Тотьма. Торговая площадь. Чуть пониже ее, справа, какие-то мелкие насаждения из елочек и березок. Среди них памятник Ленину. Именно там и стоит он, где когда-то стремился вверх Георгиевский собор. То самое место, где собирались ратники Тотемского воеводства, чтобы отправиться на защиту Руси от крымских татар. Как-то странно и непонятно - была церковь и колокольня. И вдруг не стало ни той, ни другой. А ведь было и так, что в покоях этих святынь благоухала сама благодать. Где-то вверху над плечом Божьей Матери поселил церковный строитель красивого ангелочка. На вид ему годика три, круглолицый, смирный, с крылышками, готовыми взять и взмахнуть, чтобы выполнить вещее поручение. Из дерева выполнен ангелочек, но щёчки, глаза, чуть привставшие плечики, как живые. И сотворён - то он дивным мастером не для скучающего покоя. Для жизни. Той, что раскроется перед ним, стоит только ему прикоснуться к расстроенному челу печального человека. Приготовленный для вселения в души людей бодрых искорок жизни, ангелочек не думал о том, что рука лиходея ударит однажды его кувалдой, и он опрокинется вниз, в преисподнюю, что развёрзлась, как нечто свергающее, под ним.
Ангел и бес. Поединка меж ними не было. Тем не менее, ангел застигнут врасплох. Сколько было глухих ударов человечища в ленинской кепке, сокрушивших сначала на самой вершине купола праздничный крест, а потом - благородные стены, где прописаны были на вечную жизнь образы святых, среди которых свергнулся в провал разбитого пола и ангелочек.
Сколько лет почивал он среди продолжавшегося развала. Да и после него продолжал почивать, пугая прохожих останками от разбоя.
На беспорядок однажды обратили внимание местные власти. В центре города - и такое? Давайте-ка, граждане, на субботник! Дабы там, где стоял вещий храм, появилась зеленая травка. А на ней и сам провозвестник грядущих времен.
Запылало в центре города всё, что было выброшено на свалку - обломки икон, рамы, утварь, хоругви, ленты, рясы и плащаницы, портреты святых, рукописи и книги. Всё, что горело, - сюда, в беспощадный огонь! Гори, костёр, укрывай преступление ирода, посыпай золой то, что было когда-то неприкасаемым и святым.
Была на таком субботнике няня детского сада № 1 Мария Акимовна Якушева, простая русская женщина, кого заставили делать то, что делали все.
Увидела няня среди горевших обломков крылатого ангелочка и, право, вся от жалости обмерла. Огляделась вокруг, чтоб не видел никто, и руками - в огонь. Вытащила малышку, спрятала под халат. Дождалась глухого осеннего вечера и, таясь, аб не видел никто, унесла скульптурку домой. Слава Богу, никто не заметил. Вымыла, как ребёнка, вытерла полотенцем - и на полочку, в красный угол, где стояла наследственная икона, изображающая Иисуса Христа. Поставила перед ним, как перед Богом. И сказала себе: «О, как славно! Никто тебя, маленький, тут не тронет. Живи на радость мне и моей дочурке. А там, на радость, и всей нашей тотемской стороне...»
Город Тотьма. Мостки. Палисадники. Стоял предвоенный сороковой. По утрам, просыпаясь, хозяйка то и дело отворачивала краешек полотенца, за которым, как и суровый Господь, прятался смирный малыш. Не деревянным он ей казался - живым. С белого личика ангелочка стекала чуть видимая улыбка, словно от солнышка, когда оно, просыпаясь, гладит лучами посады тотемских улиц.
Дочка Иринка, нацелившись взглядом на полотенце, за которым прятался ангелок, нет-нет и спрашивала с волненьем:
- Его у нас, мама, не отберут?
Мама в ответ:
- Как отберут-то, коли о нём никто ничего не знает. И не узнает. Разве потом, когда не будут людей пугать Богом...
Минули годы. Марии Акимовны нет. И дочка ее Ирина в преклонных летах. И только с древесным мальчиком не делается ничего. Право, не мальчик, а ангелок. Глядит на заботливую хозяйку, и с полочки, на которой уже не видать защитного полотенца, нет-нет и пошлёт ей приветливый голосок:
- Доброе утро, тётя Ирина!
Лицо у Ирины в ответной улыбке:
- Доброе утро, дружок!..