Россия и Запад

II

Бросим, как и собирались, вместе с Данилевским взгляд на характер войн, которые вела Россия с момента, когда ощутила себя Третьим Римом.

Войны России

От Петра Великого до войны 1812 года

«Все войны до Петра Великого [включительно] велись Россией за собственное существование, ‒ за то, что в несчастные времена ее истории было отторгнуто ее соседями.

Первая война, которую она вела не с этой целью и которой, собственно, началось ее вмешательство в европейские дела, была ведена против Пруссии.

Достаточного резона на участие в Семилетней войне со стороны России, конечно, не было. Злословие Фридриха оскорбило Елизавету; его поступки, справедливо или нет, считались всей Европой наглыми нарушениями как международного права вообще, так и законов Священной Германско-Римской империи в частности.

Если тут была вина, то ее разделяла Россия со всей Европой; так или нет, но это было явление случайное, не лежавшее в общем направлении русской политики.

Во все царствование Екатерины Великой Россия деятельным образом не вмешивалась в европейские дела, преследовала свои цели, и цели эти, как мы видели, были цели правые.

С императора Павла, собственно, начинаются европейские войны России.

Война 1799 года, в чисто военном отношении, едва ли не славнейшая из всех веденных Россией, была актом возвышеннейшего политического великодушия, безкорыстия, рыцарства в истинно мальтийском духе.

Была ли она актом такого же политического благоразумия ‒ это иной вопрос.

Для России, впрочем, война эта имела значительный нравственный результат: она показала, к чему способны русские в военном деле. Такой же характер имели войны 1805 и 1807 года.

Россия принимала к сердцу интересы, ей совершенно чуждые, и с достойным всякого удивления геройством приносила жертвы на алтарь Европы».

«Интересы Европы … так близко лежали к ее сердцу, что оно билось только для них»

Данилевский, по понятным причинам опускает, что Император Павел после итальянского похода, возмущенный предательством союзников, перешел именно к прагматическому пониманию интересов России, фактически заключив союз с Наполеоном, тогда еще генералом Бонапартом. За это Павел и был убит «сильными людьми своей земли» при активной английской поддержке.

А вот после его убийства Россия почти хронически вела войны действительно не в своих интересах. Но в интересах Европы, и даже не столько Европы, ‒ не считая Германию, ‒ сколько в интересах общего врага континентальных народов, «владычицы морей и океанов» ‒ Англии.

«Что усилия, сделанные Россией в 1813 и 1814 году, были сделаны в пользу Европы, ‒ в этом согласны даже и теперь безпристрастные люди, к какому бы политическому лагерю они ни принадлежали, а тогда все прославляли безпримерное безкорыстие России.

Но что самый двенадцатый год был борьбою, предпринятой Россией из-за интересов Европы, ‒ это едва ли многими сознается. …

Двенадцатый год был, собственно, великой политической ошибкой, обращенной духом русского народа в великое народное торжество».

Об том же, как мы знаем, подробно писал в своих трудах генерал Вандам, и другие русские геополитики.

От Парижского мира 1814 года и далее

«Через четырнадцать лет после Парижского мира пришлось России вести войну с Турцией. Русские войска перешли Балканы и стояли у ворот Константинополя.

С Францией Россия была в дружбе, у Австрии не было ни войск, ни денег; Англия, хотя бы и хотела, ничего не могла сделать, ‒ тогда еще не было военных пароходов; прусское правительство было связано тесной дружбой с Россией.

Европа могла только поручить Турцию великодушию России.

Взяла ли тогда Россия что-нибудь для себя?

А одного слова ее было достаточно, чтобы присоединить к себе Молдавию и Валахию. Даже и слова было не надо.

Турция сама предлагала России княжества вместо недоплаченного еще долга.

Император Николай отказался от того и от другого».

И это «железный император» Николай I, которого ни одна даже вражина в слабости не упрекнет! Русский идеализм, не к тому месту приложенный.

А ведь впереди еще 1848 год – спасение Австрии русскими руками.

Безкорыстная помощь Северным Штатам в Гражданской войне 1861-1865 годов эскадрами адмиралов Степана Лесовского и Андрея Попова.

Хотя, сейчас очевидно, что для интересов России было бы куда как выгоднее сосуществование двух враждующих между собою северо-американских государств: Южной Конфедерации и Северных Штатов. Одной сверхдержавой меньше. И Аляска, в этом случае наверняка нашей бы осталась. Самое смешное, что Англия в тот раз объективно играла нам на руку – поддерживая южан. Но мы и тут, сделали все возможное для осуществления того, что ныне пытаемся расхлебать. Про маразм Первой мировой я уж и не говорю.

Данилевский, в отличие от генерала Вандама, еще не выделил Англию как главного врага России. Хотя в том, что и остальная Европа нас не считает своими, он был совершенно прав.

И это при том, что «в новейший период своей истории Россия большею частью жертвовала своими очевиднейшими выгодами, самыми справедливыми и законными, европейским интересам». Действуя зачастую не как самостоятельный субъект международной политики, «а как служебная сила.

Откуда же и за что же, спрашиваю, недоверие, несправедливость, ненависть к России со стороны правительств и общественного мнения Европы?» ‒ восклицает Данилевский.

И не без сожаления констатирует: «Дело в том, что Европа не признает нас своими». Европа видит в России «не чуждое только, но и враждебное начало».

О глубинных причинах этой исконной европейской вражды к России и непонимания ее, – ясно сказал другой великий русский философ и богослов Алексей Степанович Хомяков.

Глубинные причины всего – всегда носят религиозный характер

От братоубийства нравственного – к братоубийству вещественному

В своих богословских работах, Хомяков, едва ли не первым отчетливо сформулировал «в чем существенно состоит западный раскол [изменение Символа Веры] или, точнее сказать, западная ересь против догмата церковного единства».

С отчетливостью математической теоремы он показал, «что решив догматический вопрос [исхождения Святого Духа в Символе Веры не только от Отца, но и от Сына, так называемое Filioque] без содействия своих восточных братий, Запад подразумевательно объявил их сравнительными недорослями, разжаловал их в илотов[1] по вере и благодати.

И через это отверг их от Церкви [на самом деле – отрешив от Церкви себя!], словом ‒ совершил над ними нравственное братоубийство.

По неизбежной последовательности наследники этого преступления должны прийти к братоубийству вещественному»[2].

На неизбежность такой последовательности указывает нравственный закон, из «которого Божественная строгая правда не допускает исключений, тот закон, что зло порождает зло.

Всякое незаслуженное оскорбление, всякая несправедливость поражает виновного гораздо более чем жертву. Обиженный ‒ терпит, обидчик ‒ развращается.

Обиженный может простить и часто прощает.

Обидчик не прощает никогда.

Его преступление впускает в его сердце росток ненависти, который постоянно будет стремиться к развитию, если вовремя не очистится все нравственное существо виновного внутренним обновлением». Говоря по-нашему – покаянием.

«Этот закон имеет огромную важность в истории».

Доказывать это не приходится – сами видим.

После слов Хомякова, дальнейшую историю отношения коллективного Запада к православному Востоку с момента раскола 1054 года вплоть до текущего момента, каждый может изложить для себя сам. В качестве небольшого упражнения по практической истории.

Духовные законы – незыблемы.

Римо-католицизм – как первый вариант протестантизма в христианстве

Единственно, стоит добавить для подсказки еще одно, гениальное, на мой взгляд, открытие Хомякова. Изменение Римом Символа Веры, без соборного решения всей Церкви, стало первым шагом к установлению протестантского безначалия ‒ анархии в области веры. Ведь правда:

«То самое право, какое в отношении к целой Церкви присвоил себе западный патриархат, могла присвоить себе в отношении к этому патриархату всякая епархия; всякий приход мог предъявить то же право в отношении к своей епархии; каждое отдельное лицо ‒ в отношении ко всем прочим.

Никаким софизмом нельзя увернуться от этого последствия.

Или истина дана единению всех и их взаимной любви в Иисусе Христе, или она дается каждому лицу, взятому порознь, без всякого отношения к прочим».

До поры – времени этот процесс сдерживала насильно введенная папская непогрешимость. Но при первом же ослаблении тотально-военной власти папства – все и произошло.

Тем же самым, сначала в римо-католичество, а затем естественно в протестантизм, вошло рациональное условное начало, заменившее уже в XVIII веке в европейской интеллектуальной элите религиозное мировоззрение так называемым «научным мировоззрением». Согласно которому носорог может произойти от таракана, а человек – от обезьяны.

Поскольку русское гимназическое и университетское образование было во многом скопировано с лучших образцов западно-европейского – смотрите ту же «Царскую школу», то это «научное мировоззрение» проникло и к нам вместе другими разновидностями европейского рационализма, типа марксизма. Определив во многом нашу историю последних полутора веков.

А вздор того же дарвинизма до сих пор преподается в школах. Так что постмодернизм с его трансгендерством и прочими прелестями возник не на пустом месте. При верном взгляде на историю, все становится очевидным.

Не на пустом месте

Справедливости ради следует сказать, что «западная ересь против догмата церковного единства» возникла не на пустом месте. В работе «Септуагинта и Вульгата»[3] показано, что в результате различного прочтения одной из «формул» единого Символа веры на Востоке и Западе Римской «ойкумены» возникло различное восприятие времени.

Прочтение в Символе Веры: «Его же Царствию нет и не будет конца» ‒ в греко-язычной, по преимущественно Восточной части единой Римской Империи, обусловило ощущение времени, как «крестообразного», непосредственно соединяющегося с вечностью.

А в латино-язычной Западной части Империи, тот же член Символа воспринимался как: «Его же Царствию не будет конца», что породило «линейное время прогресса», совпадающее с линейным временем Ветхого Завета и масоретского Танаха, с которого блаженным Иеронимом и была переведена значительная часть Вульгаты.

Вдобавок латинское «не будет конца» в своем психологическом ожидании «светлого будущего» ‒ в лице Царства Христова, соединило в понимании природы времени – совсем того не желавший и не ожидавший Римский Запад – с такими же ожидателями «светлого будущего» в лице совершенно иного Царства. Царства машиаха. Такая вот «нежданная связь». В некотором смысле именно тогда и были заложены основы того, что ныне именуется «иудео-христианством», и которому, очень похоже, в обозримом будущем ‒ «non erit finis» ‒ «не будет конца».

«Ожидание светлого будущего» и воплотилось со временем в «идею прогресса». А оперативные и разворотливые «коллеги» по «ожиданию» помогли этот прогресс осуществить практически, «как надо». Что сейчас и наблюдаем.

Свою роль в расхождении Запада и Востока сыграло и Великое переселение народов, переформатировавшее широтное деление: «Рим – варвары», на разделение меридиональное: «Запад – Восток»[4]. Причем «варваров» папский Рим поместил, естественно, на Восток.

То, что вся культура Европы была сосредоточена в Ромейской Империи, со временем было забыто, или, вернее, – отвергнуто. Вот так и были разжалованы «восточные братия в илотов по вере и благодати».

Такими мы остаемся в глазах «просвещенного Запада» и сейчас.

Пора и нам делать выводы, и не строить иллюзий.

О том, как забыв о псевдо-христианском идеализме, следует выстраивать отношения с «Европой», дал не потерявшие актуальности рекомендации еще Данилевский. О них и расскажем ниже.