Еврейский след в Ходынке

 

 

Скрываемые причины общеизвестных событий

 

 

 

 

Книга 2

 

НЕИЗВЕСТНАЯ ХОДЫНКА

 

 

 

 

 

Еврейский след в Ходынке

НЕИЗВЕСТНАЯ ХОДЫНКА – IV

 

Еврейский след в Ходынке

Об «исходе евреев из Москвы» в 1891 году

Одним из самых болезненных был еврейский вопрос

Две синагоги, почти соседствующие с собором Василия Блаженного

«Кто правит в Москве? – Владимир Долгоруков или Лазарь Поляков?»  

Кто обвинял и обвиняет Великого Князя Сергея?

Некомпетентность, глупость, намеренная ложь

По свидетельству Витте

Семь против трех – в пользу Ильича

Пусть уж будет одно для всех…

Первая мировая война и «другие силы, заинтересованные в ней»

Месть была неизбежна

 

 

Напомним, что еврейский капитал объективно является стержневой основой мирового финансового капитала, что заставляет нас со вниманием отнестись к обозначенным в начале этой книги вопросам 2-4, ответы на которые будут даны в данном разделе нашего расследования.

 

Еврейский след в Ходынке

 

Прежде всего повторим вновь эти вопросы, опустив в данном случае их нумерацию:

– Кто обвинял и обвиняет Великого Князя Сергея в катастрофе Ходынки?

– Кому мешал князь Сергей?

– Какие из предыдущих его действий могли вызвать к нему неприязнь? Например:

а) выселение евреев из Москвы;

б) работа Палестинского общества: закрепление на Святой Земле позиций православия в целом и православной Российской Империи в частности.

Двигаясь последовательно по шкале времен, начнем с освещения двух последних моментов, в принципе связанных общей темой.

Напомним читателю, что Генерал-губернатор Москвы Великий Князь Сергей Александрович, наряду с Императором Николаем, является, главным объектом вековой критики, связанной с событиями на Ходынском поле в ночь на 18 мая 1896 года. И есть основания считать, что провокация Ходынки был направлена конкретно против него. Одним из оснований для этого послужило так называемое выселение евреев из Москвы в самом начале служения Великого Князя как Августейшего главы Москвы и прилегающих территорий.

В первой части нашего расследования я надеялся избежать рассмотрения этого эпизода служебной деятельности ВК Сергея, случившегося за пять лет до Коронации Николая II. Да и вообще искренне хотелось обойтись без масонов, евреев и субъектов глобального управления.

Однако вновь вскрывшиеся обстоятельства не позволяют этим эпизодом пренебречь. Поиск обвинителей ВК Сергея в самой Ходынке пока отложим и займемся 1891-м годом.

Чтобы читателю стало яснее, о чем идет речь, приведем краткое изложение происшедшего, опираясь в первую очередь на биографические материалы о Великом Князе Сергее, собранные Ириной Владиславовной Плотниковой, издания Новоспасского монастыря^[1].

 

Об «исходе евреев из Москвы» в 1891 году

 

Одним из самых болезненных был еврейский вопрос

 

Помимо развития городского хозяйства, Великий Князь в первый же год в Москве столкнулся с целым рядом сложнейших проблем, которые требовали неотлагательного решения.

Еще в марте 1891 года в письме к отцу Великая Княгиня Елисавета Феодоровна писала: «Волосы становятся дыбом, когда подумаешь, какая ответственность возложена на Сергея. Староверы, купечество и евреи играют там важную роль...

Теперь все это надо привести в порядок с любовью, твердостью, по закону и с терпимостью. Господь, дай нам силы, руководи нами, т.к. все это будет таким трудным и тяжелым»^[2].

Одним из самых болезненных был еврейский вопрос. «По закону и с терпимостью» надо было решать сложнейшую проблему, защищая интересы коренного населения и вместе с тем не попирая достоинство человеческой личности.

Много писали об «исходе евреев из Москвы» при Великом Князе Сергее Александровиче. Гораздо меньше о причинах этого явления. Исторически сложившаяся после разделов Польши в XVIII веке черта оседлости^[3] становилась все прозрачнее. Особенно быстро стало расти еврейское население Москвы в эпоху либеральных реформ Александра II. В 1865 году было предоставлено право повсеместного жительства ремесленникам, до этого им уже пользовались купцы 1-й гильдии, лица с высшим образованием, банкиры и т.д.

Бомба, брошенная в Царя-Освободителя, подорвала надежды на равноправие быстро растущего еврейского населения России, в которой к 1880 году проживал уже 51% евреев, рассеянных по всему миру.

Перед новым Императором встала старая проблема, которую русские правители по-разному пытались разрешить еще со времен Владимира Мономаха.

Суть ее кратко заключалась в выработке правительственных мер, которые не позволили бы попасть под экономическое, финансовое и другое какое-либо влияние нации энергичной, предприимчивой, сплоченной, исключительно жизнеспособной, действующей в интересах своей диаспоры, территорию какого бы государства она не заселяла.

Не касаясь сложного историософского вопроса о судьбах и значении еврейского народа в истории России, кратко остановимся на конкретном плане государственной политики по отношению к евреям в определенный исторический отрезок времени.

К концу XIX века в России евреи уже занимали ведущее положение в виноторговле, хлебной и мучной торговле, в экспорте леса, земельной аренде и землевладении, сахарной промышленности, в финансовой системе (организация коммерческих банков, кредитование), мелкой торговле и посредничестве.

При этом экономические и финансовые интересы евреев не предусматривали пополнение казны и усиления государства. Казна недополучала миллионные прибыли, а местное коренное население от соприкосновения с евреями-дельцами, ростовщиками, торговцами нередко приходило в разорение.

В Москве, первопрестольной столице, историческом центре русского Православия, при Генерал-губернаторе князе Владимире Андреевиче Долгорукове все большую роль стали играть «лица иудейского исповедания».

 

 

Князь Владимир Андреевич Долгоруков

 

Говорили, что князь был в экономической зависимости от ведущего банкира Москвы Лазаря Соломоновича Полякова, который «открыл ему в своем земельном банке текущий счет на любую сумму», и оттого «любой еврей мог получить право жительства в столице»^[4].

 

 

Лазарь Соломонович Поляков, портрет кисти К.Е. Маковского

 

Всегда сильное сословие московского купечества стало усматривать вред для своей торговли от присутствия в его среде значительного количества купцов из евреев, постоянно его вытеснявших.

Купец 1-ой гильдии, не ограниченный чертой оседлости, имел по закону право держать приказчиков-единоверцев. На практике «купцы 1-ой гильдии из евреев отдают свое имя на откуп или, лучше выразиться, в продажу: кто уплатит ему известную сумму, тотчас получает название приказчика и начинает торговать своим капиталом, но на имя купца 1-ой гильдии, так что у каждого из них тысячи "прикащиков", которые владеют собственными землями, лесами, заводами, мельницами, кабаками и т.д.»^[5]

Более 1 млн евреев занимались ремесленным трудом, среди них было много портных, дантистов, фельдшеров, провизоров и других специальностей, которых везде охотно принимали.

Однако и здесь евреи постоянно нарушали закон.

Имея ремесленное свидетельство хлебника, уксусника, стекольщика или часовщика, они часто занимались торговлей и разъезжали по деревням «с красным мелким товаром для крестьян, а также съестными продуктами ... и всегда с водкой, без этого продукта еврей не торгует; за все берет дорого, но зато не деньгами, а хлебом и хозяйственными продуктами.

И крестьянин, платя хлебом, не замечает, как его еврей оберет»^[6], – так писал Министру Двора член «Комиссии для исследования злоупотреблений между еврейским народонаселением» в Витебской губернии.

Он же упрекал «в позорной бездеятельности и равнодушии» уездную администрацию и правительство, не препятствующих такому положению вещей. Нередко так называемые «ремесленники» занимались и крупной торговлей, покупкой недвижимости, устроением фабрик с большим числом рабочих.

Разумеется, обходя закон о налогообложении^[7].

В канцелярию Московского Генерал-губернатора поступали жалобы от коренных жителей. Так, например, в марте 1891 года биржевой маклер Алексей Блинов сообщал, что в Москве появилось много маклеров и комиссионеров по спиртным операциям из евреев, многие из которых не имеют права свободного проживания в столицах и прикрываются ремесленным свидетельством, занимаясь на деле покупкой спирта, не платя за право торговли налогов^[8].

На этот раз власть попыталась установить порядок в Москве.

28 марта 1891 года вышло Высочайшее Повеление о высылке из Москвы евреев-ремесленников. Распоряжение выполнялось четко и в короткие сроки. На ликвидацию имущества и отъезд предоставлялось полгода. Считается, что было выслано около 20 тысяч человек, однако часть незаконно поселилась в московских пригородах.

Канцелярия была завалена прошениями от евреев с просьбой остаться ввиду различных семейных обстоятельств. Каждая такая просьба рассматривалась индивидуально. Многие прошения касались детей-студентов. Согласно разъяснению Министра Внутренних Дел, дети евреев могли оставаться в Московских учебных заведениях до окончания 1891-1892 года, чтобы потом перевестись в соответствующие учебные заведения, находящиеся в черте оседлости. Уважительной причиной считалась и болезнь родственника до его излечения.

С 1 июля 1892 года, по распоряжению Московского обер-полицмейстера, было запрещено лицам иудейского вероисповедания содержать в Москве ссудные кассы. На практике владельцам касс по истечении срока просто не продлевались данные им разрешения.

Эта мера была поддержана Великим Князем Сергеем Александровичем и Министром Внутренних Дел И.Н. Дурново, как направленная к ограждению беднейшего населения от эксплуатирования со стороны содержателей ссудных касс, проявлявших «нравственную неблагонадежность». Так, например, купцу Симеону Файнбергу, даже принявшему Православие, было отказано в разрешении дальнейшего содержания ссудной кассы, так как при проверке было обнаружено, что он тайно брал под заклад револьверы, «не имея право на хранение таковых»^[9].

Имея в виду Высочайшее повеление о преследовании ростовщических действий, при Московской городской думе в августе 1893 года была образована Комиссия по разработке вопроса об учреждении в Москве городского ломбарда с целью удешевления кредита для нуждающихся. Московский городской ломбард стал своего рода альтернативой ссудным кассам и сбил процентную цифру.

Была еще одна заградительная мера: в Москву воспрещался въезд на жительство политически неблагонадежным лицам, участвовавшим в революционных организациях типа партии «Народное право» или Российской социал-демократической рабочей партии и других революционных кружках, в которых состояло немалое число евреев. В Москве «возникла еще та тревожная для правительства связь, что вместе с умножением евреев среди студенчества – заметно умножалось и их участие в революционном движении»^[10].

Даже С.Ю. Витте, ратовавший за равноправие евреев (которое, кстати, не имел самый многочисленный в стране класс – русское крестьянство), не мог не признать, что «ни одна национальность не дала в России такой процент революционеров, как еврейская»^[11].

Упрекать же власти, что они действуют в целях благополучия своих граждан и сохранения существующего строя, а не его разрушения – по меньшей мере странно. Однако в либеральной печати, особенно в Америке и Англии, куда эмигрировала богатая часть еврейства, возникла волна негодования по поводу действий московских властей и лично Великого Князя.

В 1892 году в Москве работала секретная (!) американская правительственная комиссия, наблюдавшая за процессом выселения евреев и напечатавшая разгромный отчет.

В поддержку своих единоплеменников финансовые круги во главе с Ротшильдом отказались поддержать русские займы за границей. Парижский банкир Зелигман приезжал в Ватикан, чтобы уговорить Папу Римского повлиять на Московского Генерал-губернатора. Со страниц зарубежных изданий на Великого Князя Сергея Александровича лились потоки клеветы.

 

 

В конце 1892 года в его дневнике появляется запись: «Прислали мне из Лондона пасквильную книгу на изгнание жидов^[12] из Москвы – меня автор не пожалел»^[13].

Как «не пожалел» его спустя 13 лет и М. Швейцер, изготовивший бомбы для убийства Министра Внутренних Дел Плеве, Великого Князя Сергея Александровича и намечавшихся покушений на Великого Князя Владимира Александровича и Министров Внутренних Дел Дурново и Булыгина.

Разумеется, Сергей Александрович, как истинный христианин, не мог быть антисемитом. Когда требовалось, он оказывал помощь в бедствии всем, без исключений.

Сохранилась телеграмма от 16 августа 1893 года:

«Виленское еврейское общество, глубоко тронутое милостивым вниманием Вашего Высочества к бедным нашего города, преимущественно к пострадавшим от наводнения 30 июля, выразившимся в пожертвовании тысячи рублей [два-три млн. рублей на сегодня], вознесло во всех синагогах к Всевышнему горячие молитвы о здравии и благоденствии Вашего Высочества и Августейшей Вашей Супруги.

Члены духовного молитвенного правления

Рахмиэль Бройдо, Яков Парнес, Самуил Сольц»^[14].

Но, к великому сожалению, многократные попытки Царской власти на протяжении двух веков превратить все еврейское население России в верноподданных законопослушных граждан страны, занимающихся полезным для общества производительным трудом, потерпели неудачу.

А «еврейский вопрос» был отнесен к разряду «неразрешимых».

К словам Ирины Плотниковой добавим свидетельство биографа Великого Князя Дмитрия Борисовича Гришина^[15].

 

Две синагоги, почти соседствующие с собором Василия Блаженного

 

«Одной из важнейших задач, с самого начала определивших направление московской политики Сергея Александровича, было решение еврейского вопроса. Уже в 1891 году на его письменный стол лег составленный Московским губернским жандармским управлением обзор, содержащий сведения о положении евреев на территории губернии. Затребовав и другие бумаги по данной проблеме, Великий Князь внимательно изучает ситуацию, уделяя первейшее внимание непосредственно Москве.

Речь шла о проживающих в столице лицах иудейского вероисповедания, на которых распространялись специальные правила и которые благодаря прямому попустительству предыдущего Генерал-губернатора открыто игнорировали их, создавая постоянный приток в Москву своих единоплеменников.

Находились многочисленные способы их обустройства и обзаведения доходным делом, что по закону было запрещено. Например, активно практиковалась позволяющая обойти преграды запись на службу к московским купцам первой гильдии, среди которых число евреев оказалось чрезвычайно большим (русское купечество тогда не стремилось в первую гильдию, чтобы избежать высоких налогов).

Если находились влиятельные защитники, допускались и открытые нарушения правил.

Среди наиболее значимых фигур местных нуворишей выделялся известный банкир Л.С. Поляков, глава крупного банкирского дома, в который входил и Московский земельный банк. державший на огромной территории монополию в выдаче ссуд под недвижимое имущество.

Роль Полякова в экономике Москвы и губернии была огромной, а протекция со стороны генерал-губернатора графа В.А. Долгорукова открывала ему широчайшие возможности, причем не только в бизнесе.

Результатом такого положения дел стало быстрое увеличение числа евреев в торгово-ремесленном населении Москвы. Их массовый приток образовал в городе целые районы сынов Израиля, дававшие приют множеству нелегалов. Особенно выделялись Марьина роща и Зарядье, расположенное в непосредственной близости от Кремля.

Здесь, на небольшом участке древнего посада, выросли сразу две синагоги, почти соседствующие с собором Василия Блаженного. В некоторые еврейские праздники ближайшая набережная чернела от числа молящихся иудеев.

Взявшийся немедленно исправлять ситуацию Сергей Александрович не предпринимает по сути ничего нового. Он только берется за добросовестное исполнение существующих в данном вопросе правил, что полностью соответствует идее Александра III.

Наведение порядка начинается в первый же год генерал-губернаторства Сергея и сразу самыми решительными методами. Из Москвы без предварительного разбирательства выселяют всех евреев-ремесленников. Срок для выезда и вывоза имущества определен для каждого в шесть месяцев, для не имеющих средств предоставляются тюремные вагоны.

По неуточненным данным, высылке подверглось около двадцати тысяч человек (по другим – до тридцати тысяч). Со следующего года ликвидируются некоторые льготы для других категорий еврейского населения города, а в 1899 году в Москве резко ограничивается его запись в первую купеческую гильдию.

Активность Великого Князя не могла не вызвать резонанс. Хотя многие из высланных тут же обосновались в ближайшем Подмосковье, сам факт депортации произвел большое впечатление, как в России, так и за рубежом. Последующие меры генерал-губернатора по тому же вопросу, если они требуют утверждения Кабинета Министров или Государственного Совета, вызывают у членов правительства легкую оторопь.

Тайно посетившие Москву американские инспекторы на весь мир кричат о каких-то «ужасах гонений», а семейство Ротшильдов грозит прекратить кредитование России. Однако, невзирая на поднявшийся шум, Сергей полон решимости довести начатое до конца.

Отметим, что из вышесказанного вовсе не следует вывод о собственном отношении Великого Князя к еврейской проблеме. Личное мнение всегда оставалось при нем. Оно никак не проявилось, даже когда он принял участие в ликвидации последствий крушения финансовой империи Лазаря Полякова (банкир усиленно кредитовал свои коммерческие заведения из принадлежащих ему банков, что привело к обесцениванию его акций и разорению вкладчиков).

Но именно этот вопрос ловко использовался определенными кругами для создания мифа об оголтелом антисемитизме Сергея. Усилия не пропали даром – Великий Князь надолго стал мишенью для самых злобных нападок.

Бездоказательных утверждений и неприкрытой лжи говорилось и говорится на данный счет особенно много…».

Прервем пока цитату. О бездоказательных утверждениях, неприкрытой лжи и о лицах, их активно озвучивавших и озвучивающих скажем чуть ниже, а пока приведем еще данные из статьи Сергея Владимировича Фомина «Деньги и власть».

 

«Кто правит в Москве? – Владимир Долгоруков или Лазарь Поляков?»

 

«Многим были ведомы дела дяди фаворитки Государя Александра II [княжны Екатерины Михайловны Долгорукой, после морганатического брака – светлейшей княгини Юрьевской] князя Владимира Андреевича Долгорукова (1810†1891), Генерал-губернатора Москвы, приведшего за 25 лет правления там к незаконному заселению второй столицы евреями-талмудистами, за что последнего, – к сожалению, лишь в Царствование Александра III, – в 1891 году отправили в отставку.

Чтобы вполне осознать степень незаконного потворства князя Долгорукова евреям, приведем их численность в Москве за ряд лет:

 

1846 – 313;

1871 – ок. 8 000;

1879 – 13 000;

1880 – ок. 16 тыс.;

1889 – ок. 26 000;

1891 – 35 000.

 

Это, подчеркнем, лишь иудеи-талмудисты, без учета выкрестов.

Кроме того, в 1880-е гг. евреи, не имевшие права жительства в Москве и желавшие избежать полицейского контроля, активно заселяли пригороды – Марьину Рощу, Черкизово и Всехсвятское^[16].

“Богатые купцы, банкиры и адвокаты снимали большие удобные квартиры в центре Москвы, нанимали гувернанток, учителей французского языка и репетиторов для своих детей, покупали товары в модных магазинах города, посещали театры и консерваторию…”^[17] – пишет современный еврейский исследователь, при этом не забывая, как водится, всячески поносить условия жизни своих соплеменников в Российской Империи.

А вот описание жизни беднейшей части московских евреев современником:

“К концу семидесятых годов в Зарядье было уже две синагоги и вся торговля была в руках евреев… Торговки-еврейки со съестными припасами и разным мелким товаром располагались не только на тротуарах, но прямо на мостовой.

По переулкам были еврейские мясные, колбасные лавочки и пекарни, в которых к еврейской пасхе выпекалось огромное количество мацы…

Много было в Зарядье и ремесленников-евреев; большей частью они занимались портновским, шапочным и скорняжным ремеслом.

Интересную картину представляло Зарядье в один из еврейских праздников… С молитвенниками в руках, в длиннополых, чуть не до самых пят, сюртуках, в бархатных картузах… из-под которых выбивались длинные закрученные пейсы, евреи толпами шли посредине мостовой…

С вечера пятницы шумное, суетливое Зарядье затихало – переулки были пустынны.

В каждом доме приготовлялся ужин, за который усаживалась вся семья; на столах в подсвечниках горели свечи… Днем в субботу сидели дома, с утра читали священные книги, а к вечеру шли гулять. Излюбленным местом прогулок был Александровский сад”^[18].

(Все это описанное мемуаристом действо происходило, заметим, у самых стен русской православной святыни – Московского Кремля!

Как же после всего этого поворачивается язык обвинять русских в антисемитизме.

Ну-ка представьте себе сегодня – когда со всех углов нам кричат о толерантности – крестный ход рядом со стеной плача в Иерусалиме!

Отлично известно, что открыто с крестом на груди сегодня в этом городе даже священнику появиться небезопасно. А плевки жидов-талмудистов при виде креста, носимого во время шествий по Скорбному пути Господню…)

Воистину, как писали тогда русские газеты: “Никогда семитам не жилось так легко на Руси, как в настоящее время, а между тем никогда еще они так сильно не жаловались.

Какая же тому причина? Это особенность семита: он никогда ничем не доволен. Чем больше ему дают, тем больше он требует”^[19].

Даже соборная прислуга кафедрального храма Христа Спасителя состояла из отставных солдат-евреев^[20]. Наконец, на Солянке была открыта хоральная синагога, построенная на средства Лазаря Полякова.

“Кто правит в Москве? – разгневанно спросил князя В.А. Долгорукова Император Александр III. – Вы или Поляков?”^[21]»^[22].

Из приведенных материалов с очевидностью следует, что Великий Князь Сергей Александрович не был инициатором выселения евреев, и не допускал актов «жестокости и вандализма» при исполнении Императорского Повеления. Реакция еврейских и просто либеральных историков, буквально брызжущих ненавистью к Князю Сергею, представляется, по меньшей мере, неадекватной. И за прошедшие сто с лишним лет эта ненависть меньше не стала.

 

Кто обвинял и обвиняет Великого Князя Сергея?

 

Некомпетентность, глупость, намеренная ложь

 

Продолжим прерванную цитату из «Трагической судьбы Великого князя»:

«…Великий Князь надолго стал мишенью для самых злобных нападок.

Бездоказательных утверждений и неприкрытой лжи говорилось и говорится на данный счет особенно много. Даже претендующая на безпристрастность современная книга чешской писательницы В. Маеровой “Елизавета Федоровна” (М., 2001) грешит очередным искажением истины. Отнеся почему-то высылку евреев к 1902 году, автор тут же приводит душещипательную деталь: “среди пострадавших оказался и Исаак Левитан, до конца жизни так и не оправившийся от этого потрясения” (с. 143). Как тут не вздохнуть о судьбе любимого многими пейзажиста…

Однако достаточно заглянуть в любую энциклопедию, чтобы убедиться, что художник Левитан умер в Москве в июле 1900 года, находясь на должности преподавателя Московского училища живописи и ваяния.

Что это: некомпетентность, глупость, намеренная ложь?

Лжи, причем самой грязной, полна книга шведского журналиста С. Скотта “Романовы” (Екатеринбург, 1993), уже не раз переизданная в России. Обрушив в адрес Сергея Александровича потоки отборной брани, автор заявляет, что Великий Князь “под угрозой высылки и других мер наказания охотно пользовался еврейскими мальчиками и девочками” (с. 71)^[23].

Напомним, что это рассчитанное на западного обывателя месиво из бреда и похабства активно предлагается сегодня русскому читателю в качестве авторитетного исторического труда.

Зачем? Почему? [Кем оплачено?]

Сергей Александрович хорошо понимал, какой пласт он затронул.

Показателен эпизод, приводимый писателем С.А. Нилусом в связи с рассказом об истории документа, получившего позднее название “Протоколы Сионских мудрецов”.

“… Еще более высокопоставленным лицом, к которому я обратился с сионскими протоколами, − пишет он в книге «Близ есть при дверех…», был Великий Князь-мученик Сергей Александрович. По рассмотрении их он повелел мне сказать через близкое ему лицо одно только слово: «Поздно!»”.

Меткое слово. Многозначащее…

Но даже С. Нилус, пользовавшийся в семье Великого Князя большим уважением, не знал, что еще года за три-четыре до того, как он стал обладателем сенсационной рукописи “Протоколов”, Генерал-губернатор вполне мог ознакомиться с текстом, как представитель узкого круга лиц, узнавших о существовании документа.

В 1897 году “Протоколы” ограниченным тиражом отпечатаны в Московской губернской типографии по заказу А.Н. Клеповского, состоявшего чиновником для особых поручений при Великом Князе Сергее. В любом случае приведенный выше ответ Генерал-губернатора показывает его оценку проблемы в глобальном масштабе.

Вместе с тем он остается несгибаемым, судя по действиям, борцом с ее угрозой в России. Борцом, не знающим страха и сомнений, каким и должен быть витязь Святой Руси».

 

По свидетельству Витте

 

Свою лепту в столетнюю ненависть к Великому Князю Сергею вносит уже знакомый нам современный советско-израильский историк Савелий Дудаков, большой специалист по отысканию еврейских корней в русской аристократии^[24]:

«По свидетельству Витте, великий князь был ярым противником евреев.

Ретроград, крайне ограниченный человек, он своей политикой довел Москву до революционного взрыва. Витте решительно утверждает, что все меры, принятые в Москве великим князем, не могли пройти через Государственный совет – иными словами, даже несовершенное законодательство Российской империи находилось в вопиющем противоречии с деяниями Сергея Александровича.

Назначенный генерал-губернатором Москвы в 1891 г., он начал свою деятельность с очищения Москвы от евреев, которым якобы попустительствовал его предшественник князь Владимир Андреевич Долгоруков (1810-1891), находившийся на этой должности с 1856 г.

Старый русский барин, Рюрикович, действительно благоволил евреям. Современник называет его аристократом с ног до головы^[25].

Мягкий, воспитанный, он сохранил некоторые либеральные взгляды времен освободительных реформ, не любил "резкостей" К.П. Победоносцева.

В.А. Долгоруков поддерживал тесные отношения с семейством Поляковых, особенно с Лазарем Моисеевичем, председателем еврейской общины, и это была определенная позиция, та же, что и у близкого ему человека – Михаила Никифоровича Каткова. Это были люди правых взглядов, но лишенные тени юдофобии.

Понятно, что антисемиты утверждали, что и князь, и Катков находятся на содержании евреев. Если это и так, то взяточничество процветало в прямой пропорциональной зависимости от юридического безправия евреев.

Как бы то ни было, но во главе Москвы в течение 35 лет стоял человек, не зараженный квасным патриотизмом. Без всякого сомнения князя Владимира Андреевича Долгорукова можно отнести к аристократам духа.

Что же касается Сергея Александровича, то он начал газетную травлю старого, заслуженного человека. Статьи носили прямой доносительский характер:

"Москва ожидовела", "Москва наводнена евреями", "Евреи захватили все в Москве", "Вся торговля в их руках" и т.д.

Удалить Рюриковича даже брату царя было сложно, ждать смерти – некогда. Старик все понимал. Анекдот рассказывает, что нетерпеливый брат царя на балу обратился к Долгорукову: "Ах, я так люблю Москву, мне очень хотелось бы жить в Москве". Старик отпарировал: "А я, ваше императорское высочество, очень хотел бы умереть в Москве"^[26].

Гуманный венценосец помог брату: "Кто правит в Москве? – издевательски спросил он Долгорукова, – "Вы или Поляков?" Впрочем, Александр III не мог забыть, что племянница Долгорукова была его мачехой…

Старый, заслуженный человек был уволен 28 февраля 1891 года. Из Москвы было выселено не менее 30 тыс. евреев. Вермель называет еще большую цифру – 38 тыс. Тысячи остались без приюта, слабые духом крестились, и таких было немало. Существует целая литература, рассказывающая о московской трагедии^[27].

Мы не будем останавливаться на этом сюжете, он достаточно известен по литературе…

В эпоху нынешней "перестройки" произошли странные переоценки.

Муссируются слухи, что русская православная церковь, движимая крайне реакционными силами, желает провозгласить Сергея Александровича в нарушение церковных норм и традиций – великомучеником…»^[28].

Дудаковы могут не волноваться. Особого желания провозгласить Сергея Александровича великомучеником у Русской Православной церкви пока не наблюдается. «На Шипке все спокойно».

 

Семь против трех – в пользу Ильича

 

Представляется характерным, что, обвиняя Великого Князя Сергея в жестокости за выселение нескольких тысяч незаконно вселившихся в Москву иудеев, – ведь выселение шло не по этническому, а конфессиональному признаку, – тот же Дудаков пишет почти апологетическую книгу о Ленине – «Ленинъ как мессия».

Человек, истребивший без суда и следствия миллионы лучших людей России^[29], для Савелия Дудакова почти добряк: «ОН проповедовал жестокость, но Сам не был жестоким человеком. … Бердяев идет дальше, считая, что САМ не мог бы управлять Чека: в личной жизни у него было много благодушия. ОН любил животных, любил шутить, смеяться, прекрасно относился к своей теще...

ОН любил слабых и беззащитных – сильных мира сего для него не существовало.

Ясно, что любовь к нищим духом, к низам общества сближает его с евангельским Христом. Но Христос не практик, Христос проповедник. Ленин – строитель…

Прибегнем к шахматной оценке. В позициях нарушенного динамического равновесия мастер прибегает к оценке положения по десятибалльной системе…

Да! Семь против трех – в пользу Ильича…».

Впрочем, Дудакову нравится не только Ильич. Может быть, даже большие симпатии вызывает у него в той же книге Лев Давыдович Троцкий:

«Да здравствует Лев Давыдович! Да здравствует IV Интернационал!».

Степень реальной осведомленности дудаковых в русской истории показывает приводимый в «Мессии» факт, что на докладе о Ленине в Иерусалиме, в оправдание «просветительской деятельности» Ильича, Савелий ничтоже сумняшеся заявил, что 90% населения Российской Империи было к 1917 году неграмотно!^[30]

 

Пусть уж будет одно для всех…

 

Когда читаешь такие «малосопряженные оценки» исторических персонажей, то невольно вспоминается рассказ Гилберта Честертона «Небесная стрела» из серии об отце Брауне. Суть его в следующем. Жестокого и неуловимого убийцу американских миллиардеров друзья одного из них готовы линчевать без суда и следствия. Но когда выясняется, что этот убийца (и последний из убитых миллиардеров) – тоже миллиардер, то отношение уже к его убийце-мстителю резко меняется. Налицо ведь различие! Миллиардера (пусть и убийцу) убил какой-то простой человек, пожелавший отомстить. И все потенциальные линчеватели готовы вызвать полицию и привлечь убийцу к суду. И тут взрывается раскрывший все это дело отец Браун:

«Отец Браун так ударил по столу, что звякнули стаканы; и даже таинственная чаша в смежной комнате, казалось, откликнулась на удар призрачным эхом.

– Нет! – вскрикнул он резко, словно выстрелил из пистолета. – Никаких различий!

Я предоставил вам возможность посочувствовать бедняге, которого вы считали заурядным преступником. Вы и слушать меня не пожелали. Вы все были за самосуд. Никто не возмущался тем, что Рока без суда и следствия прикончили, как бешеного зверя, – он, мол, получил по заслугам.

Что ж, прекрасно, если Дэниел Рок получил по заслугам, то по заслугам получил и Брандер Мертон.

Если Рок не вправе претендовать на большее, то и Мертон не вправе.

Выбирайте что угодно, – ваш мятежный самосуд или нашу скучную законность, но, ради Господа Всемогущего, пусть уж будет одно для всех беззаконие или одно для всех правосудие!».

Как видим, для историков еврейских, равно как для коммуно-либеральных, точка зрения отца Брауна внутренне неприемлема.

И сто лет спустя они готовы растерзать, на сей раз хотя бы морально, Князя Сергея, убитого не без помощи их же единомышленников, и простить все что угодно «филосемиту» Ильичу.

Учитывая, что сразу после событий 1891 года против Московского Генерал-губернатора ополчились и «секретная американская правительственная комиссия, наблюдавшая за процессом выселения евреев», и «финансовые круги во главе с Ротшильдом» и не они одни, можно представить степень раздраженности этих кругов от того, что разделаться с братом Русского Царя, да и самим Русским Царем одним наскоком не удается.

И простить такое – даже через сто лет – не могут.

Труды же Князя Сергея по Палестинскому Обществу могли только усугубить «нежные» чувства к нему. Их размах неукоснительно вел к тому, что Святая Земля, даже при наличии султана в Царьграде, в обозримом будущем могла бы де факто стать Русской Православной.

Между тем одной из целей подготавливаемой Мировой войны – и более того, единственно осуществленной из декларируемых в широких или узких кругах, – было создание еврейского национального очага в Палестине.

 

Первая мировая война и «другие силы, заинтересованные в ней»

 

Выше уже было сказано о весьма неоднозначном «успехе» Англии в победоносной для нее Мировой войне и о фактическом крахе Британской Империи после Второй, также победоносной для Англии войны^[31]. И был задан вопрос: сама ли Англия, так управилась с собой?

Может, были и другие силы, заинтересованные в этой войне?

Вот что говорит об этих «других силах» Наталия Алексеевна Нарочницкая в своем труде «Россия и русские в мировой истории»:

«Были и другие [силы], заинтересованные в революции и войне.

Когда Теодор Герцль, отец сионизма, посетил Россию и беседовал с министром Плеве, он поставил почти ультиматум (либо поддержка сионизма – идеи переселения евреев, либо революция) и даже пообещал в случае поддержки идеи “еврейского национального очага” призвать российских евреев воздержаться от революционной деятельности, которая, судя по этому, была ему в некоторой мере подконтрольна.

Но гораздо более значительным фактом были слова Макса Нордау [Зюдфельда], авторитетное имя которого часто фигурировало в полемике по общественно-политическим вопросам того времени, автора упомянутой работы с нигилистическим выводом о вырождении христианской культуры и одного из лидеров еврейской мысли, который выступил на Шестом конгрессе Всемирной сионистской организации.

Случилось это после того, как сам Т. Герцль уже провалился со своей “программой минимум”, содержавшей согласие на английское предложение Уганды в качестве места для еврейского государства, а также наивно требовавшей от русского правительства полной эмансипации тех евреев, что захотели бы остаться в России.

Против стратегии получения обычного статуса граждан России резко выступили сами восточноевропейские евреи, взяв курс на революцию в последней православной империи.

За годы до выстрела в Сараево М. Нордау обрисовал программу и дал “нужную” перспективу:

“Позвольте мне сказать несколько слов и показать вам ступеньки лестницы, которые поведут наше дело все выше и выше: Герцль, сионистский конгресс, английское предложение Уганды, будущая мировая война и мирная конференция, на которой с помощью Англии будет создана независимая еврейская Палестина”^[32].

В отличие от целей континентальных европейских держав, на чьих полях шла открытая кровавая и скрытая закулисная борьба, только эта перспектива была полностью реализована в результате Первой мировой войны.

Небезызвестная Декларация Бальфура, признанная затем Францией и США, по настоянию Англии была целиком включена в текст Севрского договора как часть Версальской системы»^[33].

Так что русские «палестинские безобразия» также следовало прекратить.

 

Месть была неизбежна

 

Месть «соответствующих кругов» была не просто вероятна – неизбежна. Нужен был лишь удобный случай.

Таким и стала Коронация мая 1896 года.

Вспомним фразу Энгельса из письма 27 декабря 1894 года, способную объяснить многие «непонятности» нашей, да и мировой истории: «раз уж камни покатились, они остановятся не так скоро, ‒ в России начало конца царского всемогущества, так как самодержавие едва ли переживет эту последнюю смену монарха».

И первым шагом к этому «началу конца» и должно было стать «гашение сакрального облика» Русской монархии, желательно уже при Коронации нового Русского Царя.

Катастрофа с большими жертвами на народном празднике во время Коронационных торжеств подходила на роль первого шага идеально.

Но чтобы реально организовать и использовать такую «случайность» международному финансовому капиталу необходимо было иметь в высших правительственных кругах России «своего человека», имеющего к тому же прямой доступ к государственной казне.