1
Космос начинается в нас.
Опрокинутые в него – глубиной вглядывания в душевные бездны, найдём отражения множественных звёзд в сложности сопряжения ощущений.
Мистика Циолковского соплеталась с его научным дерзновением, как старая алхимия с научными путями, приведшими к современным поискам.
Космос манящ – земля, подвешенная ни на чём совершает безупречные обороты.
Зачем эволюции понадобился человек?
Быть летописцем мистерии: тогда как он предпочёл погружение в соблазны, пестроту мельканий.
И всё равно – космос начинается в нас: и лучшее во внутреннем нашем устройстве, переходящим во внешние возможности – от его: космического абсолютного, бело-золотистого счастья…
2
Химия жизни, - перекликающаяся с бездной русского космизма, включающего в себя оную, как составную часть…
Таинственные взаимоотношение веществ, составляющих основу мысли, и ощущений, ведущих к усложнённым ассоциациям, через которые и совершаются открытия…
В. Вернадский был создателем биогеохимии, изучающей процессы, протекающие в биосфере; он был открывателем ноосферы: и тут великий мистицизм лучами пронизывает космос мысли…
Взаимодействие человека и природы протекает различными путями, но мысль главенствует в оных; сияющие сферы, окружающие землю, поэтичны – поэзия разлита всюду: не её ли имели в виду на востоке, вводя универсальное понятие дхарма?
Казалось Вернадского интересовало всё: минералогия, кристаллография, геохимия, геология, почвоведение, радиогеология, биология, плюс история науки, плюс общественная и организаторская виды деятельности…
Слишком много для одного человека: таких титанов давало только высокое Возрождение…
Таинственное вызревание кристаллов, чьи грани сверкают вариантами отгадок тайн!
Палеонтология, раскрывающая последовательное движение бытия: эволюция, мерно разворачивающая величественные свитки Провидения.
Семь видов веществ выделил Вернадский в структуре биосферы: семь – сакральное число; бытийные ритмы, определяемые силою числовых пульсаций…
Рассматривая различные гипотезы панспермии, Вернадский пришёл к заключению о бесконечности жизни: и валы её, накатывающие на время (возможно, живо и оно) всегда, благодарно вынесли имя учёного на самый значительный гребень высоты…
3
Космос поэзии – и поэзия космоса…
А. Чижевский, прикоснувшийся к бездне познания, нет! черпавший из неё, переводил иные образы именно в поэтическое слово – или словом оным переводил многие запредельности на понятный людям язык:
И вновь и вновь взошли на Солнце пятна,
И омрачились трезвые умы,
И пал престол, и были неотвратны
Голодный мор и ужасы чумы.
И вал морской вскипел от колебаний,
И норд сверкал, и двигались смерчи,
И родились на ниве состязаний
Фанатики, герои, палачи.
Стихотворение, адресованное Галилею и посвящённое ему, будет – верится – прочитано им в тех пределах, в гудящих и не уловимых параллельных мирах, где непременно должны были встретиться – автор и адресат.
Космос начинается в нас – заворачиваясь таинственными лепестками в розе каждого сердца:
При мумиях – древнейшие границы
Поэзии, и из заветных крох
Мы бережно слагаем вереницы
Сердечных человеческих тревог.
Космос раскрывается историей и предельным дерзновением постичь не постижимое, связать нити, так сложно связывающиеся, совместить волокна звёздного и человеческого…
В одном из стихотворений Чижевский, касаясь земной зависти и злобы, писал:
Доктора и профессоры-колумбийцы
Сейчас читают мои доклады,
Ставя меня в разряд великих, –
А вокруг – российские учёные-убийцы
Устраивают мне капканы и засады
И травят меня стаей волков диких.
Сила обстоятельств велика: она может удержать от перемещения тело, но ей не остановить мысль: а Чижевский был человеком постоянно, неустанно пульсирующей мысли, выливавшейся и в научные труды, и в поэзию, и в живопись…
И мысль, определившая стихи, дала им возможность играть великолепными гранями, переливаясь на солнце духа и обогащая умеющих слышать…
4
Наследие Циолковского разнообразно: здесь научные статьи чередуются с фантастическими повестями, а автобиографическая проза с заметками, такими, как "Эфирный остров".
Ощущение мощи, невероятной мыслительной энергии, и вместе странный налёт некоторой отстранённости, что ощущается, когда вчитываешься в иные места разных текстов, заставляют подумать о получение знания посредством озарения - путём, чья технология человеку совершенно неизвестна: остаётся доверится Библии и привести примеры пророков.
Фраза Циолковского не строится - да и не должна - ни по каким художественным канонам, или принципам; она достаточно свободна - в том числе и от грации, необходимой в беллетристике; но эта фраза нагружена мыслью.
Почти всегда.
Даже в фантастической повести "На Луне", где художественный элемент присутствует золотыми пылинками, которыми пересыпаны пласты фантазии... или реальности?
Будто Циолковский и впрямь имел возможность заглянуть на Луну в качестве гостя, будто самые невероятные предположения, нарушая параллели земной логики, становятся действительностью...
"Приключение атома" - не большая работа, дополняющую работу основную - "Монизм Вселенной", и вот в ней стиль Циолковского фиалково-синеват (если вы верите в цветовое восприятие литературы), прост, выверен и не может быть другим: ибо величие сообщаемого требует именно такого.
Говорить - Циолковский: великий учёный - банально.
А не банально то, что он - интереснейший стилист...Неуёмная одарённость Циолковского выплёскивалась, помимо бесконечного научного поиска и многочисленных изделий, и в литературу, и, если научное его признание широко, то научно-фантастические книги остались за бортом внимания – возможно потому, что шли параллельно научным построениям.
Близкие к фантастике «Свободное пространство», «Грёзы о Земле и небе», «На Луне» прорываются в будущее: всегдашняя устремлённость к полётам не могла держаться за землю…
Стиль Циолковского сух и прост, в нём есть нечто от формул – и от фиалкового цветения космоса, чьи лепестки раскрываются постепенно, увеличивая нормы человеческого знания.
«Монизм Вселенный», как философская ступень в постижение оной, не выдержан в духе классического философского построения, но близок именно к рассудочному характеру его прозы: фантастической в той же мере, в какой и философской.
Был и утопический роман о грядущем, с сокращеньями опубликованный в 1918 году…
Впрочем, был он опубликован и полностью – несколько позже.
Заглядывая туда – в недра 2017 года, Циолковский мало что угадал, но это и неважно: в сравнение с дерзновением мысли, и словно предъявленным доказательством множественности одарённости.
Читать сугубо литературные работы Циолковского интересно – они все: на линии зова, призыва, некоторого неистовства даже; они все – о невозможности успокаиваться, о необходимости постоянной работы мысли и напряжения чувств, и в том их значение, дополняющее огромный мир научных трудов великолепного учёного.
Поэт космоса – Циолковский – русский провидец, переорганизовывающий реальность, предлагающий новые лабиринты, иное содержание….
Внешнее творится через внутреннее, - первое, казалось, весьма условным в жизни Циолковского: хотя он многое любил – из предложенного миром.
Провинциальная бездна – с кривыми заборами и обывательским сонно-сытым мирком – и дерзновение мыслящего космосом человека.
Он объяснял монизм Вселенной абсолютным счастьем космоса: бело-золотистого, переполненного информацией.
Как мыслил провидец?
Формулами, сгустками таинственных образов, напластованиями… почти музыкально звучащих идей?
Сначала проявляется сущность тайны, потом начинают мерцать слова.
Научно-фантастические книги Циолковского вырастают дополнительными растениями гениально разбитого сада.
И звёздная вечность становится ближе людям.
5
Космос не тронул его: благополучно впустив, и… отпустив на землю: прославив, сделав человеком-символом…
Человечество аплодировало Гагарину, восхищалось им, его улыбка зажигала сердца радостью, надеждой и объединением…
Он был красив, по-русски открыт, щедр на свою… ставшую фирменную улыбку; он узнал то, чего не знал никто, и после него узнали не многие.
Космос не тронул его: но тренировочный полёт на Миге завершился катастрофой…
Дальше гибель космического первопроходца обрастёт слухами, сплетнями: целым комом малоприятных домыслов человеческого любопытства, но официально так - Гагарин погиб, проводя тренировочный полёт.
Гагарин был из гущи народа, из деревни: что символично – для русского мира, совершившего некогда космический прорыв.
В детстве он узнал ужас немецкой оккупации; жизнь, пронизанную страхом, бытие в условиях землянок…
После - ремесленное училище, школа рабочей молодёжи…
Вероятно, не мог и вообразить свой космос; но призыв в армейские ряды открывает перспективу: Гагарина отправляют в первое авиационное училище лётчиков.
Он становится лётчиком: отлично участь, долгое время не справляется с благополучной посадкой самолёта, но – преодолевает и это: его самолёты перестают клевать носом…
Кто будет первым посланцем в космосе?
Как вращается колесо Фортуны?
Законы оного известны только ему: но история сослагательного наклонения не знает: поэтому Гагарин навсегда вписан в просторы её анналов.
Отбор шёл жёсткий, свирепый: из двадцати претендентов отобрали шестерых, потом – его Гагарина…
…космос абсолютно счастлив: он, пронизанный токами непредставимой силы и красоты, благосклонен к человеку: хотя и слишком велик для постижения.
Космос оказался добр к Гагарину: отпустив его на землю.
А тренировочный полёт завершился катастрофой.
