В минувшее воскресенье, 20 октября, настоятель храма иерей Иоанн Капитанюк с прихожанами поздравили певчих и регента Евгению Николаевну Копылову с юбилеем, сказав в адрес клирошан немало теплых слов. О том, как все начиналось три десятка лет назад, рассказал Леонид Николаевич Трембовлев, преподаватель сольфеджио Находкинского музыкального колледжа.
- Леонид Николаевич, Вы стояли у истоков создания первого в Находке церковного хора, и, наверное, такой поворот событий для светского в то время человека, был для вас неожиданным?
- На самом деле было очень интересно. Интересно в том смысле, меня в храм, вообще, привела какая-то сила, таинственная. Теперь я прекрасно понимаю, что это был Божий Промысел. Я был крещеным, причем с детства, а крестным отцом был священник. А вот воспитан я был атеистически. Пионерия, комсомол… я считал, что Бога нет. Но в юности много путешествовал. Был во многих городах Советского Союза, однако, во время путешествий меня, почему-то, тянуло всегда в церковь. В Грузии я зашел, было это в Тбилиси, в храм Божий.
- В каком году произошло столь примечательное событие?
- Родился я в Харькове, там же, в 1965 году окончил музыкальное училище, и до этого времени путешествовал. По-моему, в году шестидесятом я посетил столицу Грузии. Когда переступил порог, ощутил какой-то Страх Божий, и дальше не знал, что делать! Иногда просто заглядывал до этого в церкви. Но ощущения, как позже понял, были благоговейные, хотя не был человеком воцерковленным. И когда я приехал в Находку, то зайдя в наш храм, тогда еще небольшой, испытал тоже благоговение. А зашел фактически случайно, когда осматривал город, изучал, где какие улицы, осматривал саму Находку. Было это в 70-х годах.
- Вы попали на службу?
- Да. Я сам сольфеджист, и как музыкант, обратил на пение тамошних бабушек и подумал, что неплохо было бы с ними позаниматься, но не осмелился это сказать священнику, однако порыв остался. А уже через несколько лет ко мне подходит моя коллега, здесь в колледже, тогда еще училище, и говорит мне о церковном хоре. Представляете, говорит о том, о чем я интуитивно долгое время думал. Оказывается, что настоятель храма, отец Василий Капитанюк через знакомых сказал моей коллеге о желании создать профессиональный хор.
Наверное, сразу согласились?
- Конечно, я сразу с радостью на это отреагировал! Мы в училище собрали целую компанию и стали сразу репетировать. И церковная музыка оказалась для нас настолько глубокой, серьезной, как целое откровение, потому что мы все – музыканты, и нам стало интересно. Мы-то музыку изучали, но та, церковная, была вне нашего сознания. Нам ее никто никогда не открывал, не рассказывал о ней. Конечно, как-то понимали, что в церкви что-то поют, и все. А когда мы стали сами петь, она сниться стала буквально всем! И мы репетировали каждый день!
- Церковная музыка и светская – большая разница, и наверняка столкнулись с определенными сложностями?
- Но мы же все грамотные (смеется), все профессионалы! Сначала – некая эйфория, а там – ноты, которые мы никогда не знали, и мало того, первые ноты Октоиха нам дал отец Василий, и еще нотные записи передала Мария Степановна Прудникова, дочь священника, служившего во Владивостоке, в Свято-Никольском соборе. И все это было написано от руки. Конечно, все представлялось необычным, но мы думали, что на раз-два справимся, что нам все под силу, ведь собрались знающие и опытные в музыке люди! Затем пришли к выводу, что в непростом деле церковной музыки нужен руководитель, регент, а без управления не получается. Причем регентовать должен хоровик. Поскольку желающих взять на себя такую ответственность не оказалось, пришлось стать регентом мне. А у меня практика хорового дирижирования небольшая была, я и вокал проходил факультативно, помимо того в Лесозаводске создал самодеятельный хор, в общем, имел дело.
- Отец Василий дал вам всем «зеленый свет», можно сказать.
- Он пришел как-то на репетицию, послушал и сказал: - «В воскресенье будете петь!» И когда пришли в храм, поднялись на клирос, дрожа как осиновый лист. Но, тем не менее, службу провели, поняли, что батюшка остался доволен. Однако отец Василий держал всех в строгости, при этом всегда шел навстречу и даже приобрел микроавтобус, чтобы собирать и привозить на службы в храм.
- Сколько человек пело в хоре?
- Человек семь. Потом уже некоторые подходили. Как сейчас помню, был у нас такой Юрий Федорович Земницын с красивым тенором, так он сам пришел, очевидно, услышав про клирос. Мы его приняли, но я сказал, что все серьезно и строгая дисциплина в хоре.
- Леонид Николаевич, как менялось ваше мировоззрение от момента создания хора и далее?
- Представляете, я же пришел сюда неверующим! Но в минуты дирижирования, в минуты пения я ощущал эту молитвенность, так настраивая хор, что сам настраивался на духовную «волну». А после службы опять был «обычным», нецерковным, можно сказать человеком, и только потом, постепенно все стало на свои места.
- Если вспомнить 1989 год, еще жив СССР, партийная система, да и к церкви, мягко сказать, не всегда лояльно относились. Не было каких-либо нареканий, косых взглядов соработников?
- Нет, да и время уже было не то. Хотя, насколько я знаю, во Владивостоке, в институте искусств исключали с работы тех, кто пел в церковном хоре. Так тот человек, кто был инициатором исключения, комсорг, со временем поменял свои взгляды, стал музыковедом, специалистом в области церковной музыки и доктором наук. Вот так происходит.
- Что самое главное в церковной музыке?
Самое главное – в момент службы должна быть слаженность, молитвенное настроение. Какой бы репертуар мы не пели, мы должны подходить с молитвой и к выбору репертуара, и к темпу, манере исполнения, к динамике, то тогда мы уверенно можем сказать, что мы – православные, украсим нашу Православную веру, правильную веру. Все должно быть красиво по канонам Церкви, ее древним правилам, приводящим к молитвенности и смирению.
Михаил Красильников, православный журналист
Приморский край
