В 2004 году будет отмечаться 190-летие со
дня рождения М. Ю. Лермонтова. Неудивительно, что
в преддверии юбилея все большее число авторов
обращаются к реликвиям, связанным с жизнью и
творчеством поэта. Среди них особое место
занимают его живописные изображения. Атрибуция
одного такого произведения была предложена Л. Н.
Шаталовой и Е. Н. Фадичевой в статье "Поэт
Лермонтов и художник Заболотский",
опубликованной в N 7 "Московского журнала" за
2003 год.
Л. Н. Шаталова и Е. Н. Фадичева анализируют
акварельный портрет, считающийся парным
изображением М. Ю. Лермонтова и А. Н. Карамзина.
Основываясь именно на таком определении
персонажей, они "с большой долей
уверенности" приписали авторство акварели П.
Е. Заболотскому. При этом вышеупомянутое
определение было принято априори вслед за И. Н.
Бочаровым и Ю. П. Глушаковой, первыми
опубликовавшими акварель и предложившими ее
"лермонтовскую" атрибуцию. "Специальные
исследования, подтвердили выдвинутую ими
(Бочаровым и Глушаковой. - А. К.) гипотезу".
Увы, на самом деле все не так просто, и далеко не
все исследователи с "лермонтовской"
атрибуцией портрета согласились. Полемика
вокруг него началась еще в 1981 году после выхода
статьи И. Н. Бочарова и Ю. П. Глушаковой
"Разгадка тайны старой акварели"1. В ней они
рассказали об обнаруженной в Италии черно-белой
фоторепродукции, изображающей двух
обер-офицеров 1830-1840 годов, и по внешнему сходству
сделали вывод, что это М. Ю. Лермонтов и его друг А.
Н. Карамзин.
Однако известный ленинградский специалист,
заведующий сектором Отдела истории русской
культуры Государственного Эрмитажа В. М. Глинка
(1903-1983), ознакомившись с портретом, определил: на
акварели - корнеты в сюртуках кирасирского полка,
тогда как ни Лермонтов, ни Карамзин в кирасирах
не служили. Свои вполне понятные сомнения Глинка
изложил в статье "Нет, не Лермонтов"2.
В ответ появилась отповедь Бочарова и Глушаковой
"Нет, это Лермонтов!"3 "Сюртучное"
несоответствие они объясняли "спецификой
творчества художника-портретистаЕ не
разбиравшегося в тонкостях военной формы" и
поэтому "изобразившего своих героев в
мундирах кирасирских полков, особенно если один
из таких мундиров, принадлежавших очередному
заказчику, был в это время у него в мастерской на
манекене"4.
Данная версия является результатом очевидного
непонимания важности феномена мундира в
николаевской России. Насколько невероятна
чехарда с сюртуками, показывает имевшая в то
время широкое хождение история. Молодой
конногвардейский офицер после пирушки на
квартире своего друга кавалергарда по ошибке
надел в темноте его сюртук - такой же, как его
собственный, но с серебряными пуговицами и
эполетами вместо золотых. В этом виде он попался
на глаза Великому князю Михаилу Павловичу. После
суровых разбирательств конногвардейца с потерей
двух чинов перевели в армейский полк и отправили
служить под пули горцев на Кавказ5.
Видимо, понимая уязвимость аргументов о
переодевании, И. Н. Бочаров и Ю. П. Глушакова
передали фоторепродукцию во ВНИИ судебных
экспертиз. Там провели сравнительный анализ
внешности неизвестного корнета с другими
изображениями Лермонтова и подтвердили
"лермонтовскую" атрибуцию, хотя еще
современник поэта И. П. Забелла свидетельствовал:
"Сколько ни видел я потом его портретов, ни
один не имел с ним ни малейшего сходства"6. Не
смутило исследователей даже то, что внешность
офицеров при Николае I была достаточно
стереотипной. Единообразная прическа и усы, а
также молодость неизбежно сглаживали
индивидуальные различия, особенно на портретах.
Но желаемое у сторонников "лермонтовской"
версии доминировало над действительным. К тому
же участие криминалистов в атрибуции полотен XIX
века является интересным, но чисто
вспомогательным и отнюдь не решающим действием -
ведь сравниваются даже не фотографии, а
произведения живописи, при создании которых
художники часто ошибались и столь же часто
льстили моделям. В свое время криминалисты уже
одарили нас одной недостоверностью, признав
вслед за И. Л. Андрониковым "вульфертовский"
портрет изображением М. Ю. Лермонтова. Указание
видного специалиста И. П. Шинкаренко (1917-1979) на
несоответствие мундиров там и тут7 вызвало
гневную отповедь: "Ему неважно, что лицом
похож. Важно - мундир не тот. Такая аргументация
кажется нам по крайней мере несерьезной:
идентифицируется все-таки не мундир, а лицо"8.
Тогда заслуженный врач РСФСР, полковник
медицинской службы И. П. Шинкаренко обратился к
криминалистам, не "зацикленным" на
"лермонтовской" версии. Проведенные ими
более тщательные исследования также поставили
под сомнение возможность воспроизводить
"вульфертовский" портрет как портрет поэта9.
Тем не менее подобные воспроизведения
продолжаются и по сей день10.
Возвращаясь к "итальянской" акварели,
следует признать, что основываться при анализе в
первую очередь должно на самом изображении, а не
на его вольных трактовках. За 15 лет изучения
русских военных портретов в музеях и частных
собраниях мне ни разу не встречались факты
"переодевания" персонажей в чужие мундиры.
Зато мне известен оригинал произведения, о
черно-белой фотокопии с которого идет у нас речь:
в настоящее время он хранится в лондонской
коллекции Джона Стюарта11(см. 2-ю сторону обложки).
На портрете, как и указывал В. М. Глинка, - два
корнета кавалергардского полка. Детали их
мундиров выписаны с большой точностью и
мастерством. Судя по всему, позировали они
высокому профессионалу, работавшему легко и
споро, - вряд ли он устраивал в данном случае
многочисленные долгие сеансы, так что никаких
оснований предполагать позднейшие дорисовки или
переделки нет. В свете этих объективных данных
"лермонтовская" версия представляется
ошибочной, основанной больше на эмоциях, чем на
фактах. Как следствие, вывод об авторстве П. Е.
Заболотского также нуждается в дополнительной
аргументации.
Теперь что касается иконографического сходства.
Изображенные на "итальянской" акварели
офицеры, конечно, похожи на М. Ю. Лермонтова и А. Н.
Карамзина, но ничуть не менее - на Н. Н. Бахметева и
Г. А. Щербатова12. Оба молодых человека 3 марта 1841
года были произведены в корнеты
кавалергардского полка. Вполне возможно, что по
этому случаю они и отправились в мастерскую
художника, как сегодня сходили бы в фотоателье,
чтобы заказать свой парный портрет.
- Бочаров И. Н., Глушакова Ю. П. Разгадка тайны
старой акварели // Литературная Россия. 1981. N 35.
- Глинка В. М. Нет, не Лермонтов // Литературная
газета. 1981. N 42.
- Бочаров И. Н., Глушакова Ю. П. Нет, это Лермонтов! //
Литературная Россия. 1982. N 19.
- Бочаров И. Н., Глушакова Ю. П. Карл Брюллов.
Итальянские находки. М., 1984. С. 155-157.
- Васильев А. А., Космолинский П. Ф. Сабля, ташка,
конь гусарский // Наука и жизнь. 1988. N 9. С. 152.
- М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников.
М., 1964. С. 281.
- Шинкаренко И. П. К атрибуции так называемого
"вульфертовского" портрета М. Ю. Лермонтова
// Искусство. 1968. N 12. С. 67; Шинкаренко И. П. Детали
одежды при атрибуции портретов // Сибирские
юридические записки. Вып. 2. Омск-Иркутск, 1971. С. 150.
- Пархомовский Я. Л., Пересункина А. Ю. Шинель не на
том плечеЕ // Литературная газета. 1970. N 11.
- Искусство. 1968. N 12. С. 55-64; Сибирские юридические
записки. Вып. 2. Омск-Иркутск, 1971. С. 152-179.
- Загорулько В. И., Абрамов Е. П. Поручик Лермонтов:
страницы военной биографии поэта. СПб., 2002
(обложка).
- Русская графика. 1790-1920. Париж, 1999. С. 18.
- Панчулидзев С. А. Сборник биографий
кавалергардов. Т. 4: 1826-1908. СПб., 1908. С. 138, 140.
