...Очень часто, иногда вечером, иногда в предрассветные часы, на положай опускается туман. Густой, то монотонно-белый, то составленный из каких-то серых, белёсых и откровенно грязных клочков.
Туман до неузнаваемости меняет местность, лишает возможности ориентироваться. У часовых в таком тумане начинают сдавать нервы. Мерещится то какое-то движение, то какие-то звуки в мусульманской стороне. И это – не слабость, не трусость; в таком тумане неприятелю с помощью знающих местность проводников ничего не стоит подобраться к нашему лагерю очень близко. Так близко, что и самые бдительные часовые просто ничего не успеют сделать.
Никогда не думал, что смогу оказаться в ситуации, когда заурядное природно-атмосферное явление может иметь такую мистическую силу. Когда стоишь в карауле в таком тумане, ловишь себя на самых неожиданных предположениях и догадках. То начинает казаться, что этот туман – что-то из арсенала войны, и с его помощью эта всесильная стихия демонстрирует свои возможности, свою хищную власть. То представляется, что туман – это просто конкретное оружие неприятеля. Вроде как местные природные условия полностью «на стороне» неприятеля и дают нам более чем конкретный намек, что нам, приехавшим сюда, мягко говоря, нечего здесь делать и что всё здесь, на чужой для нас земле, против нас.
Вот, наверное, почему, в том же карауле, нередко рука с автомата начинает автоматически тянуться вверх и нащупывать через все слои нанизанной одежды нательный крест и соседствующую с ним самодельную иконку с Георгием Победоносцем. Иконку подарил кто-то из распространителей патриотической печати, что регулярно появлялись в редакции «Русского Вестника». Стыдно, что не запомнил кто именно. Здесь этот образок очень к месту.
Живем странной жизнью. Графика несения вахты нет.
Иногда, кажется, сербы вообще забывают о нашем существовании. По нескольку дней валяемся на койках в казарме. Выезжаем, не имея на то никаких причин, в Вышеград. Всякая такая поездка обязательно сопровождается обильными возлияниями. Когда сербы вспоминают о нас, выезжаем на вахту, ходим в рейды. Стрельбы совсем немного.
***
Иногда я мысленно перелистываю ещё не существующий черновик моей ещё не написанной, но уже существующей в памяти, книги о моих югославских «приключениях».
Почти всегда при этом внутри активизируется внутренний цензор: это – убрать, это – усилить, это – забыть и никогда, ни при каких обстоятельствах, не вспоминать. Иногда при этом я объясняю сам себе: не надо цензуры, ведь эта книга – дневник, исповедь, книга от первого лица, здесь всё должно быть так, как было на самом деле. И всё-таки к братьям-сербам в этой книге надо быть добрее, снисходительней, бережней. Им и без того сейчас трудно, потому и не надо тащить на первый план то, что порою раздражает, что иногда режет слух и глаз. Тут дело даже не в том, что бытовые мелочи, пусть и способные обернуться смертельной опасностью, это – пустяки, несопоставимые с масштабами задач, в решение которых мы вносим свой скромный вклад. Просто итог всех исторических и политических процессов в мире таков, что на сегодняшний день для нас, русских, ближе сербов никого нет. Соответственно, наоборот: мы, русские, для сербов – единственные союзники и друзья. Хотелось бы для объяснения этих простых истин найти понятные и убедительные слова. Тогда можно будет сказать, что книга – состоялась.
***
Очень по-разному складываются отношения с сербами.
В отношениях с военными, как я уже отмечал, появился холодок отчуждения. Нас это нисколько не смущает. Наша совесть чиста. Мы приехали сюда не праздными туристами.
Воевать – так воевать! Люди гражданские продолжают удивлять нас проявлениями теплой заботы и дружеского внимания. Недавно к нам, троим русским, отдыхавшим на скамейке в центре Вышеграда, подошел пожилой серб. Несколько минут стоял рядом, прислушиваясь к разговору, потом уточнил:
– Русы?
Услышав утвердительный ответ, ушел. Вернулся через четверть часа с пакетом в руках. Пакет молча вручил нам, так же молча пожал руку каждому и ушел. В пакете оказались две бутылки марочного рома. Последнее особенно удивительно, ибо официально в Вышеграде сухой закон, и алкоголь из торгового ассортимента исключен (однополчане покупают ракию с немалым трудом из-под полы где-то на окраине города).
Растрогал и недавний визит в казарму трех пожилых сербок из расположенного поблизости села. Вошли молча, улыбаясь, В руках у каждой по стопочке вязанных из домашней шерсти носков и жилеток-безрукавок. Так же молча женщины раздали эти сокровища нам, поклонились и ушли. К стыду своему, мы не успели даже спросить их имен и точного названия села, откуда они пришли.
***
Давно обратил внимание на то, что воюющие сербы (а, значит, и мы) называют здесь своего противника не по национальному признаку («боснийцы», «босняки»), а по религиозной принадлежности – «мусульмане».
Что за этим? Дань балканским реалиям? Ведь, действительно, боснийцы – это те же сербы, что несколько веков назад дрогнули под прессом турецкого гнета и приняли веру оккупантов. Или здесь мы имеем дело с первой «ласточкой» грядущих глобальных религиозных войн, когда относительно молодой ислам «огнем и мечом» будет добывать себе «место под солнцем», уничтожая, вытесняя, в лучшем случае перекрещивая, приверженцев любой другой веры?
Понятно, вопросы – риторические. Ответ на них сможет дать только время. Только из головы их не выкинешь. Разумеется, сразу и ситуация в Отечестве вспоминается: и трагическая демографическая ситуация с русской нацией, и стремительно растущая рождаемость в иноверческих семьях, и ползучая агрессия мусульманского фундаментализма.
И ещё много чего в связи с этим вспоминается. Оптимизма и веселья от подобных раздумий не прибавляется.
***
За время нахождения здесь вырабатывается странное, военно-потребительское отношение к природе, к окружающему ландшафту. К деревьям, кустам, обочинам, камням – подход строго конкретен, через призму «как это может меня защитить от пуль». Топаешь по горной тропинке с вязанкой дров за спиной, посматриваешь налево-направо, а в голове вертится незатейливая схема: если стрелять начнут слева – упасть за тот серый камень, если огонь откроют справа – хорониться за ближайшим еловым стволом. Увы, когда огонь открывается внезапно – часто трудно понять, откуда летят пули.
***
Как наивны (если не глупы) люди, разглагольствующие ныне о славянском братстве. Единственное конкретное проявление этого братства сегодня – международные конгрессы с резолюциями (от которых никому ни холодно, ни жарко), жирные банкеты с лицемерными здравицами, бесконечные загранкатания с немалыми командировочными. Реальный эффект от всей этой суеты равен нулю.
Где конкретная помощь Болгарии, Польши, России, других славянских государств? Понятно, сегодня бал в этих государствах правят те, кому национальные и славянские интересы «до лампочки», но разве это значит, что все граждане этих государств разом забыли о корнях своих, утратили чувство сострадания, солидарности, родства?
Почему в трудную минуту рядом с сербами в лице добровольцев оказались только русские?
Выходит, русские – исключительная нация.
Исключительная по своей отзывчивости, энергичности.
***
Совсем недавно я отмечал в своём дневнике, что после 12 апреля отряд стал дружнее, сгладились ранее ежедневно напоминавшие о себе противоречия между казаками и «мужиками». Действительно, спеси и кичливости в казаках заметно поубавилось, что же касается «дружбы в отряде» – то этот вывод, увы, поспешен. После выдачи первой зарплаты (по четыреста немецких марок на нос) в жизнь отряда прочно вошли пьянки.
Просто потреблением спиртного дело, как правило, не кончается. Каждая пьянка венчается дракой. Несколько раз открывалась стрельба. Пока, к счастью, по стенам и в воздух. Участились случаи воровства. Кое у кого уже пропали деньги, некоторые вещи.
***
С удовольствием перечитал здесь роман В. Пикуля «Честь имею». Содержание книги и местные впечатления во многом перекликаются. И там, и тут Югославия, сербы, интриги, славянское братство.
Время от времени книгу можно увидеть в руках почти каждого из нас. Правда, предпочтение отдается исключительно легкому чтиву типа русофобской книжонки о новых похождениях Штирлица, слабеньких детективов, простенькой фантастики. Месяц тому назад в казарме можно было увидеть подборку журнала «Кубань». Увы, до сего дня журналы не дожили, так как были употреблены личным составом на естественные надобности.
***
Пьянки в отряде участились. Почти каждая заканчивается мордобоем. Чаще всего достается Валерке Г. – инженеру-экономисту из Белоруссии, последнее время работавшему в Москве. Достается от казаков. Какая чёрная кошка между ними пробежала, сказать трудно, но схема инцидентов уже сложилась: сначала совместная пьянка, потом рукоприкладство.
***
Любая перестрелка после обороны Заглавка всерьёз не воспринимается: это уже то ли эпизод детской игры «в войнушку», то ли неумная наспех придуманная пародия на что-то настоящее и серьёзное. Однако и в этих, казалось бы, пустячных переделках, запросто можно получить мусульманскую пулю.
Если такое, не дай Бог случится, обидно вдвойне! Схлопотать свинец после страшного боя, из которого вышел без царапины, за считанные дни до отъезда, решение о котором принято окончательно! В такой ситуации ничего не остается, кроме как смиренно пробормотать: «На всё воля Божья!»
да произнести со вздохом вечно-сакраментальное: «Судьба-а!» Заодно и вспомнить, сколько соотечественников погибло в том же Берлине после 9 мая 1945 года, после салютов, фейерверков и тостов «за Победу!» Действительно, Судьба!
Кстати, та же судьба может запросто подарить встречу с «паштетом». «Паштет» – это, как я уже, кажется, отмечал, маленькая противопехотная мина, названная так за сходство с баночкой мясных консервов. Её разрыв не убивает, а только калечит – отрывает ступню или ногу до колена. Кто-то, организуя её изобретение и производство, не поленился, подсчитал, что похороны убитого обходятся куда дешевле для казны государства-противника, чем заботы о покалеченном (лечение, протезирование, пособия и т. д.). Дьявольская математика! Недобрый продукт работы человеческого разума.
Да минует нас чаша сия!
***
В очередной раз вспомнил коллег по патриотическому цеху, национально-мыслящих журналистов, всех, кого совсем недавно зачислял я «наотмашь» в число бесплодных «теоретиков»; кого мысленно заставлял шагать рядом с тяжелой ратной поклажей на плечах; кого укладывал рядом за каменные брустверы, над которыми свистят вражеские пули.
Удивительное дело, я совсем по-другому вспоминаю этих людей. Куда-то прочь ушло пренебрежение, превосходство и ещё много чего нехорошего и попросту нездорового, что до этого напоминало о себе даже на страницах этого дневника. Мне уже вовсе не хочется совать им под нос грубую окопную правду войны, не вижу смысла насильно пичкать их ею и прочими жесткими реалиями.
Наверное, и на патриотическом фронте у каждого свой участок обороны. Кто-то лупит по врагам из реального оружия реальными пулями. Кто-то занимается идеологической подготовкой, влияет на умы, сознание, сердца. Всё равно, цель – единая, враг один, соответственно и победа, равно как и поражение, общие.
Четко отметил для себя, что такие перемены произошли в сознании моём после сражения на Заглавке. Выходит, правы те, кто утверждает, что серьёзная опасность, смертельный риск, кровь или озлобляют и ожесточают, или возвышают и очищают. Значит, моё сознание становится объектом социального эксперимента? Или попросту иллюстрацией и дополнительным доказательством чьих-то выводов и наблюдений?
***
Отряд устал. Только этой особенной фронтовой усталостью можно объяснить случаи очень странного поведения некоторых из нас. Мои земляки-туляки недавно отличились тем, что в одной из комнат интерната-дурдома, где им пришлось заночевать, заняли круговую оборону. Им померещилось, что они на позиции, окружены мусульманами. Немного постреляли по стенам, потом очухались, поняли, где находятся. Благо, не дошло дело до гранат. Казак Володька У. в изрядном подпитии учинил разборку с пятью сербами в том же интернате. Выстроил их в коридоре, дал очередь поверх голов и долго путано объяснял, что воевать так, как воюют они, нельзя, что вести себя так, как вели они 12 апреля – нехорошо. В случае повторения случившегося, он пригрозил своим «собеседникам» расстрелом. Всех порядком раздражает Евгений С. – питерский парень, которого мы когда-то встретили в вышеградском интернате. Тот самый, кому мусульманский снайпер прострелил навылет обе щеки. Оказывается, всё это время (почти два месяца) он живет в интернате, исправно харчуется в здешней столовой, в рейдах-караулах и прочих военных мероприятиях не участвует, зато ежедневно обивает пороги вышеградских учреждений с предложением создания каких-то совместных питерско-вышеградских предприятий, представительств и т. д. Чем конкретно будут заниматься эти организации, Евгений ответить не может, но на все руководящие посты в них прочит, несомненно, себя. Мне показалось, что от каждого этого «прожекта» пахнет самой рядовой шизофренией.
***
Продолжается осмысление результата недавнего нашего боя, боя за высоту Заглавок. Получается, результат этот – непустячный, серьёзный, почти пафосный. Как ни крути, выходит, что Вышеград мы …спасли. Если бы отступили – мусульмане вошли бы в город, а это значит – кровь, резня, новые трупы, плывущие по Дрине.
Верно, с позиции мы потом ушли. Только произошло это спустя шесть часов. По приказу сербского командования. Когда сербские ополченцы укрепились на других, более близких к городу, позициях. Всё это не опровергает только что сделанный вывод. Повторяю: город мы спасли. Правда, об этом нам пока никто не сказал. Сербы в участниках обороны высоты Заглавок героев не увидели. Понятно, на рукоплескания, ордена, сидение в президиумах мы и не рассчитывали (не за этим сюда ехали), только всё равно несправедливо: горстка русских добровольцев спасла целый, пусть небольшой, город, а от сербов об этом – ни слова, ни полслова. Обидно!
Что делать? Один выход – смириться! Любой другой выход (например, идти к сербам, бить себя кулаком в грудь, говорить, что я герой) неприемлем.
И про другое помнить надо. Забытые герои, невручённые награды, украденные подвиги – составляющие любой войны. С какой стати быть этой войне исключением?
***
Обращает внимание диковинная прическа многих молодых сербских бойцов: на затылке то ли выбрит, то ли выстрижен православный крест и четыре буквы «с», каждая из которых помещена в квадрат пространства, образуемого сторонами креста. Сербы объясняют: это древний, особенно актуальный ныне, национальный девиз, что-то вроде «Сербия сама себя спасает».
Конечно, по поводу «главной идеи» лозунга можно поспорить (особенно с учетом личного добровольческого опыта), но, в целом, лозунг правильный и прическа, «несущая» его, оригинальна и привлекательна.
В вышеградских парикмахерских подобным образом могут украсить голову любого желающего. Разумеется, если этот желающий имеет прямое отношение к фронту и войне.
Скопировали эту моду и некоторые из русских добровольцев.
Испытываю желание последовать их примеру. Конечно, это мальчишество, но почему бы и нет?
***
Володька-Бес и Сашка К. по-прежнему в госпитале. Первый никак не оправится после контузии, полученной 12 апреля (головные боли, сильное головокружение). Второй лечится после полученного в тот же день ранения в голову (почти полная потеря зрения, едва видит стоящую перед ним пепельницу). Володька Р. (разрыв барабанных перепонок и легкое сотрясение мозга) близок к выписке. Скоро вернется в отряд и пулеметчик Пашка, единственный уцелевший из смены, что держала оборону в крайне правом бункере на высоте Заглавок 12 апреля24.
***
Решено. Через два дня уезжаем! К собирающимся домой прибавилось ещё несколько человек. Мотивы их отъезда уже знакомы: «Повоевали, посмотрели, хватит». Дорога будет нелегкая. От Вышеграда рейсовым автобусом до Ужицы. От Ужицы поездом до Белграда. От Белграда до Москвы.
До Белграда дорога бесплатна (на нас распространяются какие-то льготы). От Белграда до Москвы надо будет приобретать билет. За свои деньги. И ещё, оказывается, выбраться из зоны боевых действий не так-то просто. Необходима специальная бумага. Сербы называют её «дозвола».
Прежде чем получить дозволу, нам необходимо сдать оружие и обмундирование. Каптёр требует поштучного возвращения всего ранее полученного – от автоматов до башмаков и курток. Оружие мы сдали безропотно. С вещами сложнее.
За время ночевок у костра, скитаний по горным склонам и т. д. и т. п. многие вещи пришли в негодность (что-то прогорело, что-то порвано о сучья и камни) и были попросту утеряны. Есть желание оставить что-то из вещей на память, в качестве сувениров. От нас же требуют возвращения полного комплекта всего выданного. Процедура объяснения с каптёром Славко унизительна, но результативна. В итоге желанная дозвола (пропуск с перечнем наших фамилий, с подписью начальника и круглой печатью) у нас на руках.
Прощай, Вышеград, прощай, Босния. Счастливо оставаться нашим. Дай Бог всем им вернуться по домам. Живыми, целыми, невредимыми!
***
На меня возложена обязанность отвезти в Москву и передать родным сумку с вещами Кости Богословского. Поручение не из легких (мягко сказать), но отказаться язык не повернулся. В Москве живут мать, брат, отчим Кости. Что я скажу им? Какие слова выбрать в богатом родном языке, чтобы объяснить, почему их сын и брат остался навсегда на югославской земле? Не могу представить себе – как произойдет моя встреча с этими людьми. Лучше сходить лишний раз в разведку.
***
Сложилось четкое представление о «социально-национальном» составе русских добровольцев в Югославии.
В основном это люди, получившие среднее или среднетехническое образование, выходцы из семей среднего и ниже среднего достатка, жители крупных городов. «Обремененных» законченным высшим образованием среди добровольцев –процентов десять, гуманитариев – считанные единицы.
Откровенно судимые – отсутствуют, но приблатненных, имевших напряженные отношения с правоохранительными органами, – едва ли не треть.
Казалось, что нынешняя ситуация в Югославии должна привлечь сюда массу бывших российских военных (отставников, сокращенных, уволенных и пр.). Состав нашего отряда напрочь опровергает это предположение.
Существенная деталь – едва ли не половина состава нашего отряда – люди с не сложившейся личной жизнью (безответная любовь, распавшаяся семья, загулявшая жена, отвергнутое брачное предложение и т. д. и т. п.).
Не будет преувеличением утверждать: нынешние русские добровольцы в Югославии – явление чисто русское. Два украинца в отряде – то исключение, что подчеркивает правило. Лиц кавказской, не говоря уже о еврейской национальности, в составе отряда нет. Никто не слышал, чтобы представители этой национальной «категории» присутствовали в составе других русских добровольческих отрядов на югославской земле. Это более чем естественно. Кавказцы сыты по горло собственными войнами (плюс фруктово-базарные хлопоты). Что же касается евреев… Ещё великий В. Розанов отмечал нелепость и тщетность попыток представить еврея, занимающегося охотой или конной ездой. А тут воевать добровольцем за тридевять земель почти за спасибо? Просто смешно.
***
Третий день в вышеградском дурдоме-интернате – пьянка. Бессмысленная, тупая, безысходная. Закуска – рыба, наглушенная гранатами в Дрине. Теперь понятно, почему так тянуло сербское командование с выдачей причитающегося нам жалования. Имеющиеся на руках деньги то и дело выводят отряд из состояния боеготовности.
***
Всего пару дней назад на страницах этого дневника я пытался размышлять о социальном составе нынешних русских добровольцев в Югославии. Отмечал уровень образования, касался семейного положения, взаимоотношений с законом и т. д. Вспоминал, анализировал, выстраивал.
«Играл» в социологию. В итоге уподобился «яйцеголовым интелям» – ученым, утратившим реальную связь с жизнью, не видящим за деревьями леса! Наивный! Разве наличие институтского диплома или былая судимость – главное в оценке такого яркого, сочного, уникального социального феномена, как русское добровольческое движение? Давно пора называть вещи своими именами и позволить себе дерзкий, но единственно верный вывод: все, кто решился сегодня махнуть сюда, за тридевять земель, рискуя собой, помогать братьям-славянам – это представители лучшей части сегодняшнего российского общества, по сути – его элита.
Конечно, много кому такой вывод покажется, мягко сказать, нескромным. Только за ним – логика, факты, правда.
Вспомним, какая ситуация сложилась к началу девяностых годов двадцатого века вокруг Югославии. Мировой порядок поставил задачу – уничтожить державу южных славян. Уничтожить, спекулируя на обострившихся к тому времени национальных и религиозных противоречиях. Заодно испытать на земле Югославии сценарий уничтожения, уготованный для России. Кстати, некоторые национально мыслящие политологи считают эту причину войны в Югославии не второстепенной, а главной и единственной.
В этой ситуации официальная Россия в лице её либерально-демократического руководства, то ли струсив, то ли строго следуя «указивке» Мирового правительства, сербов бросила, сербов предала. При этом полностью дискредитировала и обрушила утвердившийся кровью многих поколений соотечественников авторитет России на Балканах, сдала русские национальные интересы в этом вечно взрывоопасном, вечно тлеющем мировыми конфликтами, вечно стратегически важном участке планеты.
В итоге сложился (тут ни убавить, ни прибавить) такой расклад: по одну сторону – продажные политики, лукавые дипломаты, картавоязычные официальные журналисты, по другую – русские добровольцы.
Пусть у первых за плечами МГУ и МГИМО, пусть они владеют чужими языками и обучены изящным манерам, пусть успели хапнуть в ходе приватизации и прочих процессов утверждения рыночных отношений деньжат, пусть успели обзавестись недвижимостью. Эти люди – дрянь, по которым плачет национальный трибунал, что рано или поздно непременно развернет свою работу в нашей стране.
На их фоне русские добровольцы, в основной своей массе не сильно образованные, не владеющие «ненашенскими» языками, порою даже не умеющие обращаться с ножом и вилкой, тем не менее – элита, национальная элита, люди, решившиеся на свой страх и риск отстаивать национальные интересы России, когда те, кому положено это делать в силу официальных профессиональных обязанностей, заняты воровством или парализованы трусостью. Именно добровольцы оказались единственными в стране, кто в трудную годину сделали шаг вперед. И шагнули, кто в подвиг, кто в бессмертие, кто просто за каменные брустверы в боснийских горах, чтобы доказать: «Я – могу!»
Этот вывод я доверил пока только дневнику. Уверен – те, кто сегодня официально «представляет» национальную элиту, нам нашего «югославского» выбора не простят и сделают всё, чтобы оболгать, «задвинуть» нас куда подальше на «задворки» общества, а то и просто уничтожить. Естественно, баранам, уготованным к закланию, никто из нас уподобиться не собирается.
(Продолжение следует)
