itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Президент и Церковь

"Б-проект"

Религия 
0
157
Время на чтение 12 минут

Церковь у Белковского представлена как стагнирующая корпорация, которая должна серьезно заняться обновлением менеджмента; в противном случае, необходимо будет ввести внешнее управление. Не говоря о том, что это никак не может понравиться собственно церковной иерархии, это вряд ли понравится православному духовенству и самим верующим. Потому что корпорация (подобная другим корпорациям) - это только одно из измерений церкви.

Одна из весьма непростых, но актуальных проблем церкви - это ее вовлеченность в политику. Как бы политику не определять, очевидно, что фактически церковь всегда, в той или иной мере, активно или реактивно, участвует в политическом процессе. Тем более такая "большая" церковь, как РПЦ, в такой большой стране, как Россия. Российская церковь не за страх, а за совесть была одной из "опор старого режима", а когда он в 1917?м развалился "в три дня" - стала стремительно воссоздавать свою субъектность, игнорируя пресловутую уваровскую триаду и обнаруживая собственные основания. Надо признать, что одной из характеристик исторического бытия церкви является то, что она постоянно, то есть периодически, "возрождается" в разных исторически уместных формах. Одно из таких возрождений и имело место в межреволюционный период (поместный собор, избрание патриарха, миссионерские и монашеские съезды и проч.). В результате РПЦ стала для "нового режима" одним из самых опасных политических врагов - именно в силу того, что не была субъектом чисто политическим. И никакие декларации церкви, что она - только церковь и политикой не занимается, не могли ввести в заблуждение безбожную власть, которая сделала все, чтобы церковь подавить и по возможности уничтожить. Далее, однако, имело место регулируемое возрождение РПЦ после 1943-го (по очевидно политическим причинам), и, наконец, очередное ее возрождение происходит в нынешний постсоветский период...

Специфика церкви, как и всякой религии, в том, что она обеспечивает выход из "этого мира" (в том числе и из мира политики), но это выход, так сказать, не окончательный. Выходящие - остаются. Более того - возвращаются, причем с такими мотивациями, которые и не снились "политическим игрокам". Религия продуцирует непрямое политическое действие, сила которого - в его а-политичности. Со всей очевидностью Иисус из Назарета - "политическая фигура". Только на политическую историю и современность Он влияет особым образом, внося в нее объемность, которую политика как таковая вместить не может. Отсюда парадокс отношения церкви к политике: утверждая, что она принципиально аполитична ("вне политики"), церковь не лицемерит, это утверждение верно; равно как верно и то, что де-факто церковь всегда является политическим актором. Ведь предельная задача церкви в этом мире - переделать, или преобразить, весь мирской порядок, хотя при этом церковь сознает, что во времени этого мира ей эту задачу выполнить никогда не удастся. Иначе говоря, в своем "политическом действии" церковь - как церковь - максималистична, что позволяет ей порой добиваться впечатляющих результатов, которые, однако, всегда неудовлетворительны (с ее точки зрения).

Таким образом, "политическая" миссия церкви принципиально противоречива, будучи работой сразу на "два града" - "град мирской" и "град Божий" (то есть Царство Божие, которое "внутрь вас есть"). Церковь является таким "актором", который одновременно ориентирован на "здесь" и на "не здесь". В своем действии и в своей жизни "в мире сем" она руководствуется своей собственной "логикой действия". Это логика Бого-человеческой, "небесно-мирской" природы Церкви. Поэтому политическая вовлеченность церкви никогда не определяется обычной политической прагматикой. Поэтому, несмотря на всю кажущуюся или действительную агрессивность, церковь остается смиренной, кенотической, во всяком случае всегда возвращается к смирению и самоистощанию - вплоть до мученической смерти множества ее членов от рук политиков (русский XX век это показал не менее рельефно, чем последние века языческого Рима).

Не поняв этого, так сказать, дополнительного, сверх-мирского измерения церкви, нельзя понять церкви "здешней", которая как будто дает все основания определять и интерпретировать ее исключительно с посюсторонней точки зрения. В частности, как политического актора наряду с другими акторами. В данном случае речь идет не об истинности или неистинности мистического опыта церкви, но о тех религиозных ценностях и мотивациях, которые определяют общественное присутствие церкви, имеющее очевидные политические следствия.

С этой точки зрения весьма характерной представляется программа церковного политического действия, настоятельно предлагаемая в последнее время политологом Станиславом Белковским. Характерной - потому, что Белковский, заявляя себя православным, особенно акцентирует особую, внемирскую природу церкви, по понятным причинам не замеченную и не учтенную вне- и анти-церковными либералами. Он напоминает, что "апостолы смогли распространить христианство на весь мир, будучи всего лишь маленькой группой людей, безо всяких, как сказали бы сегодня, материальных и административных ресурсов". И, исходя из этого, задается вопросом: "Почему мы не можем энергией христианства спасти Россию?". Именно здесь, в этом представлении об "энергии христианства" суть инициируемого православным политтехнологом проекта, который является рецидивом уваровской триады, в соответствии со спецификой момента трансформированной в триаду белковскую: "Путин-церковь-армия".

Белковский озабочен спасением России и предлагает соответствующий "национальный проект". Одним из четырех источников и составных частей этого проекта (а именно вторым - после "возрождения России как Империи") является "возрождение Православия как ключевого политико-социального фактора бытия и развития нации". Соответственно, подход к церкви у него сугубо инструменталистский. Об этом говорят сами выражения. Так, уже Крещение Руси было "скандинавско-византийским совместным предприятием", а сегодня русское православие - это "тренд", "сырье для новой элиты", а церковь - "внутренняя институция" (наряду с армией), "социальный инструмент" и просто "приводной ремень" в руках президента, который должен использовать "ресурс христианства" - в ситуации "новейшего средневековья", то есть "резкого усиления религиозного фактора и обострения всевозможных религиозных противоречий". Иначе говоря, церковь понимается и воспринимается прежде всего как инструмент власти и инструмент для власти, то есть как "духовная власть" сама по себе и как "приводной ремень" власти светской, государственной. Поэтому и мистический аспект бытия Церкви, та самая "энергия христианства", - это, для Белковского, прежде всего другого властный ресурс, мощное средство для достижения поставленных политических целей, в частности, "возрождения Российской Империи как геополитического субъекта, способного сыграть существенную роль в борьбе против глобального господства антихристианских сил" (четвертый "империатив").

С точки зрения конструирования политических стратегий здесь все логично. И все, что говорит Белковский относительно возможной стратегии церкви в нынешних предлагаемых обстоятельствах, представляется разумным и действительно весьма несложным в политтехнологической перспективе. И, разумеется, церковь не сможет обойтись без политтехнологий, более того, в той или иной мере она их уже реализует.

Однако основная проблема, на наш взгляд, связана с тем, что в благородном стремлении спасти Россию и ради этого и параллельно с этим возродить русское православие Белковский предлагает церкви программу именно прямого политического действия. А это церкви - как Церкви - не свойственно. Церковь вписана в политическую историю, в политическую ситуацию, но одновременно всегда в каком-то смысле является ее заложницей. И самоопределяясь в ней и даже совершая экспансию (что предлагает церкви Белковский), церковь в конечном счете руководствуется неполитическими мотивами. Присутствуя в общественно-политическом пространстве, она скорее использует его ради достижения своих религиозных целей, на глубине никогда не совпадающих с прагматическими целями государства. Поэтому периодически церковь вступает в открытый конфликт с властью. А в остальное время сохраняется некое внутреннее напряжение, так как церковь есть представитель иного, неполитического измерения индивидуальной и общественной жизни и, соответственно, самой политики. Она - символ преодоления политики как прагматики, даже ориентированной на очень высокие цели (спасение нации, цивилизации, нравственности, культуры и т.д.).

Если говорить о спасении России, то с точки зрения церкви, как представляется, ее роль в данном случае парадоксальна: чем меньше церковь вовлечена в политику как политику, тем больше ее политическое действие, то есть тем эффективнее ее роль в спасении России и, в конечном счете, в спасении мира. Как только церковь становится (или решает стать) просто одним из "политических игроков", она изменяет своей двуединой политической природе, то есть "политике" Спасителя - Иисуса из Назарета. А с другой стороны, даже если она совсем уходит из активной политики, она все равно оказывает присущее ей влияние, хотя бы и "отложенное" (мученичество как свидетельство и "семя церкви").

Эта позиция нашла свое выражение в "Основах социальной концепции РПЦ", где обозначена установка на неслиянность церкви и государства (вплоть до гражданского неповиновения в случае очевидного противоречия между требованиями власти и церковными нормами; как известно, именно этот пункт вызвал понятное недоумение у представителей государственной власти). Сегодня Русская церковь хочет сохранить свою собственную субъектность, которая ей далась не только непросто, но и в буквальном смысле большой кровью. И поэтому одна из ее задач заключатся в том, чтобы не стать частью политики - государственной, партийной или какой-либо иной, то есть - не своей. В конечном счете, и спасение России, и спасение мира для самой церкви - не то же самое, что для "политической России" и "политического мира". У церкви - своя "политика", она глубже, объемнее, чем политика "текущая", даже перспективная. (Что, разумеется, не означает, что церковь отказывается участвовать в "спасении России" и даже в "спасении мира".)

Православный Белковский этого не понимает, или ему до этого нет дела. Продвигая свой проект, он взывает то к власти, то к церкви.

Власти в лице Путина он говорит: "Важнейший вопрос Второго Срока - качественное повышение политико-социальной роли Русской Православной Церкви как несущей конструкции национальной мобилизации. РПЦ (а не партии или иные политические структуры) должна стать стратегическим партнЈром главы государства - национального лидера. Обретение церковью новой роли невозможно без мощной инъекции властной воли и государственных возможностей. И разумеется, на протяжении Второго Срока не удастся избежать постановки вопроса о существенной модернизации церковной элиты".

В свою очередь церкви - о ее партнерстве с государством - он говорит: "Для этого нужна активная роль церкви в первую очередь, потому что государство сегодня слишком слабо, чтобы само создать духовную и концептуально-интеллектуальную оболочку этого партнерства. Другое дело, что импульс в отношении этих социальных структур будет исходить из Кремля, но сам Кремль наставить на этот путь должна церковь".

С Путиным понятно: он должен привлечь церковь для участия в реализации "национального проекта" по спасению России в рамках "доктрины единой судьбы", то есть преодоления одиночества...

Другое дело церковь, которая, по мнению Белковского, должна самым серьезным образом заняться политикой. Конечно, здесь политика понимается весьма широко. Но это политологическая широта. И поэтому двоится такое, например, утверждение Белковского (само по себе - весьма разумное и верное): "Духовная власть не менее важна, чем светская, а в условиях полного вытаптывания поля морального авторитета в нашей стране сегодня любой крупный священнослужитель - это уже готовый политик. Политик не в том смысле, что он должен бороться за выборные должности, а в том смысле, что он может кардинальным образом влиять на общественное мнение".

Почему двоится? А потому, что Белковский предлагает церкви экспансию в общественно-политическую сферу, конечная цель которой - стать, наряду с армией, "приводным ремнем" Путина в деле реализации проекта национального спасения. Так сказать, подставить плечо, так чтобы и самим от этого попользоваться, и в общем деле поучаствовать. Проект Белковского ориентирован на то, чтобы использовать "энергию христианства" для... "борьбы за христианство", то есть, так сказать, переформатировать мистическое в политическое (а заодно и мистическое утвердить). Но с религиозной точки зрения, это нонсенс: мистическое и так имеет политическое измерение; собственно, в этом и заключается его "политическая сила" (в смысле "апостолы завоевали мир"). Если христианство обладает особой, ему присущей энергией, то за него не надо бороться - его нужно реализовывать на практике. А если, как утверждает Белковский, власти нужен "церковный праксис", то она должна просто не мешать христианству, а где нужно и возможно помогать ему быть - быть собой, а затем пользоваться теми благими эффектами, которое производит его энергия. В этом смысле вряд ли уместны такие некорректные заклинания Белковского, как "клерикализация - это благо". Прямая клерикализация, то есть клерикализация в собственном смысле, не является благом даже для нынешней церкви, а уж тем более для современного государства.

Конечно, церковь согласится с банальным утверждением православного политолога Белковского, что "идеал буржуазного благополучия не доказал своей жизнеспособности нигде в мире... ибо этот идеал, отрицающий глубинную религиозную природу человека, ни при каких обстоятельствах не в состоянии мобилизовать, тем паче - взять под контроль грозные силы, которые всегда делают историю". Но уже с его же утверждением, что "большая миссия России в постновейшей истории ясна из глобального контекста: организация христианско-исламского сопротивления антиааврамическому путчу", она вряд ли согласится без существенных оговорок. Что же касается мнения Белковского о том, что, "учитывая роль Ватикана в мировом раскладе, России, а значит, и РПЦ, в среднесрочной перспективе придЈтся пойти на дружбу и альянс со Святым Престолом" и что "только в рамках этого альянса можно будет решить проблему католического прозелитизма на территории, вверенной попечению Православной Церкви", то здесь обнаруживается полное непонимание того, что церковные форматы сплошь и рядом совершенно не совпадают с политическими.

Конечно, Ватикан в какой-то момент и в каких-то обстоятельствах может оказаться и другом, но все-таки православие дороже. Что уж говорить о каком-то глобальном стратегическом альянсе христианства, иудаизма и ислама против сверх-общих врагов - США и Китая... Собственный топос церкви иной, и располагается он не в геополитическом пространстве, а в пространстве Универсума, и "партнером" церкви является Бог. Православная Церковь не укладывается даже в "христианский мир", потому что, с точки зрения внешнего религиозно-культурного пространства, она меньше его, а с точки зрения внутреннего духовного видения - неизмеримо больше. Другое дело, что в локальном масштабе (в том числе и в национальном) церковь без всяких проблем взаимодействует с другими авраамическими религиями, но это по определению поверхностное взаимодействие, то есть сугубо прагматическое - без всякой геополитической мистики. В данном случае церковь гораздо более трезво и рационально, с должным опасением подходит к вопросу о том, чтобы "взять под контроль грозные силы, которые всегда делают историю".

А, с другой стороны, конечно, что-то вроде "религии техносферы" (согласно Белковскому, носителем этой "новой религии" являются США) действительно формируется, но если это так, то это дело антихристово, а с Антихристом не борются - ему противостоят силой духа Божия. Ибо, как говорит апостол, "наша брань не против плоти и крови... но против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый и, все преодолевши, устоять" (Еф 6:12-13). А потому убеждать церковь, как это делает Белковский, что "любая победа достигает только в борьбе", значит превращать ее в обычного мирского борца и таким образом расцерковлять.

Белковский не был бы политтехнологом, если бы его программа не покрывала все поле возможных действий. И он не может пройти мимо внутрицерковной диагностики и стратегии: "Если мы понимаем под Церковью иерархию, то можно сказать, что она находится в тяжелом состоянии. Церковь как Тело Христово всегда в хорошем состоянии. Сегодня по различным социологическим данным, количество людей, которые называют себя православными, в два раза превосходит количество воцерковленных людей. Значит, имеется огромный ресурс возрождения православной религиозности. Естественно, обновление церковной элиты - задача задач".

И опять - все верно. Кроме одного: церковь представлена как стагнирующая корпорация, которая должна серьезно заняться обновлением менеджмента; в противном случае, необходимо будет ввести внешнее управление. Не говоря о том, что это никак не может понравиться собственно церковной иерархии, это вряд ли понравится православному духовенству и самим верующим. Потому что корпорация (подобная другим корпорациям) - это только одно из измерений церкви. У епископата в церкви весьма и весьма специфическая роль и функции. Епископы - не просто начальники, но именно священно-начальники. Они не бизнесом руководят, но обеспечивают посредническую миссию Церкви как места встречи и общения с Богом, "партнерство" с Котором всегда приоритетно по отношению к какому-либо социальному партнерству. Такова уж природа Церкви.

Интересно, что известный православный священник и богослов о. Александр Шмеман, весьма "открытый" и, так сказать, "прогрессивный" церковный деятель, так писал об этом в конце своей жизни: "Епископы нужны как "скалы". Функция епископа - быть в Церкви носителем "консерватизма" в глубочайшем смысле слова, веры, что в своей глубине Церковь не изменяется, потому что Церковь есть "недвижная скала". Поскольку в Церкви, более, чем где-либо еще, дышит Дух - но также и "духи", - этот консерватизм абсолютно необходим. Работать с епископами почти всегда трудно, однако, в наши лучшие моменты мы знаем, что в Церкви "трудно" - это хорошо. Сталкиваясь с этой трудностью на протяжении всей моей жизни, я верю в епископов той же верой, что я верю в Церковь".

Чтение того, что Белковский пишет о церкви, способствует пониманию двух вещей. Церковь в современном российском обществе, несомненно,должна осмыслять своЈ участие в политическом, вырабатывать стратегию своих проектов. Это диктуется прежде всего тем, что она уже обрела собственную субъектность и не может, как писал в своей знаменитой Декларации митрополит Сергий, "существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти". Но с другой стороны, в этой ситуации церковь оказывается перед опасностью поддаться искушению активизмом и понять свою экспансию (к которой она, разумеется, призвана) слишком "политически". Эта опасность увеличивается в той мере, в какой к самой церкви хотят и могут подходить инструментально - как к мощному и пока не задействованному ресурсу для достижения политических целей. А также для достижения частных, профессиональных целей тех политтехнологов, которые увидели в христианстве, православии, церкви именно такой ресурс.

Избежать этой опасности, наверное, поможет только постижение истинной природы Церкви - через веру в Церковь.

24 июня 2004
Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Александр Кырлежев
О чем философу говорить со священником?
В ходе Рождественских чтений ученые и богословы обсудили перспективы диалога
15.02.2006
Что такое чудо?
Запись передачи на канале "Спас"
13.10.2005
Русская Православная Церковь перед проблемой модернизации
После падения коммунистического режима Русская Православная Церковь (РПЦ) оказалась перед необходимостью решать две главные задачи: конфессиональной самоидентификации и позиционирования в социально-политическом пространстве
17.02.2004
Все статьи Александр Кырлежев
Религия
Русский народ стал астрологическим народом
Размышления в свете опроса ВЦИОМ о вере россиян в сверхъестественное и необъяснимое
22.03.2024
«В Вашингтоне всё никак не угомонятся»
США снова обвинили Россию в нарушении свободы вероисповедования и религиозных гонениях
19.05.2023
Все статьи темы
Последние комментарии
О красных и белых
Новый комментарий от Vladislav
29.03.2024 10:28
«Такого маршала я не знаю!»
Новый комментарий от Владимир Николаев
29.03.2024 07:07
«Не только кощунственный, но и антигосударственный акт»
Новый комментарий от Александр Волков
29.03.2024 06:47
Пикник на обочине Москвы
Новый комментарий от Vladislav
29.03.2024 00:17
Если всерьёз об Эдмунде Шклярском и о «Пикнике»
Новый комментарий от С. Югов
28.03.2024 23:30
«Не плачь, палач», или Ритуальный сатанизм
Новый комментарий от Калужанин
28.03.2024 22:04
Молчать нельзя осаживать
Новый комментарий от Александр Тимофеев
28.03.2024 21:09