7 октября 1985 года я приехал в Иваново и был принят в число сотрудников Ивановской епархии Русской Православной Церкви. Управляющим епархией был епископ (с 1991 года архиепископ) Амвросий (Щуров). Владыка Амвросий избрал для моего послушания в качестве алтарника храм во имя преподобного Сергия Радонежского в поселке Старая Вичуга Вичугского района Ивановской области. Престольный праздник был уже на следующий день после моего приезда - 8 октября.
Епископ Амвросий стал моим духовным отцом, и в своей жизни я руководствовался его благословением и духовными советами. В первое время свое благословение он преподавал мне на расстоянии, в письмах, по телефону. Позднее я сумел постоянно лично бывать у него на исповеди.
Однажды Владыка поделился со мной тем, что власти настояли на переводе игумена Амвросия (Юрасова), который был настоятелем храма в селе Жарки Юрьевецкого района - в село Красное Палехского района, где он был назначен настоятелем храма в честь иконы Божией Матери «Знамение». Это был, насколько я помню, ноябрь 1985 года. С тех пор я постоянно пребывал в Ивановской области до октября 2007 года, когда волей обстоятельств мне пришлось уехать из Иваново.
Владыка мне много рассказывал об архимандрите Амвросии (Юрасове), который был ему тезоименит - они имели общего небесного покровителя святителя Амвросия Медиоланского. 20 декабря они вместе праздновали день тезоименитства. Отец Амвросий приезжал в епархиальное управление, чтобы поздравить Владыку. Там я увидел его в первый раз.
В храме села Красное отец Амвросий прослужил недолго - чуть больше года. А потом был возведен в сан архимандрита и переведен в Преображенский кафедральный собор г. Иваново, где прослужил 4 года.
Архиепископ Амвросий рассказывал о том, что отношение властей, особенно КГБ, к отцу Амвросию было очень неоднозначным. Потому что в такое переломное всё ещё весьма атеистическое время даже в маленький храм в Жарках, находящийся вдали от всех трасс, к нему приезжало множество народа, в том числе интеллигенции из Москвы. Духовные чада из разных регионов проводили в Жарках много времени, исповедовались, получали духовные наставления, благословение на миссионерскую деятельность в возможных формах по месту их жительства. Спустя какое-то время, когда ситуация в стране стала меняться в лучшую сторону, духовные чада отца Амвросия из Москвы получили благословение на создание православной гимназии и знаменитой радиостанции «Радонеж», которая приносит до сего дня большую пользу для духовного просвещения России. Евгений Никифоров - руководитель этих проектов общества «Радонеж», известный и за пределами России православный миссионер - верное духовное чадо отца Амвросия.
В эпоху давления на веру такая активность священника не нравилась, тем более что людей, приезжавших в глухую деревню, было трудно отслеживать. Поэтому и последовал его перевод в Палехский район, где было больше возможностей наблюдения за его деятельностью со стороны властей. Там за ним было, конечно, легче наблюдать. Но там отец Амвросий продолжил свою миссионерскую деятельность, в частности способствовал возрождению традиций иконописания у палехских художников. Но и туда приезжали многочисленные паломники, поэтому потребовали его перевода в кафедральный собор, потому что в областном центре контроль был совсем несложен.
Но Владыка сказал как-то мне, что был промысл Божий в таком переводе отца Амвросия, а именно в том, что такой проповедник Православия будет служить в центре города Иваново. Это будет способствовать миссии среди политизированных и далеких от церковности большинства жителей родины Первых советов. Четыре года служения в соборе дали свои результаты. Многие люди в Иваново стали духовными чадами архимандрита Амвросия, слушая его проповеди. Сложно переоценить его влияние на многих людей, относившихся к нему как к старцу.
Летом 1986 года я был рукоположен в сан иеромонаха и назначен настоятелем храма Воскресения Словущего в селе Толпыгино Приволжского района. Отец Амвросий же был переведен в собор примерно через четыре месяца после этого. Владыка Амвросий очень любил храм в селе Толпыгино - первый, где он стал настоятелем, и в котором прослужил с перерывами около 12 лет, с 1952 по 1964 годы. Он часто приезжал ко мне туда, порой каждую неделю, приезжал вместе с секретарем епархиального управления протоиереем Николаем Винокуровым и некоторыми иподиаконами. Владыка очень любил русские народные песни и романсы, обладал замечательным голосом. В церковный дом мы приобрели пианино. Я ему играл разные произведения, а он пел. Мы пили чай, общались. Мне было удивительно, что Владыка делился со мной, молодым священником, своими мыслями. Он говорил и об отце Амвросии - всегда только все самое доброе и хорошее. Конечно, всем нам были известны критические замечания в адрес отца Амвросия, которые ходили и в народе, и среди духовенства, как всегда бывает в отношении неординарных людей, занимающих активную жизненную позицию. Но Владыка никогда не комментировал это. Когда он принимал игумена Амвросия в епархию - в то время известного как гонимого священника - Владыка хотел просто помочь ему легализовать свое положение, потому что после ухода в начале 1980-х годов из Успенской Почаевской лавры отец Амвросий был вынужден какое-то время жить на Алтае, потом в Средней Азии, в Кавказских горах близ Сухуми, служил «не официально», не имел регистрации у уполномоченного, что было строго необходимо в то время. Такая регистрация была своего рода лицензией на право заниматься религиозной деятельностью, ну как патент для сапожника…
Сам я никогда не воспринимал отца Амвросия как старца, но уважал его как старшего священнослужителя, который более чем на 20 лет меня старше, и по возрасту годится мне в отцы. Его наставления, которые он долго говорил мне, молодому священнику, во время нашей первой встречи, не сохранились в моей памяти, так как прошло уже свыше 35 лет. Он говорил простые истины, которые старший священник должен говорить младшим собратьям, они были слишком простыми, безыскусными, а потому правдивыми, но именно по этой причине их трудно отделить теперь от всей моей последующей жизни и служения, когда я слышал подобные наставления от очень многих других людей...
Потом был период на рубеже 1988–1989 годов, когда я оказался прикован к постели из-за серьёзной травмы ноги, не мог служить. Владыка оставил меня настоятелем в храме села Толпыгино, а богослужения совершали командированные им священники. Но я все-таки мог вставать, пересиливая боль и ходить на костылях, встречаться с людьми. Те новости, которые мне передавали, будоражили мою душу. Говорили о том, что в Советском Союзе вновь начинают возвращать Церкви поруганные храмы, открывать их для богослужений. Такой прецедент случился и у нас. Одним из первых, даже в близлежащих регионах, Церкви был возвращен храм в селе Кибергино на границе Тейковского и Гаврилово-Посадского районов, причём не документально, а как-то экспериментально, в нарушение действовавшего тогда драконовского советского законодательства о культах. Сельскому храму в селе Стебачёво, который был рядом с Кибергино – был передан для реновации практически разрушенный другой сельский храм – в качестве приписного, что строго запрещалось советскими законами. И мне подумалось, что вот бы и мне выпала честь восстановить разрушенный храм, хотя я в то время был настоятелем вполне внешне благоустроенного храма в селе Толпыгино.
Мое внимание привлек тогда собор Николая Чудотворца постройки 1779 года в Приволжске, находившийся напротив райкома партии. И как-то я приехал в епархию на такси, там в это время был отец Амвросий. Сказал ему, что у меня очень большие проблемы с ногой, совершенно не могу ходить. И поделился своими мыслями о том, что в будущем есть намерение вернуть Церкви этот храм, в котором на тот момент располагался склад, в котором хранилась ликеро-водочная продукция, мясные продукты.
Он тогда наклонился и шепнул мне на ухо: «Да, да, хорошо, действуй!» Но я тогда не принял его слова, как руководство к действию, и лишь спустя некоторое время подал прошение властям, чтобы этот храм был передан нашему приходу как приписной.
Властям это показалось странным, потому что законодательство не подразумевало наличия приписных храмов, хотя де-факто подобный прецедент уже был в Ивановской области с храмами в селах Кибергино и Стебачево. Но там это были сельские храмы, а тут храм в райцентре, поэтому последовал отказ.
Но я проявил настойчивость. Как раз в это время была организована голодовка в Иваново в знак протеста против отказа властей в возвращении Свято-Введенского храма, расположенного в центре города. Было понятно, что они действуют по благословению своего духовника - архимандрита Амвросия. Некоторые оценивали их действия как экстремистские. Владыка тогда приехав как-то в Толпыгино рассказал мне о том, что на него оказывается очень большое давление, чтобы он повлиял на отца Амвросия и на протестующих. Но Владыка был сам сторонником возвращения этого храма епархии, правда до времени он вслух об этом официально не заявлял. Он даже думал про то, что можно было бы сделать его кафедральным собором. Однако, когда храм такими большими стараниями духовных чад отца Амвросия, был возвращен Церкви, Владыка отказался от мысли сделать в нем кафедральный собор, потому что ценил и уважал архимандрита Амвросия, которого назначил туда настоятелем.
Потом по благословению Святейшего Патриарха Алексия Второго в 1991 году здесь был открыт Свято-Введенский женский монастырь, а отец Амвросий назначен его строителем, то есть руководителем монастыря до назначения игумении, которая была назначена только спустя 15 лет. За очень короткие сроки монастырь стал одним из самых больших женских монастырей в России.
На протяжении нескольких лет я помогал Владыке Амвросию в качестве референта, а с 1993 по 2006 год секретаря епархиального управления. Через меня проходили входящие документы. На отца Амвросия было много жалоб и наветов, но при всех разбирательствах они не подтверждались.
Однажды, ещё до передачи храмового здания представители областных органов власти пригласили Владыку осмотреть Свято-Введенский храм, но был звонок из Москвы, что идти не нужно, потому что может быть сделана провокация. Что именно это могло быть не было сказано - может «случайно» камень сверху упал бы на голову правящего архиерея… Потому что хотя Владыка и говорил отцу Амвросию и его духовным чадам, о том, что не нужно голодовок, недопустимо перекрывать движение транспорта, но цель, которую они преследовали своими действиями - возвращение храма Церкви - была ему близка. В возвращении этого храма большая и его заслуга, потому что он мог бы поддаться рекомендациям властей отправить архимандрита Амвросия (Юрасова) за штат и тем самым способствовать его возможному переходу в другую епархию. А без священника активность его духовных чад могла бы быть воспринята как сектантство и не получить общественной поддержки, благодаря которой у них в тот момент и получились многие вещи невозможные ни раньше, ни позднее. Хотя давление на архиерея было колоссальным.
И в том же 1990 году у меня в Приволжске сложилась ситуация, когда люди, разумеется, без всякого моего благословения, в своих требованиях возвращения Никольского собора, перекрыли федеральную трассу, вышли с плакатами к райкому партии, разгорячённая толпа людей ворвалась в райисполком и требовала встречи с первым секретарём райкома Чунаевым... Но поскольку первый секретарь Ивановского обкома партии Князюк очень противился возвращению и того, и другого храма – успеха сразу добиться в районном центре у людей не получилось. Князюк был противником религиозного возрождения, и много сил было направлено на то, чтобы сдерживать и подавлять начинающие процессы движения людей к осознанию себя чадами Православной Церкви.
В случае с собором святителя Николая Чудотворца вмешалась сама природа. В один четверг (а каждый четверг святитель Николай вместе с апостолами Христовыми воспоминается Церковью) ударом шаровой молнии была серьезно повреждена колокольня собора. Был выбит один из пилонов колокольни, упал крест, венчавший 56-тиметровую шатровую колокольню. «Раненая колокольня» нависла над городом. А это центр города, пешеходная зона. Возможно, было принято решение взорвать колокольню, потому что место это было оцеплено силовиками, а вскоре ночью она рухнула при весьма странных обстоятельствах, разрушив своды соборного храма. И вот эти руины уже и были возвращены Церкви. Причем была поддержка в этом вопросы со стороны заместителя председателя Совета по делам религий при СМ СССР. Отмечу, что в обкоме партии на рекомендации этого союзного органа не обратили никакого внимания. И потребовалось еще много разных событий, чтобы собор возвратили Церкви. Но косвенно в положительном решении этого вопроса большое значение имели события, связанные со Свято-Введенским храмом г. Иваново, поскольку возвращением собора в Приволжске областные власти надеялись снять накал страстей в Иваново, кипевший вокруг всё ещё не переданного Свято-Введенского храма.
На праздник Покрова Пресвятой Богородицы 1989 года я смог совершить первую Литургию на внутренних развалинах собора Святителя Николая Чудотворца г. Приволжска. И только весной 1990 года, полгода спустя, отец Амвросий с его духовными чадами добились передачи храма в Иваново.
Потом наши встречи с ним бывали очень частыми - я почти всегда сопровождал Владыку, когда он многократно и нередко посещал Свято-Введенский женский монастырь г. Иваново, подворья монастыря, которые через некоторое время открылись в разных районах Ивановской области. Был заметен напряженный труд насельниц по созиданию обители, строительству новых зданий, помещений, реставрации храмов при которых были открыты монастырь и подворья.
Некоторые обвиняли насельниц монастыря в фанатичности, говорили, что они раздраженные и злобные. Но это совершенно не отвечало действительности. Приезжая, мы видели очень добрых матушек. Среди них немало было приехавших и из Украины. Были ивановские, из других городов России, из Белоруссии. Но у них не чувствовалось какого-то разделения внутри, они воспринимались как одна большая семья.
Когда Владыка Амвросий приезжал служить в монастырь, то чувствовалась любовь к нему и монашествующих и прихожан. Отец Амвросий очень ценил то, что сделал для него епископ. Самостоятельность, которой пользовался архимандрит Амвросий, была беспрецедентна. Владыка давал монастырю очень большую автономию в решении всех внутренних вопросов. Долгое время не брал с него никаких епархиальных взносов, а когда они стали все-таки браться в бюджет епархии, то не были большими.
В епархии открывались и другие монастыри. Всего их к моменту ухода на покой Владыки было 12. Как-то я спросил архиепископа Амвросия, почему он особо выделяет Свято-Введенский женский монастырь. К тому времени я и сам стал инициатором открытия в г. Приволжске Никольского женского монастыря при восстановленном соборе Николая Чудотворца, и на первом этапе существования обители был назначен Священным Синодом ее строителем, на меня было возложено руководство этим монастырем и организацией его строительства. И Владыка мне ответил тогда, что видит очень большие перспективы именно за Свято-Введенским женским монастырем, и хотел бы дать ему максимальную возможность для развития. Самому отцу Амвросию он вполне доверял.
Однажды у нас была совместная поездка по святым местам Италии, в которой приняли участие Владыка и ряд священнослужителей, в том числе архимандрит Амвросий (Юрасов), настоятель Ильинского храма г. Иваново архимандрит (в то время игумен) Никандр (Шамов), был и я. Мы посетили много храмов, г. Рим с его многими святынями, Бари (где поклонились мощам святителя Никола чудотворца), Милан (где поклонились мощам святителя Амвросия Медиоланского и служили у них молебен). Поездку организовал влиятельный в то время в области православный христианин из могучего на тот момент директорского корпуса предприятий города Иваново - Шалин Владислав Петрович, который со своей супругой Еленой также принял участие в паломничестве к мощам святителя Амвросия Медиоланского. В то время он руководил Меланжевым комбинатом, вся его семья были духовными чадами архимандрита Амвросия. Вся эта поездка, объединяющая архиерея и некоторых деятельных священников епархии, была предпринята по инициативе архимандрита Амвросия (Юрасова).
Я и сам не раз принимал подобное организаторское участие в аналогичных поездках, когда группы руководителей предприятий г. Иваново ездили в паломнические поездки. Мы съездили, например, в Израиль, в Палестину, а также на Святую гору Афон. Эти паломники были, конечно, не бедные люди, а новая зарождающаяся элита общества, терявшего «советское лицо». Это вызвало гнев председатель Ивановского областного Совета В. Н. Тихомирова. С его подачи налоговая инспекция тогда требовала со священнослужителей налог за поездки как за полученный доход. Налоговики утверждали - что это не командировка и не необходимость, а своего рода развлекательная поездка, поэтому с нее должен быть уплачен налог в региональный бюджет. Понятия паломничества тогда в законодательстве не существовало. Я хотел судиться с налоговой, но Владыка не любил конфликты с властями. Он заплатил налог, и мне благословил заплатить: «Ты мой секретарь, поэтому у тебя нет своей воли, делай как я…» А вот, например, протодиакон Преображенского кафедрального собора (впоследствии протоиерей, ныне покойный) отец Михаил Дзичковский судился с налоговой и выиграл процесс. Это можно бы быть использовать как прецедент, чтобы и нам возвратить уплаченные налоги, но Владыка не благословил: кесарю - кесарево.
Но подобных поездок было потом немало, они способствовали тому, чтобы православными воцерковленными людьми стали директора многих предприятий, депутаты Верховного Совета РСФСР. И сам Владислав Николаевич Тихомиров, будучи уже губернатором, впоследствии крестился в храме села Толпыгино, где я был настоятелем. Таинство крещения совершил архиепископ Амвросий, а я был восприемником во время этого таинства.
Архимандрит Амвросий (Юрасов) был исполнен здорового консерватизма, как человек, прошедший через суровую школу преследований за веру советского времени. Поэтому любые новшества он воспринимал с настороженностью. Мы же, молодые священнослужители, не так много видели этих гонений, они коснулись наше поколение в меньшей степени, то есть они не коснулись нас в такой степени, как о.Амвросия. Поэтому к каким-то новшествам организационного порядка (не догматического) мы были более открыты. Спустя некоторое время и отец Амвросий, видя положительные результаты некоторых новых веяний, начинал принимать что-то новое, например, использование компьютерной техники, мобильных телефонов. Он всегда очень трезво оценивал пользу всего того нового, что могло бы дать Церкви большую свободу проповеди.
Через некоторое время по моей инициативе в г. Иваново был открыт Свято-Успенский мужской монастырь, настоятелем которого я был с момента его открытия в 1998 году по 27 декабря 2006 года. Отец Амвросий не раз бывал у меня в этом монастыре, морально поддерживал его открытие, говоря о том, что очень хорошо, чтобы в г. Иваново был не только женский, но и мужской монастырь.
Когда я был ректором Ивановского духовного училища (1999–2002), а затем семинарии (2002–2007), отец Амвросий всегда охотно откликался на приглашения встретиться с семинаристами. Он искромётно рассказывал случаи из своей духовнической и священнической практики, давал хорошие духовные советы будущим священнослужителям.
Он посещал многие образовательные, социальные и самые различные иные организации с духовными беседами, руководил епархиальной тюремной миссией. Создал неплохие для своего времени монастырские газеты «Яко с нами Бог», впоследствии «Слово утешения». К работе в тюремной миссии отец Амвросий также относился очень ответственно. Потом от многих людей приходилось слышать, что эта сторона его деятельности получила всероссийскую известность, оценивалась как образец для подражания для других епархий.
Кладовые моей памяти содержат много разных событий и лиц, связанных с Иваново-Вознесенской епархией, многое касается и отца Амвросия… Но за недостатком времени, краткостью задуманного мной этого рассказа, всего выговорить невозможно. Помнится один очень яркий эпизод, который был связан с разговором о мученичестве нашей Церкви и в современные нам дни. Я тогда возвращался из Жарков, где мне было поручено Владыкой Амвросием организовать отпевание, погребение и возглавить заупокойную литургию по зверски убиенному настоятелю храма иеромонаху Нестору (Савчуку). Отец Нестор был убит в ночь с 30 на 31 декабря 1993 года.
Возвращаясь из Жарков, я беседовал с отцом Амвросием об этом ужаснувшем всех событии, в том числе на тему о возможном ритуальном характере убийства ревностного священника, который после настоятельства отца Амвросия был назначен туда в качестве нового настоятеля. Помнится, тогда отец Амвросий сказал в ответ на мои слова, «что подозреваемый в убийстве не смог детально рассказать, как все было и что мне очевидно, что он взял на себя чужую вину. Да и представители власти демонстрировали свое нежелание вести расследование и смягчили приговор мнимому убийце – он получил только четыре года тюремного заключения, как за неумышленное убийство (да и вышел раньше потом на свободу)»: «Нет ничего светлее души, которая удостоилась потерпеть за Христа» - сказал святитель Иоанн Златоуст, и, как бы защищая новомучеников от нареканий современников, сомневающихся в их святости по причине известных им немощей таких погибших, вразумляет таковых: «Как крещаемые – водою, так претерпевающие мученичество омываются собственною кровью». Помолчав, сказал, что если бы он сам там остался жить в своё время, и не был бы переведён в село Красное, то он сам мог быть на его месте…». После того, как Виктор Саулкин рассказал в эфире радиостанции «Радонеж» о жизни отца Нестора, стали поступать сообщения о его посмертных чудесах. Сам отец Амвросий являлся духовником «Радонежа», и я думаю, что с его благословения был снят замечательный и бесхитростный фильм об иеромонахе Несторе – «Отец Нестор» …
После ухода из Иваново-Вознесенской епархии 25 октября 2007 года я краткое время служил в Приднестровье, был наместником кафедрального собора в Тирасполе у архиепископа Тираспольского и Дубоссарского Юстиниана. Перед уходом архиепископа Амвросия на покой в 2006 году, отец Амвросий обратился к нему за благословением на строительство Вознесенского храма у железнодорожного вокзала в г. Иваново. Архиерей горячо его в этом поддержал, назначил настоятелем строящегося собора.
Город Иваново при своем основании в 1871 году имел имя «Иваново-Вознесенск», которого лишился в 1930-е годы. И в нем не было после эпохи гонений на Церковь ни одного Вознесенского храма, потому как большинство храмов было разрушено, в том числе и Вознесенский, давший двойное название городу. И само своё имя – Иваново - город до сих пор носит усеченное, напоминающее о селе, ставшем одним из его оснований, вместе с Вознесенским посадом. Но епархию при архиепископе Амвросии нам удалось сделать Иваново-Вознесенской и Кинешемской, просьбу об этом со стороны Владыки Амвросия удовлетворил Святейший патриарх Алексий Второй. Отец Амвросий тогда был очень рад, что епархия получила такое имя, и говорил, что вот не хватает только Вознесенского собора в Иваново. Было много трудностей и препятствий, но храм построен, и отец Амвросий даже успел сам в нем послужить.
Архимандрит Амвросий написал много вышедших большими тиражами книг, стал членом Союза писателей России. Его книги написаны живым и доходчивым языком, они получили большое признание у простого народа, научают азам Православия людей, желающим воцерковиться.
Вечная память архимандриту Амвросию, который лично у меня оставил самые добрые воспоминания! Мы много общались с ним по вопросам, связанным с жизнью епархии, монастыря и его подворий, на официальных мероприятиях. Что касается собственно монашеской жизни - об этом мы с ним практически не говорили.
Запомнилось, что отец Амвросий любил канты и некоторые романсы, например, «У церкви стояла карета». Когда этот романс пел Владыка, я как-то увидел слезы на глазах отца Амвросия.
Архимандрит Амвросий был добродетельным и молитвенным пастырем и при этом очень живым человеком. Однажды я спросил его можно ли задать ему один вопрос, и, поскольку многие в простом народе говорят о нем как о прозорливом старце, можно ли это сделать мысленно (задать ему вопрос, и не озвучивать его вслух), а он ответит «да» или «нет». Отец Амвросий сказал, что гадать не может, а если вопрос будет задан, то готов попробовать на него ответить. Но я сказал, что не буду говорить об этом до времени…
Дело в том, что Владыка Амвросий тогда достаточно сильно занемог. У него болели ноги, он не мог ездить в Москву. Мне в Москве много задавалось вопросов, почему архиепископ сам не приезжает, а присылает меня, даже с годовыми отчетами о деятельности епархии на приём к Святейшему Патриарху Алексию Второму. И сам Патриарх задал мне этот вопрос. Я ему ответил, что Владыка Амвросий не может ходить без посоха, а с посохом он не имеет права приехать в Москву по каноническим правилам. И Патриарх тогда возразил: но ведь Владыка может приезжать с палочкой!
Архиепископ Амвросий мне сказал тогда: «Вечер жизни моей уже настал, но управлять епархией я еще могу. А показывать всем свою инвалидность - ходить с палочкой в Москве - я не буду». Он был очень деятельным человеком, и ему тяжело давались ограничения, налагаемые состоянием здоровья. Ум сохранялся светлым до последних дней жизни. И он мог бы еще много лет управлять епархией. Как секретарю епархиального управления мне было очень тяжело тогда. Потому что разные люди именно мне говорили о том, что вот он болеет, не может больше управлять епархией. Как-то мне стало совсем тяжело, и я спросил у Владыки Амвросия можно ли мне уйти из секретарей епархиального управления. Он на это ответил: «Ну, если ты хочешь меня бросить на произвол судьбы, то напиши прошение. Я его подпишу. Но это предательство». И я больше не смел задавать ему такие вопросы.
А к отцу Амвросию я обратился до этого разговора, в период моих раздумий уходить ли с поста секретаря епархиального управления. И он мне все-таки сказал тогда, на мой вопрос: «Да или нет?» - «Делай так, как считаешь правильным – да!». То есть он посоветовал уйти... Но потом был разговор с Владыкой, сделавший уход невозможным.
Потом я не раз думал, что если бы у меня не было ответственных церковных послушаний, привлекающих пристальное внимание некоторых влиятельных в то время священников - секретарь епархии, ректор семинарии, настоятель монастыря, в котором сейчас резиденция ивановского митрополита - то я и продолжил бы и сейчас служение в Иваново-Вознесенской епархии. Усталость от административных обязанностей, связанных с постоянной необходимостью поиска и привлечения средств буквально на выживание семинарии и монастыря в то «голодное время», а также для других проектов - была огромной. Мне хотелось просто служить священником, даже на тихом сельском приходе.
Но у Бога Свой промысл. Я послушал своего духовного отца и своего архиерея - архиепископа Амвросия и остался ему верен до конца, не ища для себя более простого пути. До последнего дня его управления епархией я нес все возложенные им на меня послушания.
Впоследствии, через полгода новый архиерей Владыка Иосиф освободил меня с благодарностью за понесенные труды от обязанностей секретаря епархиального управления 17 января 2007 года и от настоятельства в монастыре, тоже с благодарностью. Сейчас храм Успенского мужского монастыря г. Иваново стал кафедральным собором, многое сделано и в самом монастыре. Меня радует и то, что территория обители ныне несказанно расцвела, и то, что именно мною было положено скромное начало этого большого труда, впоследствии новым руководством епархии доведённого до совершенства. А потом я был освобожден и от ректорства в семинарии, и нужно было переезжать в другую епархию.
В Приднестровье я служил около девяти месяцев, а потом 29 июля 2008 года возвратился в Россию, перешёл для служения во Владимирскую епархию, где был назначен архиепископом Владимирским и Суздальским Евлогием (Смирновым) настоятелем Свято-Георгиевского храма г. Владимира (Свято-Георгиевский храм - древнейший храм Северо-Восточной Руси, памятник Федерального значения), где и служил до своего назначения настоятелем Свято-Боголюбского Алексиевского мужского монастыря города Владимира 24 февраля 2017 года.
Я благодарю Бога за то, что такими судьбами Он привёл меня во Владимир, а затем и в монастырь, который я стараюсь созидать. Город Владимир был когда-то столицей Руси после Киева, здесь много святынь. Уже больше 12 лет служения в нем сделали и Владимир для меня близким и дорогим городом. Но я помню и Ивановскую землю, с которой связан основной период моего пути в Церкви. Помню собратьев-священнослужителей. Среди них архимандрита Амвросия (Юрасова), которого с благодарной памятью всегда поминал все эти годы, он посещал и меня во Владимире зимой 2009 года, когда в то время я был настоятелем Свято-Георгиевского молодёжного храма города Владимира и трудился в епархии как руководитель комиссии по работе с молодёжью. После его кончины теперь всегда поминаю об упокоении. Да упокоит его Господь в селениях праведных и его молитвами да простит и нам недочеты нашей духовной жизни. Я верю, что Господь призвал в Обители Небесного Иерусалима отца Амвросия и он там молится за нас. Мы же имеем долг молитвы за него.
И, вспоминая об архимандрите Амвросии (Юрасове), мне еще одними воспоминаниями хотелось бы поделиться.
Когда Свято-Введенский храм города Иваново был возвращен Русской Православной Церкви, и в нем постепенно стали налаживаться богослужения, отец Амвросий (Юрасов) одно время имел обыкновение приезжать в епархиальное управление к архиепископу Амвросию поздними вечерами. Обычно он делал это неожиданно: позвонив Владыке и убедившись, что он на месте, архимандрит Амвросий сразу просился к нему в гости.
Однажды вечером я приехал к Владыке тоже в гости, из города Приволжска. Где в то время служил. Мы сидели в небольшой архиерейской гостиной епархиального управления (комнате площадью около 15 квадратных метров) и пили чай. Маленький домик на улице Колотилова в г. Иваново был и епархиальным управлением, и архиерейской резиденцией не только во все почти 30 лет служения архиепископа Амвросия управляющим Ивановской (Иваново-Вознесенской) и Кинешемской епархией, но и во время служения многих архиереев до него – епископа Поликарпа, архиепископа Феодосия и архиепископа Иова. Мне этот дом всегда казался очень уютным.
Когда мы пили чай, позвонил отец Амвросий и попросил о встрече. Владыка никогда ему не отказывал, спросил, будет ли он один или с кем-то. Архимандрит ответил ему, что с ним приедут несколько человек. Тогда мы перешли из гостиной в комнату, которая называлась «зал епархиальных собраний», но в реальности была достаточно небольшой. Епархиальные собрания, пока в епархии было 44 прихода, еще могли в ней проводиться, но когда число приходов выросло, то это помещение уже не могло вмещать увеличившееся число священнослужителей. И в ней иногда, когда было много гостей, Владыка благословлял накрыть стол. Так он сделал и в этот раз.
Порезали сыр, положили печенье и конфеты, поставили самовар. К приезду отца Амвросия мы уже встречали его за накрытым столом. Разговор в тот раз оказался напряженным. Владыка очень убедительно говорил о том, что Русская Церковь, которая не ушла в рассеяние за рубеж, а осталась в России – это Церковь-мученица, Церковь-страдалица. Мне порой казалось, что отец Амвросий не во всем согласен с Владыкой, который в этот раз не просто так завел этот разговор. В это время кроме сект, наводнивших Россию во время правления Б. Н. Ельцина, «благодаря» принятому в 1990 году новому «демократическому» религиозному законодательству РСФСР, начали активно открываться и приходы Русской Зарубежной Церкви. Их деятельность в России, связанная во многом с суздальским конфликтом и рядом других негативных событий, не могла не оцениваться Управляющим епархией отрицательно. И, возможно, он хотел освободить отца Амвросия от всяких симпатий к этим на тот момент фактически раскольникам, если вдруг эти симпатии у него могли иметь место.
Но Владыка говорил и в целом о Зарубежной Церкви, в частности о ее первом предстоятеле митрополите Антонии (Храповицком). Он не разделял некоторые из его богословских взглядов, особенно доктрину об искуплении, которую тот проповедовал в изгнании, и энергично её критиковал. Я тогда сказал, что у меня есть некоторые произведения митрополита Антония, изданные за границей, а отец Амвросий ответил, что с удовольствием взял бы их почитать. Владыка на это возразил, что не следует ни самому читать, ни другим передавать эти произведения. При внешней лояльности к действующей власти Владыка Амвросий никогда не любил ни советскую власть, ни коммунизм. В своем кругу он мог позволить себе резкие высказывания и раздражение в адрес политики советских властей.
Моя память не сохранила подробностей той напряженной беседы, которая продолжалась не один час и была посвящена Русской Зарубежной Церкви и ее наследию. Владыка Амвросий сказал, что не признает сан священников Русской Зарубежной Православной Церкви, осуществляющих религиозную деятельность в России, и в отличие от тех их собратьев, которые служат за рубежом, этих - считает раскольниками. И еще он сказал, что уверен, что придет время объединения Русской Православной Церкви и Православной Русской Зарубежной Церкви.
Никто тогда не мог предположить, что объединение состоится так быстро – в 2007 году, году 90-летия трагического начала т. н. «Русской революции». Это единство стало возможным благодаря поддержке Президента России В. В. Путина, трудам Святейшего Патриарха Алексия Второго и бывшего двигателем этого процесса митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, в то время бывшего председателем Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.
А в тот день, прощаясь, Владыка сказал гостю на прощание примерно такие слова: «Отец Амвросий, я как архиерей - рукополагаю священников. И в чине хиротонии, когда надеваются части священнического облачения, вручаются служебник, наперсный крест, не говорится никаких особых слов. Однако я, прежде чем надеть крест на ставленника, говорю слова Спасителя: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет». Но еще до хиротонии, во время хиротесии во чтеца и поставлении во иподиакона я говорю ему важные слова о необходимости быть верным престолу Московских Патриархов. Считаю, что священник, который нарушает эту присягу, навлекает на себя анафему, потому что попирает кровь мучеников, на которой стоит наша многострадальная Русская Православная Церковь».
После отъезда отца Амвросия я рассказал Владыке, про годы, когда митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл трудился в качестве ректора в то время еще Ленинградской духовной академии, раскрывал свои таланты ученого, преподавателя и организатора учебного и научного процесса Ленинградских духовных школ. У него тогда был сан архиепископа Выборгского, викария Ленинградской и Новгородской епархии. Когда он служил, особенно во время Великого поста, то многие из преподавателей и студентов светских вузов города приходили в храм, чтобы помолиться, послушать его вдохновенные проповеди. Меня всегда впечатляло проповедническое искусство архиепископа Кирилла, оно и в других зажигало желание рассказывать своим ближним о своей вере, делиться этим сокровищем, даром полученным от Бога, как аванс на всю последующую жизнь и служение миру. Мне тогда стало понятно, что важно не только хранить веру в себе, но и свидетельствовать о ней публично, что было трудно и небезопасно в то время.
Архиепископа Кирилла окружало много ярких и талантливых людей, некоторые из которых сейчас стали выдающимися иерархами нашей Церкви – митрополит Ростовский Меркурий, митрополит Красноярский Пантелеимон. Вспоминаю бывших иподиаконами Владыки ректора иеродиакона Серафима (Сёмкина), Георгия Кочеткова, а также Иннокентия Павлова, Георгия Таранушенко, Виктора Крюкова. С некоторыми из них меня связывала настоящая дружба. Хотя я, конечно, не обладал теми знаниями, которыми уже овладели эти студенты духовной академии, но я много читал в университетской библиотеке. Благо, что в читальном зале Ленинградского Гос. Университета, в этом единственной в СССР библиотеке, для всех читателей была в свободном доступе почти вся дореволюционная религиозная литература. Поэтому общение с этими людьми позволяло мне глубже узнавать учение Церкви, в дополнении к самостоятельной работе с церковной литературой в библиотеке ЛГУ.
Как раз в это время Иннокентий Павлов готовил свою выпускную работу по окончании Ленинградской духовной академии. Он посвятил ее исследованию затемнённых страниц истории Русской Православной Церкви в советские годы. Нужно понимать, что это было время, когда архивы были закрыты, да и просто говорить о гонениях на Церковь в Советском Союзе было небезопасно, даже когда речь шла всего лишь об истории, не о современности. Мне посчастливилось через иеродиакона Серафима (Сёмкина) на несколько дней получить для прочтения машинописную копию этой работы Иннокентия Павлова. Из нее я многое узнал об истории Русской Церкви в период с 1917 до начала Великой Отечественной войны. Два дня, не отрываясь я ее читал, даже ночью. Передо мной открылась огромная вереница сонма мучеников священнослужителей, епископата нашей Церкви.
И слова, произнесенные Владыкой Амвросием во время беседы за чаем, вновь всколыхнули во мне память о той машинописной работе Иннокентия Павлова, фотокопия которой сохранялась у меня все эти годы. У меня были друзья в то советское время, которые профессионально занимались фотографией. Я попросил их, чтобы они по отдельным листочкам перефотографировали эту работу. Они трудились почти сутки – тогда фотографирование было сопряжено с целым рядом технологических процессов, которые современным фотографам могут быть непонятны. Все работы фотоцикла нужно было сделать самим. Примитивные ксероксы того времени – ротаторы – были в штучных экземплярах в избранных только крупных предприятиях, под неусыпным контролем спецслужб СССР. Поэтому сделать копии на них было невозможно и противозаконно. Фотография же – другое дело. Но если бы отдать такие частные плёнки для распечатки в государственные фотоателье, то агентура КГБ, которая везде присутствовала, могла бы просто «взять» меня как антисоветчика. То, что в Ленинградских духовных школах могло быть как-то условно терпимо в качестве закрытого исследования, было однозначно нетерпимо вне духовной академии и не могло бы идти и речи о распространении таких материалов в светской среде. Впрочем, и в академии эта работа не была допущена к защите – ее время тогда еще не пришло.
Судьбы тех, кто был тогда рядом с архиепископом Кириллом, сложились по-разному. Иеродиакон Серафим (Семкин), насколько мне известно, сейчас официально не служит. Священник Георгий Кочетков, много сделавший для катехизации молодежи, очень неоднозначно воспринимается в Церкви по целому ряду объективных причин. У нас с ним всегда были ранее добрые отношения, но наши взгляды никогда не были тождественны. Впрочем, я никогда не изучал его работы, были только личные беседы. Аналогично и с Иннокентием Павловым, который впоследствии принял священный сан и, став игуменом, работал в Отделе внешних церковных связей в Москве в то время, когда митрополит Кирилл был председателем Отдела. Потом игумен Иннокентий, к сожалению, уклонился в раскол, был в разных юрисдикциях. Мне было странно, что человек, который сумел написать такую яркую работу, из которой видна была его неподдельная симпатия к страдальцам и мученикам за Христа нашей Русской Церкви, не пошел сам «прямыми путями». Работа эта так и не была издана и сейчас, наверное, утеряна. Мы долгие годы не общались. В марте же 2020 года игумен Иннокентий обратился ко мне с предложением дружбы в одной из социальных сетей. После некоторого раздумья – не будет ли это воспринято теми, кто не знает о нашем длящемся десятилетия знакомстве, как поддержка его деятельности (а она порой была и весьма одиозной – например, в качестве секретаря синода «Истинно-православной церкви» митрополита Рафаила (Мотовилова) – я всё же принял это предложение. Мне хотелось с ним встретиться и побеседовать, в том числе и о работе, которая в дни моей молодости произвела на меня неизгладимое впечатление. Она осталась у меня в виде фотопленок 1980-х годов и в печатном виде – в виде фотолистов. Но вскоре я прочёл, что 19 мая 2020 года игумен Иннокентий (Павлов) скоропостижно скончался.
И вот сейчас я, вспоминая архимандрита Амвросия (Юрасова), вспомнил и игумена Иннокентия (Павлова), который, несмотря на всю неоднозначность его жизненного пути, был также очень ярким человеком. Каждый из них имел свои таланты – один монаха-проповедника для широкого круга мирян, простым языком свидетельствовавшем о Христе верующим и неверующим; другой – ученого историка. Одни таланты были не хуже других, но они по-разному ими распорядились. Один всю жизнь был верен Церкви, даже претерпевая гонения в течение продолжительного периода его жизни в советские годы, и потом, когда наверняка были соблазны уйти в те или иные юрисдикции; другой, не испытывая такого тяжелого внешнего давления, был в поисках, которые не приносили ему успокоения, написав работу о верности престолу Московских Патриархов, сам не смог воплотить ее в жизни. Кончина отца Иннокентия была скоропостижной, а отец Амвросий умер в больнице, причастившись святых Христовых Тайн. Первый из них – остался в памяти немногих верных чад Русской Церкви, как мятущийся человек с двоящимися мыслями, а второй – как верный сын канонической Русской Православной Церкви. Я далёк от того, чтобы судить кого-то, всё рассудит Бог на Своём Страшном Суде, но примеры пастырей добрых, много потрудившихся и скончавшихся в единстве с Церковью и в работе для Её миссии в мире – всегда вдохновляют. Архимандрит Амвросий (Юрасов) – труженик винограда Христова.
Архимандрит Зосима (Шевчук), кандидат педагогических наук, доцент, руководитель образовательных курсов для монашествующих при Владимирской Свято-Феофановской духовной семинарии и преподаватель семинарии, игумен Свято-Боголюбского Алексиевского мужского монастыря г.Владимира
