В истории русского Серебряного века хватает таинственных персонажей. У каждого второго - тайна роковая: оккультные эксперименты, сексуальные оргии, темные связи с сектантами, игры с наркотиками... И все-таки самым загадочным героем начала века остается он - наш сегодняшний гость, полвека служивший посредником между Российской империей и таинственной, непредсказуемой Азией.
У него было два имени. Никто не знал его возраста: сам он в 1920 году утверждал, что ему 110 лет, дочь - что 112. Его крестил Александр III. Говорили, что он имеет абсолютную власть над самим Распутиным. Что вылечил его от импотенции. Что консультирует царскую семью и, пользуясь своим положением, продвигает собственные креатуры на высшие государственные посты. Его и любили, и боялись - причем и монархисты, и революционеры в одинаковой степени. Точно известна только его фамилия - Бадмаев. Самый известный русский врач XX века.
Потомок Чингисхана
Датой своего рождения Бадмаев во всех документах называл... 1810 год (умер он в 1920-м). Дочь его, появившаяся на свет в 1907 году, уверяла, что на момент ее рождения отцу было сто лет! Требуя выпустить его из тюрьмы, куда он в 1920 году попадал неоднократно (впрочем, к счастью, всегда ненадолго), Бадмаев писал: "Я, старик 109 лет, известный всей России"... Насчет известности он не преувеличивал - может, и в вопросе о возрасте был точен?
Правда, строгий словарь Брокгауза и Эфрона без всякой романтики называет год его рождения: 1849. Никаких документов, подтверждающих эту дату, тем не менее нет. А по внешнему виду Бадмаеву легко можно было дать и 50, и 100. Мужской силы он не утратил до последних дней...
Его отец, Засогол Батма, был скотоводом и кочевал по Агинской степи. Жамсаран (это имя дали ему при рождении) был самым младшим из семи сыновей, детство и раннюю юность провел возле отцовских стад. Старший ребенок в семье, Цультим (Сультим), шестилетним мальчиком был отобран ламами для обучения тибетской медицине в дацане. Отбор был очень строгий: исследовали слух, зрение, обоняние, осязание, определяли душевные качества ребенка. Обучение продолжалось двадцать лет. Цультим стал врачом Степной думы - выборного органа бурят.
Старый Засогол честолюбиво решил отправить одного из сыновей в классическую русскую гимназию в Иркутск. Встал вопрос - которого? Именно Цультим посоветовал послать младшего брата, Жамсарана.
В 1854 году в Забайкалье разразилось моровое поветрие - тиф. Генерал-губернатором Восточной Сибири был граф Муравьев-Амурский, он приказал для борьбы с эпидемией найти самого сведущего в медицинской науке Тибета местного врача. Бурятский совет старейшин назвал Цультима. Семейное предание говорит, что тот потребовал роту солдат: "Лекарства - моя, солдата - ваша. Кордон держать". Эпидемию остановили. Согласно семейной легенде, на вопрос о награде Цультим ответил так: скрестил руки на груди и прикоснулся пальцами к плечам, намекая на офицерские погоны. Он хотел быть русским военным врачом.
Губернатор написал в столицу о необычном целителе. В 1857 году Цультим был уже в Петербурге, лекарским помощником в Николаевском военном госпитале, а в 1860 году открыл аптеку тибетских лекарственных средств и вызвал к себе Жамсарана, который с золотой медалью окончил гимназию. В 60-е годы он жил у брата и перенимал у него врачебную науку Тибета. Бывал в православном храме Св. Пантелеймона Целителя. В эти годы, уже зрелым человеком, он принял важнейшее решение - креститься.
Сам он писал: "Я был буддистом-ламаитом, глубоко верующим и убежденным, знал шаманизм и шаманов, веру моих предков. Я оставил буддизм, не презирая и не унижая их взгляды, но только потому, что в мой разум, в мои чувства проникло учение Христа Спасителя с такой ясностью, что это учение Христа Спасителя озарило все мое существо". Так у него появилось второе, русское имя - Петр. Но с буддизмом Бадмаев не порывал: когда в Петербурге был заложен дацан, буддийский храм, сын скотовода принял участие в финансировании строительства.
Настоятель храма Св. Пантелеймона Целителя сам привез Бадмаева в Аничков дворец, где и произошла его встреча с крестным отцом - наследником престола, будущим Александром III. Государь-наследник спросил Жамсарана: до какого колена у бурят принято изучать свою родословную?
- Принято до девятого, но я учил до одиннадцатого, потому что в одиннадцатом колене род наш происходит от Чингисхана,- был ответ.
Так потомок Рюрика окрестил потомка Чингисхана. Имя Бадмаев выбрал в честь своего кумира - Петра I, а отчество традиционно давалось по имени царствующего лица. Жамсаран Бадмаев стал Петром Александровичем. Переход его в православие отнюдь не был конъюнктурным шагом: он уверовал искренне. Известно, что в 1881 году, собираясь в свою первую, двухлетнюю поездку на Восток, в Монголию, Китай и Тибет, он специально отправился просить благословения отца Иоанна Кронштадтского и получил его.
Иоанн лично приезжал освящать знаменитый петербургский дом Бадмаева на Ярославском, 65. Именно Бадмаев лечил знаменитейшего русского священника после второго покушения на него (тогда Иоанн получил несколько ударов ножом).
"Китай должен быть русским!"
В 1871 году Петр Александрович поступил на восточный факультет Петербургского университета и одновременно - в Медико-хирургическую академию. Оба учебных заведения он окончил с отличием, но его врачебный диплом остался в академии. Дело в том, что выпускник должен был давать клятву, что лечить будет лишь известными европейской науке средствами,- Бадмаев же мечтал посвятить себя врачебной науке Тибета, все секреты которой были собраны в старинном трактате "Жуд-Ши".
По выходе из университета он попал в Азиатский департамент министерства иностранных дел и вскоре отправился в длительную экспедицию по Монголии, Китаю и Тибету. Как дипломат он прощупывал там политическую ситуацию: Россия боролась за влияние на Востоке.
Как ученый Бадмаев вплотную занялся делом своей жизни - переводом тибетского медицинского трактата.
После нескольких экспедиций Бадмаев-дипломат написал и подал государю памятную записку "О задачах русской политики на азиатском Востоке". Именно он первым внятно высказался за строительство Сибирской магистрали, впоследствии известной под именем БАМа и худо-бедно достроенной к началу восьмидесятых. План Бадмаева был грандиозным и предусматривал добровольное присоединение к России Монголии, Китая и Тибета. Он предсказывал, что дни маньчжурской династии в Китае сочтены, и предупреждал: если туда не придем мы, придут англичане. (Он не ошибся: после смерти Александра III англичане ввели войска в Тибет.)
Бадмаев утверждал, что в Китае нет навыка самоуправления, страна привыкла к диктатуре и оттого встретит русских с покорностью и даже благодарностью. Крестный отец Бадмаева, к тому моменту уже двенадцать лет как император, наложил на письмо резолюцию: "Все это так ново, необычайно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха". (Советские источники переврали резолюцию - вместо "необычайно" написали "несбыточно". Отчего же несбыточно? Проживи Александр подольше, может, и Китай был бы наш...) За представленный труд Петр Александрович получил генеральский чин - действительного статского советника.
Правда, прожект о присоединении Китая Бадмаев использовал не только для блага Отечества, но и для собственного обогащения. Известно, что он вместе с Витте был инициатором закрепления России на Дальнем Востоке. В 1916 году он и его "агент влияния" генерал Курлов основали акционерное общество по строительству железной дороги из Казахстана в Монголию. В письме Распутину целитель просил содействовать получению субсидии на этот проект, обещая за посредничество 50 тысяч рублей. Тогда же Бадмаев обратился к царю с предложением организовать снабжение "всей России" мясом и молоком из Монголии. Он пытался получить под это дело субсидии у царя, но был отодвинут Витте, который писал: "Доктор Бадмаев когда ездил в Монголию и Пекин, то вел себя там так неудобно и двусмысленно, что я прекратил с ним всякие отношения, усмотрев в нем умного, но плутоватого афериста". После этого Бадмаев отказался от своих грандиозных планов и ограничился железнодорожными аферами и разработкой золотых рудников в Забайкалье. Впрочем, и эти предприятия принесли ему, по некоторым данным, до 10 млн. рублей.
Ключ к "Жуд-Ши"
Тибетские связи Бадмаева были разветвлены и таинственны. Долгое время считалось, что первым русским подданным, посетившим закрытый тибетский город Лхасу, был бадмаевский стипендиат и ученик Цыбиков. Между тем формально первыми русскими в Лхасе были буряты-паломники, тоже русские подданные, а первым русским ученым, побывавшим там,- именно Петр Александрович. Но с кем и о чем он там говорил - тайна по сию пору. Как бы то ни было, именно ему удалось то, что многим казалось в принципе невыполнимым: он перевел-таки на русский язык трактат "Жуд-Ши". Поэма была зашифрована, прямой перевод ничего не давал, требовалось найти опытных лам-целителей, которые знали ключ к шифру. Петру Александровичу это удалось. В 1898 году появилось первое на русском языке издание древнего руководства в переводе Бадмаева с его обширным предисловием. В 1991 году по постановлению Президиума Академии наук был издан однотомник трудов Петра Бадмаева "Основы врачебной науки Тибета "Жуд-Ши". Правда, издана лишь теоретическая часть трактата - о судьбе практической мы расскажем чуть позже...
В России к концу XIX века врачебная наука Тибета завоевала огромную популярность. На прием к Бадмаеву - исключительно демократичному врачу - записывались и рабочие? и министры. В энциклопедии Брокгауза о Бадмаеве говорилось: "Лечит все болезни какими-то особыми, им самим приготовленными порошками, а также травами; несмотря на насмешки врачей, к Бадмаеву стекается огромное количество больных". По отзывам пациентов, половbне больных от бадмаевского лечения становилось лучше, половине - хуже. Наследника Бадмаев не лечил, но пользовал членов царской семьи, министров, а позже - большевистских комиссаров. Гонораров он не брал, но получил в подарок от царицы икону Казанской Божией Матери в окладе с бриллиантами.
Кстати, и в революционные годы он не скрывал своей близости ко двору и даже бравировал этим. В память его дочери врезалась сцена: старик, раскинув руки, стоит перед вооруженными матросами и кричит: "Стреляйте, сволочи!" Матросня не решилась выстрелить. Все знавшие его поражались: откуда в буряте - представителе традиционно смирного и кроткого народа - такая неукротимая энергия и временами ярость? Обид Бадмаев не прощал, на критику реагировал немедленно: в 1904 году он выиграл иск против доктора Кренделя, который обвинил его в преждевременной смерти одного из пациентов. При Советской власти мстительный Крендель донес на Бадмаева, и того забрали в ЧК. Впрочем, забирали его пять или шесть раз, и об этом - тоже в свое время.
"И даст он тебе такой травки..."
Но, пожалуй, самой скандальной в биографии Бадмаева стала все-таки распутинская тема. Если с царской семьей он был в ровных и прекрасных отношениях, с Распутиным все далеко не так однозначно. Советские историографы, романисты и даже режиссер Элем Климов, вообще-то не склонный доверять сплетням, сделали из Бадмаева какого-то распутинского двойника, шарлатана-оккультиста, придворного интригана... Больно уж колоритен оказался типаж. Потомкам Петра Александровича долго еще пришлось восстанавливать его доброе имя.
Александр Блок в работе "Последние дни императорской власти" обвиняет Бадмаева в том, что он дружил с Распутиным и протолкнул Протопопова на пост министра внутренних дел. Увы, Блока ввели в заблуждение. Протопопов был бадмаевским пациентом, и опытный врач попросту не стал бы рекомендовать на такой пост тяжелобольного человека. Именно по этому поводу (Протопопов был возмущен отказом Бадмаева оказать протекцию) между ними произошло такое резкое столкновение, что Петр Александрович выгнал Протопопова из своего дома. Правда, вскоре извинился за непозволительную для врача горячность и передал, что в качестве больного Протопопов может по-прежнему бывать у него.
В знакомстве же знаменитого врача с Распутиным считала себя виноватой молодая вторая жена Бадмаева - Елизавета Федоровна. Ей было интересно поглядеть на человека, о котором шла молва по всей России, и Распутин несколько раз появился в доме. Но между знаменитым целителем и столь же знаменитым "старцем" дружбы не получилось - напротив, возникло противостояние. Это подтверждает сохранившаяся записка Бадмаева Николаю II "При представлении сведений о Распутине": "Он играет судьбами епископов, над которыми благодать Божья. К тому же он способствует назначению на министерские посты людей, ему угодных. Для блага России и для охранения святая святых православные люди должны принять серьезные, глубоко продуманные меры для того, чтобы уничтожить с корнем зло, разъедающее сердце России".
Святая святых - это, конечно, императорская семья: бурят Бадмаев, как все истинные сыны Востока, был убежденным монархистом и сторонником жесткого правления. И после революции неоднократно предсказывал, что большевики кончат тем же. Здесь он опять не ошибся...
Что до пресловутой "травки" ("И даст он тебе такой травки, что ой как бабы тебе захочется!" - говорит Распутин в романе Валентина Пикуля "Нечистая сила") - все опять-таки обстояло не совсем так. Распутин не страдал импотенцией, Бадмаев не лечил "старца" от нее: просто одна из трав, которые Бадмаев прописал Распутину от головной боли (следствие частых запоев), оказала внезапный побочный эффект - вызвала усиление определенных желаний... Голова, кстати, тоже прошла. Видимо, кровь отлила.
"Мы бы и Толстого к ногтю!
Временное правительство после допроса выслало Бадмаева за границу, но уехал он недалеко, в Финляндию. Большевики в ноябре 1917-го разрешили ему вернуться - согласно легенде, он лечил революционных матросов от сифилиса. Он продолжал принимать больных, несколько раз был арестован за "контрреволюционную агитацию" (язвительный старик так и не научился держать язык за зубами). Японский посол предложил ему уехать в Японию, но Бадмаев отказался. Были конфискованы его особняк в Петрограде, земли на Дону и в Забайкалье, но ему оставили приемную на Литейном и деревянный дом на Ярославском проспекте.
После очередного ареста он писал председателю ПетроЧК Медведю, что он "по профессии интернационал" и лечил лиц всех сословий и партий, на основании чего и просил его освободить. Аргумент не подействовал: двужильный старик был отправлен в Чесменский концлагерь на окраине Петрограда, где пробыл полгода. Там он заболел тифом (жена дежурила у тифозного барака, ее не впускали), но выкарабкался - поистине не было предела выносливости этого человека! Впрочем, опыт борьбы с тифом был у него с бурятских времен... Наконец его выпустили: слава ценителя Бадмаева брала свое, лечиться нужно было и чекистам...
- Приходите, приму,- сухо сказал Бадмаев коменданту, выходя на волю.- Можно без очереди.
- Мы не белая кость, можем и в очереди постоять,- гордо ответил комендант.
- Ой, не верится! Власть стоять не любит, люди в ней так меняются, что себя не узнают...
- Ну вот вы опять! - взорвался комендант.- Что мне вас, снова сажать?
- Это не я сказал, а Толстой,- поджал губы Бадмаев.
- Был бы жив Толстой - мы бы и его к ногтю,- пробурчал большевик...
30 июля 1920 года Бадмаев умер у себя дома, на руках у жены. За три дня до смерти он отказался от всякого лечения. Умирая, взял слово с жены, что даже в день его смерти она не пропустит прием больных и будет продолжать его врачебное дело. Дочери незадолго до смерти отца видели в церкви, стоявшей близ деревянного дома на Ярославском, таинственный свет среди ночи...
Племянник Бадмаева, Николай, возглавлял клинику тибетской медицины в Кисловодске, потом в Ленинграде, лечил Горького, Алексея Толстого, Бухарина, Куйбышева и прочую элиту. Он был арестован и в 1939 году расстрелян. Вдова Бадмаева, Елизавета Федоровна, провела 20 лет в лагерях, но выжила и сохранила архив, который находится сейчас у ее внуков. Внуки-то и добиваются реабилитации бадмаевской памяти - и весьма преуспели: изданы книги о нем, переиздан перевод "Жуд-Ши", заходит речь о том, чтобы назвать именем целителя одну из улиц Улан-Удэ...
В том же таинственном архиве лежит и неизданная, третья часть "Жуд-Ши" - практические рекомендации по изготовлению драгоценных лекарств. Эту тайну Бадмаев завещал жене, а она сохранила ее для грядущих поколений. Впрочем, для непосвященного это не более чем бесполезный бумажный хлам. Но человек, посвятивший расшифровке рукописи и изучению врачебных тайн Тибета всю жизнь, легко поймет бадмаевские записи. Но пока эскулапы разводят руками - никто не понимает, с помощью чего добивался он своих сенсационных результатов (всегда задокументированных). Впрочем, книга его еще ждет своего часа...
