Из письма Ф.М. Достоевского от 10 февраля 1873 года цесаревичу Александру Александровичу, переданного наследнику престола вместе с романом «Бесы» через Константина Петровича Победоносцева.
«Это – почти исторический этюд, – так оценивает содержание своего романа Фёдор Михайлович. – (…) Взгляд мой состоит в том, что эти явления не случайность, не единичны (…). Эти явления – прямое последствие вековой оторванности всего просвещения русского от родных и самобытных начал русской жизни. Даже самые талантливые представители нашего псевдоевропейского развития давным-давно уже пришли к убеждению о совершенной преступности для нас, русских, мечтать о своей самобытности. Всего ужаснее то, что они совершенно правы; ибо, раз с гордостию назвав себя европейцами, мы тем самым отреклись быть русскими. В смущении и страхе перед тем, что мы так далеко отстали от Европы в умственном и научном развитии, мы забыли, что сами, в глубине и задачах русского духа, заключаем в себе, как русские, способность, может быть, принести новый свет миру, при условии самобытности нашего развития. Мы забыли, в восторге от собственного унижения нашего, непреложнейший закон исторический, состоящий в том, что без подобного высокомерия о собственном мировом значении, как нации, никогда мы не можем быть великою нациею и оставить по себе хоть что-нибудь самобытное для пользы всего человечества. Мы забыли, что все великие нации тем и проявили свои великие силы, что были так "высокомерны" в своем самомнении и тем-то именно и пригодились миру, тем-то и внесли в него, каждая, хоть один луч света, что оставались сами, гордо и неуклонно, всегда и высокомерно самостоятельными.
Долгие десятилетия русским внушали чувство интернационализм в национальном вопросе (в лучшем случае), и порочности национальной гордости (в худшем). И только в самые трудные, судьбоносные для страны времена вспоминали власть о славном прошлом наших предков – о воинах-освободителях, о великих полководцах и государственных деятелях, созидателях самого великого по территории государства на планете. Но в конце ХХ века рухнуло великое государство, потеряв обширные территории. И оказалось, что только русские интернационально были щедры (как в духовном, так и в материальном плане) к народам республик, входивших в состав СССР. Те же традиционно показали себя неблагодарными потребителями русской жертвенности. В самой России ещё жестче началась насаждаться пропаганда русской неполноценности. Даже из паспортов была удалена для них графа о национальности. И только теперь, вновь через глобальные испытания, мы начинаем в полной мере осознавать, какое великое значение, как удерживающий мир, имеет русский народ, способный объединить вокруг себя всевозможные здоровые национальные силы других этносов, вне зависимости от их вероисповедания, культур, обычаев.
И словно предвидя наше время, заглядывая сквозь полуторавековой исторический рубеж, писатель через письмо будущему государю предупреждает:
«Так думать у нас теперь и высказывать такие мысли, значит обречь себя на роль пария. (…) Наши Белинские и Грановские не поверили бы, если б им сказали, что они прямые отцы Нечаева. Вот эту родственность и преемственность мысли, развившейся от отцов к детям, я и хотел выразить в произведении моем. Далеко не успел, но работал совестливо».
Вспомним, сколько современных Нечаевых породили, воспитали, вдохновили нынешние властители «литературно-общественного процесса».
«Мне льстит и меня возвышает духом надежда, что Вы, государь, наследник одного из высочайших и тягчайших жребиев в мире, будущий вожатый и властелин земли Русской, может быть, обратите хотя малое внимание на мою попытку, слабую – я знаю это, – но добросовестную, изобразить в художественном образе одну из самых опасных язв нашей настоящей цивилизации, цивилизации странной, неестественной и несамобытной, но до сих пор еще остающейся во главе русской жизни».
Кажется, мы только и можем вслед за классиком самим себе пожелать того, и с такой же надеждой, что высказал задолго до нынешних времён и событий Фёдор Михайлович Достоевский.
Что-то мне подсказывает (дай Бог, чтобы оказался не прав) – эти мысли и чаяния останутся актуальными и для наших потомков.
