлении главного удара, во что сейчас просто трудно поверить.
Между тем ничего удивительного в этом нет. К 19 ноябрю 1942 года в активе Константина Рокоссовского не было личного опыта проведения ни одной успешной фронтовой наступательной операции. Иными словами, Рокоссовский к тому времени еще не был тем Рокоссовским, каковым он навсегда останется в истории нашей страны, в летописи ее воинской славы.
Примерно таким же полководческим багажом в ту пору обладали и остальные командующие войсками фронтов, которым предстояло разгромить сталинградскую группировку противника. Андрея Еременко (как и его члена Военного совета Никиту Хрущева) после Харьковской катастрофы мая 1942 года до определенной степени вообще можно считать "штрафником". Вдобавок Сталин наверняка не забыл, кто в августе 1941 года обещал ему разгромить "подлеца" Гудериана. Однако фронт, которым доверили командовать Еременко, потерпел сокрушительное поражение, а сам он был тяжело ранен. В дальнейшем будущий маршал руководил соединениями и частями 4-й ударной армией в Торопецко-Холмской операции, снова получил ранение.
Командующим Сталинградским фронтом Еременко был назначен после излечения только осенью 1942 года. Хорошо зарекомендовал себя в оборонительной фазе Сталинградской битвы, но опытом проведения успешной фронтовой наступательной операции и он не обладал.
Ничего выдающегося в этом плане до 19 ноября 1942 года нет также в послужном списке Николая Ватутина. Войну он встретил в Генеральном штабе, затем 30 июня 1941 года стал начальником штаба Северо-Западного фронта. Для войск СЗФ начальный период Великой Отечественной был временем жестоких поражений. В мае-июне 1942 года Ватутина вернули в Москву, на должность заместителя начальника Генштаба, однако курировал он по роду служебных обязанностей невоевавший Дальний Восток.
В июле 1942-го Ватутин сам попросился в действующую армию и был назначен командующим войсками Воронежского фронта. В его полосе немцы особой активности не проявляли, а потому, может быть, вплоть до ноября Ватутин на новом посту себя показать не успел, заметных успехов не добился.
Зато примечателен один эпизод - на стыке Брянского и Воронежского фронтов в июле 1942 года была предпринята попытка контрудара силами полностью укомплектованной 5-й танковой армии (в ней имелось более 800 танков). За организацию операции взялся начальник Генерального штаба Александр Василевский (на него возлагалось непосредственное руководство предстоящими действиями войск на этом участке). Здесь же находились Николай Ватутин и Константин Рокоссовский (с 14 июля 1942 г. - командующий войсками Брянского фронта). Однако осуществить замысел в жизнь не далось, несмотря на подавляющее превосходство над врагом по всем параметрам (за исключением, правда, ратного мастерства): контрудар закончился полной неудачей.
Потом Ватутин не раз пытался взять Воронеж, но вновь действия руководимых им соединений победой не увенчались. В общем, к 19 ноября 1942 года и у этого комфронта не было никаких значимых достижений. Опытом успешного командования войсками в крупной наступательной операции он также не располагал.
Косвенно об этом говорит и поведение генерала Василевского в ходе его пребывания на КП Юго-Западного фронта в ноябре 1942 года. Фактически начальник Генштаба РККА вел себя на командном пункте как подлинный командующий ЮЗФ. Ватутин же исполнял при нем роль офицера для особых поручений - ходил на фронтовой узел связи, занимался рядовыми переговорами по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому.
Причем подобный стиль работы бросился в глаза Константину Рокоссовскому еще при отработке вопросов взаимодействия в предстоящей операции Донского и Юго-Западного фронтов. Так что поневоле напрашивается вывод: Василевский не доверял Ватутину. Хотя оснований для полного доверия действительно не было - для Ватутина предстоящая фронтовая наступательная операция была дебютом в его полководческой карьере.
В итоге получается - Ставка и Генштаб задумывают нанести неприятелю удар, который должен стать поворотным пунктом во всей Второй мировой войне, а подбор кадров для намечаемого грандиозного наступления более чем странен. Вооруженное противоборство СССР с нацистской Германией и ее сателлитами к тому времени уже продолжалось полтора года, и опытные военачальники, обладающие опытом освобождения от оккупантов захваченной советской земли, в РККА имелись.
...и начальники их штабов
Кто же руководил штабами фронтов, в столь важном для хода и исхода Великой Отечественной сражении? Начнем с правого фланга - с начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-майора Григория Стельмаха (отметим, это имя сегодня практически забыто). В 1941-1942 годах он возглавлял (с небольшим перерывом) штаб Волховского фронта. В течение указанного периода это оперативно-стратегическое объединение провело две фронтовые наступательные операции - Любаньскую и Синявинскую.
Если первая закончилась просто катастрофически для Красной армии (одна из самых страшных трагедий Великой Отечественной), то вторую можно охарактеризовать "всего лишь" как крупную неудачу. Григория Стельмаха между тем все его сослуживцы характеризуют с положительной стороны. Однако в копилке его боевого опыта не было успешных бросков вперед.
Теперь обратимся к левому флангу - начальнику штаба Сталинградского фронта генерал-майору Ивану Варенникову. На эту должность он был выдвинут только в октябре 1942 года. Ранее генерал руководил штабом 37-й армии. Его боевой путь до Сталинградской наступательной операции также не отмечен крупными полководческими удачами. К слову сказать, Варенников в течение всей войны возглавлял фронтовой штаб менее шести месяцев (даже не попал в Советскую военную энциклопедию издания 1976 года).
Наконец, центр. Штабом Донского фронта руководил генерал Михаил Малинин. Это, пожалуй, один из самых сильных штабистов, проявивших свои дарования в годы Великой Отечественной войны. Однако Сталинград и для него был дебютом, а потому то обстоятельство, что на первом этапе операции фронт, начальником штаба которого являлся Малинин, действовал на второстепенном направлении, в некоторой степени облегчало его положение. Опыта осуществления успешной фронтовой наступательной операции и у генерала Малинина также не было.
Следовательно, и для вторых лиц всех трех фронтов юго-западного направления Сталинградская стратегическая наступательная операция стала первой в их ратной карьере. Ранее ничего подобного они не планировали, не организовывали и в жизнь успешно не претворяли.
А где же был в таком случае цвет советского генералитета к ноябрю 1942 года? Известно где - на фронтах западного стратегического направления. Напомним только некоторые фамилии - Георгий Жуков, Иван Конев, Василий Соколовский, Матвей Захаров, Михаил Пуркаев, Дмитрий Лелюшенко. Все эти командующие уже ощутили к тому времени вкус больших побед над врагом. "Сталинградские" военачальники в табеле рангов на тот момент времени стояли существенно ниже.
Танкисты
Вот кое-какие детали из биографии генерала: в июле-декабре 1941 года он помощник командующего Юго-Западным фронтом по автобронетанковым войскам (ЮЗФ преследуют тяжелые поражения), затем - заместитель командующих по танковым войскам на Крымском и Северо-Кавказском фронтах (и вновь не меньшие по масштабу поражения). С октября 1942 года Вольский - командир 4-го механизированного корпуса. Побед, несмотря на полтора года войны, он так и не одерживал, столь необходимым опытом ввода механизированного корпуса в прорыв не обладал.
Что мог ощущать этот генерал перед предстоящими боями? Понятную неуверенность, сомнение в успехе операции. Вольский не верил в победу. Хотя это не отражают в аттестациях высшего офицерского состава, но по большому счету генерала можно считать к ноябрю 1942-го морально раздавленным беспрестанными неудачами. Вот почему Вольский обратился к Верховному главнокомандующему с паническим письмом.
Комкор сообщал Сталину, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось на данный момент, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями. А он, Вольский, как честный член партии, зная мнение и других ответственных участников операции, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых решений, отложить наступление, а то и отказаться от него совсем.
Сталин, внимательно ознакомившимся с полученным письмом, приказал тут же соединить его по телефону с Вольским. После короткого и отнюдь не резкого разговора с генералом порекомендовал представителю Ставки Василевскому не отстранять комкора от занимаемой должности. Василий Вольский дал Сталину слово во что бы то ни стало выполнить поставленную 4-му мехкорпусу боевую задачу.
Реакция Верховного главнокомандующего все же интересна. По логике вещей, после прочтения такого документа накануне ответственнейшей операции всей войны Сталин должен был немедленно отдать приказ об удалении генерала Вольского с передовой с последующим тщательным разбирательством, отчего и почему такому человеку вверена судьба целого соединения. Эта мера применяется ко всем военачальникам любой армии мира перед сражениями, если они проявляют хотя бы тень неуверенности в конечном успехе операции.
И вот представим себе ситуацию - корпус действует на направлении главного удара главной операции всей Второй мировой войны (согласно официальной версии). А комкора, приславшего письмо откровенно панического содержания, не отстраняют от должности.
Объяснить поведение Сталина можно только одним - Верховный главнокомандующий не считал Сталинградскую операцию самым главным событием зимней кампании и поворотным пунктом Великой Отечественной. И скорее всего решил - "поскольку Вольский оказался на второстепенном участке советско-германского фронта, предпринимать в отношении генерала какие-то репрессивные меры на данном этапе нецелесообразно. Пусть командует. Может, что и получится". В конце концов, "скамейка запасных" не была безразмерной даже у Сталина.
Обратимся теперь к "характеризующему материалу" на еще одного военачальника Сталинградской наступательной операции - генерала Прокофия Романенко, командовавшего 5-й танковой армией, которую должны были ввести в прорыв в полосе действий Юго-Западного фронта.
На войну этот военачальник попал только в мае 1942 года, прибыв из Забайкалья. Назначили тогда Романенко командующим 3-й танковой армии. Это оперативное объединение с 22 августа 1942 года принимало участие во фронтовом контрударе в районе города Козельска. Примерно через месяц, 19 сентября, танковую армию вывели в резерв Ставки ВГК. Как правило, подобное происходило в связи с одним - в результате боев от объединения остались только тылы и штабы. Кстати, официальная советская 12-томная история Второй мировой войны об этом контрударе как-то скромно умалчивает. По всей видимости, это связано с отсутствием каких бы то ни было значимых оперативных результатов.
В итоге Прокофий Романенко руководил танковой армией в боевой обстановке четыре недели, опять-таки получил в целом только отрицательный опыт (разумеется, тоже полезный) и был в ноябре назначен командующим 5-й ТА - подвижной группы Юго-западного фронта, действующей (позволим себе повториться) на направлении главного удара вроде бы главной операции Второй мировой войны. К тому же на эту должность он был выдвинут непосредственно перед наступлением, а потому (с достаточными на то основаниями) можно предположить, военачальник не успел детально ознакомиться даже с коллективом управления армии.
Логики в этом назначении, заметим, никакой. А Верховный главнокомандующий товарищ Сталин кадровых ошибок, как правило, не допускал. Лучших военачальников-танкистов РККА - Михаила Катукова, Амазаспа Бабаджаняна (обоим впоследствии присвоят звание маршала бронетанковых войск), Андрея Гетмана ("дорастет" до чина генерала армии), других генералов - Верховный в это время тоже держал на фронтах западного стратегического направления. К слову сказать, "танковая" карьера у Прокофия Романенко как-то не задалась, и всю войну после битвы на Волге он прокомандовала общевойсковой армией.
Фамилии прочих дебютантов на всевозможных постах в войсках трех фронтов, готовившихся наступать под Сталинградом, можно перечислять достаточно долго. Однако в качестве итога скажем о следующем - война к 19 ноября 1942 года, как уже не раз подчеркивалось в статье, шла 17 месяцев. И вот - по идее - замышляется крупнейшая стратегическая операция, а практически все должности на ЮЗФ, ДФ, СФ занимают, если можно сказать, новички. Для подавляющего большинства командующих и командиров Сталинградская наступательная операция явилась первой успешной операцией в их военной карьере.
Все перечисленные кадровые казусы можно объяснить только одним -эта битва изначально не планировалась как основная операция зимней кампании 1942-1943 годов. Тем не менее значения нашей великой победы в сражении на Волге ничуть преуменьшать нельзя. На войне планируют одно, однако выходит иногда совершенно другое. Надо сказать, это совершенно нормальная практика вооруженной борьбы, где, как известно, исключительно велик элемент случайности.
И вот безвестные до Сталинградской операции военачальники добились самого ослепительного успеха за все время Великой Отечественной (и Второй мировой войны в целом). Подобные примеры в истории военного искусства далеко не единичны.
Главное - в другом. Надо признать очевидные факты и отказаться от мифов. Обучению и воспитанию офицерских кадров Вооруженных сил РФ это принесет куда больше пользы.
http://nvo.ng.ru/history/2006-01-27/5_stalingrad.html
