Она стояла под прицелами нескольких телекамер, ослеплЈнная подсветкой и фотовспышками. В фойе вокруг неЈ собралась толпа пишущих и снимающих журналистов, а сквозь плотное репортЈрское оцепление каждую минуту пытался протиснуться кто-то новый, только что подошедший. Здесь, на встрече Героев Советского Союза в Культурном центре ВооружЈнных Сил Российской Федерации, Екатерина Илларионовна ДЈмина оказалась единственной женщиной, на груди которой сверкала Золотая Звезда.
Вопрос следовал за вопросом, Екатерина Илларионовна что-то отвечала, слегка нервничая и оттого сбиваясь. А потом, как-то незаметно для всех, спонтанный брифинг перешЈл в еЈ монолог.
Говорила она о войне, закончившейся более полувека назад, о том, какой еЈ запомнила.
Говорила, а память отматывала назад ленту жизни - кадр за кадром, день за днЈм, бой за боем...
Война застала еЈ, 15-летнюю девочку, в июне 41-го под Коврином. Катя ехала к своему брату на летние каникулы, их поезд за одну остановку до Брестской крепости разбомбили. Вместе с тысячами бегущих вглубь страны мирных жителей пешком добиралась до Смоленска несколько суток. Их догоняли немецкие мотоциклисты, расстреливая измождЈнных дорогой и голодом безоружных людей.
На смоленских улочках чувствовалось дыхание близкой войны. Из чЈрных тарелок радиорепродукторов Катя услышала, что комсомольцы уходят добровольцами на фронт защищать Родину, и твЈрдо решила во что бы то ни стало попасть в действующую армию.
В военкомате было многолюдно. Здесь Катя впервые увидела военного комиссара города. Не зная, как обратиться к этому суровому на первый взгляд человеку, она, набравшись храбрости, выпалила:
- Пошлите меня на фронт!
Старый полковник взглянул на неЈ:
- Сколько тебе лет, девочка?
- Уже 15, я комсомолка, - с детской непосредственностью заявила Катерина.
Военком выставил еЈ за дверь, сказав, что детей на фронт не призывают. В приЈмной плачущую девочку успокоили выпускницы школы медсестЈр, готовящиеся на фронт. Они посоветовали Кате прийти сюда вечером, когда будет другой офицер, и схитрить, накинув себе пару лет. Врать Кате не хотелось, но другого выхода не было.
Однако, придя вечером в военкомат, она увидела в кабинете всЈ того же полковника. "Будь что будет", - решила Катя. Зашла, села напротив и, закрыв лицо ладонями, в надежде остаться неузнанной, почти закричала:
- Пошлите меня на фронт, мне уже 17!
Мужчина в форме подошЈл поближе, взял Катю за подбородок и, взглянув в девичьи глаза, заметил:
- Семнадцать, говоришь? А ведь утром было 15, что-то ты слишком быстро растЈшь.
Она вышла и побрела по незнакомому пылающему городу. Дорога вывела еЈ к расположению воинской части. Увидев людей в военной форме, Катя бросилась к ним: "Ребята, возьмите меня с собой". Один боец подошЈл и, расправив гимнастЈрку, спросил: "А что ты делать умеешь, девчушка?" "Раны перевязывать, кровь останавливать, шины накладывать", - на одном дыхании выпалила она.
Девочка не обманула солдата. В 1940-м, за год до войны, пробовала записаться в аэроклуб, мечтая в будущем стать лЈтчицей; прошла строгую медкомиссию. ВсЈ складывалось вроде бы хорошо, да только вот возрастѕ Посоветовали прийти через два года, когда исполнится 16, и Катя записалась на вечернее отделение общества Красного Креста. Здесь-то и научилась она оказывать первую медицинскую помощь.
Подошел ещЈ один красноармеец: "Видно, и стрелять умеешь, коли на фронт собралась?" "Могу!" - до войны она действительно неплохо стреляла в тире. Кате тут же принесли винтовку Мосина и поставили мишень. Прицелилась, выстрелила, отбив плечо прикладом: "Ну как, в десятку?" Солдат улыбнулся: "Нет, пока только в девятку". "Это винтовка виноватаѕ" - начала было девчушка и вдруг осеклась, подумав, что солдаты могут не взять еЈ на фронт.
Винтовку Екатерине так и не дали, вручив вместо этого огромную санитарную сумку, набитую бинтами, фанерными шинами, жгутами и прочими медицинскими причиндалами. С ней Катя впервые и попала на фронт. Во время страшных боЈв под Ельней, когда закончились бинты, она ножом резала солдатские рубахи и перевязывала ими раненых. Спустя несколько месяцев в Гжатске получила тройное осколочное ранение ноги, и еЈ отправили под Москву, в палаточный госпиталь. Когда же враг стал подступать к столице, санитарный поезд увЈз медсестру ДЈмину в глубокий тыл, за Урал.
Через три недели у неЈ начался сепсис. Температура поднималась за 40 градусов, и единственным ощущением для Кати стала страшная боль.
ПришЈл врач и, протянув ей какую-то бумажку, сказал:
- Распишись, девочка, ногу придЈтся отрезать.
В ответ она почти закричала:
- Ни за что! Как же я тогда на фронт попаду?
- Но ведь ты умрЈшь. Понимаешь? - глядя на уже почерневшую ногу, продолжал врач.
- Не умру!
И чудо произошло - спустя пару месяцев кости срослись, раны зажили. Для дальнейшего лечения Катю направили в Баку. После уральских морозов южная столица встретила еЈ теплом. Врачи советовали ей больше ходить, разрабатывать ногу. В один из дней, гуляя по бакинским улочкам, Катя набрела на военкомат и, не задумываясь, переступила его порог. История повторилась: желание попасть на фронт не покидало еЈ даже в тот момент, когда жизнь висела на волоске. А возможно, именно это и помогло побороть смертельный недуг.
ЕЈ отправили в Сталинград, и весь 1942 г. она прослужила на военно-санитарном корабле "Красная Москва", курсировавшем между Сталинградом и Красноводском. Видела всЈ: и сгоревших заживо танкистов, и разбившихся лЈтчиков, руины, грязь и человеческую кровь - кошмарный калейдоскоп войны. Порой складывалось впечатление, что Сталинград превратился в огромную чЈрную яму.
В день 16-летия Екатерине ДЈминой присвоили воинское звание - главный корабельный старшина. 2 февраля 1943 г., после длительного нахождения в "котле", вражеская армия под командованием фельдмаршала Паулюса капитулировала. Вереницы пленных немцев являли собой жалкое зрелище: оборванные, в женских платьях, платках, замотанные по самые глаза. Катя, стоя на обочине дороги, грозила им своим маленьким кулачком, что-то кричала, но вчерашние "завоеватели" не понимали ни слова. Вряд ли тогда они осознавали, что здесь, под стенами Сталинграда, война для них повернула вспять.
В Баку Катя оказалась вновь в тот момент, когда для отправки на фронт формировался 369-й отдельный батальон из моряков-добровольцев. Неугомонная девчонка прорвалась прямо к командиру и попросилась в батальон. Комбат чуть не поперхнулся:
- Да если бы основатель российского Военно-Морского Флота ПЈтр Первый узнал, кто на Флоте воюет, он бы в гробу перевернулся!
Разговора не получилось. И Катя в тот же день написала письмо Сталину. Спустя 28 дней из Кремля пришЈл ответ. Резюме его было кратким: "В батальон зачислить".
Моряки в бою были для врага страшной, непобедимой силой. За освобождение Крыма батальону присвоили наименование Керченский. Потом был огненный Днепр, бои под Белгород-Днестровским, за которые Екатерину ДЈмину представили к званию Героя Советского Союза, затем Болгария, Югославия, Венгрия, Чехословакия, Австрия. И везде и всегда, даже в рукопашных схватках, идя на врага с кортиками, моряки помнили о том, что бок о бок с ними сражается она, Катюша.
Для неЈ война закончилась в Линце, под Веной. Сыграли тревогу, и Катя, быстро надев автомат и санитарную сумку, выскочила на улицу. Моряки, с которыми она прошла пол-Европы, целовались с австрийскими женщинами и радостно смеялись. "Что происходит?" - не могла понять девушка.
- Война закончилась, Катюха!
"Неужели закончилась?! Неужели победили?!" И заплакала, словно маленькая девочка, какой она, собственно, и была.
В заполненном людьми фойе Культурного центра повисла тишина, которую сама же Екатерина Илларионовна и нарушила:
- Знаете, обо всЈм этом я рассказываю впервые. Не думала, что кому-то это может быть интересно.
И по еЈ изрезанной временем щеке скатилась слеза. Настоящая, горячая, искренняя. Как сама жизнь, в которой этой сильной женщине было суждено пройти войну, всЈ пережить, выстоять и победить.
N 4(103) 2005 года
Вопрос следовал за вопросом, Екатерина Илларионовна что-то отвечала, слегка нервничая и оттого сбиваясь. А потом, как-то незаметно для всех, спонтанный брифинг перешЈл в еЈ монолог.
Говорила она о войне, закончившейся более полувека назад, о том, какой еЈ запомнила.
Говорила, а память отматывала назад ленту жизни - кадр за кадром, день за днЈм, бой за боем...
Война застала еЈ, 15-летнюю девочку, в июне 41-го под Коврином. Катя ехала к своему брату на летние каникулы, их поезд за одну остановку до Брестской крепости разбомбили. Вместе с тысячами бегущих вглубь страны мирных жителей пешком добиралась до Смоленска несколько суток. Их догоняли немецкие мотоциклисты, расстреливая измождЈнных дорогой и голодом безоружных людей.
На смоленских улочках чувствовалось дыхание близкой войны. Из чЈрных тарелок радиорепродукторов Катя услышала, что комсомольцы уходят добровольцами на фронт защищать Родину, и твЈрдо решила во что бы то ни стало попасть в действующую армию.
В военкомате было многолюдно. Здесь Катя впервые увидела военного комиссара города. Не зная, как обратиться к этому суровому на первый взгляд человеку, она, набравшись храбрости, выпалила:
- Пошлите меня на фронт!
Старый полковник взглянул на неЈ:
- Сколько тебе лет, девочка?
- Уже 15, я комсомолка, - с детской непосредственностью заявила Катерина.
Военком выставил еЈ за дверь, сказав, что детей на фронт не призывают. В приЈмной плачущую девочку успокоили выпускницы школы медсестЈр, готовящиеся на фронт. Они посоветовали Кате прийти сюда вечером, когда будет другой офицер, и схитрить, накинув себе пару лет. Врать Кате не хотелось, но другого выхода не было.
Однако, придя вечером в военкомат, она увидела в кабинете всЈ того же полковника. "Будь что будет", - решила Катя. Зашла, села напротив и, закрыв лицо ладонями, в надежде остаться неузнанной, почти закричала:
- Пошлите меня на фронт, мне уже 17!
Мужчина в форме подошЈл поближе, взял Катю за подбородок и, взглянув в девичьи глаза, заметил:
- Семнадцать, говоришь? А ведь утром было 15, что-то ты слишком быстро растЈшь.
Она вышла и побрела по незнакомому пылающему городу. Дорога вывела еЈ к расположению воинской части. Увидев людей в военной форме, Катя бросилась к ним: "Ребята, возьмите меня с собой". Один боец подошЈл и, расправив гимнастЈрку, спросил: "А что ты делать умеешь, девчушка?" "Раны перевязывать, кровь останавливать, шины накладывать", - на одном дыхании выпалила она.
Девочка не обманула солдата. В 1940-м, за год до войны, пробовала записаться в аэроклуб, мечтая в будущем стать лЈтчицей; прошла строгую медкомиссию. ВсЈ складывалось вроде бы хорошо, да только вот возрастѕ Посоветовали прийти через два года, когда исполнится 16, и Катя записалась на вечернее отделение общества Красного Креста. Здесь-то и научилась она оказывать первую медицинскую помощь.
Подошел ещЈ один красноармеец: "Видно, и стрелять умеешь, коли на фронт собралась?" "Могу!" - до войны она действительно неплохо стреляла в тире. Кате тут же принесли винтовку Мосина и поставили мишень. Прицелилась, выстрелила, отбив плечо прикладом: "Ну как, в десятку?" Солдат улыбнулся: "Нет, пока только в девятку". "Это винтовка виноватаѕ" - начала было девчушка и вдруг осеклась, подумав, что солдаты могут не взять еЈ на фронт.
Винтовку Екатерине так и не дали, вручив вместо этого огромную санитарную сумку, набитую бинтами, фанерными шинами, жгутами и прочими медицинскими причиндалами. С ней Катя впервые и попала на фронт. Во время страшных боЈв под Ельней, когда закончились бинты, она ножом резала солдатские рубахи и перевязывала ими раненых. Спустя несколько месяцев в Гжатске получила тройное осколочное ранение ноги, и еЈ отправили под Москву, в палаточный госпиталь. Когда же враг стал подступать к столице, санитарный поезд увЈз медсестру ДЈмину в глубокий тыл, за Урал.
Через три недели у неЈ начался сепсис. Температура поднималась за 40 градусов, и единственным ощущением для Кати стала страшная боль.
ПришЈл врач и, протянув ей какую-то бумажку, сказал:
- Распишись, девочка, ногу придЈтся отрезать.
В ответ она почти закричала:
- Ни за что! Как же я тогда на фронт попаду?
- Но ведь ты умрЈшь. Понимаешь? - глядя на уже почерневшую ногу, продолжал врач.
- Не умру!
И чудо произошло - спустя пару месяцев кости срослись, раны зажили. Для дальнейшего лечения Катю направили в Баку. После уральских морозов южная столица встретила еЈ теплом. Врачи советовали ей больше ходить, разрабатывать ногу. В один из дней, гуляя по бакинским улочкам, Катя набрела на военкомат и, не задумываясь, переступила его порог. История повторилась: желание попасть на фронт не покидало еЈ даже в тот момент, когда жизнь висела на волоске. А возможно, именно это и помогло побороть смертельный недуг.
ЕЈ отправили в Сталинград, и весь 1942 г. она прослужила на военно-санитарном корабле "Красная Москва", курсировавшем между Сталинградом и Красноводском. Видела всЈ: и сгоревших заживо танкистов, и разбившихся лЈтчиков, руины, грязь и человеческую кровь - кошмарный калейдоскоп войны. Порой складывалось впечатление, что Сталинград превратился в огромную чЈрную яму.
В день 16-летия Екатерине ДЈминой присвоили воинское звание - главный корабельный старшина. 2 февраля 1943 г., после длительного нахождения в "котле", вражеская армия под командованием фельдмаршала Паулюса капитулировала. Вереницы пленных немцев являли собой жалкое зрелище: оборванные, в женских платьях, платках, замотанные по самые глаза. Катя, стоя на обочине дороги, грозила им своим маленьким кулачком, что-то кричала, но вчерашние "завоеватели" не понимали ни слова. Вряд ли тогда они осознавали, что здесь, под стенами Сталинграда, война для них повернула вспять.
В Баку Катя оказалась вновь в тот момент, когда для отправки на фронт формировался 369-й отдельный батальон из моряков-добровольцев. Неугомонная девчонка прорвалась прямо к командиру и попросилась в батальон. Комбат чуть не поперхнулся:
- Да если бы основатель российского Военно-Морского Флота ПЈтр Первый узнал, кто на Флоте воюет, он бы в гробу перевернулся!
Разговора не получилось. И Катя в тот же день написала письмо Сталину. Спустя 28 дней из Кремля пришЈл ответ. Резюме его было кратким: "В батальон зачислить".
Моряки в бою были для врага страшной, непобедимой силой. За освобождение Крыма батальону присвоили наименование Керченский. Потом был огненный Днепр, бои под Белгород-Днестровским, за которые Екатерину ДЈмину представили к званию Героя Советского Союза, затем Болгария, Югославия, Венгрия, Чехословакия, Австрия. И везде и всегда, даже в рукопашных схватках, идя на врага с кортиками, моряки помнили о том, что бок о бок с ними сражается она, Катюша.
Для неЈ война закончилась в Линце, под Веной. Сыграли тревогу, и Катя, быстро надев автомат и санитарную сумку, выскочила на улицу. Моряки, с которыми она прошла пол-Европы, целовались с австрийскими женщинами и радостно смеялись. "Что происходит?" - не могла понять девушка.
- Война закончилась, Катюха!
"Неужели закончилась?! Неужели победили?!" И заплакала, словно маленькая девочка, какой она, собственно, и была.
В заполненном людьми фойе Культурного центра повисла тишина, которую сама же Екатерина Илларионовна и нарушила:
- Знаете, обо всЈм этом я рассказываю впервые. Не думала, что кому-то это может быть интересно.
И по еЈ изрезанной временем щеке скатилась слеза. Настоящая, горячая, искренняя. Как сама жизнь, в которой этой сильной женщине было суждено пройти войну, всЈ пережить, выстоять и победить.
N 4(103) 2005 года
