Сила Непостижимая

Десница Вышнего над Россией в годы Великой Отечественной войны. Глава из книги

0
589
Время на чтение 19 минут

 

18 января 1943 года в результате наступательной операции советских войск «Искра» был совершен прорыв блокады Ленинграда.

 

Ленинград

 

Как море шумит грозовое,

Шумит грозовой Ленинград.

(Н.С. Тихонов)

 

22 июня 1941 года митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), впоследствии – Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, служил праздничную литургию в ленинградском кафедральном соборе во имя святого равноапостольного князя Владимира. О начале войны он узнал, лишь вернувшись в свою квартиру. Уже 23 июня приходы Ленинградской епархии начали сбор средств – для фронта, для победы.

Вместе с тем в городе люди вели себя так, словно ничего не произошло: «Прошла неделя. Опять воскресенье. Вчера я вернулся из Москвы, а сейчас ходил по ленинградским антикварным книжным лавкам. Я хорошо помню июль 1914 года в Москве, а потому очень поражен. Если бы мне не сказали, что началась страшная война, если бы в Москве и в Ленинграде окна не были заклеены бумажками от бомб, я никак не догадался бы о происходящем. Люди идут не торопясь, в магазинах обычная «мирная» картина без всякой толкучки. Что это? Выражение очевидной уверенности в том, что все кончится хорошо? Дисциплина? Такое спокойствие народа поражает больше всего. А по городу вдалеке слышны пушечные выстрелы.

На железной дороге полный порядок, на станциях продают все, что продавали месяц назад. Мобилизованных не отличишь сразу от других пассажиров. Только время поездов затянулось. … В силу народную верю. В такие дни проще и легче быть на фронте и там в случае нужды умереть, несмотря на все нерешенное»[1], – писал президент Академии наук Сергей Иванович Вавилов, младший брат Николая Ивановича, знаменитого ученого-генетика.

«После объявления войны и внезапного чувства ужасного несчастья, свалившегося на Родину, у жителей Ленинграда наступили дни сравнительного спокойствия. Жизнь в городе, казалось, как будто, шла по прежнему руслу. Люди сновали по магазинам, магазины торговали, трамваи ходили. И в то же время другая, более интенсивная жизнь города шла, глубоко скрытая и малозаметная для жителей города», – вспоминала Анна Петровна Остроумова-Лебедева, – романтический певец в графике города на Неве[2].

10 июля началась битва за Ленинград. Этот день особенно дорог жителям города Петра: в празднование памяти святого Сампсона странноприимца в 1709 году Петр I одержал победу над королем Карлом XII и в благодарность в 1710 году повелел выстроить деревянную церковь во имя преподобного Сампсона, каменный Сампсониевский собор построили лишь в 1728–1740 годах. «Препрославлен еси, Господи Боже наш, даровавый крепость на враги отечеству нашему, якоже Давиду на прегордаго Голиафа, осенил еси над главою его в день брани, препоясал еси немощныя силою свыше и теми всю дерзость вражию низложил еси. Многомилостиве, слава Тебе», – воспевает благодарственную песнь Святая Церковь.

26 июля, в день празднования Собора Архангела Гавриила, владыка Алексий обратился со словом к прихожанам Князь-Владимирского собора: «…Молебны в храмах и прошения о даровании победы русскому воинству находят живой отклик в сердце каждого молящегося, у которых теперь одна дума, одна молитва – дал бы Бог победить коварного и злобного врага, сокрушить фашизм, несущий горе и разорение всему человечеству, вернуть всех нас к светлой жизни, к радостному, творческому труду.

Среди верующих разных храмов выражены пожелания, чтобы имеющиеся в храмах запасные суммы — в некоторых весьма крупные, в несколько сот тысяч рублей — были отданы государству в фонд обороны, на нужды войны. На эти же нужды поступают и отдельные лепты, пожертвования от верующих.

Недавно в одном храме Ленинграда был такой случай: какие-то неведомые богомольцы принесли и сложили у иконы святителя Николая пакет в укромном месте; в пакете оказалось около 150 золотых десятирублевых монет дореволюционной чеканки. Они немедленно были снесены в банк на нужды обороны.

Не говорит ли все это о том, что у всех задето чувство любви к матери-родине, что всеми одинаково ощущается та грозная опасность, которую несет с собою фашизм, что у всех напряжены все силы к одной цели — спасти родину любою ценою? … весь наш народ воюет, и победа ему обеспечена. Она обеспечена всеобщей волей к победе, беззаветной храбростью бойцов до полного презрения смерти, до готовности каждого положить душу за Отечество, непоколебимостью веры в побеждающую силу правого дела.

Война есть страшное и гибельнее дело для того, кто пред принимает ее без нужды, без правды, с жадностью грабительства и порабощения; на нем лежит позор и проклятие неба за кровь и за бедствия своих и чужих.

Но война — священное дело для тех, кто предпринимает ее по необходимости, в защиту правды, Отечества. Берущие оружие в таком случае совершают подвиг правды и, приемля раны и страдания, и полагая жизнь свою за однокровных своих, за родину, идут в след мучеников к нетленному и вечному венцу. Потому-то Церковь и благословляет эти подвиги и все, что творит каждый русский человек для защиты своего Отечества…»[3].

8 сентября 1941 года, в день празднования Сретения Владимирской иконы Пресвятой Богородицы и Псково-Печерской иконы Божией Матери «Умиление» немецкие войска вышли к Ладожскому озеру и захватили Шлиссельбург. Началась блокада Ленинграда. Внутри кольца остались Балтийский флот, часть войска Ленинградского фронта и гражданское население. Это было страшное, тяжелейшее испытание человеческого духа. Однако для верующих людей 8 сентября было знаковым днем, – днем заступничества Божией Матери за Русскую землю перед грозными полчищами «Железного хромца» Тамерлана в 1395 году. Народ верил в помощь Царицы Небесной.

Вначале единственными средствами сообщения были авиация и Ладожское озеро. Особенно сильные массированные артиллерийские обстрелы и бомбежки Ленинграда были в октябре — ноябре 1941 года.

С 19 августа, то есть, со дня Преображения Господня до 10 октября 1941 года советские войска проводили кровопролитную Синявинскую операцию, безуспешно пытаясь прорвать блокаду. 19 сентября, в день празднования Воспоминания чуда Архистратига Михаила, бывшего в Хонех (Колоссах), в городе наблюдали необычное северное сияние. Словно сам архистратиг Небесных Сил обещал заступиться за осажденных. Когда крепко стал лед на Ладожском озере, организовали ледовую дорогу. В день празднования иконы Божией Матери, именуемой «Скоропослушница», 22 ноября 1941 года начала работать «Дорога жизни», – ледовая трасса на ладожском озере, спасшая жизни тысячам ленинградцев.

17 июля в Ленинграде ввели продуктовые карточки. Впервые нормы выдачи продуктов снизили 2 сентября. Однако настоящий голод начался в ноябре. Блестящий ленинградский историк Мария Ефимовна Сергеенко (в тайном постриге – монахиня Мария), вспоминала: «Голод начался в Ленинграде уже с осени – в сентябре служащие стали получать по 200 грамм хлеба – и встречен был нами стойко. Люди недоедали и помнили, что рядом с ними такие же люди, которые недоедают так же, как они, а может быть еще и больше. Даже с соседом, не говоря уже о близком знакомом или друге, делились всем, чем могли: последним сахаром, скудной порцией каши, кусочком случайно полученного белого хлеба. Было немыслимо есть самому и видеть рядом голодного; если на чью-нибудь долю случайно выпадали крохи чего-то вкусного, его микроскопическими порциями делили в дружеском кругу, сплошь и рядом обделяя себя. Желудку было голодно, но сердцу было сыто. Время шло, принося с собой только ухудшение. 200 граммов хлеба давно были заменены голодной нормой 125 граммов, по карточкам почти ничего не давали. Голод не грозил; он как хозяин распоряжался людьми, тысячами выводя из строя слабых и нежизнеспособных; укладывая в постель тех, кто еще боролся за жизнь, ожесточая самых крепких, хотевших выжить, во что бы то ни стало. Люди вдруг догадались, что они будут более сыты, если никому не будут уделять от своего, а кое-что и прихватят у соседа. Кончилась совместная еда и угощение друг друга: каждый норовил теперь есть в одиночку, таясь от соседей. Тут был и человеческий стыд за себя, и животное озлобление на того, кто может захотеть кусочек от твоей порции. Каждый кусок съестного превратился в бесценное сокровище: это сокровище начали прятать и не спускать с него глаз, боясь, чтобы им не завладел сосед.

Люди, от века ничего не запиравшие, убирали хлеб под замок или всюду носили его с собой: если мало осталось в Ленинграде таких, кто не таскал – в большей или меньшей степени – съестного у соседей и близких, то, ручаюсь, не было ни одного человека, который никого не заподозрил в том, что его обкрадывают. В одной своей юношеской драме Клейст назвал подозрение душевной проказой – Ленинград в эту жестокую зиму был сплошной колонией прокаженных. Старая и длительная дружба, давнишнее знакомство с человеком, в нравственных качествах которого вы были уверены – ничто не спасало от подозрения в том, что ты украл. Рвались и рушились старые, казалось бы, такие прочные отношения, приносившие когда-то мир и радость: в страшной борьбе за жизнь каждый почувствовал себя одним и одиноким: рядом стояли враги, гибель которых была лишним шансом на собственную жизнь и победу»[4].

Однако многих людей поддерживала глубокая вера, самоотверженная любовь и забота близких друг о друге, а также спасал напряженный труд. Жители Ленинграда старались продолжать работу на предприятиях, в институтах и академических учреждениях, спасали культурные ценности, писали стихи и выступали по радио, как О.Ф. Берггольц, рисовали, устраивали художественные выставки, писали музыку, старались спасти жизни, как ленинградские медики. С первых дней войны художники, как и все ленинградцы, принимали участие в строительстве оборонительных сооружений, заготавливали лес, проходили военное обучение в командах противовоздушной обороны. Многие ушли на фронт или в народное ополчение. В конце июня 1941 года большую группу живописцев военное командование призвало к работам по маскировке военных объектов, прежде всего аэродромов. Маскировали памятники архитектуры, укрывали произведения монументальной скульптуры. Художники помогали при срочной упаковке сокровищ Эрмитажа и Русского музея для эвакуации. Вместе с работами по обороне города художники работали и творчески. Значительную часть созданных в блокаду работ составляли рисунки, носившие документальный характер. В военные годы А.П. Остроумова-Лебедева создала цикл гравюр с изображением блокадного Ленинграда, издала почтовые открытки со своими пейзажами, оформила пригласительные билеты на премьеру Ленинградской симфонии Дмитрия Шостаковича: «Сделала альбом литографий видов Ленинграда. Раскрасила их. Провозилась с ними все светлое время». «Какой чудесный наш русский народ! – писала она. – Живя в осажденном городе, я оценила его: мужественный стойкий, жизнеспособный народ. А наша молодежь! Наши храбрые женщины! Я поражалась девушкам, которые остались в городе. Ведь надо признать, что наибольшие тяготы осажденного города легли на их плечи. Где какое случалось несчастье – рушился ли дом во время бомбежки, завалило ли бомбоубежище, вспыхнул ли пожар, через несколько минут приезжали бригады женщин с ломами, кирками и, не теряя лишнего мгновения, начинали очень опасную работу - расчистку обвалившихся стен и извлечение погребенных людей из-под обломков. … Я всем существом своим, умом, душой и сердцем сознаю, что нам сдавать Ленинград нельзя. Погибнуть, но не сдаваться!»[5]

Поход за водой на Неву становился настоящим подвигом. В громадных очередях простаивали часами. М.Е. Сергеенко записывала: «Человеческое, оказывается, наведено очень тонким слоем на человеке. Когда этот лак сходит, то в соответствии с изменением самого существа происходят и изменения в языке. В Ленинграде зимой 1941 / 42 г(ода) не разговаривали, а лаяли; не ели, а жрали; не умирали, а дохли; не жили, а выживали, не останавливаясь перед тем, чтобы перервать для этого глотку соседу. …В зиму 1941 / 42 года жители Ленинграда держали экзамен на человеческое достоинство и экзаменовались у голода. Экзаменатор оказался беспощаден, а ученики оказались плохо подготовлены. … Я не буду говорить о людоедстве и поедании трупов. Сама я видела тела людей, из которых были вырезаны или вырублены большие куски; слышала рассказы о разрытых могилах, человеческих телах, разделанных, как туши, об изготовлении и продаже кушаний из человеческого мяса. В моей академически-интеллигентной среде, о которой я только и буду говорить, не ели трупов и не убивали людей на котлеты, но сдвиги, произошедшие в эти страшные месяцы в душах тех, кто принадлежал к этой среде, были, вероятно, отнюдь не меньше, чем то ужасное душевное помутнение, которое превращает добропорядочного, тихого и не злого растяпу в хитрого и хищного людоеда»[6].

Художник В.М. Конашевич вспоминал, что в октябре 1942 года в Ленинграде все говорили о еде: «И все мы жалеем, что раньше ели мало, ели, что придется, что так невнимательно относились к еде, не замечая даже часто, что жуем. Кажется, явись возможность – и мы все кинемся варить, поджаривать, печь, мастеря самые неожиданные, невозможные на прежний вкус смеси…»[7].

Потомственный художник-мозаичист Владимир Александрович Фролов в блокадном Ленинграде в течение 1941–1942 годов изготовил смальтовые мозаики по эскизам А.А. Дейнеки для станций метро «Маяковская» и «Павелецкая». До этого он делал мозаичные панно для станции «Автозаводская». Из-за войны не удалось построить центральный зал станции «Павелецкая», поэтому архитектор И.Г. Таранов решил установить их на станции метро «Новокузнецкая». Последнее свое творение Владимир Александрович успел упаковать в несколько ящиков. Навигация еще не закрылась, чудом мозаики удалось вывезти на одном из последних кораблей: художник умолял моряков Ладожской флотилии не бросать ящики с панно для московского метро и отвезти их в столицу. Владимир Александрович умер от голода в 1942 году, чудом успев спасти свое последнее творение.

Первая военная Пасха 5 апреля 1942 года стала горькой для жителей осажденного Ленинграда. Святитель Алексий, опасаясь бомбежки, дал указание начинать богослужение рано утром. В ночь с 4 на 5 апреля 1942 года гитлеровцы совершили устрашающий налет на осажденный город. Князь-Владимирский собор получил многочисленные повреждения осколками снарядов, на его южном фасаде были выбиты почти все окна. Протоиерей Николай Ломакин, бывший в то время настоятелем собора, рассказал о последствиях бомбежки митрополиту Алексию и услышал в ответ: «И это в Пасхальную ночь!.. Ничего: будет и по-другому. Христос Воскресе!.. Не падайте духом. Бодрите других. Наш долг быть твердыми: мы — русские, мы — православные христиане»[8]. Г.А. Князев отмечал особую силу духа у верующих: «Сегодня Пасха у христиан (православных). Вот им немцы и отпустили ночью «Пасхальную заутреню»! Я и не знал об этом отошедшем в прошлое празднике, если бы не наша старушка. Она и в без того голодное время ухитрялась еще поститься, т. е. почти совсем не есть. Конечно, совсем отощала, превратившись в «живые мощи». Но духом, волей бодра: «Здешняя жизнь временна, пострадать надо. Зато Господь там, на небесах, примет чад своих с любовью и откроет им райские двери»[9].

Интересно свидетельство ленинградца, прихожанина собора во имя святого равноапостольного князя Владимира, об этих трагичных днях: «Скажу несколько слов о том, как мы провели первый год войны. У нас в Князь-Владимирском соборе с самого начала войны молодые служащие ушли кто в армию, кто в дружинники, кто на оборонное строительство, — их заменили старики. Оставшиеся в соборе, независимо от возраста, спешно изучали средства противопожарной и противовоздушной обороны и стали руководителями групп из прихожан. Была также организована группа сохранения порядка на случай паники во время богослужения.

Осенью 1941 года, когда враг подошел к воротам Ленинграда, часто от гула канонады дребезжали стекла в соборе; в сентябре поблизости от собора на совсем недавно тихие улицы Петроградской стороны упали первые зажигательные бомбы; вскоре поблизости начали рваться и артиллерийские снаряды. В таких тяжелых условиях мы вступили в зиму. Но собор ни на один день не прерывал своей службы. Священники, певчие и все служащие собора являлись на службы без опозданий и пропусков. Всегда точно в 8 часов утра начиналось утреннее богослужение и в 4 часа дня вечернее.

Иногда во время служб раздавались сигналы воздушной тревоги. Сначала молящиеся уходили в оборонные убежища, но потом ухо настолько свыклось с шумной работой тяжелых зениток, с раскатистым гулом отдаленных фугасных разрывов, с дребезжанием стекол, что продолжали стоять как ни в чем не бывало; только дежурные МПВО занимали свои места. Наши нервы оказались крепче, чем предполагали наши враги.

На всякий случай у нас в соборе ввели дежурство двух медицинских сестер на праздничные и воскресные богослужения для оказания медицинской помощи. Особенно тяжело стало с наступлением зимних холодов. Стали трамваи, прекратилась подача электрического света, керосина не было. В предутренней тьме, озаряемой вспышками орудийных выстрелов, чрез глубокие сугробы неубранного снега спешили священники, певчие, служащие и прихожане собора со всех концов города. Иногда в соборе мы заставали с утра весьма неприятную картину. В соборе более 500 стекол; за ночь от упавшей вблизи бомбы воздушной волной выбито несколько стёкол; по собору гуляет свежий ветер. Пока шла срочная зашивка. фанерой окон, масло в лампадах замерзало, руки стыли.

В декабре температура упала до нуля. Певчие пели в пальто с поднятыми воротниками, закутанные в платки, в валенках, а мужчины даже в скуфьях. Так же стояли и молились прихожане. Вопреки опасениям посещаемость собора нисколько не упала, а возросла. Служба у нас шла без сокращений и поспешности, много было причастников и исповедников, целые горы записок о здравии и за упокой, нескончаемые общие молебны и панихиды. Сбор средств на Красный Крест был так велик, что Владимирский собор внес на дело помощи раненым и больным воинам свыше миллиона рублей и передал лазаретам до 200 полотенец.

Так шла жизнь у нас в соборе, так шла она и в других церквах Ленинграда. Гитлеровцы рассчитывали устрашить нас своими бандитскими налетами, сломить нашу волю к сопротивлению, расстроить наши ряды. Добились же они того, что все слои населения сплотились в одно целое для отпора подлому врагу. Некоторые из верующих сначала еще думали, что гитлеровцы уважают веру и церковь, но жестокая бомбардировка города и налет аэропланов в Великую пасхальную ночь пред светлой заутреней, когда пострадал и наш собор, раскрыл всем глаза на истинный лик носителей «нового порядка» в Европе.

Несмотря на лишения, священники, певчие, служащие продолжали выполнять свой долг, каждый на своем месте. Так шли дни и недели.

В феврале началась эвакуация части населения Ленинграда.

Ленинград заметно опустел, сократилось и число богомольцев. Летом и осенью 1942 года ряды молящихся еще уменьшились в связи с широко развернутыми общественными работами. Сначала на огородах, потом по заготовке дров и сооружению оборонительных укреплений. Но работа в церкви религиозная и патриотическая шла по-прежнему, а патриотическая еще лучше, чем раньше, так как все прихожане нашего собора, хотя они составляют очень маленький коллектив в городе, были охвачены искренним и горячим стремлением, как и все большие и маленькие заводы, фабрики, учреждения и предприятия, делать все возможное и как можно лучше то, что они умеют делать для славы нашей великой Родины, для дела победы над темными силами гитлеровской Германии. Последнее наше дело — это сбор и взнос от Владимирского собора 100000 рублей на устройство танковой колонны имени Дмитрия Донского.

Мы верим и надеемся, что скоро мы будем праздновать со всей страной победу над нашим коварным и подлым врагом — фашизмом»[10].

Митрополит Алексий после повреждения в результате бомбежки Князь-Владимирского собора перебрался в небольшую келью под куполом кафедрального собора во имя святителя Николая (Никольского Морского). Владыка никого не оставлял не утешенным, ободрял, укреплял. Ежедневно он служил молебен святителю Николаю.

«Владыка митрополит бесстрашно, часто пешком, посещал ленинградские храмы, совершал в них богослужение, беседовал с духовенством и мирянами, всюду внося бодрость, веру в победу, христианскую радость и молитвенное утешение в скорбях.

Сам иногда больной, Владыка в любое время дня принимал приходивших к нему мирян и духовенство. Со всеми ровный, приветливый — для каждого он находил ласку, умел ободрить малодушных и подкрепить слабых. Никто от нашего Владыки не уходил опечаленным, не окрыленным духовно. Очень многим Владыка из личных средств оказывал материальную помощь, с немалыми, лишая себя, по-христиански делился пищей. Желая молитвенно утешить и духовно ободрить пасомых в тяжкие дни блокады Ленинграда, Владыка Алексий нередко сам отпевал усопших от голодного истощения мирян невзирая на лица — и обставлял эти погребения особо торжественно»[11]. Посещение немногих действовавших храмов Ленинграда увеличилось в эти «смертные дни», как их назвал В.В. Бианки. Обессиленные от мучительного голода люди брели в собор, где архипастырь осажденного города поддерживал и утешал страдальцев укрепляя в них веру в скорую победу, утешая надеждой на Покров Божией Матери и небесное предстательство покровителя Ленинграда — святого Александра Невского. Известен случай, когда женщина полностью отдавала свой паек детям, а сама жила только тем, что ежедневно причащалась. Господь укрепил ее, и она с семьей смогла пережить страшные дни[12].

В попразднство Рождества Христова, 12 января 1943 года началась стратегическая наступательная операция «Искра» по прорыву блокады Ленинграда, выполненная Ленинградским и Волховским фронтами при поддержке Балтийского флота, Ладожской военной флотилии и Авиации дальнего действия. 18 января 1943 года, в Навечерие Богоявления (Крещенский сочельник), блокада осажденного города была прорвана: войска Ленинградского и Волховского фронтов соединились в районе Первого и Пятого Рабочих поселков, освободили Шлиссельбург. Операция «Искра» закончилась 30 января 1943 года, в день памяти преподобных Антония Великого и Антония Дымского. Сухопутная связь Ленинграда со страной вдоль берега Ладожского озера была восстановлена. В городе никто не спал: жители ликовали, поздравляли друг друга, целовались, плакали. Ад оказался позади.

Огромную роль в защите Ленинграда играли советские летчики, – «сталинские соколы». Летчики отражали налеты бомбардировщиков над окрестностями Ленинграда, вступали в бой с группами самолетов втрое, а часто и более превосходившими их количественно. Сбивали, – и побеждали. Немцы не решались вылетать не только поодиночке, но и группами малого состава. Сталинские соколы не только сами воевали, но и обеспечивали победу морскому флоту. Хотелось бы рассказать о двух эпизодах: «После очередного воздушного боя Павел Игнатьевич вел самолет на базу, но почувствовал, что дотянуть не сможет, и совершил вынужденную посадку на крошечном аэродроме почти в центре Ленинграда. Сразу же после приземления отвалились крылья: возможно, вследствие перегрузок во время боевых действий при посадке за счет ударной нагрузки от шасси по местам пластической деформации крыльев прошли трещины, и плоскости разрушились…

Четыре Ла–5 из 3–го гвардейского истребительного авиационного полка защищали с воздуха переход по маршруту от острова Нерва до острова Лавансаари. Внезапно они были атакованы сверху незаметными из–за облачности четырьмя фоккерами. Два русских самолета сбили сразу. Чиняков ушел, но у него не хватило горючего, отчего пришлось производить посадку на воду в районе острова Сейскар. Четвертый летчик посадил машину на фюзеляж (то есть на сам корпус самолета) и остался жив.

Павел Игнатьевич рассказывал об этом эпизоде: он попытался открыть люк, но при ударе о воду фонарь заклинило, и люк не открывался. Самолет с пустыми баками и деревянными плоскостями уже начал тонуть, но некоторое время еще мог держаться на воде. Отец схватился за основную правую ручку, дернул что было силы. Жить так хотелось, что он согнул стальную ручку в палец толщиной. Безуспешно. Запасная ручка тоже отказала. Силы оставили его, и Павел понял, что погибает. В тот момент он за секунду вспомнил свою жизнь, ярко предстало пред внутренним зрением детство. Павел Игнатьевич увидел перед собой мать, Наталью Егоровну. Она спросила его: «Павел, ты все сделал?» Отец повторно рванул вторую, запасную, ручку, после чего фонарь неожиданно встал на рельсы, и люк открылся. Самолет медленно погружался в воду, но Павел успел пробежать по поверхности крыла, прыгнуть в воду и отплыть, чтобы не погибнуть вместе с тонущей машиной. Он даже успел снять с себя ботинки. Два часа летчик плавал в ледяных волнах, наглотался воды и уже выбивался из сил, но на его счастье мимо проходил сторожевой катер. С катера кинули трос, за который отец ухватился одной рукой так крепко, что на палубе пальцы пришлось разгибать кортиком»[13].

14 января 1944 года, в праздник Обрезания Господня и святителя Василия Великого, архиепископа Кесарии Каппадокийской, войска Ленинградского, Волховского и Второго Прибалтийского фронтов начали Ленинградско-Новгородскую наступательную операцию (первый «сталинский» удар). 20 января, в день попразднства Богоявления Господня и празднования Собора Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, части Волховского фронта освободили Великий Новгород. 27 января 1944 года, в день Отдания праздника Богоявления Господня, была окончательно снята блокада Ленинграда, в Ленинграде и Москве устроили грандиозный праздничный салют в ознаменование окончательного освобождения блокадного города. Триста двадцать четыре орудия выстрелили в честь великой победы. Анна Петровна Остроумова-Лебедева с восторгом писала: «27 января наш героический Ленинград совсем освобожден от тисков фашистских разбойников. Весь фронт на 65–100 километров в глубину очищен. Сегодня по радио сообщили приказ войскам Ленинградского фронта. Что после этого было! Все обнимались, целовались, кричали, плакали… Потом начался Салют Ленинградский войскам, освободившим Ленинград. Какое грандиозное зрелище мы пережили! … Ночь была темная. Огненные фонтаны красных, зеленых, голубых и белых ракет высоко взлетали в небо. Кругом раздавались крики «ура» обезумевших от радости людей». Этими словами А.П. Остроумова-Лебедева закончила свой Дневник: «Я счастлива что была свидетельницей героической, победоносной борьбы и победы нашего великого народа, великого в своем терпении, мудрости и героизме»[14]. Закончилась Ленинградско-Новгородская стратегическая операция в день памяти великомученика Феодора Тирона и священномученика Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси, 1 марта 1944 года.

 

 

[1] Вавилов С.И. Дневники 1909–1951. В 2 книгах. М.,2012. Книга 2. 1920, 1935–1951. (Научное наследство. Т. 35)

[2] Остроумова-Лебедева А.П. Автобиографические записки. В 3 т. М., 2003. Т. 3.

[3] Правда о религии в России. / Ред. Коллегия: Николай (Ярушевич), митрополит Киевский и Галицкий; Г.П. Георгиевский, протоиерей Александр П. Смирнов. М., 1942; Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война. Сборник церковных документов. [М., 1943].

[4] Три судьбы: Воспоминания, рассказы, письма о Н.А. Соболевой, М.Е. Сергеенко и О.Н.Вышеславцевой. Мария Ефимовна Сергеенко. М., 2008.

[5] Остроумова-Лебедева А.П. Автобиографические записки. В 3 т. М., 2003. Т. 3.

[6] Три судьбы: Воспоминания, рассказы, письма о Н.А. Соболевой, М.Е. Сергеенко и О.Н.Вышеславцевой. Мария Ефимовна Сергеенко. М., 2008.

[7] Конашевич В.М. О себе и своем деле (Записки художника). // Новый мир. М., 1965. № 10.

[8] Испытание. Воспоминания настоятеля и прихожан Князь-Владимирского собора в Санкт-Петербурге о Великой Отечественной войне 1941–1945 годов. СПб., 2010.

[9] Князев Г.А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. СПб., 2009.

[10] Как мы переживали в Ленинграде первый год войны. // Журнал Московской Патриархии. М., 1943. № 3.

[11] Ломакин Николай, протоиерей. За оборону Ленинграда, за нашу Советскую родину. // Журнал Московской Патриархии. М., 1945. № 4.

[12] Из воспоминаний И.Н. Третьяковой.

[13] Чинякова Г.П. Благодарная память сердца. Воспоминания о жизни одной русской семьи и о судьбоносных встречах. М., 2012.

[14] Остроумова-Лебедева А.П. Автобиографические записки. В 3 т. М., 2003. Т. 3.

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Галина Чинякова
Сила Непостижимая
Десница Вышнего над Россией в годы Великой Отечественной войны
23.12.2020
«Поражает многогранность его наследия»
В свет вышла книга Галины Чиняковой и Владимира Большакова «Илья Глазунов»
25.07.2018
Вижу над Вами особенный Промысл Божий
Николай Николаевич Муравьев (1794-1866)
18.12.2014
Благородный воин
Павел Степанович Нахимов (1802-1855)
05.12.2014
Смиренная красота русской провинции
Игорь Георгиевич Фролов
10.09.2010
Все статьи Галина Чинякова
Последние комментарии
О дарвинизме и эволюционной теории в школе
Новый комментарий от ОСт
09.10.2024 13:39
Увидеть Промысл Божий в Русской истории
Новый комментарий от С. Югов
09.10.2024 12:35
Надежды на командира спецназа «Ахмат» обнулились
Новый комментарий от Александр Васькин, русский священник, офицер Советской Армии
09.10.2024 11:17
Новое русское документальное кино
Новый комментарий от Владимир С.М.
09.10.2024 10:49
Быть от Бога или быть от мира
Новый комментарий от РОНОЛ
09.10.2024 09:25
Вопрос жизни и смерти
Новый комментарий от Алексей Петрович
09.10.2024 09:23