В истории встречается мало примеров такого перевоплощения личности как Георгий Гапон. От священника к социальной деятельности, от социальной деятельности к политике, несущей за собой жертвы.
Работая с архивами и мемуарами современников, мне была интересна не деятельность этого человека, а изменения, происходящие в нем. Деятельность является следствием, а изменения личности являются первопричиной его поступков.
Для анализа личности необходимо проследить за течением его жизни. При изучении воспоминаний открытием для меня стало то, что тяга к революционной деятельности и борьбе с несправедливостью зародилось в Гапоне ещё в детстве. Детство является отправной точкой в изучении его личности.
Завершающий эпизод связан с финансированием вооруженного восстания и погрузкой оружия на пароход «Джон Графтон» [10, 19]. Помощь в такой деятельности является конечной точкой формирования образа бывшего священника. Почему данный поступок можно назвать новым изменением личности, а не следствием уже сформированной?
Гапон ранее не занимался подобным видом деятельности. Он понимал, что этот шаг понесет за собой большие человеческие жертвы. Гапон помнил о своем сане, явно не отрицая существование Бога. Поддержка в финансировании вооруженного восстания для Гапона означает принятие ответственности за человеческие жертвы. Человек поступился совестью и моральными принципами, которые являются неотъемлемой частью личности. Поэтому данный поступок является фактом окончательного формирования его личности.
Автор не ставит целью осудить Георгия Гапона, а скорее разобраться в переломных и роковых моментах его жизни, которые вызвали так называемую трагедию священника Георгия Гапона.
Главными вехами исследования являются характер священника и формирование его мировоззрения через влияние различных лиц и событий, описанных современниками.
На формирование мировоззрения Гапона ещё в детстве повлияли его родители. Он писал в своих мемуарах: «Как-то случилось, что, когда мы все сидели на избе и проезжал богатый помещик, отец, смеясь, указал мне на него и сказал: «Смотри, как он гордо глядит, а ведь его коляска и все, что он имеет, досталось ему нашим трудом». Менее снисходительный, чем отец, я бросил камень вслед проезжающей коляске» [3, с. 5-6].
Аполлон Федорович, отец будущего священника, вложил в сына зачатки сочувствия к простому народу и не любви к существующей власти. В возрасте 10-12 лет отец начал рассказывать сыну о не справедливом отношении к крестьянам со стороны помещиков.
По словам Гапона мать была строга, религиозна и безграмотна. Она всегда следила за тем, чтобы мальчик ходил в храм и постился. Её отец умел читать. Дедушка часто читал и рассказывал жития святых Георгию, когда мальчику было 7-8 лет. Благодаря своей детской впечатлительности и открытому сердцу, мальчик простаивал часами перед иконами, молясь о своих грехах. Больше всего мальчик был впечатлен случаем из жизни святого Иоанна Новгородского, которому удалось съездить на бесе в Иерусалим. Сам Гапон признается: «Дух религии, несмотря на фантастичность тех форм, в которых он мне являлся, имел на меня сильное и хорошее влияние. Жизнь святых и анахоретов производила на меня глубокое впечатление, и я мечтал о том дне, когда и моя жизнь станет такою же» [3, с. 6].
Получается, что отец привил отрицательное отношение к существующей власти, а мать в свою очередь смогла привить религиозность.
Два начала определили внутреннюю борьбу, которая велась внутри священника до последних лет его жизни. Георгий Гапон метался между двух огней, не зная как заниматься политикой и социальной деятельностью, не нарушая заветов Церкви, соблюдение которых требовало от него наличие церковного сана.
О детстве, как и о юношестве также вспоминал его учитель по Полтавскому духовному училищу Трегубов И. В., который оказал сильное влияние на формирование мировоззрения будущего священника.
Необходимо подчеркнуть, что Трегубов был толстовцем. К последнему курсу училища пятнадцатилетний Георгий считался одним из самых способных учеников. Им заинтересовался Трегубов, они начали активно общаться. Он дал Гапону к прочтению запрещенные сочинения Льва Толстого [2, с. 6].
Трегубов к моменту преподавания у Гапона уже придерживался еретических суждений, оставив православную веру. Влияние, которое он оказал на Георгия посредством сочинений Толстого и своим собственным, оказалось тлетворным и губительным. Трегубов писал: «Подобное чтение не могло остаться без влияния на молодую душу Гапона, а каково было это влияние, я думаю, оно понятно всякому, кто читал эти самые сочинения и увлекался ими» [2, с. 6]. По воспоминаниям самого Трегубова, после училища Гапон активно поддерживал отношения с толстовцами в Полтаве.
После духовного училища Георгий Гапон поступил в Полтавскую духовную семинарию. Во время обучения в семинарии он попал под влияние другого толстовца, пришедшего из Ясной Поляны, Исаака Фейнермана. Исаак Фейнерман не был преподавателем Гапона в семинарии. Во время обучения в семинарии Георгий начал открыто пропагандировать идеи толстовства, что повлияло на его взаимоотношения с начальством семинарии [11, с. 17].
Но самыми главными проблемами Гапона в семинарии были его характер и выходки. Он часто спорил с преподавателями. Одна из таких выходок была связана с преподавателем В. П. Щегловым, преподавателем догматического богословия. Щеглов хотел поставить Георгию отрицательный балл. В ответ на это Гапон сказал следующее: «Если вы мне не поставите 4 и я не попаду в первый разряд, то погублю себя и вас» [11, с. 16].
Все вышеперечисленное привело к педагогическому собранию 9 июня 1893 г., которое было посвящено выходкам Георгия Гапона и его пропагандой толстовства. На педагогическом собрании основным противником Гапона выступал преподаватель Вишневецкий И. М., а единственным защитником Георгия был Трегубов, который являлся преподавателем не только училища, но и Полтавской семинарии.
Директор семинарии больше всего боялся огласки того, что в семинарии есть очаги толстовства. Он боялся скандала, если слухи дойдут до архиерея. На педагогическом собрании директор поделился с другими преподавателями перепалкой, случившейся между ним и Гапоном. Один из семинаристов рассказал директору о том, что Гапон развращает учеников на предмет толстовства. Директор вызвал Георгия и пригрозил лишить его стипендии. В ответ директору Гапон сказал: «А я и не желаю её получать» [4, с. 7].
На собрании было письменно зафиксировано решение о том, что за проступок Георгия в отношении преподавателя В. Щеглова, необходимо лишить возможности рукоположения в священники. С таким приговором мечты амбициозного, дерзкого и тщеславного Георгия Гапона были разрушены. За проступок ему дали диплом II степени [7, с. 11].
Можно сказать, что детство и юношество является достаточно показательным, чтобы уже судить о неординарной и бунтарской личности Георгия Гапона.
Исходя из вышеописанных выходок подростка можно говорить об амбициях, дерзости и тщеславии, которые являются чертами его характера. Вместе с этим можно сказать о его энергии, эмоциях и красноречии, которые под влиянием Трегубова и Фейнермана, были направлены на проповедь толстовства. Проповедь идей означает четкую убежденность в них. Как известно, идеи толстовства имели революционный характер. Влияние толстовцев определило направление деятельности Гапона на всю оставшуюся жизнь. В 15 лет Георгий четко был убежден в своей политической позиции относительно власти и народа.
После смерти Георгия Гапона Трегубов раскаивался в том, что виноват в его смерти. В своих воспоминаниях он пишет: «Нет сомнения, что и я, который не разбивал, а упрочивал в его молодой душе эту преступную связь божеского с дьявольским, тоже должен быть признан виновным в его гибели и, желая хоть сколько-нибудь искупить пред ним свою вину, я и решил заявить теперь об этом» [2, с. 6].
Трегубов раскаивался в том, что поставил Гапона на путь революции, которая принесла ему смерть.
Поэтому к 15 годам Георгия Гапона можно увидеть первопричины, которые в дальнейшем в более зрелом возрасте привели к непоправимым последствиям.
Есть ещё один эпизод, который больно ударил по Гапону, но уже в более зрелом возрасте. На взгляд автора данный эпизод является переломным в жизни священника, когда сан перестал балансировать с желанием заниматься революционной деятельностью. Последнее перевесило первое.
Изучая личность и деятельность священника Георгия Гапона, приходишь к мысли, что самым светлым в его жизни была жена. Нет сомнений, что он её сильно любил. Она разделяла его интересы и взгляды. Он делился с ней революционными идеями. Подтверждением его доверия к ней является выбор призвания. Она повлияла на то, чтобы Гапон стал священником, а не врачом. Она сказала: «Доктор лечит тело, а священник, если он достойно носит это звание, укрепляет душу, а в последнем люди нуждаются гораздо больше, чем в первом» [3, с. 11].
В 1895 г. епископ Иларион (Юшенов) рукополагает Гапона в священника. Жена является неким заслоном, который сдерживает отрицательные качества личности Гапона. Все это время, пока они были в браке он служил в храме, не задумываясь об активной революционной деятельности. Он писал: «Мне казалось, что все эти угнетенные судьбою бедняки, не находящие ни в чем отрады, найдут себе утешение в моих проповедях и в моей искренней вере. Во время принесения св. Даров на литургии, когда меня охватывало сознание истинного значения жертвы, принесенной Христом, мной овладевал священный восторг» [3, с. 15].
Получается, что в этот период он говорит о своей искренней вере. Во время брака перевес был в сторону религиозности. Через 4 года жена умерла в болезни – это стало переломным моментом в жизни Георгия Гапона. Георгий Гапон писал следующее: «После смерти моей жены мне казалось, что все светлое отлетело из моей священнической жизни. Несомненно, что близость могилы моей жены, которую я постоянно посещал, действовала на меня подавляюще. Я был так удручен, что стал опасаться за свои мозги» [3, с. 15].
Смерть жены очень сильно повлияла на жизнь молодого священника. Чтобы избавиться от тяжелой мысли о потере жены, он решает изменить обстановку и поступить в Санкт-Петербургскую духовную академию.
Желание к революционной деятельности вновь воспылала в нем.
В академии Георгий Гапон пишет работы на темы положения рабочего класса и необходимостью общения Церкви с народом. За содержание этих сочинений Гапону пригрозили исключением из академии. Гапону не нравились происходящие события, к тому моменту архиереев он уже называл фарисеями [7, с. 13].
В свою очередь это ему не помогает отвлечься, он заболевает от тоски по жене. Он оставляет академию и получает отпуск в Крым. В начале, он останавливается в Ялте в Балаклавском Георгиевском монастыре, предварительно познакомившись с таврическим епископом Николаем. Гапона посещают мысли о монашестве [7, с. 13].
С другой стороны, кроме Балаклавы Гапон посещает соседние монастыри, которые характеризует как «питомники порока и рассадники народного суеверия» [5, с. 16].
Этот период у Гапона сопровождается внутренними терзаниями и борьбой. С одной стороны, он думает о принятии монашества, с другой называет монастыри «питомниками порока». Он мучается от неопределенности в своем жизненном пути.
Апогеем является встреча Гапона с художником Василием Верещагиным и его окружением, которые всячески убеждали Гапона скинуть рясу и идти служить во благо народа. Верещагин сказал: «А зачем вам стоять на распутье? Сбросьте рясу! Не надо ее! В свете так много работы, требующей затраты всей нашей энергии» [1, с. 43].
Верещагин подтверждает смятение Гапона, говоря, что он стоит «на распутье».
Второй человек, рассказами которого проникся Гапон, был армянин по фамилии Янчев. Янчев рассказывал о массовых избиениях армян в Сассуне.
Последний человек, по словам Гапона, который окончательно разубедил Гапона принимать монашество, был дворянин по фамилии Михайлов. «Снимите вашу рясу, — говорил он, — и тогда вы будете свободнее работать для родины и для народа» [3, с. 16]. Именно в этот момент духовная борьба внутри заканчивается. Гапон успокаивается и решает духовное служение подменить социальным. В Петербург он вернулся в 1899 г.
После этого Георгий Гапон передумал уходить в монашество, решив всецело посвятить себя социальному служению народу. Он пишет: «Я решил продолжать свои занятия в духовной академии с тем, чтобы, получив там ученую степень, поступить на такое место, которое позволило бы мне всецело посвятить себя работе среди рабочего класса столицы. Занятиям в академии я решил отдавать ровно столько времени, сколько необходимо, чтобы выдержать экзамены» [5, с. 17].
Далее идет череда событий, которые являются следствием полностью сформировавшегося мировоззрения Гапона в отношении жизненного пути: от собрания фабрично-заводских рабочих до Кровавого воскресенья.
Интересными являются воспоминания современников, которых Гапон встретил за границей после Кровавого воскресенья.
Из воспоминаний Савинкова следует, что Георгий Гапон не поддерживал революционных суждений, но придерживался своего курса, выработанного им ещё перед знакомством с Зубатовым. Видя разнообразие политических течений, настроенных против существующего политического режима, Георгий Гапон хотел объединить их и выработать консенсус между ними, в основу которого будет положена модель конституционализма с номинальной ролью царя.
В подтверждение этому можно привести суждения Савинкова о самом Гапоне. Нужно помнить, что Савинков был революционером. Он пишет: «Присматриваясь ближе к Гапону, я не заметил в нем большой и горячей любви к революции. Я слушал отзывы о Гапоне Рутенберга, тогда ещё его друга. Рутенберг характеризовал Гапона, как бедного, запутавшегося в революции попа, искреннего и честного» [9, с. 120].
Слова Савинкова подтверждает Поссе В.А., который также был знаком с Гапоном лично. Он ходил на лекции Владимира Александровича о коммунизме. «Гапон, - рассказывал мне, -ни к кому не примыкает, поставив своей задачей объединить все партии и фракции для совместной борьбы с самодержавием» [8, с. 348].
Надо сказать, что понимание революции у Гапона и других партийных деятелей таких как Ленин, Рутенберг, Поссе и Савинков рознилось. Для Гапона революция означала снижение роли царя, амнистия политзаключенных и передача части помещичьих земель народу. Для Ленина и других это означало свержение царя и полную конфискацию земель. Этим мыслям есть подтверждение следующими фактами.
Поссе также пишет, что от Гапона в квартиру к В.И. Ленину пришла дама и передала письмо Крупской. Крупская вручила письмо Ленину, в котором Гапон предлагал встретиться с Лениным в кафе на нейтральной территории. По словам Поссе, Ленин волновался перед встречей с Гапоном.
После встречи Владимир Ильич делился своими впечатлениями с Крупской. По его словам, с Гапоном они расходились в том, что Гапон просил у царя забрать часть земли у помещиков и отдать её народу. В свою очередь Ленин уже тогда говорил о полной конфискации земли у помещиков и Церкви. Эти идеи Ленин озвучил Гапону в 1905 г. [8, с. 350].
Из этого следует несмотря на то, что Гапон кричал лозунгами о проклятии царя и отлучения его от Церкви, он не хотел убирать царя как институт правящей власти. Гапон до конца придерживался своего курса конституционализма, в том числе озвучив его в беседе с Лениным.
Феликс Лурье описывает интересный диалог между Поссе и Гапоном, который не смотря на приверженность своего курса Гапоном, характеризовал его как человека с большим политическим аппетитом.
В.А. Поссе откровенно спросил у Гапона, на что надеялся последний, когда вел демонстрацию к Зимнему Дворцу. Священник ему ответил: «Если бы царь принял нашу петицию, я упал бы перед ним на колени и убедил бы его при мне же написать указ об амнистии всех политзаключенных. Мы бы вышли с царем на балкон, я прочел бы народу указ. Общее ликование. С этого момента я – первый советник царя и фактический правитель России. Начал бы строить царство Божие на земле» [6, с. 270].
Гапона как священника этот диалог характеризует отрицательно. Гапон не отрицал возможности стать царем и управлять государством в угоду рабочим. К этому можно добавить реплику Гапона. Он сказал: «Чем династия Романовых лучше династии Гапонов? Романовы – династия Гольштинская, Гапоны – хохлацкая. Пора в России быть мужицкому царю, а во мне кровь чисто мужицкая, притом хохлацкая» [6, с. 270].
Сложно сказать, что двигало Гапоном в этот момент, когда он произнес эти слова. Может он решил подыграть радикалу Поссе. Может он уже был опьянен лестью и признанием со стороны народа и революционеров, что начал вести себя так. Но видимо у Гапона все-таки присутствовали мысли по поводу российского престола. По крайней мере, он не исключал этого.
Сам Феликс Лурье добавляет к этому диалогу свой комментарий. Он пишет: «Даже если Поссе несколько присочинил при воссоздании этого диалога (не следует забывать, что его читали люди, близко знавшие Гапона), то очень уж правдоподобен, очень вяжется с образом отца Георгия» [6, с. 270].
Феликс Лурье открыто показывает свое сомнение по поводу диалога. По его словам, диалог может оказаться правдой лишь в том случае, если ссылаться на неуравновешенную натуру Гапона. Поэтому под «образом» Гапона показывается его импульсивность. Он мог сгоряча наговорить много всяких не нужных вещей несмотря на то, что он был превосходным оратором.
В диалоге Поссе и Гапона полностью проявляется натура последнего, но к чертам его характера теперь добавляется явная жажда власти. Гапон не исключал, что он может стать царем или первым советником царя, управляя народом и созывая парламент.
Скорее всего, жажда власти могла опьянить Георгия Гапона до такой степени, что буквально через считанные недели после этого диалога он будет помогать в террористической деятельности (пароход «Джон Графтон»), которая могла бы принести много человеческих жертв.
Библиография
- Аксентьев С.Т. Монастырские каникулы В. В. Верещагина // Московский журнал. 2017. № 10.
- Воспоминания о Георгии Гапоне его учителя по Полтавскому духовному училищу, известного толстовца И. М. Трегубова// газета «Новая Русь», 1909 г. № 8.
- Гапон Г.А. История моей жизни. – Ленинград: Прибой, 1925.
- Джанибекян В.Г. Гапон. Революционер в рясе. – М.: Вече, 2006.
- Ксенофонтов И.Н. Георгий Гапон: вымысел и правда. – М.: РОССПЭН, 1996.
- Лурье Ф.М. Политический сыск в России. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006.
- Пазин М.С. Кровавое воскресенье. За кулисами трагедии. – М.: Эксмо, 2009.
- Поссе В.А. Мой жизненный путь. – М.: Земля и фабрика, 1929.
- Савинков Б.В. Воспоминания террориста. – Харьков.: Пролетарий, 1926.
- Смирнов В. Из революционной истории Финляндии. – Ленинград: Ленинградское областное издательство, 1933.
- Шубинский В.И. Гапон. – М.: Молодая гвардия, 2014.
