Мои архиереи

В начале архиереи были мне знакомы только по фотографиям в журнале «Православный вестник» на украинском языке – единственном православном периодическом издании, которое можно было приобрести в храмах моей малой Родины – Донбассе. В крестилке Никольской церкви города Коммунарска (ныне Алчевска) Луганской области висели фотографии митрополита Киевского Филарета и архиепископа Одесского и Херсонского Сергия (Петрова), Управляющего Ворошиловградско-Донецкой епархией. Помню, как одна из женщин, пришедших на крестины, сказала: «Какие попы красивые». Имена этих архиереев я постоянно слышал за богослужениями в годы моей юности.

Вживую первых архиереев я увидел в Москве в 1973 году – это были Патриарх Пимен и архиепископ (впоследствии митрополит) Питирим.

Патриарх Пимен (Извеков; +1990 г.) привлекал своей духовной мощью, неповторимым стилем служения. Служил он очень мелодично, взволнованно, благоговейно. Проповеди произносил непродолжительно, говорил, преимущественно, на богослужебные тексты какого-либо праздника. У меня в памяти запечатлелись многие его службы в Елоховском соборе, Даниловом монастыре, на престолах в московских храмах, особенно в Сокольниках на праздниках Иверской иконы Богородицы. О. Иоанн Сарычев (впоследствии архимандрит Даниил) (+) вспоминал: «После смерти митрополита Никодима синодалы объединились вокруг Патриарха Пимена, отношение к которому было теплое, уважительное. А когда был жив митрополит Никодим, то Патриарх Пимен лавировал, дипломатично вел себя с ним. Патриарх Пимен занимал принципиальную православную линию, экуменизм поддерживает постольку, поскольку так нужно».

Известно его завещание, первым пунктом в котором значилось: «Русская Православная Церковь неукоснительно должна сохранять старый стиль – Юлианский календарь, по которому преемственно молилась в течение тысячелетия Русская Церковь».

Отчетливо помню день кончины Патриарха Пимена. В Даниловом монастыре, где я жил, об этом возвестили удары большого колокола. Патриарх постепенно угасал, последние несколько лет он был немощен, редко появлялся на публике, церковная жизнь характеризовалась определенным застоем. Тем не менее, после его смерти меня охватило тревожное чувство. Время было переходное – непонятно, что ожидало нас. В отличие от последних патриарших выборов, когда достаточно очевидны шансы на победу митрополита Кирилла, тогда ситуация была не столь очевидна.

В Богоявленском Елоховском cоборе служил протоиерей Герасим Иванов. Он из безпоповцев. Патриарх благословил ему по-прежнему креститься двуперстием. В Лавре канонархом был архимандрит Антоний, много лет келейничавший у Патриарха Пимена. Он тоже крестился двуперстно.

Помню, как в конце 70-х, в день праздника иконы Всех Скорбящих Радость (6 ноября, но новому стилю), Патриарх Пимен, поздравляя прихожан храма на Ордынке с престольным праздником, поздравил и с наступающим гражданским праздником 7 ноября. Вдруг в храме раздался громкий женский голос: «Это не наш праздник!»

Потрясло благолепие Елоховского собора, и неизгладимое впечатление произвел на меня владыка Питирим (Нечаев; +2003 г.) – след остался на всю жизнь.

Во время учебы в семинарии я был старшим пономарем академического храма. Когда уже стал настоятелем Никольского храма на Берсеневке и у нас под престольный праздник служил владыка Питирим, было приятно услышать из его уст о том, что он запомнил «любознательного студента – послушника Александра (Сахарова)».

Вспоминается рассказ владыки студентам семинарии о поездке делегации РПЦ во главе с митрополитом Никодимом (Ротовым) в Прагу. Время проведения этой миротворческой конференции пришлось на пост, и я, рассказывал владыка, пытался как-то поститься. Никодим, однако, ссылаясь на нагрузку и отсутствие в достаточном количестве постных продуктов, настроил членов делегации на существенное послабление поста. И только старообрядческий архиепископ Иосиф строго выдержал пост до конца. Учась в Духовной школе, я не раз общался с ним на темы старообрядчества. Эти темы всегда вызывали у владыки живой интерес. Митрополит Питирим, как известно, был одним из тех архиереев, которые готовили документы на снятие клятв на старые обряды Поместному Собору 1971 года. Помню, как пришел владыка в класс на урок, и видит на стене картину «Прения о вере», и долго под впечатлением ее не может начать урок. Старообрядцам импонировал его величественный вид с большой роскошной бородой. Однажды владыка попросил меня подготовить службу по старому обряду для служения в единоверческой Никольской церкви на Рогожском кладбище. После его службы здесь я «подбил» владыку пройти в Покровский собор к старообрядцам. Года за три-четыре до смерти он служил на Берсеневке всенощное бдение под престольный праздник. Войдя в храм и почувствовав специфику, сложил двуперстно пальцы и спрашивает меня: «У вас так крестятся? И я буду так креститься». Очень он проникся к нам после этой службы, пригласил приехать в Иосифо-Волоцкий монастырь послужить. Потом я до самой его смерти опекал монастырское подворье в селе Покровском. Владыка возлагал на нашу общину большие надежды в плане освоения земли. К сожалению, он умер в 2003 году, так что мы недолго трудились под его опекой. Мне показалось, что в Подмосковье заброшенных полей больше, чем в Воронежской области, и это в 100 километрах от Москвы… Кстати, везде, где мы появлялись, теперь уже в храмах служат: Теряево, Ботово, Амельфино… В Теряево – огромный Вознесенский храм с величественной колокольней. Я было загорелся взяться за его возрождение, но владыка Питирим остудил мой пыл – храм, хоть и заброшен, но относится к Московской епархии, в связи с этим могут быть недоразумения. В течение трех лет, наезжая в Покровское, я перед Литургией вычитывал в храме воскресную полунощницу. Когда рухнула центральная часть храма, мы сфотографировали эту печальную картину с подписью под фотографией: «Это не в Косово, а в 100 км от Москвы» и послали ее в разные инстанции. Вскоре сюда назначили священника, храм стал подворьем Иосифо-Волоцкого монастыря. Началось его активное восстановление. В храме села Покровское мы обустроили северный придел и повесили колокола.

Владыка более 30 лет руководил издательской деятельностью Патриархии. В 1989 году, когда владыка был народным депутатом СССР, он написал письмо Генеральному Секретарю ЦК КПСС с просьбой вернуть Церкви Иосифо-Волоцкий монастырь, и эту просьбу удовлетворили. С тех пор митрополит созидал подвижническую деятельность в монастыре, выполнял закреплённый древним уставом наказ его основателя прп. Иосифа Волоцкого: «Быть монастырю центром в миру».

Бывший наш староста уважаемый Владимир Никанорович Кузнецов (+2009 г.) наблюдал за деятельностью владыки более 40 лет и характеризовал его как человека многогранного, музыканта и кампанолога, человека, о котором ходят легенды. Понятно, что все наши прихожане во главе со мною сильно волновались, ожидая столь важного гостя. Каждый уже знал, где ему подобает быть при встрече митрополита. Владимир Никанорович встречал владыку хлебом-солью, девочки – цветами, я подал на подносе крест для благословения, Виктор Васильевич – наш звонарь и ризничий - руководил колокольным звоном; певчие под руководством головщика Александра с пением сопровождали владыку в храм. Волнение прошло, и мы умиротворились, как только началось служение владыки - величественное и проникновенное.

По моим наблюдениям, особый стиль богослужения митрополита Питирима – это отсутствие суеты, которое всегда очень благотворно воздействует на души и сердца людей, которые молятся вместе с ним. По окончании праздничного архиерейского богослужения я преподнес в дар владыке колокол и подарки от наших благодетелей с фабрики КРОК и её директора Анатолия Даурского (ныне покойного, Царствие ему Небесное!). Митрополит Питирим в своей проповеди сказал, что он получил огромное душевное утешение в этом древнем московском храме Замоскворечья. Особо отметил он знаменные напевы нашего хора и облик прихожан, напомнив нам, что все взаимосвязано и святитель и чудотворец Никола, став епископом, для всех был всем.

Не было ни такой боли, ни нужды, ни скорби, ни радости, в которых он не принял бы самого живого пастырского, отеческого участия. Владыка сказал: «Если мы хотим прославить святителя нашими дивными напевами и нашим благочестием и нашей святой православной верой, мы принесем ему особый дар, если со всей болезнью наших сердец подумаем о том, сколько людей ждет нашего участия. Мир един. Как сказал апостол Павел: «Мы – единое тело, и Глава наша – Исус Христос. И не может ни одна часть этого тела сказать другой – ты мне не нужна. Болит ли одна частица, с ней страдает всё тело». В честь святителя и чудотворца Николы вздохнём сейчас каждый в глубине своей души о всех тех бедах, которые творятся в мире, мы каждую из них должны разделить в своей молитве, прося Бога о милости, святителя Николу – о заступничестве. И тогда благословение Божие снизойдет в каждую душу в многократной степени не только здесь, но и за порогом нашей земной жизни».

После проповеди, к нашей радости, несмотря на поздний час, владыка проследовал в Набережные палаты, где разделил с нами праздничную трапезу. Во время трапезы я поделился своими воспоминаниями о встречах с владыкой в годы своего обучения в Троице-Сергиевой Лавре в Московских духовных школах. Вспомнил, как однажды, в процессе осмотра здания семинарии после ремонта, владыка снял свой епископский клобук и дал мне его подержать. При этом меня, тогда послушника Александра, переполняли чувства волнения, радости, гордости за то, что я этого сподобился. Эти же чувства возникли у меня снова при встрече митрополита Питирима на Берсеневке. В моей памяти всплыло, как в годы обучения я бомбардировал владыку вопросами, старался максимально использовать редкое время, когда он отрывался от своих ответственных послушаний Святой Церкви и приезжал в Духовные школы, чтобы обогатиться от него его размышлениями, наблюдениями. И это осталось у меня на всю жизнь. Оказалось, что митрополит Питирим хорошо помнит меня. Он так и сказал: «Со студенческих лет я всегда выделял отца Кирилла, тогда ещё совсем хрупкого юного мальчика. Хорошо помню и первое братство». По словам владыки, я дорог ему именно тем, что со студенческих лет был ревнителем древнерусского благочестия, тем, что мы через века проносим непрерывающуюся традицию русского благочестия. Наша молитвенная одежда (есть такое понятие в народной среде, как молитвенный сарафан, косоворотка у мужчин, пояс) отражает тот русский образ, который наш народ пронёс через века, и владыка нашёл полезным примером нести этот благочестивый образ, напоминая тем самым какой Русь была, есть и будет.

Приглашая всех посетить Иосифо-Волоцкий монастырь, митрополит Питирим сказал: «Поднимаю чашу за всех вас: за косоворотки, за белые платочки под булавочку, за знаменное пение по крюкам, за вашу общину и за наше дальнейшее сотрудничество, сочувствие на помощь друг другу!» От имени всех присутствовавших я поблагодарил владыку за приглашение и добавил, что нам дорога и радостна такая теплая реакция на нашу общину, а приглашение приехать в Иосифо-Волоцкий монастырь – это безценная милость Божия, и мы в ближайшую субботу направим свои стопы в эту великую святыню, чтобы помолиться. Ведь с самого начала мы поставили во главу угла молитву, на дрожжах молитвы у нас всё и созидается. Мы также любим гостей, часто выезжаем в миссионерские поездки, стараемся обогащаться духовно. Давно мечтаем посетить и Иосифо-Волоцкий монастырь, о котором владыка так интересно рассказал за трапезой. К сожалению, пришло время расставаться. Сфотографировавшись на память с митрополитом Питиримом на древнем крыльце храма, мы проводили его под пение «Христос Воскресе …» Рассказ об этом событии был бы неполным, если бы мы не поведали о впечатлении, которое произвело оно на лицо нейтральное – батюшку со стороны, приехавшего в Москву из глубинки ненадолго по своим делам и оказавшегося на нашем празднике. Вот что он нам поведал: «Те слова, которые говорили сегодня, длинны, но не скучны, продолжительны, но вразумительны. Я видел здесь больше улыбок и сияющих глаз, чем на каком-либо другом приходе. У вас светлые умы и радостные лица. А особенность нашей веры – безконечная радость. Так возрадуемся все вместе о том, что крепка ещё вера православная, живы традиции нашей Церкви».

Господь сподобил меня знать митрополита Питирима в течение тридцати лет. В 70-е годы я часто посещал его службы в различных московских храмах и, прежде всего, в Богоявленском Патриаршем соборе.

В служении митрополита Питирима меня притягивал «византизм» с его размеренной церемониальностью и величавостью, естественно, конечно, в то же время без всякой искусственности и нарочитости. С простотой и аскетичностью в личной жизни и в общении с людьми. Именно таким был стиль покойного митрополита Питирима. Он своим внешним и внутренним обликом как бы символизировал, являл собой славу нашей Святой Русской Православной Церкви. Многие со скорбью говорили о почившем. Отец Всеволод Чаплин, например, по радио «Радонеж» очень хорошо сказал о том, что владыка не любил ничего искусственного, нарочитого, был строгим, но в то же время доступным и справедливым. Он не любил крайностей. Было отмечено, что он много потрудился на благо нашей Церкви в разных качествах: представлял нашу Церковь за рубежом; занимался издательской деятельностью Церкви в течение 30-ти с лишним лет в труднейшие, тяжелейшие годы советского лихолетия; сплотил в недрах Издательского Отдела большой коллектив людей, церковных интеллигентов, молодёжь, которые трудились в этих условиях, как могли, отдавая все свои силы и знания во славу Божию. Но почему-то мало говорилось о том, что он очень много трудов положил по возрождению Иосифо-Волоцкого монастыря, знаменитой обители, которая была открыта в мае 1989 года. Владыка был игуменом этой обители, и его глубокий след остался на древней земле преподобного Иосифа Волоцкого. Венец его трудов в последнее время – это открытие мощей преподобного. Об этом громко не говорили, отзвук этого большого события нас ещё ждёт впереди. Владыка был очень осторожным человеком, и когда он пригласил меня для беседы перед тем, как я начал опекать подворье обители, подчеркнул, что дело Божие делается тихо, скромно. И он сам так стремился трудиться, прослужив сорок лет в архиерейском сане и тридцать с лишним лет в качестве руководителя Издательского Отдела Московской Патриархии, как было уже мною сказано выше.

В настоящее время обитель продолжает возрождаться, идёт реставрация. Ещё много пользы принесёт она, её особое значение будет открыто для нашего народа, для нашей Церкви в это непростое время, когда сгущаются тучи над нашей землёй, когда мы уже ощущаем дыхание Апокалипсиса. Преподобный Иосиф Волоцкий, которого глубоко почитал владыка Питирим, это особый заступник нашей Земли, борец с ересью жидовствующих, что чрезвычайно актуально в настоящее время. Не все относятся с должным почтением к этому святому. Тем не менее, его значимость очень велика, и сила этого угодника Божия ещё проявится на нашей Земле в последние времена. Вечная память приснопамятному схимитрополиту Питириму, который очень страдал телесно последние недели своей земной жизни, отказываясь от всяких обезболивающих средств.

Как говорят подвижники благочестия, большая милость будет тому человеку, который на смертном одре претерпит телесные страдания, они будут ему в очищение. Это короткое время телесных страданий поспособствует великой славе человека и блаженству в будущей жизни. Царствие Небесное владыке, вечная ему память, просим прощения у него за все наши вольные и невольные согрешения. Подходя ко гробу, по древней традиции мы говорим: «Аще имаши дерзновение пред престолом Божиим, помолись о нас грешных пред Господом». Владыка знает, какие беды, какие проблемы существуют на нашей земле и в нашей Церкви. Несомненно, он видит и нашу любовь к нему, и всех нас, поминающих его. Мы помним, каким светлым был день его погребения, когда солнце играло, как на Пасху. Мы воспринимаем это как знак милости Божией к архипастырю нашей Церкви, со смертью которого ушла целая эпоха нашей жизни. И дай Бог сил тем, кто с ним соприкасался, тем, кто обогатился от него духовно, нести дальше свет Христов окружающему миру.

Общался я и с другим архиепископом Питиримом (Волочковым) – Управляющим Сыктывкарской епархией. Владыка Питирим очень приветливо встретил, пообедали в его квартире вместе с его матерью – игуменией женского монастыря. Осмотрел строящийся кафедральный собор. В основном время провел в мужских монастырях. Как всегда, сугубый интерес проявил к национальной специфике региона. Оказывается, и здесь имеют место сепаратистские тенденции. Впоследствии в отношениях с владыкой случился «напряг». Произошло это в доме моего старого друга – священника. Дело было до объединения с зарубежниками. Оно уже «витало» в воздухе. В гостях у батюшки было несколько священников из Зарубежной Церкви, в том числе и знаменитый о. Виктор Потапов. Владыка задал благостный тон общению: «Строятся храмы, идет возрождение, экуменизм пошел на спад» и т. д. Настала очередь сказать мне. Начал с таких слов: «На мой взгляд, все не так однозначно. На самом деле, в епископате нашей Церкви имеется очень сплоченная, влиятельная группа экуменистов-либералов». У владыки, что называется, «челюсть отвисла». Утром он жалуется настоятелю: «И что это себе позволяет о. Кирилл, я ночь не спал». Не меньше был озадачен и о. Виктор, не ожидавший встретить в среде патриархийного духовенства такого «махрового» фундаменталиста и антиглобалиста.

Архиепископ Киприан (+1987 г.). В 40-е годы будущий владыка Киприан, тогда священник Михаил Зёрнов, подвизался на церковно-общественном поприще. В одном из номеров ЖМП в эти годы запомнилась его статья ко дню выборов. В ней был такой пассаж: «После службы умиленные священники выйдут на амвоны и призовут народ Божий голосовать за нерушимый блок коммунистов и беспартийных». Стиль служения архиепископа Киприана и особенно его проповеди отличались оригинальностью. Евангельские тексты он читал очень проникновенно, акцентируя голосом особо важные места. Служил он очень лирично, при этом часто проявлялся его нервический темперамент. Евангелие читал как бы в лицах: Мария сказала, Марфа ей возразила, Господь призвал. Как заштатного архиерея его порой облачали не присланные иподиаконы из Московских Духовных школ, а свои, местные, уже довольно пожилые. Когда они это делали, у меня была ассоциация с тем, как хомутают горячего коня. Владыку Киприана очень любил почивший староста нашего храма Владимир Никанорович Кузнецов, человек очень подвижный, эмоциональный и контактный. Он рассказывал, как однажды, будучи в Скорбященском храме, так заслушался проповедью владыки, что забыл все на свете. Проповедник его всецело захватил своим красноречием. Всем своим существом слушатель являл восхищение. Вдруг владыка прерывает свою проповедь и грозным голосом обрушивается на раба Божия Владимира: «Как вы себя ведете?! Почему мешаете говорить, постоянно улыбаетесь?! Немедленно выйдите из храма!» Ошарашенный Владимир Никанорыч в ответ: «Владыка! Я Ваш почитатель! Я очень люблю Ваши проповеди!»

Он иногда рассказывал о некоем московском священнике из бывших обновленцев. Этот батюшка не пришел в храм в Пасхальную ночь на Светлую Христову заутреню. Свое отсутствие он объяснил весьма простодушно: «Меня не было в общем расписании...» Когда я это услышал, вспомнил, как когда-то был в гостях у одного собрата и утром не пришел на молебен. Причины были разные: и усталость, и нежелание идти на молебен по усеченному уставу. Утром на недоуменный вопрос отца N.: «Почему тебя не было на молебне?», также простодушно ответил: «Ну ты же меня специально не приглашал» ... Состав духовенства при архиепископе Киприане был очень разнородным по нескольким параметрам: по росту, по комплекции, по образовательному уровню и т. д. Вспоминаю протоиереев Алексия и Бориса и протодьякона Константина. Когда умер генсек ЦК КПСС Л.И. Брежнев, во всех храмах, по согласованию с властями, должны были поминать «новопреставленного Леонида», без слов «раба Божия». На панихиде о. Алексий на возгласе произнес: «Новопреставленного раба Божия Леонида». После этого запнулся и развел руками. После панихиды владыка, отчитывая его, сказал: «Мало того, что вы сказали: «Раба Божия», Вы еще и руками развели...» Владыка Киприан не терял чувства юмора и во время своих приступов гневливости. Достаточно было его рассмешить, как гнев угасал. Как-то на одном богослужении произошла какая-то путаница. Владыка в алтаре допрашивал всех с целью выявить виновного в недоразумении. Вот он обращается к протодиакону: «Хорошо. Но вот ты... Ты ведь хорошо службу знаешь. Он тебе ни к селу, ни к городу подает кадило... Зачем ты его взял?» Протодиакон опасливо смотрит на архиерея и говорит: «На всякий случай...» Общий смех. Владыка смеется больше всех...

Будучи иеродиаконом Данилова монастыря, я побывал в Омске (1985 год). В это время здесь служил епископ (впоследствии архиепископ) Максим (Кроха; +2002 г.). Незабываемы моления в его домовой церкви и долгие разговоры за трапезой. Будучи иеродиаконом, я произнес здесь несколько проповедей, трезвонил в колокола (это было во всех поездках). Помню, как служили в Никольской церкви Омска. При подъезде машины владыки, староста, стоявший «на стреме», подобно индейцу издал гортанный крик (это был сигнал для звонаря) и опрометью побежал к храму встречать владыку. После службы был такой казус. Мне было поручено сложить все архиерейское облачение в машину. Приехали в резиденцию и машину отпустили. На вопрос владыки: «А где облачение?» - немая сцена. К счастью, совестливый шофер вскоре вернулся, и облачение благополучно заняло свое место. Жил владыка в том самом домике, в котором в 1975 году зверски убили епископа Мефодия. Владыка показывал место, где произошло убийство. Запомнилось еще, как огромный сторожевой пес по кличке Тобол упал в погреб архиерейской резиденции. Довольно грузному архиерею, покряхтывая, пришлось лично спуститься в погреб, чтобы помочь выбраться наружу верному псу. На легковой машине, преодолев огромное расстояние, побывал с владыкой в Тобольске на праздновании памяти св. Иоанна Тобольского. Вместе с нами в машине были две старенькие монахини и блаженный Гена, которого владыка очень почитал. По пути в Тобольск останавливались в г. Ишиме, где я общался с будущим епископом Зарубежной Церкви Евтихием и в Тюмени, где поразил своими размерами Знаменский собор. Владыка говорил: «Мы маленькие, я – кроха» (его фамилия была Кроха). В Омско-Тюменской епархии было тогда всего восемь приходов. Обратил внимание на «прием» владыки – неожиданно предлагать священникам произнести проповедь («Священник должен быть всегда к этому готов», - говорил он). Помню, в канун праздника Троицы он предложил произнести проповедь двоим: искателю места из Ивановской епархии и молодому иеромонаху из Питера – о. Ионафану (ныне митрополит Тульчинский, на Украине). Первый «поплыл», а о. Ионафан проповедь произнес блестяще.

Вятка. Долгие беседы с владыкой Хрисанфом (Чепилем; +2011 г.), в частности, на тему, кто больше зла принес стране - коммунисты или демократы. Владыка родом из Ровенской области, в молодости настрадался от коммунистов. Я же делал акцент на многочисленных фактах пагубности правления демократов. Службы здесь тоже «лаконично» совершаются. Запомнилось, что регламент проповеди не более 10 минут. Попросил семинариста дать знать, когда время выйдет, чтобы сказать заключительное: «Итак, братья и сестры…»

По окончании Духовной семинарии, я поступил в Духовную академию и одновременно во вновь открывшийся Данилов монастырь.

Первым наместником здесь был бывший эконом Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Евлогий (Смирнов) (+2018 г.). О нем я немало писал в своих «Воспоминаниях». Архиереем он стал в 1990 г. в качестве правящего Владимиро-Суздальской епархией. Это был великий архиерей, особый, уникальный подвижник нашего времени. Когда в 1980 году я поступил в Московскую Духовную Семинарию, то о. Евлогий был экономом Лавры. Свое ответственное послушание в обители он сочетал с преподаванием в духовных школах. Неизменно приходил рано утром на братские молебны у мощей преподобного Сергия, читал во время молебна Трисвятое своей неповторимой погласицей.

Это был истинный монах, пример должного иноческого служения. Если уж идти в монахи, то, будучи свободным от семейных уз, полностью посвящать себя служению Богу и Церкви. Этому служению он отдавал себя всецело, без остатка. Это было так очевидно! Его рабочий день начинался рано утром и продолжался допоздна.

Так получилось, что, когда в 1983 году открылся Данилов монастырь, то о. Евлогий первым привлек меня оказывать ему помощь. Я только что закончил семинарию и уже 4 года числился послушником Почаевской Лавры. Поначалу я с энтузиазмом включился в возрождение древнейшей Московской обители. Вдохновляли уставные службы, которые шли с первого дня. Прошёл несколько послушаний: трапезника, звонаря, пономаря, библиотекаря, уставщика, летописца. В монастыре я поселился в канун первого Спаса, а за день до этого, или днём раньше, поселился послушник Виктор Воронин - впоследствии архимандрит Даниил - духовник монастыря (+2020 г.). Монастырское послушание я проходил в сочетании с учёбой в Духовной Академии, сначала два дня в неделю, потом три. Ездить надо было в Сергиев Посад к девяти часам.

Месяца через три у меня возникло сильнейшее искушение - оставить монастырь ради полноценной учёбы в академии. Архимандриту Евлогию стоило больших усилий удержать меня в стенах обители. Он убедил меня дождаться Рождества, а потом как-то всё «рассосалось». Так же было искушение в связи с хиротонией в иеродиаконы. Меня «заклинило», я был в большом смущении, упорно сопротивлялся, одним словом, потрепал нервы наместнику.

Совсем недавно я узнал, что при моем постриге о. Евлогий хотел назвать меня Мефодием, но что-то запуталось, и я был наречен Кириллом. Св. равноапостольный Кирилл, просветитель славян, очень близок мне по духу.

Хотел бы сказать, что владыка Евлогий произвёл на меня одно из самых сильных впечатлений в моей жизни: человек глубокого благочестия, колоссальной работоспособности, тёплый проповедник, выдающийся организатор и строитель. Это был пример органичного сочетания усердного монашеского делания и неутомимой хозяйственной деятельности.

Три года пребывания в Даниловом под духовном попечением о. Евлогия были незабываемым, особым временем моего жизненного пути. Эти годы были ярко описаны в воспоминаниях владыки (там я фигурирую как «послушник А.»). Поистине это было чудо - чудо возрождения древней обители на дрожжах молитвы. Кстати, владыка был потрясающим рассказчиком, особенно запомнились его афонские зарисовки (в Греции и особенно на Афоне, где он бывал множество раз, его там очень хорошо знали). При нём в Даниловом нередко звучал знаменный распев, в Покровской церкви на главном паникадиле горели высокие восковые свечи, регулярно читались святоотеческие поучения. Мне наместник поручал во время полиелеев по афонскому обычаю паникадило слегка раскачивать. Я сначала не совсем понял поставленную задачу и так раскрутил паникадило, что прихожане раскрыли рты от изумления, а наместник, когда увидел, какую я раскрутил «карусель», ахнул.

Очень я любил колокольный звон. Тогда колокола в Даниловом монастыре были укреплены на стойке, на земле. Помню, как-то раззвонился утром перед воскресной службой в начале нашего вселения в монастырь. Вызывает меня о. Евлогий и делает замечание за долгий трезвон: «Это может вызвать раздражение у наших соседей!». А я ему: «Но также звонят в Лавре!» Он мне: «Ну мы же не в Лавре!»

Наместник вникал во все детали, знал всё. Если кто-то из братии провинился, он вызывал его к себе и строгим внушением и смиренной любовью приводил брата к осознанию своей неправоты. Можно представить себе скольких сил и времени ему это стоило! Он был очень целеустремленным человеком: истовое богослужение, постоянное общение с братией, посещение московских и подмосковных храмов, приём многочисленных гостей, частые контакты с хозорганизациями и властными структурами, - всё было направлено к одной цели - восстановить обитель к юбилею 1000-летия Крещения Руси.

Все были глубоко потрясены и опечалены его освобождением от должности наместника, говорили, что это было сделано под давлением властей, обеспокоенных размахом монашеской жизни в центре столицы. Возникло также недопонимание по поводу продолжительности уставных монастырских служб. Помню, как плакал о. Павел (Волков), келейник наместника (ныне архиерей Приднестровья), и ходил поникшим о. Мефодий (ныне настоятель Соловецкого подворья в Москве). Архимандрит Евлогий со смирением принял этот удар, стал трудиться в Московских духовных школах в качестве проректора, затем успешно руководил возрождением Оптиной пустыни и, наконец, в течение почти тридцати лет был правящим архиереем во Владимире.

По многочисленным отзывам он проводил здесь невероятно активную деятельность по возрождению церковной жизни, особенно монастырей. Говорили, что его знали в лицо все верующие области, так как он по многу раз бывал на каждом приходе. Помню, как-то меня поразил ответ одного из благочинных, которому я предложил «втихаря» установить и освятить поклонный крест на месте разрушенной единоверческой церкви в глухом селе: «А владыка всё равно узнает!»

Как только я узнал о его смерти, то сразу ринулся в Алексеевскую больницу. Здесь в небольшой больничной церкви облачали его тело - он был как живой! Поразило, что напротив гроба были два больших образа - преподобного Сергия Радонежского и св. благоверного князя Даниила Московского - покровителей двух обителей, в которых усердно потрудился маститый иерарх. Епископ Викентий из Челябинской митрополии и епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон поочерёдно совершили заупокойные литии.

Один из владимирских иноков рассказал, что, будучи и на покое (последние полтора года) владыка очень активно служил - до девяти служб в неделю. Несомненно, что почивший митрополит оставил глубочайший след в новейшей истории нашей Церкви.

Будучи послушником Почаевской Лавры (октябрь 1979 – июнь 1980 гг.) я мог видеть большое количество архиереев, приезжавших на лаврские торжества. В Московскую Духовную семинарию я поступил в 1980 г.

Ректором тогда там был архиепископ (впоследствии митрополит) Владимир (Сабодан; +2014 г.).

Меня назначили старшим дежурным Академического храма. В этом качестве я на службах владыки (на акафистах Покрову Богородицы по средам и на панихидах по субботам) должен был следить за свечами у главной иконы и снимать огарки со свечи владыки. Архиепископ Владимир был яркой личностью – высокообразованным, эрудированным, прекрасным проповедником, поэтом и администратором. К сожалению, в связи с тем, что меня перевели по окончании 1-го класса в третий, мне не довелось бывать на его уроках по догматическому богословию во втором классе. Владыка Владимир пользовался большим авторитетом, его любили и очень переживали, когда его перевели в Ростов.

При новом ректоре епископе Александре (Тимофееве) я часто отпрашивался в воскресные и праздничные дни на престолы в столицу. Потом меня назначили старшим пономарем Академического храма. Тут во всей полноте проявился мой авторитаризм: пономари ходили по струнке, находились под постоянным контролем, всех их я подтягивал к тому, чтобы они одновременно, когда положено по Уставу, крестились. Непривычно было видеть преподавателям в священном сане, находившимся в алтаре, когда все мы разом земно кланялись на престол по окончании богослужения.

В отличии от владыки Владимира, владыка Александр служил реже и лекции читал крайне редко. Я помню только одну его лекцию по пастырскому богословию, услышанную на первом курсе Духовной академии.

В 1986 году я несколько дней провел в резиденции митрополита Владимира (Сабодана) в Ростове-на-Дону. Владыка пользовался большой популярностью как проповедник. Первым делом, после назначения на кафедру, он провел масштабную реставрацию собора и обустройство архиерейских могил за алтарем собора.

В 1987 году митрополит Сергий (Петров; +1990 г.) рукоположил меня в сан иеромонаха. После того, как он, будучи Управляющим делами Московского Патриархата, побывал в Даниловом монастыре (тогда он заходил ко мне в келью и удивился, узнав, что я родом из его епархии), пригласил меня работать референтом в Управление делами. Это было в 1987 году, на последнем курсе академии. Ходатайствовал за меня также о. Иоанн Экономцев.

Было что-то фантастическое в том, что я, уроженец Донбасса, с детства слышавший постоянно возношение его имени за богослужениями, оказался в Москве одним из ближайших его помощников. Моим рабочим кабинетом стал тот, в котором трудился будущий владыка Арсений, в то время старший иподиакон митрополита Алексия – будущего Патриарха Алексия II. Я тогда был еще иеродиаконом. Вместе с владыкой Сергием побывал в Рязани. Когда он уже уехал, я еще остался на несколько дней. Познакомился здесь с архимандритом Авелем (Македоновым) – другом детства митрополита Никодима (Ротова). Большое впечатление на меня произвел Рязанский митрополит Симон. Вместе с о. Авелем побывал в старообрядческой церкви Рязани – она была знакома ему и другу его детства, будущему митрополиту Никодиму (Ротову).

В Управлении делами (в Чистом переулке) моя работа заключалась в анализе епархиальных отчетов для составления обобщающего доклада, который использовался при подготовке юбилейных торжеств, посвященных 1000-летию Крещения Руси. Отчеты были в основном формальные. Из неформальных отчетов, как-то отражающих реальную, живую жизнь, запомнился отчет Тверской епархии. Некоторые архиереи жаловались в отчетах на аномалии, возникшие после известных решений Архиерейского Собора 1961 года, отстранивших духовенство от хозяйственно–финансовых дел. Отчет Винницкой епархии, которую возглавлял тогда архиепископ Агафангел, изобиловал текстами миротворческих обращений. В Одесском отчете скрупулезно фиксировалось поведение представителя Александрийского Патриархата. Наиболее тщательно оформленным и иллюстрированным был отчет одной из прибалтийских епархий. Запомнилось, в частности, описание экуменического торжества, при котором православная сторона участвовала в освящении какого-то лютеранского храма.

Одновременно с анализом отчетов мне было поручено подсчитать количество храмов в нашей Церкви. Как я понял- очень долго этим никто не занимался. Я насчитал около 6 тысяч 800 храмов. Именно столько их было накануне празднования Тысячелетия Крещения Руси.

Помимо отчетов приходилось заниматься составлением поздравлений и приветственных адресов, некоторых текстов выступлений митрополита Сергия. Однажды поручили разобраться с прошением одного священника, лишенного сана владыкой Владимиром (Сабоданом), когда тот управлял Черниговской епархией. Владыка Сергий дал мне поручение разобраться с этим делом с ориентировкой на принцип икономии (снисхождения). Вчитавшись в материалы, а также побеседовав с владыкой Владимиром, я понял, что здесь все очень серьезно и что по канонам вообще-то не предусмотрено восстановление в сане, законно его лишенного. Владыка Владимир в телефонном разговоре сказал: «Лишение сана – это ведь не снятие костюма, который потом можно снова надеть». А затем добавил: «Впрочем, как решит Священноначалие». Я дал отрицательный отзыв. Лидия Константиновна, многолетний секретарь Патриархии, сказала: «Ну, Ваша позиция возобладала».

Вообще с владыкой Сергием было приятно работать. Он был ровным, благожелательным. К сожалению, когда его освободили, я не рассчитал время и приехал позже, когда он уже со всеми попрощался. Естественно, у него остался осадок, который не сразу прошел. Впоследствии отношения нормализовались, я приезжал на юбилейные торжества по случаю Тысячелетия Крещения Руси в Луганск. Он немножко ревниво ко мне относился, так как в то время шел процесс укомплектования вакантных кафедр, а Донбасс был несколько десятилетий без архиерея. Я же был местным уроженцем, монахом с академическим образованием. Впрочем, как рассказывал брат владыки протоиерей Николай Петров, во время моей работы в качестве референта Управляющего делами, у владыки Сергия были определенные планы в отношении моего продвижения. После ухода митрополита Сергия с поста управделами Патриархии вскоре и я расстался с должностью референта.

Новый управделами митрополит Владимир (Сабодан) сказал мне: «Уж не знаю, кто нашептал Патриарху Пимену, только он сказал, чтобы Вы возвращались на послушание в монастырь».

Возможно, на это решение в какой-то степени повлиял следующий случай. Как-то заведующая архивом Патриархии Н. Чистая попросила меня помочь перенести папки из архива, находившегося в подвале, в новое помещение. Когда я увидел огромное количество папок на стеллажах, у меня глаза разбежались, и взыграло любопытство. Вот она живая жизнь Церкви со всеми нюансами и коллизиями! Ведь, что мы знали, кроме подцензурного «ЖМП», глянцевых изданий для иностранцев, ну и еще кое-что из Самиздата. Разгоревшегося любопытства удержать не удалось. Курсируя с папками, я иногда останавливался, листал некоторые из них. Помню, в папке Алма-Атинской епархии материалы о конфликтной ситуации в храме г. Петропаловска с резолюцией Патриарха Пимена: «Так, что же происходит в Алма-Атинской епархии?!» Увлекся чтением, не заметил, как раба Божия Надежда потихоньку подошла сзади и раз – руку на папки и говорит: «Батюшка, а это что такое?!» Наверное, об этом тут же стало известно Патриарху, а обстановка была напряженная – не секрет же, что агенты «органов» внедрялись, например, в семинарии (в своем классе мы знали их). Кстати, когда я, будучи уже настоятелем берсеневского храма, однажды был приглашен сотрудницей Патриархии для беседы по поводу нашего напрягшего многих антиглобализма, она высказала некоторые недоумения по поводу моей референтской работы. В биографии моей она многозначительно акцентировала на то, что я закончил спецкурсы при ОВЦС (так впоследствии переименовали аспирантуру). Я-то хотел для солидности упомянуть вместо аспирантуры спецкурсы, а получилось несколько двусмысленно: спецкурсы – спецорганы. Вот такие ассоциации. Такое было непростое время…

Уже после освобождения митрополита Сергия от должности Управляющего делами в год Тысячелетия Крещения Руси я сослужил ему в Петропавловском соборе г. Луганска и на престольном празднике Михайло-Архангельской церкви с. Михайловка. В то время на Луганщине было 54 православных храма (к слову сказать, у баптистов было 35 общин). Епархия сильно пострадала в последний год правления Хрущёва – были попытки закрыть два крупнейших храма: Петропавловский собор в Луганске и Никольскую церковь (ныне собор) в Коммунарске. В основном, владыка был ровным и обходительным, но иногда мог сильно вспылить (на это мог влиять диабет, которым он страдал). Помню, на Литургии в главный день празднования юбилея в Луганске выявилось, что отсутствует праздничное послание Патриарха и Синода. Владыка сильно разволновался, негодовал на подчиненных. Помню такие его слова: «Если так происходит при мне, то что же бывает, когда меня нет». Рассказывали, что как-то он приехал на престольный праздник в Коммунарск и, увидев при входе в храм старый, неказистый коврик, повернулся и уехал.

Обращала на себя чехарда с перемещениями духовенства. Почти каждый раз, когда я на каникулах приезжал в родные края, то в храмах Коммунарска и с. Малоивановки (второй храм, который я активно посещал) были новые священники. Переведен был даже престарелый протоиерей Николай Арсенюк, прослуживший несколько десятилетий в Коммунарске (его перевели в соседний район). После смерти владыки я в Успенском монастыре Одессы совершил панихиду на его могиле. Незадолго до смерти владыка убрал с поста секретаря Луганской епархии протоиерея Бориса Панова (впоследствии игумен Михей, с которым я был весьма дружен). Удаление было с обидной формулировкой: «За поборы». Помню, как о. Борис сильно возмущался, говоря, что он в этом плане действовал не от себя, а по указанию митрополита. Брат владыки, протоиерей Николай Петров (он был настоятелем церкви прп. Пимена Великого в Москве) сказал мне тогда, что владыка очень хорошо ко мне относился и имел определенные планы по моему продвижению (в плане архиерейства в Луганске или Донецке).

Еще при жизни митрополита Сергия на Луганщине появился викарный епископ Иоанникий (Кобзев; +2020 г.) – бывший преподаватель Литургики в Одесской Духовной семинарии и благочинный в Измаиле. Новый архиерей был поставлен в очень жесткие условия – без согласования с митрополитом не мог ступить и шагу. Владыка Иоанникий был человеком непосредственным, по детски простым, при нем произошло подлинное возрождение Православия на Луганщине: в несколько раз увеличилось количество приходов, появились монастыри, было открыто два Духовных училища. Поначалу у нас были очень тесные отношения, но после того, как Союз распался, и во весь голос зазвучала тема автокефалии, отношения между нами осложнились. Судя по всему, владыка не имел твердой позиции в этом вопросе, я же, став председателем Союза Православных братств, занял безкомпромиссную позицию. В деятельности владыки Иоанникия меня напрягала одна вещь – то, что он без разбору рукополагал направо и налево. Рассказывали, что приедет на какой-нибудь приход, увидит в щелку из алтаря более-менее прилично выглядевшего мужчину и посылает к нему своего иподиакона с вопросом: не хочет ли тот стать священником? Из-за такого пренебрежения завета апостола («Руки ни на кого скоро не возлагай») было немало случаев, когда новоиспеченные священники снимали сан, целибаты женились, а монахи уходили в мир. Последний раз митрополита Иоанникия я видел в Луганске во время приезда туда Патриарха Кирилла. Владыка уже был в преклонных годах, память его сильно подводила. Помню, как волнуясь он читал приветственный адрес и вместо «Патриарх Кирилл» произнес: «Патриарх Алексий». Стало понятно, что дни его в качестве правящего архиерея сочтены и, действительно, вскоре его отправили за штат.

Мне довелось много путешествовать как по территории бывшего СССР, так и заграницей.

В Санкт-Петербурге (тогдашнем Ленинграде) большое впечатление произвел духовный облик митрополита Антония (Мельникова).

В Риге я несколько раз побывал у митрополита Александра (Кудряшова). Мы с ним сблизились на старообрядной платформе – его отец был безпоповцем, а я очень серьезно увлекся древнерусским благочестием. Молебен по старому чину я служил в его домовой церкви во имя прп. Серафима Саровского. Вместе с ним мы бродили по рижскому взморью. Бывал я у него и в летней резиденции в Дубулты.

На Украине, во время отпуска, я побывал в Черновцах у владыки Онуфрия (Березовского; ныне митрополита Киевского и всея Украины).

Каждый день за вечерним чаем мы плотно общались. В Харькове, после беседы с митрополитом Никодимом, я чуть не стал чтецом кафедрального собора, но предпочел уехать в Почаевскую Лавру.

С владыкой Лазарем (Швецом; тогда он был Одесским архиереем) я побывал на нескольких приходах его епархии, в том числе, на двух гагаузских, и в женской Рождества Богородицы в селе Александровка. Неоднократно по его благословению проповедовал.

В Виннице служил и трапезничал с теперь уже покойным митрополитом Макарием (Свистуном; +2007 г.).

Помню, как владыка сетовал, что ни одна городская организация не откликнулась на его просьбу помочь храмам.

В Минске довелось пожить несколько дней в резиденции митрополита Филарета (+2021 г.).

Вместе с ним я побывал в Вильнюсе на праздновании 600-летия Крещения Литвы.

В Екатеринбурге, вместе со старостой нашего храма, я около месяца прожил в резиденции епископа Никона (Миронова). Часто служил с ним, разбирал его библиотеку. В домовой церкви владыки совершил Литургию по старому обряду.

Владыку Арсения знал еще, когда он был Юрием Епифановым. Он был очень подвижным, смекалистым и энергичным. Когда он стал архиереем, эти его таланты раскрылись в еще большей степени. Поражало знание им каждого священника и обстановки в каждом храме столицы.

Что касается нынешнего Предстоятеля нашей Церкви – Патриарха Кирилла - запомнились его лекции в Аспирантуре ОВЦС. Тогда, в 1988 году, он был архиепископом. Запомнились в присущей ему энергичной манере выступления «с огоньком». Был требователен к дисциплине посещения занятий. Его лекции содержали большой материал по истории участия нашей Церкви в экуменическом движении в послевоенный период. Ценность лекций заключалась в том, что сам автор с конца 60-х годов принимал активное участие в экуменических мероприятиях.

Память человеческая не очень надежна. С первого класса семинарии я привык стенографировать все, что слышал на лекциях. В итоге сохраняю около 250 общих тетрадей с этими записями.

Были ли на них какие-либо «лирические отступления»? Да, конечно, но намного меньше, чем, скажем, у митрополита Питирима или у отца Виталия Борового. Какие, например? Грузинский патриарх Ефрем всегда за рубеж ездил сам. Когда он первый раз приехал в Париж, то привез с собой 15 чемоданов с вином, а ввоз вина был запрещен. Один чемодан потек и на это обратили внимание. Возникло затруднение, из которого находчивый иерарх вышел, сказав, что он может служить только на грузинском вине... Еще владыка говорил, что использование лекций для накопления знаний студентами — это примитивный подход. Главное - самостоятельная творческая работа, а не определенная сумма знаний. В конце концов, ведь можно постоянно носить с собой энциклопедический словарь.

По поводу участия нашей Церкви в миротворческой деятельности в советское время он говорил: «Тут было немало формализма. В то же время считать это угодничеством властям – примитивно. Это была форма общественного служения, содержащая элемент миссионерства. Благодаря этой деятельности многие узнали о нашей Церкви, при всех издержках это повышало имидж Церкви». Процитирую ответ владыки Кирилла о женском священстве: «Христос воплотился в мужском образе - можем ли мы это игнорировать? Это не случайность. Никогда не было женского священства, Божия Матерь не имела такого служения. Ревизия в этом вопросе невозможна — это часть Предания».

Первый год его патриаршества был очень ярким и насыщенным. Если закрыть глаза и подумать, а что больше всего произвело впечатление – ну, конечно, визит на Украину. Не буду повторяться – у меня на эту тему было отдельное интервью. Скажу только, что это был мощный прорыв. Как выходец с Украины, с Донбасса, зная не понаслышке о сложной ситуации, бывая там ежегодно, могу сказать, что, прежде всего, был важен сам факт визита. Люди там уже не будут ощущать себя заброшенными. Надо наращивать наши усилия на этом направлении. Что еще можно отметить? Визиты в Белоруссию, Казахстан, Турцию, российские епархии были содержательными и плодотворными. Импонирует создание Межсоборного присутствия, призванного аккумулировать идеи и прорабатывать пути решения накопившихся проблем. Вообще, симпатичен динамизм Патриарха, мне это очень близко. Блестяще прошло собрание московского духовенства.

По поводу нового приходского устава вначале опечалился – ну вот начнут сейчас гайки закручивать. Потом, когда вчитался в текст и особенно после Приходского собрания с участием нашего, очень уважаемого мною благочинного, как-то весь пыл прошел. Были недовольные высказывания, но к самому собранию как-то «пары вышли» и на самом собрании никаких протестов не прозвучало.

Лицом к лицу мы виделись только за Рождественской вечерней в Храме Христа Спасителя, когда все московское духовенство участвует в поздравлении Патриарха. С волнением я приближался к Предстоятелю.

Священники все немного психологи. Взгляд Патриарха был очень благожелательным. Я почувствовал, что он в курсе всех наших дел, что он доволен, что я не сижу угрюмо в своей берлоге, а вот пришел поздравить. Взгляд Патриарха как бы говорил: «Человек ты, конечно, своеобразный, способный создать напряг, но и для тебя мы найдем нишу, скромную нишу в общем церковном делании». Я был вдохновлен. Помню, поделился своим настроением с о. Александром Шаргуновым, а он посмотрел на меня с недоуменной улыбкой и сказал: «Не слишком ли Вы много, о. Кирилл, прочитали в одном взгляде?»

Человек я не без тщеславия, но поверьте, искренне говорю, вполне доволен своим положением. Помню, как-то еще при Патриархе Алексии, я был вызван в Патриархию «на ковер» по одному поводу. У меня тогда состоялся двухчасовый разговор с зав. канцелярией отцом Владимиром Диваковым. Запомнился рассказ отца Владимира о том, как он в прострации шел из Патриархии, получив указ о переводе в другой храм – да, значит, понимает состояние нашего брата, с каким волнением мы идем в Патриархию по вызову. Кое-что рассказал отцу Владимиру из своей жизни, он с интересом выслушал. Улыбнулся, когда я сказал: «Вот узнал, что приходили к Вам соседи наши с фабрики «Красный Октябрь», ходатайствовали о награждении меня Патриархом к 50-летию. Я им: «Вы что, с ума сошли, какое награждение – на волоске вишу». Отец Владимир: «Знаете, если к кому-то неблагоприятное отношение, то лучше лишний раз о себе не напоминать, не нервировать». Я: «А есть другой подход. Вот смотрите, две полярные позиции: первая – изгнать, вторая – наградить, а средний знаменатель между ними, нейтрализующий эти две крайние позиции, – оставить, как есть…»

Всё громче стали раздаваться голоса о необходимости акцентировать внимание на улучшении качества церковной работы во всех ее аспектах. Количественные параметры весьма впечатляли: одних только монастырей за годы патриаршества Святейшего Алексия увеличилось в 30 с лишним раз. Вопрос о качестве, добротности духовной жизни, выходил на первый план. Необходимы углубление соборности, активизация миссионерской работы, расширение социальной деятельности. Упомяну еще о том, что мне особенно близко – о проблеме уврачевания раны на теле церковном – я имею в виду великий раскол XVII века. Союз Православных братств, сопредседателем которого я являюсь, призвал Поместный Собор выразить сожаление по поводу имевших место в прошлом гонений на ревнителей древнего благочестия. СПБ призвал сделать то, к чему призывал А. Солженицын и что было совершено Зарубежной Церковью в 2000 году.

Полагаю, что то, с чем обратился СПБ в отношении старообрядцев, не так уж не реально – владыка Кирилл на эту тему говорил на Архиерейском Соборе 2004 года. Кредо учителя Патриарха – митрополита Никодима – выражать традиционные, фундаментальные христианские ценности в категориях, понятных современному человеку. Реализация этой установки, по-видимому, будет проходить достаточно динамично. При этом не надо думать, что на головы консерваторов, даже таких неисправимых, как наша община, непременно обрушатся репрессии. Думаю, что и для таких, как мы найдется своя ниша в общем церковном делании.

Отношения с государством у Патриархии вполне благоприятные. Определенно их положительный потенциал будет наращиваться. Немаловажно, как мне кажется, не впасть в соблазн апеллирования к государственным институтам для решения сугубо духовных вопросов – это мы уже проходили.

Очевидно, что церковная жизнь активизировалась по всем направлениям, стала более динамичной. Планка требований повысилась, соответственно ей и требования к ответственному служению. Одним из приоритетов является работа с молодежью. Представляю себе, как некоторые отцы, привыкшие много лет идти по накатанной дорожке, тяжело вздыхали, получив вопросник к годовому отчету по работе с молодежью. Общими словами не отделаешься, хочешь-не хочешь, а шевелись, осваивай новые методики. Случались и неожиданности, побуждающие не расслабляться, подтянуться, всегда бодрствовать. Не забуду, как однажды пил я чай в гостях у своего собрата. Он мне рассказал следующую историю. Во время службы в будний день, в один из храмов в центре Москвы входит человек в простом пальто, одетом на подрясник. Опытным цепким взглядом охватывает пространство, замечая все недостатки. Потом немая сцена в алтаре. Вошедший, а это был сам Патриарх, высказывает настоятелю все замечания и удаляется. Я слушаю эту историю и у меня, простите, кусок застревает в горле, вся благостность улетучивается. Я с большим волнением представил себе, как со стороны храма Христа Спасителя по патриаршему (!) мосту скромно идет Предстоятель, входит в наш храм и ему сразу становятся очевидными все изъяны. А дальше было как в ускоренной съемке: толком не попрощавшись, на всех парах рванул я на приход, собрал сотрудников и несколько часов мы мыли, чистили, скоблили и т.п. Много волнений было у меня с паствой по поводу известной ситуации с нашим отказом от ИНН на храм. Люди спорили насчет того, долго ли мы продержимся, дотянем ли до ближайшего престола, не пора ли перестать питать иллюзии и начинать собирать узелки. Надо отдать должное Святейшему Патриарху: никаких ожидаемых репрессий не последовало, положение сохранялось более-менее стабильным. Именно это слово – «стабильно» произнес я в ответ на вопрос Патриарха: «Как вы живете?» Это было 1 февраля, при подходе к Предстоятелю с поздравлениями по окончании праздничного богослужения в храме Христа Спасителя. Скажу еще о том, что для меня особенно близко – о возрождении древнерусского благочестия в лоне нашей Церкви. В стратегию Патриарха вполне вписывается этот компонент. И тут не просто декларации, а реальные дела. Был создан Патриарший Центр древнерусской богослужебной традиции при храме Покрова в Рубцово, прошли заупокойные службы по старому обряду в Лавре у могил Патриархов Пимена и Алексия I, молебен у мощей свт. Филарета (Дроздова) в храме Христа Спасителя и т.д.

Давняя традиция – посещение Патриархами в Великую субботу нескольких московских храмов. К нам это был первый визит вообще. Это было неожиданностью. Информированные люди мне говорили, что визит Патриарха к нам будет планироваться как отдельное и основательное мероприятие. 17 марта, в день памяти св. князя Даниила Московского, в алтаре Троицкого собора Данилова монастыря Святейший напомнил мне мое интервью газете «НГ -РЕЛИГИИ». В нём я художественно описываю, как проходил внезапный его приезд в один из московских храмов в центре города в будний день, и сказал, что и к нам он так приедет. А про себя подумал: «Ну уж мы-то разузнаем и как следует подготовимся». Как показали дальнейшие события – я оказался наивным человеком. Мы действительно были застигнуты врасплох. Наш храм является древнейшим храмом Замоскворечья – не так давно ему исполнилось 366 лет. Это один из красивейших храмов Москвы. При храме имеется реальная, сплоченная община. Храм свт. Николы на Берсеневке долгое время был единственным храмом в столице, не принимавшим ИНН. Наконец, богослужения в храме совершаются по старому обряду, по полному уставу, в ежедневном режиме. Все это, как мне кажется, вызвало у Святейшего Патриарха повышенное внимание к нам.

Все было неожиданным. Утром прошла большая служба – с 7.00 до 12.00 (подготовка к службе началась в половине пятого утра). Затем, до половины второго освящались куличи и пасхи (в основном мы освящаем их в притворе храма после ночной службы). Вечером, в половине шестого, начинаем читать павечерницу, а затем каноны и правило ко Святому причащению. Параллельно совершается исповедь. Так вот, заверенный, что никакого визита к нам не будет, я решил перед ночной службой пару часов отдохнуть. Попросил помощников повесить на дверях кельи и в коридоре, ведущему к ней, объявление «Не безпокоить», прилег. Часа через полтора проснулся от грохота и громких разговоров в коридоре. Первое, что спросонья подумал: «Ну, получите вы у меня – нет от вас покоя!» Потом слышу: «Патриарх едет! Патриарх едет!» Меня просто сдуло с кровати. Судорожно пытаюсь одновременно (!) надеть рясу, скуфью и сапоги, застегнутые на молнию. Правая нога подворачивается – ушиб пальца. Впереди – ночная служба... С ужасом представляю, что по нашей безалаберности храм закрыт и Предстоятель Церкви стоит у закрытых дверей.

Первое, что сделал Патриарх – попросил меня рассказать о Палатах думного дьяка Аверкия Кириллова – одной из самых старинных гражданских построек Москвы. Подвальное помещение Палат относится аж к эпохе Иоанна Грозного. Здание довольно большое – 1100 кв. метров. Когда-то оно было соединено с нашим храмом тайным ходом. Там же стояла колокольня – «Замоскворецкая свеча» высотой 44 метра (разрушена в 1932 году). Патриарх поинтересовался: «Были ли попытки это здание сделать музеем, например?». Я ответил, что в начале 90-х, когда здание было в городской собственности, была идея устроить в Палатах Центр древнерусской культуры. Потом здание было передано в федеральную собственность и все как-то заглохло.

Только что закончилась генеральная реконструкция нашего храма, стены его сияли белизной, лепка «заиграла». Нам есть, что показать. У нас главный иконостас написан в рублевском стиле. В правом приделе, посвященном прп. Феодосию Великому, общему житию начальнику – мраморный иконостас конца 19-го века в византийском стиле. Десятки великолепных старинных икон, около 150-ти вновь написанных рабой Божией Татьяной Косолаповой. Голгофа, мраморные киоты, мощевики и т.д. Патриарх прежде всего отметил важность сохранения старого обряда в современной жизни Русской Православной Церкви: «во-первых, потому, что это сохраняет связь с нашим древним преданием», но также и потому, что «есть люди, которые сегодня, именно через этот обряд, находят путь ко Христу». По его словам, «в Русской Церкви все это должно быть, и не как явление второго сорта, а точно так же, как и новый обряд». «Самое главное, чтобы не было расколов и разделений. Вот на чем наша Церковь теряла много сил, отчего, может быть, и не справилась с теми задачами, с которыми должна была справиться, что и привело к революции, гражданской войне, безбожию», – подчеркнул он. И еще: «Поэтому сегодня нужно хранить единство Церкви. А что касается обрядов, то каждый из них – и новый, и старый – должны помогать людям открывать для себя Евангелие, открывать Господа и Спасителя».

У нас раньше не возникало никаких сложностей по поводу служб в нашем храме по старому обряду. Было полное понимание со стороны почившего Патриарха Алексия II. Сейчас, конечно, произошел особый случай – наш статус был гласно подтвержден на самом высоком уровне. Когда Патриарх осматривал нашу канцелярию, и мы оказались с ним наедине, я еще раз попросил его благословить мне продолжить служение по старому обряду и по полному уставу. Благословение было получено. Скажу даже больше – я пригласил Патриарха совершить у нас молебен по старому обряду. Конечно, есть сложности из-за отсутствия опыта совершения таких молебнов, но, в принципе, это предложение не было отвергнуто. Хотел еще добавить, что Патриарх обращал внимание буквально на все, не обошлось без искушений. Так, например, пономари, впервые (!) не убрали из алтаря чашки из-под запивки, и на это было обращено внимание. Входит Патриарх в мою келью. Я: «Ну тут, более-менее, порядок». Он: «Ты так считаешь?» Я в ответ хлоп-хлоп глазами. С моей точки зрения – ну есть небольшой «художественный» безпорядок, а по критериям Патриарха – это настоящий безпорядок. Все эти замечания полезны монаху для смирения, они дают импульс для более критического и реалистичного взгляда на себя. В Даниловом один инок мне говорит: «Видел я на сайте Патриархии фотографии посещения вашего прихода Патриархом. Ты на них такой полный...» Патриарх также это подметил: «Что-то ты располнел», на что я поспешил оправдаться: «Несколько десятилетий не ем мяса». Он: «Значит, много мучного ешь» – в точку. Вот напасть – даже обилие земных поклонов и метаний в Великий пост (на Марьино стояние их 930) не берут этот «трудовой мозоль», будь он неладен. Я благодарен за это обличение. Знаете, у меня появился какой-то внутренний тормоз. Заметил, что теперь, когда за столом глаза разбегаются, я начинаю делить объем предложенной пищи на две или на четыре части.

Меня спрашивают, изменилось ли мое отношение к Патриарху Кириллу после его визита к нам? А у меня к нему всегда было теплое отношение. Во-первых, мы знакомы почти 45 лет. Во-вторых, он мне всегда импонировал: динамичный, улыбчивый, жизнерадостный, отходчивый, полный творческих идей, схватывающий все на лету. Яркая, сильная, волевая, исключительно одаренная личность. Я, кстати, попросил у него прощения: мало ли что было, какие высказывания и поступки, могущие его ранить и огорчить. Нам нельзя заноситься, быть непочтительными, надо осознавать высоту и ответственность патриаршего служения. Он тепло, по-отечески, отреагировал на мой покаянный порыв. Понимаете, мы же, как дети, нам важно слово поддержки, внимание. Теплое слово, добрая улыбка окрыляют, а, получив нагоняй, ходим понурые, долго не можем заснуть. И вообще все долго обсуждаем, эмоционально делимся впечатлениями – так было и на этот раз.

Большое впечатление произвел на меня епископ (впоследствии митрополит) Дионисий (Порубай), Первый викарий Патриарха, Управляющий делами Московского Патриархата.

Должен сказать, что за короткое время владыка благодаря своим человеческим и деловым качествам завоевал всеобщее уважение и любовь. Для меня он в ряду таких выдающихся архиереев, как митрополиты Питирим и Евлогий. Он внимательно относился к духовенству, был доступным. Телефон владыки постоянно сигналил и принимал смс. Он обязательно на все отвечал, но позже - после окончания мероприятия. Исключение только для звонков Патриарха – в этом случае он удалялся в отдельное помещение. Так было практически всегда. Можно только удивляться нагрузке ближайшего помощника Патриарха. Владыка Дионисий совершил великое освящение северного Никольского придела нашего храма.

В течение нескольких десятилетий наш храм после закрытия его в советское время - древний храм, памятник федерального значения 17 века – всячески попирался и осквернялся, и особенно Никольский его придел – алтарь использовался нечестивцами как места общего пользования. С 90-х годов, после чина малого освящения, вот уже более 20 лет здесь совершались ежедневные богослужения.

Долгим и тернистым был путь к радостному событию – великому освящению Никольского придела. Неоднократно назначались сроки, и неоднократно освящение откладывалось по разным причинам – сначала это было обусловлено занятостью архиерея, затем было решено расписать храм, потом в храме менялись полы (до этого были черновые), затем реставрация фасада, обновление позолоты куполов...

И вот, наконец, свершилось - придел в честь покровителя храма святителя Николы Чудотворца 13 ноября 2019 года был освящен владыкой Дионисием, колоссально занятым, несущим огромную нагрузку, но все же нашедшему в своем тесном графике время для совершения этого священнодействия.

Владыка поздравил всех с праздничным событием и заметил, что великое освящение престола, на котором совершается Божественная Литургия, дает много важных мыслей для ума и сердца. Ведь все действия, совершаемые при освящении, имеют глубокий символизм, очень древний, перекликающийся с ветхозаветными обрядами.

Престол утверждается четырьмя гвоздями, как напоминание о пригвождении Спасителя ко кресту. Углы престола знаменуют гроб Христов, их скрепляют особым благовонным составом – как и Тело Спасителя, снятое с Креста, было помазано благовониями. Престол омывается теплою водою, потом розовою водою с красным вином, в воспоминание того, что Церковь омыта и освящена Кровию Исуса Христа (прообраз жертвенной крови, излитой Моисеем на алтарь при освящении скинии). Затем престол помазуется миром в знак излияния благодати Божией. После помазания на престол возлагаются две одежды. Нижняя препоясуется вервию как напоминание о тех узах, которыми был связан Спаситель и приведен к первосвященникам Анне и Каиафе.

Владыка в своем слове, в частности, заметил, что как утверждается Святая трапеза в алтаре, так и всем нам необходимо утвердить сердце свое в Боге; как теплой влагой и розовой водой омывается престол, так и нам нужно омыть свое сердце слезами покаяния, облагоухать его добрыми мыслями, исключающими все скверное и нечистое. Как вино обеззараживает, убивает микробы, так вино для нашего сердца – это наша борьба за чистоту и доброту наших помыслов. А святое миро – это божественная благодать, после которой в сердце будет возжена неугасимая лампада и великий семисвечник сердечных лампад православных христиан будет гореть неугасимо до тех пор, пока Господь не придет, чтобы осудить грешных и ввести достойных в Царствие Небесное.

Великое освящение по старому чину имеет ряд особенностей, например, антиминс пришивается к срачице (нижней одежде на престоле); крестный ход совершается посолонь троекратно; после освящения должно быть отслужено семь Литургий подряд и др.

Все очень волновались, начиная с настоятеля, уставщиков, певцов (пел молодежный хор храма) и заканчивая каждым молящимся. Но с появлением владыки все почувствовали легкость. Его неторопливость, молитвенность отмела всякую суету и неуверенность. Все ощутили торжественность, светлую радость и явную помощь Божию по молитвам святителя Николы.

Владыка, конечно же, за 8 лет своего архипастырства неоднократно совершал освящение, но по старому чину – впервые. Он неторопливо, тщательно, безошибочно произносил каждую молитву, каждое слово. Удивило и покорило то, как он благословлял всех священнослужителей (хотя можно было сотворить и общее благословение), а это отдельный чин: каждый священник и диакон подходили к архиерею со словами: «Прости мя, владыка святыи, и благослови». Архиерей благословлял: «Благословение Господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа на рабе Божием (имя рек) всегда и ныне и присно и во́ веки веком». В ответ: «Аминь». Владыка: «Христос посреди нас», в ответ: «И есть и будет». На торжественном богослужении архиерею сослужили восемь священников (о. Иоанн Миролюбов, настоятель храма Покрова в Рубцове, руководитель Патриаршего центра древнерусской богослужебной традиции, о. Иоанн, секретарь владыки, о. Григорий Кириков, почетный попечитель нашего храма и др.) и два диакона.

Мы наблюдали, как тщательно святым миром помазывал владыка восьмиконечные кресты на стенах придела, знаменуя освящение его благодатию Божией.

На общей трапезе, которая, как известно, является продолжением молитвы, также было много назидательного для каждого.

Владыка, занявший свое место во главе стола рядом с настоятелем, вдруг встал и пошел в конец трапезной – что же произошло? Оказывается, сопровождавшие его помощники (диакон, иподиаконы, водитель), пришедшие чуть позже остальных, с трудом нашли себе место в конце стола, а кто-то даже остался стоять. Владыка сразу навел порядок, кого-то подвинул, попросил потесниться, и всех рассадил по чину.

Владыка не переставал удивлять нас своей доступностью, благорасположением, внимательностью к людям.

Я подарил ему пасхальную лестовку и не случайно – этот день для нашего прихода — это малая Пасха.

Владыка поблагодарил всех, отметив, что наша общая радость передается и помогает преодолевать физическую усталость. Владыка заметил, что в нашем храме действительно сохраняется старый обряд, а если собрать все традиции, связанные с тем, как жили наши предки в 17 столетии и раньше, то это имеет название – древлее благочестие:

«Древлее, то есть то, что тесно связывает нас с нашими предками, с нашим народом, освященным Святым Крещением. Это помогает нам сохранить себя в миру, где мы вынуждены соглашаться с какими-то условностями, которые мир предлагает, где-то притворяться, мимикрировать.

А вот вторая составляющая – благочестие. Очень сложно хранить дониконовский древний обряд, да и радости это большой не принесет, если воспринимать его просто как некую внешность, которая отличает русского человека. Главный смысл, главное условие человека, который этот чин собирается блюсти, это помнить, что мы все время находимся в присутствии Божием. Помнить, что Он видит и слышит нас, все наши мысли и все мы прозрачны для Него. Льстиво улыбаемся, а Господь знает, какие волки воют у нас на сердце. Имеем вид целомудренных и непорочных, а Господь знает, какая мерзость в нашем сердце.

Эта память даст нам силы, и смирит глубоко. Смирение являет себя в милости, терпении, кротости. Исследуйте свое сердце, свои отношения с ближними. Если в вашей жизни достаточно кротости, смирения, если вы терпите, прощаете, то, слава Богу, значит, смирение имеет к вашему сердцу доступ. А смиренный человек – спасающийся всегда.

Любя древний чин, всегда помните о внутреннем истинном благочестии, которое должно сопутствовать вашему внешнему благочестивому строю жизни».

Владыка рассказал о некоторых благочестивых обычаях в древней царской романовской обители, где он является наместником – в Новоспасском монастыре. Рассказал о том, как много значит в его жизни святитель Никола; о том, как особенно относится Святитель к Рязанской земле, где владыка несколько лет исполнял свой архипастырский долг: чудотворец явился пресвитеру в Херсонесе и сказал: «Отнеси образ мой в Рязанскую землю, ибо я ее возлюбил». В какой-то момент, после очередного возглашения многолетия, владыка вспомнил слова архимандрита Павла Груздева: «Так ведь и не помрешь, когда без конца «Многая лета» поют».

Епископ Дионисий пожелал нам учиться не только ревности Святителя – все помнят, как он Ария по щеке ударил: «Но мы далеки от его святости и по щекам бить никого да не посмеем. А вот милосердию Святителя, которое он творил тайно, его боли сердечной за страдающих людей, стоит у него поучиться».

Владыка пожелал, чтобы в наших сердцах образ святителя Николы, великого Чудотворца, великого милостивца, отразился до конца нашей жизни, и он ходатайствовал бы за нас пред Богом на последнем суде.

Я поблагодарил епископа Дионисия: «От всей глубины сердца, от всего сонма священнослужителей, любезно согласившихся разделить торжество сего дня, от всех членов общины нашего храма, почетных попечителей, низкий поклон Вам владыка. Надеемся, что у нас Вы не последний раз – у нас еще два придела, их тоже надо освящать. Просим Ваших святых молитв о дальнейших наших трудах».

Так закончился этот знаменательный для нашего прихода день. Должно пройти время, чтобы мы могли оценить всю значимость и величие того, что произошло. Много событий было в жизни общины храма, и вот появилась еще одна яркая страница уже новейшей ее истории. Это серьезная веха на пути дальнейшего развития нашей приходской общинной жизни. Надеемся, что этот день, это событие будет новой ее ступенью и новым ее качеством.

Запомнилось общение с владыкой Дионисием в трапезной церкви Михаила Архангела в Овчинниках с духовенством нашего благочиния в связи с назначением благочинным протоиерея Сергия Селезнева. Поистине, это была беседа отца с детьми. Владыка зачитал обязанности благочинного с очень интересными и познавательными комментариями, с примерами из церковной практики. Говорил о необходимости благоговейного пребывания в алтаре, недопустимости в нём никаких разговоров, обязательности совершения вечерней службы накануне Литургии. Сказал о том, что главное для него в оценке состояния прихода – это как священники ведут себя во время Литургии (привёл слова одного из грузинских Патриархов, что для него становится всё ясно, когда он видел антиминс). Призывал митрополит, чтобы в храмах не было ничего искусственного, мирского (при этом он ставил в пример убранство в греческих храмах). Молодые священники, назначающиеся на приходы после окончания обучения в Духовных школах, не должны стремиться вносить какие-то новшества к соблазну верующих. Говорили о важности согласования реставрационных работ в храмах, являющихся памятниками архитектуры с Департаментом культурного наследия и другими профильными учреждениями (в одной епархии архиерей решил послужить в храме XV века. Так как было холодно поставили большие «пушки» для нагнетания тепла, из-за чего древние фрески сильно повредились). Особенно сложная ситуация с недействующими храмами Костромской, Вологодской и Тверской областей. Уже не редкость, когда храмы, например, в Вологодской губернии, закрываются. Они отреставрированы, в них можно служить и служили, но вымирает население, пустеют деревни. Имея 30-летний опыт попечения о таких храмах в нескольких регионах России, не могу согласиться с этим. Не должно быть закрытых храмов. Священники должны приезжать в них в престольные дни, как минимум. Кроме того, служба может, нужды ради, совершаться и мирянским чином, т.е. грамотными прихожанами, вооруженными соответствующими книгами. Всего в стране около 7 тысяч аварийных храмов – если в ближайшие годы не приступить к энергичным мерам по их консервации, то могут наступить необратимые последствия. В ближайшие месяцы планируется провести неотложные работы в 600 таких храмах. Особенно сложная ситуация сложилась на Русском Севере.

Вместе со мной учились будущие архиереи: Димитрий Тобольский, Евгений Таллинский, Симон Мурманский и Феодор Каменец-Подольский. Можно было бы еще вспомнить о строгом, но добром митрополите Рижском Леониде (+1990 г.); смиренном архиепископе Георгии Челябинском (+2011 г.), приветливом Кирилле Казанском, благородном Кирилле Ставропольском, деятельном Лонгине Саратовском (ныне Симбирском), благочестивом архиепископе Евстафии (бывшем епископе Александровском), ныне на покое. Отдельно можно говорить о встречах с Патриархами: Алексием II (+2008 г.), Павлом (+2009 г.) и Илией. Но на этом я пока остановлюсь.