Рождение Ильи Муромца
Рабочий день в войну не был нормирован. Давали план: «Всё для фронта – всё для победы!» И только тогда – домой. Но и тогда домой не шли – трудились добровольно сверхурочно. А кто трудиться не мог – собирал средства: церковными приходами и епархиями, колхозами и заводами. Кто-то нес сбереженные на черный день золотые червонцы, бабушкины кольца, нательные кресты… У кого не было ничего – становился добровольно и сверхурочно к станку… Так рождались дополнительные танковые колоны и эскадрильи самолетов…
Железнодорожных дел мастера завода имени Феликса Эдмундовича Дзержинского, что в городе Муроме, в основное время варили бронекорпуса танков и самоходок СУ-76, изготовляли ходовую часть, лили корпуса мин и снарядов, противотанковых гранат… Но это по плану, а в душе муромские мастера были железнодорожниками и мечта была у них одна – бронепоезд…
Литейщики из Кулебяк дали сверхплановую броню, танковые башни для Тэ-тридцать четвёрок муромцы делали сами, а паровоз в депо у них имелся…
В первые же месяцы войны армия потеряла большую часть своих танков… Окруженные, брошенные без горючего и боезапаса – их порой нечем было взорвать и приходилось бросать так! – они остались там… Немцам особо глянулись наши новые танки Т-34 и КВ-1 – на них малевали кресты и вот уже танковые батальоны из наших, трофейных теперь машин, катились по российским полям на восток… На восток срочно перевозились и новые танковые производства. Да, трудился под огнем Сталинград, да в блокадном Питере выпускали КВ, но в прифронтовых условиях ни о каком массовом производстве речи не шло… Урал – только начинал разворачиваться – танкам на фронте просто неоткуда было взяться… И вот тогда вспомнили про бронепоезда. Да, они «стояли на запасном пути» - 53 бронепоезда Красной армии и 24 погранвойск НКВД и почти все они, - в отличии от танков, - сумели отойти на восток… но мало, мало… На две тысячи километров фронта – мало. И с каждым днём в боях – их становилось всё меньше… И вот – ночами клепали и варили новые…
К февралю сорок второго бронепоезд был почти готов – он стоял в заводском цеху под парами – шло пробное испытание бронепаровоза. Монтажники, сварщики, клепальщики довершали свой бессонный труд. Освещенный прожекторами, бронепоезд дышал и дымился, сверкал сваркой и звенел под пневмомолотками клепки, словно действительно рождался какой-то невиданный богатырь, растянувшийся вдоль рельс в полутемном депо, среди костров, у которых отогревались сменщики. Февраль выдался морозный и тёмный – надо было соблюдать светомаскировку - Муромский железнодорожный узел фашисты бомбили. Богатырь еще не родился, а охота на него уже началась.
И имя у богатыря уже было – «Илья Муромец», - а как же иначе! И богатырь действительно удался на славу: в самом центре состава – подальше от греха, - стоял бронепаровоз, который по боевому опыту прицепляли задом-наперед: в атаку он выходил, двигаясь реверсом, а из-под ответного огня – на всех парах передним ходом. На его тендере монтировалась командирская рубка. Был и второй («черный»), не бронированный паровоз, который часто прицепляли для ускорения маневров, но в атаке он, как правило, не участвовал. Далее от центрального паровоза - спереди, и сзади - две крытые бронеплощадки – на каждой по две танковые башни от тридцать четверок с пушками Ф-34 76,2 мм. Танковые башни применялись на бронепоезде впервые! Плюс там же, по два танковых пулемета Дегтярева и по четыре «Максима» по бортам. Борта имели, – что тоже было в новинку, - наклонные бронелисты из каленой, особого проката брони. Далее от паровоза шли две открытые сверху площадки с зенитками и пулеметами, между зенитками на каждой из площадок стояли – и это было новшеством в строительстве бронепоездов, - установки реактивных снарядов М-8-24 – в просторечии «Катюши». Но их пока не подвезли – техника эта секретная и производилась на другом заводе… Из-за них-то, из-за «Катюш» получил бронепоезд дополнительное название «особый».
Нижегородские железнодорожники тоже подготовили фронту подарок – их бронепоезд был наречен: «Козьма Минин» - кто же не смотрел перед войной знаменитый фильм Пудовкина «Минин и Пожарский». Оба бронепоезда были объединены в «Отдельный особый Горьковский дивизион бронепоездов», награжденный впоследствии орденом Александра Невского. Так встретились Муромец, Невский и Минин, но это будет позже… Здесь же мы расскажем только про наш, Муромский бронепоезд и про то, как Илья Муромец Адольфа Гитлера победил…
Восьмого февраля на Муромский завод из Горького прибыл принимать новорожденного богатыря полковник Неплюев:
- Никаких «Муромцев»! Бронепоезд будет называться «За Родину!» - эта весть мгновенно облетела депо и не успела комиссия осмотреть все площадки и системы, как Иван Ефимович, старший мастер – дал три коротких гудка, сзывающих рабочих на митинг:
- Я, товарищи, как председатель профкома, хочу от нас всех, то есть от простых рабочих, обратиться к приёмной комиссии… Так, товарищи?!
- Так, Ефимыч, говори, мы все тут!.. - поддержал его многоголосый гул.
- Товарищ полковник, вы ж должны нас понять, мы ночей не спали, - сверхурочно сработали на самую совесть – вы поглядите только! – он протянул руку и три сотни деповцев, над которыми, как над вечерним озером туман, клубился в лучах прожекторов живой рабочий пар, - повернули головы к бронепоезду…
- Вы ж, поймите, мы – муромцы, мы не посрамим… Да вон, уже на бортах наш Максимка какие художества расписал – что ж теперь… - закрашивать? Нет, товарищ полковник, вы уж войдите в положение, нам без земляка нашего никак не возможно. Он, знаете, Соловья, как говориться, разбойника бил, так уж перед фашистскими разбойниками не посрамит! Верно, товарищи! – и в этой неожиданной для не смолкавшего ни на минуту грохочущего завода, в этой тишине три сотни деповцев выдохнули разом:
- Верно! – а потом и отдельные голоса по нарастающей вдогонку:
- Да, рази ж мы не понимам..
- Оно дело ясное – «За Родину»…
- Да ведь мы – Муромцы, товарищ начальник!
- Вы только дозвольте, а мы уж не посрамим…
И снова перекрыл всех голосом Емимыч:
- Мы тут, товарищ полковник, порешили всей паровозной бригадой идти на бронепоезд: записывай нас первыми – мы строили, мы и в бой поведём!
- И нас пиши! – раздались многочисленные голоса… Неплюев был растроган:
- Ну, раз такое дело, значится так, - пусть будет «Илья Муромец», но вот этого богатыря закрасить и там вот тоже и написать: «Номер два». Понятен такой вопрос! Паровозную бригаду мы, соответственно, возьмём, а вот остальных - не всех, конечно. К чему я это всё говорю, - кто же, товарищи, будет здесь план выполнять – танки и самоходки фронту сейчас вот как – до зарезу! Всё для фронта – всё для победы, товарищи!
- Ура! – раскатилось под гулкими сводами, помощник машиниста дал длинный гудок и толпа, наполненная радостным гулом, двинулась по своим рабочим местам. Двинулась по вагонам дальше и приёмочная комиссия. Погрузка угля была завершена, с минуту на минуту должны были подвести боезапас и всю сварку-клёпку надо было к тому времени закончить...
У Ивана Ефимовича Серякова был ещё один повод настоять на имени «Муромца», но он об этом умолчал… Он сам был вовсе не муромский, а родом с Пинеги, служил когда-то в Архангельском городе на пароходе старшим кочегаром… Революция бросила его на фронт, а потом и на паровоз машинистом… А был он из старообрядческого рода, поморского сословия и любил, когда водил паровозы, напевать себе под нос «старины», Особенно про «старого казака Илейку Муромца», а помощником машиниста был у него закадычный дружок Максим, бывший богомаз. Он и расписал борта бронепоезда богатырскими картинками. Только закрашивать не стал:
- Э-э, - подумал Максимка, - начальник свойский, дальше фронта не пошлёт, а фашисту – страх и ужас! Ну, а закрасить, - это мы всегда успеем…
Ему не стыдно было за своё иконописание: на щите у Муромца красовалась звезда, а на звезде - серп и молот. Так было надежней.
Не сказал и всей правды полковник Неплюев, ибо в Горьком, откуда он только что прибыл, произошла точно такая же история: Бронепоезду было заранее присвоено имя: «За Родину № 1», но нижегородцы уперлись как один – подавай им «Кузьму Минина». Партком подняли, и весь город за них… Может, оттого товарищ полковник долго и не спорил с муромцами – чего тут спорить?..
А Ефимыч производил полную профилактику паровоза и напевал по своей старой привычке про рождение Илью Муромца, про то, как калики перехожие, - тоже – рабочий класс! – поднесли ему «чарочку питьица медвяного» - ну как без этого! – и…
Как выпил-то чару питьица медвяного,
Богатырско его сердце разгорелося,
Его белое тело распотелося.
Воспроговорят калики таковы слова:
«Что чувствуешь в себе, Илья?»
Бил челом Илья, калик поздравствовал;
«Слышу в себе силушку великую».
Говорят калики перехожие:
«Будь ты, Илья, великий богатырь,
И смерть тебе на бою не писана;
Бейся-ратися со всяким богатырем
И со всею паленицею удалою,
А только не выходи драться
С Святогором-богатырем –
Его и земля на себе через силу носит…
Так пел Иван Ефимыч за работой и душа его тоже пела.
Три поездки Ильи Муромца
Но не сразу по принятию двинулся «Илья Муромец» на фронт. Два месяца шло дооборудование, набор и обучение личного состава. Ибо в умелых руках, – бронепоезд грозное оружие, в неумелых – просто большая мишень. Паровозников учили стрелять и вообще – службе… Нужны были связисты, разведчики-наводчики, мотористы, сигнальщики и прочее, прочее. Прибыли с фронтов и бывалые танкисты, потерявшие свои машины в тяжелых оборонительных боях, а порой пришедшие из котлов вовсе без машин… Были оборудованы: «черный паровоз», штабной вагон, медпункт, мастерская, кухня-баня, жилые вагоны. В бронедивизион поступили так же два броневика БА-20, способные двигать и по рельсам, три мотоцикла, шесть грузовиков ГАЗ-АА, две машины М-1, две ГАЗ-64. ракетчики-минометчики лейтенант Г. Е. Шагун (а на «Козьме Минине» - лейтенант В. И. Кудесов) применили принципиально новый монтаж реактивных установок - круговое вращение - для нанесения ударов по флангам и даже по тылам, если бронепоезд попадает в окружение. На «Илье Муромце», где Г. Е. Шагун командовал взводом, ракетчики придумали специальный шаблон. С его помощью в боевой обстановке быстро устранялись дефекты направляющих на пусковых установках.
И наконец, в апреле оба бронепоезда поступили в состав танковых войск Третьей армии и прибыли на Брянский фронт. Командиром «Ильи Муромца» был назначен майор Яков Савич Грушалевский – человек бывалый, еще в финскую командовал бронепоездом войск НКВД и за бои под Выборгом был награжден в сороковом году орденом Ленина… Однако не долго побыл Яков Савич командиром дивизиона - погиб всего через несколько дней, в третьем бою...
«Муромец» атаковал стремительно. Ни одна танковая бригада или артиллерийская батарея не могла так стремительно выйти на позиции, отработать по целям, и, что еще важнее, – так стремительно отойти. Тут бронепоезда проигрывали только авиации… Даже флот уступал поезду в вопросе отхода из-под ответного арт- или авиа-налёта.
Первый бой под железнодорожной станцией Выползово в апреле сорок второго прошел без потерь – были уничтожены склады с оружием и горючим, артиллерийские батареи, живая сила и техника. Вторая поездка – налёт на город Мценск, где по данным разведки шла в это время разгрузка немецких эшелонов… И опять «Муромец» стремительно выкатился к линии фронта, ударил по эшелонам, да так ударил… и отошел без потерь.
Немецкое командование пришло в бешенство – на «Муромца» была объявлена охота… Самолеты Люфтваффе выслеживали и выследили «Муромца», забросали его фосфорными бомбами… Это был третий бой «Ильи» - 12 мая. Тяжелые бомбы без труда пробивают тридцати миллиметровую броню крыш – всё спасение в умелом маневре машиниста… Но бомбы упавшие рядом – не страшны своими осколками сорока-пятимиллиметровой наклонной броне бортов, но что творится с железнодорожным полотном! Сколько работы ремонтникам! И самая главная работа в бою, конечно, у зенитчиков – сбить пикирующий на тебя бомбардировщик не так-то просто.
И всё же одна из фосфорных бомб попала в штабной вагон: погибли майор Грушелевский - командир 31-го дивизиона бронированных поездов, начштаба дивизиона С. Писемский и военкор газеты железнодорожников «Гудок» А. Букаев.
Вчера еще Букаев – молодой, веселый и талантливый, - сидел в паровозе у Ефимыча и отворачиваясь от жаркой топки, записывал в свой блокнот старину про три поездки Ильи Муромца:
Из того ли из города из Мурома,
Из того ли села да Карачаева
Была тут поездка богатырская.
Выезжает оттуль да добрый молодец,
Старый казак да Илья Муромец,
На своем ли выезжает на добром коне
И во том ли выезжает во кованом седле.
И он ходил‑гулял да добрый молодец…
Только видели добра молодца ведь сядучи,
Как не видели добра молодца поедучи;
Во чистом поле да курева стоит,
Курева стоит да пыль столбом летит.
С горы на гору добрый молодец поскакивал,
С холмы на холму добрый молодец попрыгивал,
Он ведь реки ти озера между ног спущал,
Он сини моря ты на окол скакал…
И наехал добрый молодец на грязи на смоленские,
Где стоят ведь сорок тысячей разбойников
И те ли ночные тати‑подорожники…
А сегодня ни от военкора, ни от его блокнота ничего не осталось.
Бой Ильи Муромца с Идолищем поганым
Немецкая пропаганда объявила о гибели «Вездесущего русского призрака», «Железного сталинского монстра», но бронепоезд отбился от самолётов и, хоть и с потерями, но пришел в расположение. И снова начались богатырские поездки погибшего, якобы, «Муромца». Он появлялся неожиданно, в самых опасных участках фронта, и вновь исчезал… Авиация Люфтваффе была бессильна и тогда немецкое командование вызвало на фронт Третьей армии свое стальное «чудо» - бронепоезд «Адольф Гитлер». Такое было в авиации – когда один асс выслеживал другого, такое бывало у снайперов – когда сутками один знаменитый снайпер подстерегал своего снайпера-противника. Но чтобы бронепоезда!.. Знаменитая дуэль состоялась 4 июня сорок четвертого года. Тогда Красная армия уже наступала на Волыни. Впереди был Ковель…
Ковель - крупный железнодорожный узел, имевший важное стратегическое значение. Летом 1944 года через него уходили эшелоны отступающих немцев, а также бронепоезда или, как они назывались у немцев - «панцерцуг». Известно, что на этом участке фронта в этот период нашими артналетами были уничтожены два «панцерцуга» № 74 и № 63 – на их бронеплощадках были установлены башни от танков «Тигр» с длинноствольной восьмидесяти-восьми миллиметровой пушкой.
В ответ немцы двинули «Адольфа» - каждое утро, ровно в одно и тоже время по нашим позициям под Ковелем наносились краткие, но мощные артиллерийские удары. Ни разведка, ни авиация ничего не нашли - стало ясно, что это - бронепоезд. Оставалось выследить и сработать на опережение.
В разведку выдвинулся старший лейтенант М. М. Кравченя, он устроил наблюдательный пункт на вершине дерева, но кроны деревьев не давали полного обзора, и момент прихода немца он не увидел - вызванная им авиации застала уже пустое место… И все же Кравченя заметил над кромкой леса дым уходящего паровоза.
В это время дивизионом командовал подполковник Матвей Филимонович Сосенко. Он пригласил в свой штабной броневагон командира полковой артиллерии смежного полка, своих артиллеристов, начальника разведки:
- Этот дойче ордунг их и погубит!.. Завтра на рассвете, они опять выйдут ровно в девять и ударят. Мы должны их опередить. Когда они выкатятся на позицию, вы, товарищ Дёмин, - обратился он к командиру полковой артиллерии, - Должны разрушить полотно за вражеским бронепоездом всеми наличными средствами – артиллерией, миномётами и не допустить его отхода, а только потом перенести огонь на бронепоезд, если он, конечно, будет еще при этом в зоне вашего обстрела. А мы должны подойти на максимальной скорости вплотную, встать незаметно… Потом, без всякой пристрелки, отработать прямой наводкой. Времени у нас не будет! Судьбу боя будут решать секунды. Быстрота, точность, автоматизм при стрельбе — вот что необходимо для успеха. Вопросы? Вопросов нет!
Утро выдалось хмурым – моросил дождь… За час до прихода немца Муромец притаился за поворотом, в складках местности, притушил котлы, чтоб не дымило… Наблюдатели с катушками телефонной связи были высланы вперед на ближайшие высотки. Светало... И вот в трубке раздался голос Кравчени:
- Идет! Бронепоезд идёт на позиции!
Командир снял трубку:
- Машинное! Малый вперёд! Дёмин! Ты слышишь меня, Дёмин! Как пройдёт - огонь по полотну!
- Есть, малый вперёд! – донеслось от Ефимыча.
- Есть огонь по полотну! – прозвучало откуда-то издалека… и через несколько секунд долетел далёкий гул семидесяти-шести миллиметровых полковых пушек, отрезающих «Адольфа» от Ковеля.
Но немецкие наблюдатели тоже заметили «Илью» и артиллерийские залпы с обеих сторон раздались одновременно.
- По цели! Десять снарядов на орудие! Реактивные установки по два залпа! Огонь! Наши были точнее, а главное, - у «Адольма» не было «Катюши». Первый же залп реактивной установки прямым попаданием поразил паровоз. От взрыва котла «панцерцуг» стал заваливаться набок, наши артиллеристы ударили вторым залпом – «Адольф Гитлер» пылал и дымился… Десяти залпов не потребовалось.
А в «Илью Муромца» не попал не один снаряд! Когда через два дня наши вошли в Ковель, немецкий бронепоезд так и лежал, несколько завалившись набок. Тут бойцы и узнали его название, написанное на борту: «Илья Муромец» победил «Адольфа Гитлера» - разнесла из уст в уста, охочая до шуток пехота. Но это была не шутка. Орудия и оптика, стоявшие на «Адольфе» вовсе не были шуткой…
А Иван Ефимыч знал свое дело, вел бронепоезд на запад да напевал на своём боевом посту:
«Ты, Владимир, князь стольно-киевский!
Ладь-ка ты поединщика во чисто поле,
Поединщика и супротивничка с силушкой великою!
Чтобы мог он с Идолищем поправиться»…
Это Идолищу не слюбилося.
Схватил свое кинжалище булатнее,
И махнул он в калику перехожую
Со всея со силушки великие.
И пристранился Илья Муромец в сторонушку малешенько,
Пролетел его мимо-то булатний нож,
Пролетел он на вонную сторону с простеночком.
У Ильи Муромца разгорелось сердце богатырское,
Схватил с головушки шляпку земли греческой
И ляпнул он в Идолище поганое,
И рассек он Идолище на полы.
Тут ему, Идолищу, славу поют.
В конце августа 1944 года бронепоезд следовал из Ковеля в сторону советско-польской границы. Волынская земля была освобождена - по обе стороны железнодорожного полотна дымились пожарища. Неожиданно перестук колес прервал знакомый голос командира по внутренней связи:
- Бронепоезд, стоп!
Ефимыч остановил: - К чему бы это - посреди поля? - мелькнуло в голове, но голос командира вновь разнесся по бронеплощадкам:
- Экипажу построиться вдоль состава!
На обочине железнодорожного полотна стоял полосатый пограничный столб с прикрепленной сверху табличкой «СССР».
- Вот она, наша государственная граница, - сказал замполит дивизиона майор А. С. Потехин, - Выстояли, отстояли свою родную землю! Теперь пойдем за Буг, за Вислу, чтобы помочь польскому народу, братьям-славянам…
Бронепоезда шли уже по территории Европы. Если про русских говорят, что они специально, из стратегических соображений, заводят у себя плохие дороги… то можно сказать, что европейцы – еще хитрее: они строят железнодорожное полотно на 170 мм уже нашего. Теперь каждый метр полотна приходилось «расшивать» вручную – выдирать костыли, сдвигать левый рельс на 170 мм влево и снова заколачивать… И только потом по полотну начиналось движение наших эшелонов – с бойцами и техникой, а обратно – санитарные… Но впереди всех, вслед за ремонтниками, шел «Илья Муромец»… Он сражался вместе с «Кузьмой Мининым» за Варшаву, был переподчинен шестой польской дивизии.
Двадцать третьего февраля благодарные жители польского города Воломина вручили экипажу «Муромца» бронзового льва с надписью: «Панцирным львам — на память». И передали письмо, в котором было сказано: «Командованию специальной бронированной группы ордена Александра Невского. Жители города Воломин в памятный день праздника Красной Армии выражают сердечную и глубокую благодарность за проведение победоносных освободительных боев за Прагу под Варшавой, Яблонна-Легионово, а также Воломин. Слава богатырям за кровь, пролитую во имя свободы!»
«Муромец» не дошел до Берлина совсем чуть. И вот что было записано в журналах боевых действий:
«За время войны оба бронепоезда Отдельного дивизиона провели 150 мощных огневых налётов по переднему краю противника и прифронтовым станциям снабжения, участвовали в прорыве обороны и отражении атак противника. Артиллерийско-миномётным и пулемётным огнём уничтожено 15 немецких самолётов, 1650 солдат и офицеров (875 – на счету «Ильи Муромца»), 94 пулемётные точки, 42 артиллерийско-миномётные батареи, 24 отдельных орудия, 14 дзотов, немецкий бронепоезд, склады боеприпасов...»
За освобождение Варшавы дивизион был удостоен наименования Варшавского, а 31 октября 1944 года он был награждён орденом Александра Невского. Пройдя путь почти в две с половиной тысячи км от Оки до Одера, «Козьма Минин» и «Илья Муромец» остановились в пятидесяти километрах от Берлина во Франкфурте-на-Одере. Мост через Одер был взорван. Здесь они и отпраздновали Победу. Здесь на берегу Одера пели и плясали под гармонь Ивана Ефимыча… А уж он старался и «Трех танкистов» наяривал, и «Первую болванку», и даже «гоп со смыком» подыграл и, конечно, в честь ракетчиков-минометчиков фронтовую Катюшу…
Разлетались головы и туши,
Дрожь колотит немцев за рекой -
Выходила на берег «Катюша»
И фашистам пела «упокой»!
Расскажи, как песню заводила,
Расскажи про «Катины» дела,
Про того, которого лупила,
Про того, чьи кости разнесла…
Все мы любим душеньку «Катюшу»,
Все мы знаем, как она поёт –
Из врага выматывает душу,
А своим – отваги придаёт!
А поздно вечером, когда уже все отгуляли и утихомирились, Ефимыч, чуток выпимший наркомовких сидел на своём боевом посту возле топки и, может быть впервые за всю войну, тихо плакал, размазывая по небритым щекам слезы вперемешку с угольной пылью и машинным маслом. Плакал и тихо напевал Максиму:
Подъезжает он ко речке ко Смородине,
Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей,
Да ко тою ко березе ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Леванидову.
Засвистал-то Соловей да по-соловьему,
Закричал злодей-разбойник по-звериному -
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да й лазоревы цветочки осыпалися,
Темны лесушки к земле все приклонилися…
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Да берет-то он свой тугой лук разрывчатый,
Во свои берет во белы он во ручушки.
Он тетивочку шелковеньку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
Он стрелил в того-то Соловья Разбойника…
Дальше Ефимыч уже не мог петь – он плакал от радости, переполнявшей сердце старого машиниста и от боли по сонмам погибших и замученных, по тысячам сгоревших деревень и городов, что видел он сквозь прорезь в броневом листе за бортом своего паровоза… Наступала пора включать реверс и катиться назад – в Россию, в город Муром…
Послесловие:
За 41-42-й год по приказу наркомата обороны должны были построить 64 бронепоезда, но железнодорожники дали Родине 85 поездов. А вместе с зенитными бронепоездами - более ста. В первый период войны, особенно из-за превосходства противника в воздухе, потери были велики… В 41-м погиб 21 бронепоезд; в 42-м – 42; в 43-м – 2, а в 44-м и 45-м – ни одного… За годы войны бронепоездами были уничтожены: почти четыре сотни вражеских танков, около 350 орудий, 840 пулеметов, свыше семи сотен автомобилей, 160 мотоциклов, 115 самолетов и два вражеских бронепоезда.
В 1958-м году все бронепоезда были списаны со службы, а в 1971 году бронепаровоз, оставшийся от «Ильи Муромца», был поставлен на вечную стоянку в Муромском депо – там, откуда он начал свой славный путь на Берлин.
2018
