«Рождество Твое…»
Выпал густой, чистый снег. И в церковном саду сейчас безлюдно и тихо. Только откуда-то издалека, порой доносится гул большого города - мира сего, с трудом продирающийся сквозь заметеленные кроны дерев и вязнущий в приземистых снежных барханах, чем-то схожих с песчаными сугробами Палестины, хранящими в себе песчинки времени - неуловимые мгновенья Новой эры. Взошедшее дневное светило длит свой не по-зимнему сочный свет, дивно преображая святочное пространство сада. И чудится, что и ты, и купины, и дерева окрест прикровенно запорошены пресветлым рождественским временем и объяты неопалимо этим мощным высоким сиянием, о снега преломляющимся и исходящим уже отовсюду. На кустах жемчужно-льдистые, переливчатые, причудливо осыпавшиеся по краям клочки снега - цветы диковинные. Таинственно… Тихо… Но вздохнет земля, подует легкий ветерок, взметнет снега, и в голубоватой дымке, пронизанной солнечными лучами, заискрится над этими цветами рой снежинок, будто золотистые пчелы мед собирают… на Рождество. В искрящихся сферах небольших кленов - снегири, будто созревшие плоды. И древняя, генная память на миг высветляет образ Сада иного, нездешнего. Утерянного. Или - нет - по милосердию Божьему?.. Смотрю на тайнопись птичьих следов, уходящих по снегу, словно строка из Книги Творенья. О чем она? Быть может о том, что мы сами, сами бываем неоправданно жестокосердны, что мы, писатели, пишем книги без любви к своим литературным героям. Лишаем их «света разума» и обрекаем даже на злодеяния. Изгоняем их из околоцерковного сада словесности русской. Оттого они, не несущие новозаветных ценностей, и не близки современному читателю, еще по-прежнему ищущему свой духовный идеал и традиционно отзывчивому на любовь и милосердие… Рядом купина, приклонившая долу ветви, опушенные нелегким снежным опереньем. Ангельскому крылу подобная. Встаю под крыло, и недолгая, но пронзительная грусть о том утерянном Саде, исчезает, яко дым. И душевные язвы, некогда полученные от мира сего, врачуются тихованьем, заживляются. Как раны на теле разбойника. «…Яко разбойник исповедую Тя…» Подхожу к размашистым, сверкающим, словно выквантованным в пространстве, ныне особенно торжественным, таинственным елям, движущимся, как и все сущее, сквозь время. И в снеговых блистанных шапках, напоминающих волхвов, как и они, несущие свои таинственные дары. И воспоминается вещее слово святителя Николая Сербского: «Вся красота природы исходит из таинственности Таинственного. Без этой таинственности Таинственного природа ни на миг не могла бы сохранить ту тихую целомудренную красоту, которая светится сквозь нее. Сотворенная природа - облако, укрывающее ослепительное сияние Божественного огня. Прозрачность или непроницаемость этого облака зависит от нашего духовного зрения…» И верно, сама упругая ткань Творенья, истончившись, являет проникновенные видения мира иного и Священной Истории. Ибо сегодня «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…»
***
«На грани неба и земли»
Святочные стихотворения
+ + +
Стою и смотрю на застывший канал,
Сомкнувшийся льдами с Вселенной…
Какие-то люди, всходя на причал,
Несут свои ноши согбенно.
И видится, где-то вдали, у Невы,
Там, в зыбкой юдоли морозной,
Взбираются, древле и присно, волхвы,
Гранитною лествицей, к звездам.
И там, где России моей небеса
Сливаются с твердью библейской,
Оттуда, доносятся мне голоса –
На русском и арамейском.
Вот также, на звездные глядя миры,
Мы, вверх по житийному спуску,
Идем и несем на закорках дары
Высокой словесности русской.
К УТРЕНЕ
Во светлице — сутемно,
пахнет густо, блазно
Яблоком да клюквою...
Двери отвори,
Через сени темные
выйдем в сад, где ясно
От созревшей к утрене
клюквенной зари:
Где на скудных яблонях
щедро, в снеге красном|
К нашим окнам ветви
клонят снегири.
* * *
Моим детям
Порой в саду ненастными ночами
Мне грезится в рычащей темноте,
Как взоры Ангелов сиянными лучами
Пронизывают сны моих детей.
А поутру, когда еще гроза
Беснуется, вхожу к ним во светлицу
И вижу проясневшие их лица
И тихий свет в открывшихся глазах.
ЗВЕЗДОЧЕТЕЦ
Месяц пал в глаза коровьи,
Как в колодец, глубоко.
Завтра выдоит Прасковья
Золотое молоко.
На Ванюшкину коленку
Капнет млечная звезда,
Под губой прилипнет пенка -
Дедушкина борода.
ИВАН-ЦАРЕВИЧ
«Лютый, ох, и лютый на дворе мороз!»
Снега кружевного на бровях принес.
Смотрит в темный угол, шапку теребя.
А оттуда скрипом: «Выдумал тебя».
Топчется и ропщет: «Повернуть назад?»
Холодом вцепился в сердце злобный взгляд.
Жалят стекла льдинки. За окном черно.
От крыльца к дороге — все заметено...
* * *
Аз пустынил псковскими лесами,
Возглашал Рождественский тропарь,
И петляла в долах – небесами,
В небесах – долинами тропа.
«Рождество Твое, Христе…» –
негромко
Разносилось вдоль по берегам,
И кадил икрящейся поземкой
Вяз-диакон ризные снега.
А вдали, целимый вышним светом,
Крестно золотя лесной простор,
В вифлеемском облаке заветном
Воскресал порушенный собор.
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ВЕЧЕР
Блекнут застывшие шпили,
Звездно горят фонари,
Плавится в зимнем горниле
Горнее злато зари.
Самой высокой пробы,
Но не в цене земной,
По облакам-сугробам
Щедро течет оно.
Льется в стареющий город
Руслом вневременным –
Чтоб купола соборов
В срок поновились им.
+ + +
На грани неба и земли,
Над нашей жизнью смертной,
Краснеет солнышко вдали,
Как плод ветхозаветный.
Еще немного и с высот,
С ветвей спирали звездной,
Вдруг упадет закатный плод
На путь эпохи грозной.
И вижду: чьих-то стоп следы
Ведут снегами к храму…
А дальше – небом, до звезды,-
В свѣтъ Нового Адама.
И верится, как по снегам,
Здесь, в «кожаных одеждах»,
По белоснежным шли пескам
Адам и Ева прежде.
И азъ, по свежим тем следам,-
Наследственной дорогой,
Иду, как Ева и Адам,
К звезде Младенца-Бога.
Андрей Борисович Ребров родился в 1961 г. в Ленинграде. Поэт, автор четырех книг стихов, ряда публикаций в периодической печати. В 1993 г. стал одним из основателей Православного общества санкт-петербургских писателей, созданного по благословению митрополита Иоанна (Снычева). Пребывание в святых местах русских — на Валааме, в Оптиной Пустыни, в Дивееве, Святогорском, Псково-Печерском монастырях оказало большое влияние на его произведения. Работал оператором котельной, что позволяло заниматься литературой. Секретарь Союза писателей России, академик Академии Российской Словесности и Петровской Академии Наук и Искусств, действительный член Императорского Православного Палестинского Общества, член правления Санкт-Петербургского отделения СП России, член Высшего творческого совета СП Союзного государства (России и Беларуси), Член Совета Собора Православной интеллигенции. Гл. редактор журнала «Родная Ладога», лауреат Всероссийской премии им. Св. Александра Невского и Международной премии «Серебряный Витязь». Имеет церковные, правительственные и общественные награды. Живет в Санкт-Петербурге.
