Николай Туроверов - «казачий Есенин», «донской Баян», принес в русскую поэзию мир казачьей степи, изобразил пасторальные картины казачьей жизни и горький эпос последнего казачьего исхода. Туроверову удалось увидеть мир станицы не отдельным замкнутым царством, но вписать его в историю России, со времен русского средневековья до семидесятых годов двадцатого века, до своей смерти.
Собственное мнение об истории казачества он сформулировал так: «Было три Дона: Вольница Дикого Поля, Имперское Войско Донское и третий, короткий маленький, как зигзаг молнии, казачий сполох. Четвертого Дона нет... Без России и вне России у казачества не было, нет, и не может быть дорог! России без казаков было бы труднее идти своим историческим путем, и будет тяжелее возвращаться на свое историческое лоно» (1).
Николай Николаевич пережил все возможные драмы воинских походов и беженских перипетий ХХ века. Писатель родился в семье потомственных старочеркасских казаков, где царило особенное почитание Николая Чудотворца. В семье уважали книгу и музыку. Как все казачьи дети мужского пола, Коля в три года был посажен на коня, в пять - уже свободно ездил верхом. Когда в эмиграции Туроверов будет вспоминать о доме и детстве, он вдохновенно вернется к «пасторальным» картинкам младенчества (2)
Окончив семиклассное Каменское реальное училище, Туроверов подумывал об университете, но начавшаяся Первая Мировая война изменила его планы. В 1914 году он вступил добровольцем в Лейб-гвардии Атаманский полк и участвовал в боевых действиях. После Октября 1917, на Дону, в отряде есаула Чернецова, сражался с большевиками. Это был почти «детский крестовый поход», бойцы редко были старше двадцати лет. «Каледин взывал к казачеству, - напишет Туроверов много лет спустя в автобиографическом рассказе «Первая любовь», но казаки, вернувшись с фронта, были глухи к призыву своего атамана -- война им надоела, и мы -- юнкера, кадеты, гимназисты, разоружив пехотную бригаду в Хотунке под Новочеркасском, пошли брать восставший Ростов. Вот эту зиму, очень снежную и метельную, эти дни великолепного переполоха, когда все летело к черту, и не успевшим попасть на фронт - было разрешено стрелять и совершать подвиги у себя дома, это неповторимое время атамана Каледина я запомнил твердо и навсегда» (3).
Потом был знаменитый - невыносимо тяжелый и невероятный по отчаянному мужеству - Ледяной поход маленькой армии генерала Л.Г. Корнилова, преследуемой красными. Туроверов был четырежды ранен. В ноябре 1919 г. его назначили начальником пулеметной команды Атаманского полка, за боевые заслуги он был награжден орденом Владимира 4-й степени. На одном из последних пароходов с врангелевскими войсками будущий писатель навсегда покинул Россию. Начались скитания: лагерь на острове Лемнос, Сербия и, наконец, Франция. На Лемносе, этой пересылочной тюрьме, предоставленной французами для врангелевцев, в голоде, холоде и отчаянии, была воздвигнута островная православная церковь - ее сколотили из ящиков и палаточной материи. Самодельный храм всегда был переполнен, а на службах пели казацкие хоры (2).
Оказавшись в Париже, Туроверов, не ленясь, совмещал разгрузку вагонов с посещением лекций в Сорбонне. Потом, как и многие «бывшие» имперцы, устроился на работу шофером парижского такси. Об этом явлении очень ярко и психологично написал в свое время Г. Газданов в романе «Ночные дороги». Стихотворное творчество Туроверова было возможностью избежать личностного разлада, раздвоения, разочарования. Один за другим выходили сборники стихов - в 1928-м, 1937-м, 1939-м, 1942, 1965. Первый сборник назывался «Путь» - название, символически указывавшее на религиозную составляющую творчества Туроверова, на его искание промыслительных дорог и тем. По своим эстетическим устремлениям Николай Николаевич Туроверов был крайне далек от поэтической богемы русского Монпарнаса, «парижской ноты» с ее абстрактной метафизикой и упадническими настроениями (4). По словам критика Ю. Терапиано, поэт следовал «неоклассической линии» в развитии традиций пореволюционной поэзии (4).. В его стихах угадывалось влияние романтизма девятнадцатого века - творчества А.С.Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А. К. Толстого, отчасти Е.А. Баратынского, пленившего Туроверова трагическими порывами дойти до сокровенной сущности мироздания. Поэтический словарь Туроверова местами был намеренно скуп и архаичен, включал романтические штампы, подсвеченные, правда, трагизмом ХХ столетия (4). Обращение к Пушкину было обязательно для Николая Николаевича, он развивал тему восприятия пушкинского творчества как поэт-свидетель, прошедший через крах Российской Империи. Так, стихотворение «Пилигрим» оказалось типологически родственно пушкинскому «Пророку»:
Мне сам Господь налил чернила
И приказал стихи писать.
Я славил все, что сердцу мило,
Я не боялся умирать,
Любить и верить не боялся,
И все настойчивей влюблялся
В свое земное бытие.
О, счастье верное мое!
Равно мне дорог пир и тризна, -
Весь Божий мир - моя отчизна!
Но просветленная любовь
К земле досталась мне не даром -
Господь разрушил отчий кров,
Испепелил мой край пожаром,
Увел на смерть отца и мать,
Не указав мне их могилы,
Заставил все перестрадать,
И вот, мои проверя силы,
Сказал: «Иди сквозь гарь и дым,
Сквозь кровь, сквозь муки и страданья,
Навек бездомный пилигрим
В свои далекие скитанья,
Иди, мой верный раб, и пой
О Божьей власти над тобой»
(6)
Призвание туроверовского пилигрима -- скорбное, аскетическое, монашеское. Пилигрим чувствует вышнюю власть над собой, через личную скорбь ему открывается Бог в своем промысле о каждом человеке.
Из авторов современности кумиром Н. Туроверова был мужественный Николай Гумилев:
Учился у Гумилева
На все смотреть свысока,
Не бояться честного Слова
И не знать, что такое тоска»
( «Учился у Гумилева...».; 1946), (6)
В духе акмеизма творчество Туроверова отличалось повышенной документальностью, материальностью, вещностью изображаемых событий, критики даже говорили о «кинематографичности» его текстов. При всей устремленности к высшим областям духа, лирический герой Н. Туроверова чрезвычайно любил и ценил земную жизнь, природную красоту людей -- гражданских и светских, мастерски передавал жизнь в красках, в цвете. Поэт всегда делал упор на композиционной стройности, простоте, ясности стиха (4), избегал томительной манерности модернизма.
Оригинальным было и то, что в стихах Туроверова о гражданской войне не было «стандартного» мотива мести, проклятия большевикам, сравнения большевиков с сатанистами; лирика его была «без всякой ненависти, без всякой примеси пропаганды» (7). Свои земные, полные сюжетного драматизма стихи, Туроверов очень аккуратно «подсвечивал» христианской образностью. В этой деликатной скупости просматривалось его религиозное кредо -- не проповедовать, а проживать. Лирику Туроверова породили, говоря высоким слогом, испытания и страдания. Они вытеснили душу лирического героя в пограничье бытия, когда опыт веры и мучений избавляет человека от «домашнего» страха. Лирический герой Туроверова -- это вечный воин, который или участвует в войне, или о ней вспоминает. Поэтому в его творчестве нет или почти нет душевной расслабленности, дряблости, апатии. Вместе с тем отсутствует в творчестве поэта и особое тематическое и смысловое многообразие. «Лирика Туроверова целостна, в ней не прослеживается отчетливой или резкой эволюции - ни тематической, ни стилистической» (4). Основные темы поэзии Туроверова - это Родина, поход за белое знамя, прошлое и настоящее казачества, донские степи, а также призыв слушать Божественный Промысл.
Присутствие Бога в лирических сюжетах автора проявляется иногда в самые последние минуты, перед смертью героя или во время подвига. Это не «домашний» Бог, к которому обращаются с бытовыми просьбами, а Бог-кузнец, закаляющий человека. Таково, например, пронзительное стихотворение «Было их с урядником тринадцать» (1947), в котором говорится о гибели казачьего разъезда в заснеженном замерзшем поле. Читатель, безусловно, надеется на счастливый финал, на то, что казачий отряд будет спасен и ему будет указана дорога домой, на большую землю. Но все оборачивается в иную сторону, разъезд замерзает от холода и «пробуждается» уже в раю. Урядника и двенадцать его казаков некоторые исследователи соотносят с Христом и апостолами (8):
Ветер стих. Повеяло покоем.
И, доверясь голубым снегам,
Весь разъезд добрался конным строем,
Без потери, к райским берегам. (6)
(1947)
Добраться без потери «до райских берегов» -- это значит честно выполнить свое задание на земле. Можно сказать, что лирический сюжет Туроверова естественно и постоянно направлен в сторону небесной вечности. Именно там заканчивается маршрут его персонажей, там находится единственно подлинное пространство жизни. Образ смерти органичен художественному миру поэта. «Жизнь прошла. И слава Богу!»- восклицает поэт в одноименном стихотворении. Смерть -- это естественные врата, за которыми открывается искомая идеальная страна. Парадоксально стихотворение «Дети сладко спят, и старики», где вечность изображена как детский праздник с разноцветными шарами, неслыханной музыкой, лодками у причала. Может быть, это единственное в своем роде «детское» стихотворение о вечности. Уникально решена в стихах и тема любви, где лирический герой допускает, что ожидаемое счастье может состояться только в «небесной таверне»:
Отлетят земные скверны,
Первородные грехи,
И в подоблачной таверне
Я прочту тебе стихи (6).
Тема взаимопроникновения смерти, любви и веры ярко представлена в рассказе с тургеневским названием «Первая любовь». Это пронзительное повествование посвящено донской молодёжи «огненных лет». Никита Бабаков, «герой гражданской войны, любимец казаков, отличный друг и рубаха-парень», служащий теперь в Париже шофером у знаменитого адвоката, вспоминает одну удивительную в своей жизни зиму, очень снежную и метельную. Образ зимы постепенно становится символом мятежной России и горестной, но прекрасной молодости. Перед нами пронзительный рассказ о едва возникшей и почти тотчас угасшей -- со смертью героини - любви. Отряд белогвардейцев отправляется брать восставший Ростов, на вокзале юнкер Никита Бабаков знакомится с девушкой Кирой - она тоже хочет сражаться. Отец ее, генерал, убит, мать-вдова живет в старинном дворянском доме. Никита убеждает командира взять Киру в отряд, сам представляется ее кузеном. Вскоре он страстно влюбляется в «кавалерист-девицу», но получает страстный отпор. Кира жалуется подпоручику, что «юнкера клянутся в любви и лезут целоваться. И этот, и этот, и этот» (3). Подпоручик велит юнкерам вести себя честно, а «партизану» Кире не плакать.
В повести обозначены все топосы и смыслы русского классического текста: старинный провинциальный дом, заснеженный сад, портреты на стенах, кутающаяся в шаль мать, даже легкое дыхание барышни. Но эти детали и черты дворянского быта перечисляются быстро, бегло, автор дает понять, что этот мир отошел навсегда, безвозвратно. Любовные истории времен гражданской войны изменили декорации, они складываются теперь в промороженных вагонах, на холодных станциях, в разведке, в бою. Влюбленный Никита Бабаков, не знающий, что с собой делать от переполняющего счастья, «на рассвете ходил вдоль эшелона, что-то бормоча себе под нос и размахивая руками, и, встретив «сожителя» по купе, юнкера-артиллериста, снял свои часы-браслет и уговорил принять их в подарок». Туроверов изображает первую любовь во времена скорби и гонений, дает новый модус отношений влюбленных - страсть Никиты и Киры преображена, смягчена христианским страданием за Родину. Важно заметить, что начало сердечного, любовного принятия человека у Туроверова начинается с крестного знамения - так Никиту благословляет вначале Кира, потом ее мать.
И все же есть в рассказе черты, роднящие его с тургеневскими повестями: ведущей в любовном дуэте становится Кира, являя характер страстных тургеневских девушек. Она - не просто барышня-дворянка, она воительница, вроде Елены Стаховой из романа «Накануне». Перед нами в предельной резкости явленный женский тургеневский характер, с сохраненной легкой дворянской манерностью, милыми капризными интонациями. После знакомства Никиты с Кириной матерью, их домом, где Кира первый раз появляется перед женихом в женском изысканном платье, приходит весть о наступлении. Надо было отбивать станицу Лихую под Новочеркасском, потом был поход на станицу Глубокую, краткий плен у красногвардейцев, угроза расправы, освобождение, эвакуация в Новочеркасск и - гибель Киры от родовой болезни, феерической чахотки. Ожидание счастья и блаженства прерывается смертью. Символично, что и помолвочные кольца будущих супругов сделаны из нательного креста Никиты. Реализуется излюбленная мысль Туроверова - откладывать счастье нельзя, надо проживать миги счастья, когда оно неожиданно и скупо дается судьбой. Вызывает размышления и крайне неожиданный сюжетный поворот: герои перед иконой Николая Чудотворца благодарят Бога за чудо избавления от расстрела, надеются на будущую общую жизнь, но у Киры именно в это время начинается приступ смертельной болезни. Пути Бога - не наши пути, так можно символически расценить эту сюжетную деталь.
Есть определенные переклички повести Туроверова и с «Холодной осенью» И.А Бунина. У Бунина «пожить и порадоваться» (что упомянуто в трагически-ироническом ключе) выпадает молодой героине, оставшейся после гибели жениха на Первой мировой войне. У Туроверова в живых остается молодой юнкер. Однако если в «Холодной осени» круг страданий в финале замыкается - героиня, «порадовавшись», готова отойти в иной мир, к мертвому жениху, то у Н. Туроверова жизнь оказывается шире любовной истории, яростней, значительней, масштабней. Бабакову предназначена интересная, полная переживаний судьба. Ему хватает сил и на жизнь и на память о Кире.
В последние годы эмиграции Туроверов выбрал линию активного патриотизма. Он был против музеефицирования темы казачества, превращения ее в кафешантанный фольклоризм. Чудом сохранил Николай Николаевич архив Атаманского полка, продолжая традиции христианской казачьей литературы, собрал кружок казаков-литераторов, был редактором журнала «Родимый край», организовывал яркие выставки: «Казаки», «Суворов», «Пушкин и его эпоха», «1812 год». Во время Второй Мировой войны Туроверов сражался с немцами в Африке в составе 1-го кавалерийского полка французского Иностранного легиона, которому посвятил поэму "Легион". Безусловно, русское офицерство было украшением этого войска. В результате Туроверов, выражаясь метафорически, стал офицером Вселенной. В его стихах появились резкие, сухие, жесткие, всеимперские интонации, которые сравнивали со стилистикой Р. Киплинга и Н. Гумилева.
Нам всё равно, в какой стране
Сметать народное восстанье,
И нет в других, как нет во мне,
Ни жалости, ни
состраданья.
Вести учет: в каком
году -
Для нас ненужная
обуза;
И вот, в пустыне, как в аду,
Идем на возмущенных друзов. (6)
В послевоенном Париже Туроверов возвращается к своим привычным делам -- сочинительству, журналистике, общественной работе. Он печатается в тиражных эмигрантских изданиях: «Перезвонах», «Возрождении», «России и славянстве», «Современнике», в «Новом журнале», его стихи включены в послевоенные антологии «На Западе», «Муза диаспоры», «Содружество» (2). Мысли о Родине все чаще кажутся ему навязчивыми и невозможными, образ России превращается в прекрасный и болезненный миф, поэта преследует сравнение родной страны со старой матерью, которая не узнала своего сына в измученном страннике. Не отклик ли жития об Алексее- человеке Божием возникает в этих строках:
Я знаю, не будет иначе.
Всему свой черед и пора.
Не вскрикнет никто, не заплачет,
Когда постучусь у двора.
Чужая на выгоне хата,
Бурьян на упавшем плетне,
Да отблеск степного заката,
Застывший в убогом окне
И скажет негромко и сухо,
Что здесь мне нельзя ночевать
В лохмотьях босая старуха,
Меня не узнавшая мать. (6)
В последние годы жизни, когда Туроверов даже полюбил свою «веселую мачеху»-Францию, на него сваливаются многочисленные болезни. Сказалась трудная воинская судьба (2). После перенесенной ампутации ноги Туроверов умер во французском госпитале Ларибуазьер в 1972 году. Его похоронили на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа рядом с женой Юлией Александровной, поблизости от могил однополчан по Атаманскому полку - генерала Каргальского и есаула Кумшацкого. Русская зарубежная пресса откликнулась на смерть Н.Н. Туроверова серией статей, называя его "поэтом талантливейшим", "любимым и ...последним выразителем духа мятежной ветви русского народа - казачества"(9) .
1. Цит.по : Казачество: Мысли современников о прошлом, настоящем и будущем казачества. Ростов н/Д., 1992. С. 245.
2. Родина И. Война и мир Николая Туровероа. http://rostov-dom.info/2010/04/vojjna-i-mir-nikolaya-turoverova/. Дата обращения : 09. 03.2015.
3. Первая любовь: http://elan-kazak.ru/oldforum/t993-topic.html. Дата обращения:18.05.2015.
4. Запевалов В.Н. Н.Н. Туроверов // Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 3. П - Я. С. 523-525.
5. Терапиано Ю. Литературная жизнь русского Парижа. Нью-Йорк, 1987. С. 259-262.
6. Н.Туроверов. http://www.war2poet.narod.ru/turoverov1.html. дата обращения. 09.03.2015
7. Струве Г. П. Русская литература в изгнании. Париж, 1986. С. 351-352
8. Ранчин А.М. Поэзия Николая Туроверова//http://www.portal-slovo.ru. Дата обращения 31 июля 2014.
9. Н. Станюкович «Боян казачества»// Возрождение. 1956. № 60. С. 129.
1. Re: Николай Туроверов - поэт Дона