Готовя нападение на СССР, лидеры нацистской Германии пытались заранее определить потенциальных союзников, которые могли бы стать опорой Третьего рейха в предстоящей войне. Таким союзником многим в Берлине казалась Русская Православная Церковь как хранительница традиционной религии русского народа. И ставка на этот фактор была вполне оправдана: сначала большевики, а потом и советская власть долгие годы преследовали РПЦ и ее священнослужителей.
Две политики
Однако у высшего немецкого руководства отсутствовал единый подход к решению вопроса о будущем Русской Православной Церкви во время "Восточного похода" и его победоносного окончания (в чем никто в нацистской верхушке не сомневался). Ведь сам Гитлер, например, рассматривал славян как низшую расу. Идеолог национал-социалистической партии и имперский комиссар по делам оккупированных вермахтом восточных территорий Альфред Розенберг делал ставку не на русских, а на национальные меньшинства в СССР и планировал привлечь их на сторону Германии. По его теории, они должны были восстать против "русского гнета". А вот верховное командование вооруженных сил рейха стояло за создание "союзнических" русских воинских частей и было против планов расчленения России.
В конце августа 1941 года Розенберг получил в свое ведение первые области, оставленные отступающей Красной Армией. 1 сентября того же года были образованы рейхскомиссариаты "Украина" и "Остланд". Тем же днем датируется и циркуляр Главного управления имперской безопасности (РСХА) о религиозной политике на Востоке. Причем не надо удивляться тому, что сие ведомство занималось столь специфической сферой. В системе РСХА имелся специальный отдел, в задачи которого входили контроль и наблюдение за деятельностью религиозных организаций всех вероисповеданий, изучение настроений духовенства и верующих, вербовка агентуры в церковных структурах. Подобная практика имела место и в самой Германии, и в оккупированных странах Европы.
Здесь следует отметить, что религиозная политика захватчиков на оккупированной советской территории окончательно сложилась к весне 1942 года. Ее основные идеи формулировал сам Гитлер. Так, 11 апреля 1942 года в кругу приближенных он заявил следующее: "Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы".
13 мая 1942 года Розенберг направил письмо представителям оккупационных властей, его основные положения сводились к четырем пунктам:
1. Религиозным группам категорически запрещалось заниматься политикой.
2. Религиозные группы должны быть разделены по признакам национальным и территориальным.
3. Религиозные общества не должны были мешать деятельности оккупационных властей.
4. Особая осторожность рекомендовалась в отношении Русской Православной Церкви как носительницы враждебной Германии русской национальной идеи.
Последний пункт пересекался с точкой зрения рейхсфюрера СС и шефа имперской службы безопасности Генриха Гиммлера, указавшего в одном из писем на опасность, исходящую от Православной Церкви, которая сплачивает русских "национально".
Чтобы не допустить возрождения хорошо организованной и единой Русской Православной Церкви, немецкими оккупационными властями были поддержаны те православные иерархи на Украине, в Прибалтике и Белоруссии, которые объявили о своем намерении организовать независимые от Москвы церковные организации. Особенно активно эта политика проводилась рейхскомиссаром Украины Кохом. В рейхскомиссариате "Остланд", куда входила территория Прибалтики, Белоруссии, а также часть Псковской, Ленинградской и Калининской областей, она осуществлялась не столь последовательно. Рейхскомиссар Лозе относился терпимо к хорошо здесь организованной Русской Церкви, а командование группы армий "Север" поддержало инициативу православного духовенства начать миссионерскую деятельность на северо-западе России.
Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что проводником немецкой политики в отношении Русской Церкви стал ее экзарх, митрополит Сергий (Воскресенский), назначенный в Прибалтику для управления церковной жизнью еще до войны местоблюстителем патриаршего престола, митрополитом Московским Сергием (Страгородским) и намеренно оставшийся в Риге, когда проходила спешная эвакуация. Он находился в укрытии, пока в город не вошли немецкие войска, а затем заявил военным властям о том, что является законным возглавителем Православной Церкви в Прибалтике.
Правда, вначале Сергий был арестован тайной полицией (гестапо), поскольку она располагала многочисленными свидетельствами о том, что митрополит - агент советских спецслужб. Но 42-летний архиерей сумел убедить немцев, что на самом деле он является врагом большевистской власти и готов сотрудничать с германскими военными властями. При этом он настаивал, что немцам необходимо сохранить организационную структуру Русской Церкви и связь с ее духовным центром в Москве, т.е. подчинение митрополиту Московскому Сергию (Страгородскому).
Совершенно неожиданно оккупационные власти с этим предложением согласились и даже поручили Сергию (Воскресенскому) организацию Духовной миссии на оккупированных территориях. Это послужило созданию так называемой "Псковской миссии", которая с разрешения немецкого командования успешно действовала в прифронтовой зоне на территории Псковской, Калининской и Ленинградской областей с 1941 по 1944 год.
Неожиданный шаг Сталина
Между тем в Кремле внимательно следили за настроением населения на оккупированных территориях. По линии военной разведки и НКВД, а также от руководителей партизанского движения Сталин, партийные и государственные деятели из ближайшего окружения вождя постоянно получали сообщения о том, что германская военная и гражданская администрации всемерно способствуют открытию православных храмов и работе духовенства среди советских граждан.
В политуправление Северо-Западного фронта постоянно приходили шифровки, в которых этой проблеме уделялось большое внимание. Вот как в одной из них оценивалась немецкая религиозная политика в 1942 году: "Немецкое командование широко использует в своих целях Церковь. Ряд церквей, особенно в Дновском районе (Псковской области), восстановлены и в них проходит богослужение... Особенно большая служба была в городе Дно в июле с крестным ходом по случаю годовщины оккупации города... На этом сборище присутствовали представители германского командования".
В свою очередь, в Берлине также внимательно наблюдали за тем, что происходит в религиозной жизни СССР. Например, в бюллетене Полиции безопасности от 7 мая 1943 года указывалось: "Как стало известно из Москвы, наплыв жителей в храмы в пасхальные дни был значительным. Этот факт пропагандистски весьма сильно используется и находит распространение прежде всего у союзников".
Сложившаяся ситуация не могла не повлиять на перемены в политике как СССР, так и Германии, которые вынуждены были в той или иной форме разрешить деятельность Русской Церкви и даже поддерживать ее.
4 сентябре 1943 года НКВД организовал встречу в Кремле Сталина, Молотова и Берии с тремя иерархами РПЦ: митрополитом Московским Сергием (Страгородским), митрополитом Ленинградским Алексием (Симанским) и митрополитом Киевским Николаем (Ярушевичем). 8 сентября в Москве, впервые за несколько десятилетий, собрался Собор епископов, который выбрал нового Патриарха Московского и всея Руси - Сергия (Страгородского).
Операция "послушники"
Этому предшествовали события, которые на многие годы стали предметом государственной тайны, а документы о них хранились в архивах НКВД-КГБ СССР. Первым об операции под кодовым названием "Послушники" рассказал в 1990-х годах генерал-лейтенант в отставке Павел Судоплатов. Советским разведчикам приходилось противостоять деятельности немецких спецслужб по использованию Православной Церкви в пропагандистских акциях и выявлять агентов СД и Абвера среди священнослужителей. Судоплатов пишет в своих мемуарах ("Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля"):
"Операция "Послушники" проводилась под прикрытием как бы существовавшего антисоветского религиозного подполья, поддерживаемого Русской Православной Церковью в Москве. По легенде возглавлял это подполье епископ Ратмиров. Он работал под контролем Зои Рыбкиной в Калинине, когда город находился в руках немцев. При содействии епископа Ратмирова и митрополита московского Сергия нам удалось внедрить двух молодых офицеров НКВД в круг церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории...
Подготовленные нами материалы о патриотической позиции Русской Православной Церкви, ее консолидирующей роли в набиравшем силу антифашистском движении славянских народов на Балканах и неофициальные зондажные просьбы Рузвельта улучшить политическое и правовое положение Православной Церкви, переданные через Гарримана Сталину, очевидно, убедили его пойти навстречу союзникам и вести по отношению к Церкви менее жесткую политику. Сталин сделал неожиданный шаг: разрешил провести выборы Патриарха Русской Православной Церкви.
По приказу Сталина епископ Ратмиров после войны был награжден золотыми часами и медалью. Непосредственно руководившие его работой и находившиеся вместе с ним в немецком тылу под видом священнослужителей наши офицеры Иванов и Михеев получили боевые ордена".
В любом исследовании показаний одного свидетеля недостаточно, поэтому необходимо привести свидетельство другого человека, имевшего непосредственное отношение к вышеописанной операции советской разведки. Это руководитель спецгруппы, состоящей из офицеров НКВД Иванова и Михеева, отправленных в тыл врага, полковник Зоя Рыбкина. Именно она готовила группу к заброске к немцам и ей вместе с Судоплатовым принадлежит идея этой блестяще подготовленной и проведенной операции. Но прежде чем перейти к воспоминаниям разведчицы, стоит отметить, что она известна многим советским читателям как детская писательница Зоя Воскресенская.
В своей книге "Под псевдонимом Ирина", написанной незадолго до смерти, Рыбкина-Воскресенская посвятила операции "Послушники", вернее, ее начальной фазе, целую главу под названием "В храме Божьем". Рассказ начинается со знакомства с епископом Василием (Ратмировым):
"Мы встретились с Василием Михайловичем в кабинете райвоенкомата. Я уже знала, что в военкомат обратился епископ Василий, Василий Михайлович Ратмиров, с просьбой направить его на фронт...
Я пригласила епископа к себе на квартиру... Василий Михайлович рассказал, что принадлежал к "обновленческой Церкви, но разочаровался в ней и в 1939 году ушел на пенсию. Сейчас ему 54 года. В связи с тяжелым положением в стране он обратился к Патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию принять его обратно в лоно Церкви... Митрополит назначил его Житомирским епископом. Но Житомир вскоре был занят немецкими оккупантами, и тогда его назначили епископом в Калинин. Он рвался на фронт и потому обратился в райвоенкомат.
Я спросила его, согласится ли он взять под свою опеку двух разведчиков, которые не помешают ему выполнять долг архипастыря, а он прикроет их своим саном. Василий Михайлович не сразу согласился, подробно расспрашивал, чем они будут заниматься и не осквернят ли храм кровопролитием. Я заверила его, что эти люди будут вести тайное наблюдение за врагом, военными объектами, передвижением войсковых частей, выявлять засылаемых к нам в тыл шпионов. Епископ согласился...
...Руководителем группы назначили подполковника нашей службы Василия Михайловича Иванова... Владыку Василия с его будущими помощниками знакомила каждого в отдельности. Подполковник пришелся епископу по душе...
А вот кандидатуру радиста, отобранного в ЦК ВЛКСМ, епископ отклонил. Участникам операции было необходимо хорошо освоить церковно-славянский язык и Устав богослужения. Ведь им предстояло под видом священнослужителей вместе с епископом Василием совершать всевозможные богослужения и требы. При этом никому и в голову не должно был прийти, что под видом православного духовенства скрываются разведчики. Специальной подготовкой руководил сам владыка Василий. Для начала он поручил радисту выучить молитву "Отче наш".
"Комсомолец" вел себя довольно развязно, но я знала, что он первокласснуйший радист, и надеялась на его благоразумие.
К сожалению, парень оказался легкомысленный и на вопрос владыки, выучил ли он молитву, бойко ответил: "Отче наш, блины мажь. Иже еси - блины на стол неси..." и нечто подобное в том же духе.
- Хватит, - остановил его епископ. - Считайте себя свободным.
...Посоветовались с руководством и решили выделить вторым в разведгруппу нашего кадрового работника Ивана Васильевича Куликова".
Будучи в своей "первой жизни" разведчицей, а только во "второй жизни" - писательницей, Зоя Ивановна так и не решилась в своей последней книге, которая писалась уже в начале 1990-х годов, раскрыть подлинное имя второго разведчика. Поэтому Иван Иванович Михеев превратился у нее в Ивана Васильевича Куликова, тем более что до конца своих дней она дружила с ним и его семьей и не была склонна выдавать чужие тайны.
Из воспоминаний полковника в отставке Ивана Михеева:
"Когда меня, 22-летнего сержанта истребительного батальона войск НКВД, пригласили в кабинет начальника управления по работе в тылу врага П.А. Судоплатова, я очень удивился. Еще большее удивление вызвало присутствие в кабинете молодой высокой женщины очень привлекательной наружности. И уже совсем ничего не мог понять, когда меня стали подробно расспрашивать, как я отношусь к Церкви и часто ли бываю на богослужении".
Владыка Василий обучал своих помощников Слову Божьему и другим церковным премудростям на квартире у Зои Ивановны. И только церковное облачение примеряли в кабинете у Судоплатова.
Как рассказывает Зоя Рыбкина, епископу Иван Михеев понравился. Иванов и Михеев тоже установили между собой добрый контакт. Получили псевдонимы: Иванов - Васько, Михеев - Михась. Каждый день на квартире Рыбкиной епископ Василий обучал членов разведгруппы всему тому, что было необходимо знать для участия в архиерейских службах. Облачение для епископа и его помощников (иподиаконов) были получены из фондов музея.
18 августа 1941 года группу направили в Калинин. Службу они начали в Покровской церкви, но 14 октября вражеская авиация ее разбомбила, и епископ со своими помощниками перешли в городской собор.
Вскоре немцы заняли Калинин. Владыка послал Михася к бургомистру, попросил взять его и помощников на довольствие, магазины в городе опустели. Бургомистр обещал, но тут же епископа вызывали к начальнику гестапо. Через переводчицу, православную немку Линду, владыка объяснил местному фюреру, что он епископ, при советской власти был посажен в тюрьму и отбывал наказание на Севере, в Коми. Начальник гестапо выразил надежду, что русский священник, обиженный комиссарами, окажет содействие немецкому командованию, в частности поможет выявить укрытые продовольственные склады. Епископ уклонился от прямого ответа, объяснив, что его главной заботой является духовная жизнь паствы.
Молва о владыке Василии, столь ревностно пекущемся о своих прихожанах, быстро распространилась по всему городу. Жители потянулись к собору.
Разведгруппа успешно выполняла свое оперативное задание. Васько и Михась налаживали связи с населением, выявляли пособников оккупантов, собирали материалы о численности и расположении немецких штабов и баз, вели учет прибывающих пополнений. Собранные сведения немедленно передавались в Центр через радистку-шифровальщицу Аню Баженову (Марту).
Калинин был в руках немцев два месяца, а когда советские войска освободили город к нашему командованию посыпались заявления о "подозрительном" поведении епископа. Военная контрразведка арестовать группу, но Москва приказала взять ее под охрану. В дело вмешался заместитель начальника местного управления НКВД Крашенинников, только он знал о спецзадании. Разведчики сообщили о выявленных ими более 30 агентов гестапо, поименно и с адресами, а также места тайных складов оружия...
Патриотический подвиг епископа Василия был высоко оценен. Решением Синода ему присвоили сан архиепископа. От советской разведки Ратмиров получил в знак благодарности золотые часы. Других членов группы отметили орденом "Знак Почета". По указанию патриарха Алексия I владыка Василий был назначен архиепископом Минским.
http://nvo.ng.ru/spforces/2005-09-02/7_religion.html
Две политики
Однако у высшего немецкого руководства отсутствовал единый подход к решению вопроса о будущем Русской Православной Церкви во время "Восточного похода" и его победоносного окончания (в чем никто в нацистской верхушке не сомневался). Ведь сам Гитлер, например, рассматривал славян как низшую расу. Идеолог национал-социалистической партии и имперский комиссар по делам оккупированных вермахтом восточных территорий Альфред Розенберг делал ставку не на русских, а на национальные меньшинства в СССР и планировал привлечь их на сторону Германии. По его теории, они должны были восстать против "русского гнета". А вот верховное командование вооруженных сил рейха стояло за создание "союзнических" русских воинских частей и было против планов расчленения России.
В конце августа 1941 года Розенберг получил в свое ведение первые области, оставленные отступающей Красной Армией. 1 сентября того же года были образованы рейхскомиссариаты "Украина" и "Остланд". Тем же днем датируется и циркуляр Главного управления имперской безопасности (РСХА) о религиозной политике на Востоке. Причем не надо удивляться тому, что сие ведомство занималось столь специфической сферой. В системе РСХА имелся специальный отдел, в задачи которого входили контроль и наблюдение за деятельностью религиозных организаций всех вероисповеданий, изучение настроений духовенства и верующих, вербовка агентуры в церковных структурах. Подобная практика имела место и в самой Германии, и в оккупированных странах Европы.
Здесь следует отметить, что религиозная политика захватчиков на оккупированной советской территории окончательно сложилась к весне 1942 года. Ее основные идеи формулировал сам Гитлер. Так, 11 апреля 1942 года в кругу приближенных он заявил следующее: "Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге. Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы".
13 мая 1942 года Розенберг направил письмо представителям оккупационных властей, его основные положения сводились к четырем пунктам:
1. Религиозным группам категорически запрещалось заниматься политикой.
2. Религиозные группы должны быть разделены по признакам национальным и территориальным.
3. Религиозные общества не должны были мешать деятельности оккупационных властей.
4. Особая осторожность рекомендовалась в отношении Русской Православной Церкви как носительницы враждебной Германии русской национальной идеи.
Последний пункт пересекался с точкой зрения рейхсфюрера СС и шефа имперской службы безопасности Генриха Гиммлера, указавшего в одном из писем на опасность, исходящую от Православной Церкви, которая сплачивает русских "национально".
Чтобы не допустить возрождения хорошо организованной и единой Русской Православной Церкви, немецкими оккупационными властями были поддержаны те православные иерархи на Украине, в Прибалтике и Белоруссии, которые объявили о своем намерении организовать независимые от Москвы церковные организации. Особенно активно эта политика проводилась рейхскомиссаром Украины Кохом. В рейхскомиссариате "Остланд", куда входила территория Прибалтики, Белоруссии, а также часть Псковской, Ленинградской и Калининской областей, она осуществлялась не столь последовательно. Рейхскомиссар Лозе относился терпимо к хорошо здесь организованной Русской Церкви, а командование группы армий "Север" поддержало инициативу православного духовенства начать миссионерскую деятельность на северо-западе России.
Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что проводником немецкой политики в отношении Русской Церкви стал ее экзарх, митрополит Сергий (Воскресенский), назначенный в Прибалтику для управления церковной жизнью еще до войны местоблюстителем патриаршего престола, митрополитом Московским Сергием (Страгородским) и намеренно оставшийся в Риге, когда проходила спешная эвакуация. Он находился в укрытии, пока в город не вошли немецкие войска, а затем заявил военным властям о том, что является законным возглавителем Православной Церкви в Прибалтике.
Правда, вначале Сергий был арестован тайной полицией (гестапо), поскольку она располагала многочисленными свидетельствами о том, что митрополит - агент советских спецслужб. Но 42-летний архиерей сумел убедить немцев, что на самом деле он является врагом большевистской власти и готов сотрудничать с германскими военными властями. При этом он настаивал, что немцам необходимо сохранить организационную структуру Русской Церкви и связь с ее духовным центром в Москве, т.е. подчинение митрополиту Московскому Сергию (Страгородскому).
Совершенно неожиданно оккупационные власти с этим предложением согласились и даже поручили Сергию (Воскресенскому) организацию Духовной миссии на оккупированных территориях. Это послужило созданию так называемой "Псковской миссии", которая с разрешения немецкого командования успешно действовала в прифронтовой зоне на территории Псковской, Калининской и Ленинградской областей с 1941 по 1944 год.
Неожиданный шаг Сталина
Между тем в Кремле внимательно следили за настроением населения на оккупированных территориях. По линии военной разведки и НКВД, а также от руководителей партизанского движения Сталин, партийные и государственные деятели из ближайшего окружения вождя постоянно получали сообщения о том, что германская военная и гражданская администрации всемерно способствуют открытию православных храмов и работе духовенства среди советских граждан.
В политуправление Северо-Западного фронта постоянно приходили шифровки, в которых этой проблеме уделялось большое внимание. Вот как в одной из них оценивалась немецкая религиозная политика в 1942 году: "Немецкое командование широко использует в своих целях Церковь. Ряд церквей, особенно в Дновском районе (Псковской области), восстановлены и в них проходит богослужение... Особенно большая служба была в городе Дно в июле с крестным ходом по случаю годовщины оккупации города... На этом сборище присутствовали представители германского командования".
В свою очередь, в Берлине также внимательно наблюдали за тем, что происходит в религиозной жизни СССР. Например, в бюллетене Полиции безопасности от 7 мая 1943 года указывалось: "Как стало известно из Москвы, наплыв жителей в храмы в пасхальные дни был значительным. Этот факт пропагандистски весьма сильно используется и находит распространение прежде всего у союзников".
Сложившаяся ситуация не могла не повлиять на перемены в политике как СССР, так и Германии, которые вынуждены были в той или иной форме разрешить деятельность Русской Церкви и даже поддерживать ее.
4 сентябре 1943 года НКВД организовал встречу в Кремле Сталина, Молотова и Берии с тремя иерархами РПЦ: митрополитом Московским Сергием (Страгородским), митрополитом Ленинградским Алексием (Симанским) и митрополитом Киевским Николаем (Ярушевичем). 8 сентября в Москве, впервые за несколько десятилетий, собрался Собор епископов, который выбрал нового Патриарха Московского и всея Руси - Сергия (Страгородского).
Операция "послушники"
Этому предшествовали события, которые на многие годы стали предметом государственной тайны, а документы о них хранились в архивах НКВД-КГБ СССР. Первым об операции под кодовым названием "Послушники" рассказал в 1990-х годах генерал-лейтенант в отставке Павел Судоплатов. Советским разведчикам приходилось противостоять деятельности немецких спецслужб по использованию Православной Церкви в пропагандистских акциях и выявлять агентов СД и Абвера среди священнослужителей. Судоплатов пишет в своих мемуарах ("Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля"):
"Операция "Послушники" проводилась под прикрытием как бы существовавшего антисоветского религиозного подполья, поддерживаемого Русской Православной Церковью в Москве. По легенде возглавлял это подполье епископ Ратмиров. Он работал под контролем Зои Рыбкиной в Калинине, когда город находился в руках немцев. При содействии епископа Ратмирова и митрополита московского Сергия нам удалось внедрить двух молодых офицеров НКВД в круг церковников, сотрудничавших с немцами на оккупированной территории...
Подготовленные нами материалы о патриотической позиции Русской Православной Церкви, ее консолидирующей роли в набиравшем силу антифашистском движении славянских народов на Балканах и неофициальные зондажные просьбы Рузвельта улучшить политическое и правовое положение Православной Церкви, переданные через Гарримана Сталину, очевидно, убедили его пойти навстречу союзникам и вести по отношению к Церкви менее жесткую политику. Сталин сделал неожиданный шаг: разрешил провести выборы Патриарха Русской Православной Церкви.
По приказу Сталина епископ Ратмиров после войны был награжден золотыми часами и медалью. Непосредственно руководившие его работой и находившиеся вместе с ним в немецком тылу под видом священнослужителей наши офицеры Иванов и Михеев получили боевые ордена".
В любом исследовании показаний одного свидетеля недостаточно, поэтому необходимо привести свидетельство другого человека, имевшего непосредственное отношение к вышеописанной операции советской разведки. Это руководитель спецгруппы, состоящей из офицеров НКВД Иванова и Михеева, отправленных в тыл врага, полковник Зоя Рыбкина. Именно она готовила группу к заброске к немцам и ей вместе с Судоплатовым принадлежит идея этой блестяще подготовленной и проведенной операции. Но прежде чем перейти к воспоминаниям разведчицы, стоит отметить, что она известна многим советским читателям как детская писательница Зоя Воскресенская.
В своей книге "Под псевдонимом Ирина", написанной незадолго до смерти, Рыбкина-Воскресенская посвятила операции "Послушники", вернее, ее начальной фазе, целую главу под названием "В храме Божьем". Рассказ начинается со знакомства с епископом Василием (Ратмировым):
"Мы встретились с Василием Михайловичем в кабинете райвоенкомата. Я уже знала, что в военкомат обратился епископ Василий, Василий Михайлович Ратмиров, с просьбой направить его на фронт...
Я пригласила епископа к себе на квартиру... Василий Михайлович рассказал, что принадлежал к "обновленческой Церкви, но разочаровался в ней и в 1939 году ушел на пенсию. Сейчас ему 54 года. В связи с тяжелым положением в стране он обратился к Патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию принять его обратно в лоно Церкви... Митрополит назначил его Житомирским епископом. Но Житомир вскоре был занят немецкими оккупантами, и тогда его назначили епископом в Калинин. Он рвался на фронт и потому обратился в райвоенкомат.
Я спросила его, согласится ли он взять под свою опеку двух разведчиков, которые не помешают ему выполнять долг архипастыря, а он прикроет их своим саном. Василий Михайлович не сразу согласился, подробно расспрашивал, чем они будут заниматься и не осквернят ли храм кровопролитием. Я заверила его, что эти люди будут вести тайное наблюдение за врагом, военными объектами, передвижением войсковых частей, выявлять засылаемых к нам в тыл шпионов. Епископ согласился...
...Руководителем группы назначили подполковника нашей службы Василия Михайловича Иванова... Владыку Василия с его будущими помощниками знакомила каждого в отдельности. Подполковник пришелся епископу по душе...
А вот кандидатуру радиста, отобранного в ЦК ВЛКСМ, епископ отклонил. Участникам операции было необходимо хорошо освоить церковно-славянский язык и Устав богослужения. Ведь им предстояло под видом священнослужителей вместе с епископом Василием совершать всевозможные богослужения и требы. При этом никому и в голову не должно был прийти, что под видом православного духовенства скрываются разведчики. Специальной подготовкой руководил сам владыка Василий. Для начала он поручил радисту выучить молитву "Отче наш".
"Комсомолец" вел себя довольно развязно, но я знала, что он первокласснуйший радист, и надеялась на его благоразумие.
К сожалению, парень оказался легкомысленный и на вопрос владыки, выучил ли он молитву, бойко ответил: "Отче наш, блины мажь. Иже еси - блины на стол неси..." и нечто подобное в том же духе.
- Хватит, - остановил его епископ. - Считайте себя свободным.
...Посоветовались с руководством и решили выделить вторым в разведгруппу нашего кадрового работника Ивана Васильевича Куликова".
Будучи в своей "первой жизни" разведчицей, а только во "второй жизни" - писательницей, Зоя Ивановна так и не решилась в своей последней книге, которая писалась уже в начале 1990-х годов, раскрыть подлинное имя второго разведчика. Поэтому Иван Иванович Михеев превратился у нее в Ивана Васильевича Куликова, тем более что до конца своих дней она дружила с ним и его семьей и не была склонна выдавать чужие тайны.
Из воспоминаний полковника в отставке Ивана Михеева:
"Когда меня, 22-летнего сержанта истребительного батальона войск НКВД, пригласили в кабинет начальника управления по работе в тылу врага П.А. Судоплатова, я очень удивился. Еще большее удивление вызвало присутствие в кабинете молодой высокой женщины очень привлекательной наружности. И уже совсем ничего не мог понять, когда меня стали подробно расспрашивать, как я отношусь к Церкви и часто ли бываю на богослужении".
Владыка Василий обучал своих помощников Слову Божьему и другим церковным премудростям на квартире у Зои Ивановны. И только церковное облачение примеряли в кабинете у Судоплатова.
Как рассказывает Зоя Рыбкина, епископу Иван Михеев понравился. Иванов и Михеев тоже установили между собой добрый контакт. Получили псевдонимы: Иванов - Васько, Михеев - Михась. Каждый день на квартире Рыбкиной епископ Василий обучал членов разведгруппы всему тому, что было необходимо знать для участия в архиерейских службах. Облачение для епископа и его помощников (иподиаконов) были получены из фондов музея.
18 августа 1941 года группу направили в Калинин. Службу они начали в Покровской церкви, но 14 октября вражеская авиация ее разбомбила, и епископ со своими помощниками перешли в городской собор.
Вскоре немцы заняли Калинин. Владыка послал Михася к бургомистру, попросил взять его и помощников на довольствие, магазины в городе опустели. Бургомистр обещал, но тут же епископа вызывали к начальнику гестапо. Через переводчицу, православную немку Линду, владыка объяснил местному фюреру, что он епископ, при советской власти был посажен в тюрьму и отбывал наказание на Севере, в Коми. Начальник гестапо выразил надежду, что русский священник, обиженный комиссарами, окажет содействие немецкому командованию, в частности поможет выявить укрытые продовольственные склады. Епископ уклонился от прямого ответа, объяснив, что его главной заботой является духовная жизнь паствы.
Молва о владыке Василии, столь ревностно пекущемся о своих прихожанах, быстро распространилась по всему городу. Жители потянулись к собору.
Разведгруппа успешно выполняла свое оперативное задание. Васько и Михась налаживали связи с населением, выявляли пособников оккупантов, собирали материалы о численности и расположении немецких штабов и баз, вели учет прибывающих пополнений. Собранные сведения немедленно передавались в Центр через радистку-шифровальщицу Аню Баженову (Марту).
Калинин был в руках немцев два месяца, а когда советские войска освободили город к нашему командованию посыпались заявления о "подозрительном" поведении епископа. Военная контрразведка арестовать группу, но Москва приказала взять ее под охрану. В дело вмешался заместитель начальника местного управления НКВД Крашенинников, только он знал о спецзадании. Разведчики сообщили о выявленных ими более 30 агентов гестапо, поименно и с адресами, а также места тайных складов оружия...
Патриотический подвиг епископа Василия был высоко оценен. Решением Синода ему присвоили сан архиепископа. От советской разведки Ратмиров получил в знак благодарности золотые часы. Других членов группы отметили орденом "Знак Почета". По указанию патриарха Алексия I владыка Василий был назначен архиепископом Минским.
http://nvo.ng.ru/spforces/2005-09-02/7_religion.html
