Он сказал ей: подобное прилепляется к подобному, а ты не подобна мне. «Подобна!» плакала она. «Нет, ты стала выше на три головы, я не хочу за тобой гнаться». И стал молча собирать свои вещи.
Он и раньше говорил, что если жена берет власть над мужем, то нужно тут же отсечь её от своей плоти.
Раньше он не спорил. Только слушал. Он слушал даже когда смотрел телевизор, ел или читал, потому что Тамаре всегда было что сказать, и она всегда искала его совета.
Его советы она умела читать по лицу: хмурый лоб, улыбка, ясный взгляд, левая бровь вверх, короткий выдох - все подсказки она принимала. И жить было просто и работать было легко. Он понимал жизнь лучше, и потому она не совершала ошибок.
Чем больше человеку лет, тем меньшим становится всё вокруг него. Москва, которая казалась Тамаре целой Вселенной, сжалась до размеров деревни. Страна, которую и мысленно было не облететь, стала теперь большим неуютным домом с множеством комнат-городов, где приземляются птицы-самолеты. Останкинская башня - недосягаемая мечта любого студента факультета журналистики - превратилась в железный механизм, от которого деревенеют её суставы, холодеет ум и выцветает сердце. Чем больше она там работала, тем глупее и короче становились её дни. И ночи тоже стали быстрыми и слепыми. Все стало неинтересным, интересным ей остался только Ион. Он почему-то не надоедал, не раздражал и постоянно удивлял. Им невозможно было пресытиться, по нему у неё всегда был голод. Вернее, жажда. После работы она спешила домой, будто целый день не ела и не пила. Увидев его на кухне с поварешкой в руках и с сигаретой во рту, радостно восклицала: «Надымил-то!», и жажда тут же исчезала.
А теперь - как?
А теперь - так: она, Тамара, известная всей стране умница, спортсменка, ведущая двух программ, успешная красавица, богатая, сильная, предмет для подражания миллионов женщин и предмет обожания миллионов мужчин - брошена! Она лишилась маленького, тихого неудачника, разрисовывающего елочные шары на захудалой фабрике игрушек - своего мужа! Кому сказать!
А ведь его неловко было даже его показать руководству. Не поняли бы. Обидели бы его... «Смех сквозь слезы» - подкалывала её подружка Настя, хотя какая она ей после таких слов подружка? Нет у неё подружек, есть только друг Ион.
«Мужчина никогда не уходит в никуда. Он всегда уходит к другой женщине» - так говорила Настя, когда её бросил Сергей. И оказалась права. Значит, Ион тоже ушел к другой женщине.
- Предатель, - шипела Тамара, нажимая на газ и смахивая слезы. - Убью твою собаку! Завтра отведу в клинику и пусть усыпят.
Пёс жил сейчас на даче в будке, и Тамара ехала его забрать. Втайне она надеялась, что беспородного, несуразного Эя Ион уже увёз. Была ещё одна надежда: она приедет, а Ион сидит возле камина. Грозный, уродливый пес - у его ног на персидском ковре, который она приволокла на себе из первой восточной командировки. Розовый был раньше ковер... Она даже не станет ругать пса и не будет морщиться, глядя на его бородатую морду, коронованную одиноким, чутко стреляющим, обгрызенным ухом.
Другого уха они не обнаружили, когда Эй прибился к их дому скучным осенним вечером два года назад. Ион привел его из зарослей сирени.
Пёс был невероятно длинным и тощим. На конце его гладкого тела понуро висел лохматый хвост. Лапы понизу обросли колючей шерстью, усы слились с бородой, будто он был козлом, и борода обвисала сосульками. Единственное ухо, выставленное вперед, как антенна, дергалось, краешек его был лохматым.
- Что это? - тихо спросила Тамара. - Где ты это взял?
Пёс переступил с ноги на ногу и завилял хвостом.
- Он хороший, - улыбнулся Ион. - У него на ножках тапочки пушистые.
- Тапочки? - изумилась Тамара, - вытаращив глаза на долговязые, кривые огромные мостолыги пса, - На ножках?! Да он с тебя ростом...
- Ну и что такого! - вдруг возмутился Ион, - Какое кому дело? Тапочки!
Пёс чуть ли не заулыбался. Он счастливо потряс головой, разбрызгивая по сторонам слюни, и с размаху грохнулся всем телом на чистые замшевые ботинки Иона.
-Ты что хочешь сказать? - проронила Тамара.
- Это самое я и хочу сказать.
- Выгони его, - попросила она.
- Почему?
- Потому что таких собак не бывает! Это страшный сон.
- Сон...- задумался Ион, - Тоже хорошее имя. - Сон, сан, сын, сунн, сенн.
- Сунн Сен, - это вам, пожалуйста, - в Китай. Будьте добры, молодой человек Сунн Сен.
Тамара решительно подошла к псу и показала на дверь. - Эй! Покиньте помещение!
Пес поднял нос и уставился в стену, приняв гордый вид.
- В Китай! - велела Тамара.
- Перестань, - одёрнул Ион, - Он остаётся.
- Этот грязный, бродячий, шелудивый пес остаётся с нами?
- Эй, пойдем мыться, - сказал Ион.
Пёс мгновенно подскочил, ловко подбросив в воздух нескладные лапы и побежал к двери в ванную.
- Нет! Нет! Только не это! - замахала руками Тамара, но пес уже поднялся во весь рост и стал старательно царапать дверь когтями, пока не зацепил ручку и не открыл ванную комнату.
- Видишь, какой он умный, - восхищенно воскликнул Ион и, не глядя на заикающуюся от возмущения жену, пошел мыть гостя.
Пёс впоследствии оказался очень хозяйственным, домовитым, как все талантливые живые существа. Ион его странностей не замечал, а говорил только, что Эй - просто собачий гений. И когда Тамара рассуждала о физических недостатках данной неясной породы, Ион терпеливо молчал и внимательно слушал, но было заметно, что разговор его мучает. Он ценил и уважал странную собаку гораздо больше, чем её коллег.
- А если я соберусь рожать? - спрашивала Тамара. - Куда тогда мы его денем?
- Не соберёшься, - говорил Ион. - Тебе некогда. У тебя контракт не предусматривает детей.
- А если он заразный?
- Вылечим. Он сильный, поправится.
Зимой пёс жил в квартире, что приводило в ужас гостей. Потихоньку его внешний вид и таинственное поведение отвадили от дома очень многих.
«Мало того, что муж не типичный, так еще и друг у него... не знаю, как и сказать», - сердилась подружка Настя. «Я даже кофе не допила, - возмущалась она, выбегая из дверей и оглядываясь на медленно ползущего за ней на брюхе Эя.
- Что он смотрит в глаза? Эй! Чего надо? Людям в глаза пялишься. И на брюхе ползешь. Может, Том, лапы у него болят?
Тамара кивала:
- Оборотень...
- Обворует он вас, Томка! Или еще и - подожжет. Лапами двери открывать умеет и спички зажигать научится. Ты спички прячь!
- Ладно.
- Глаза у него человеческие. Принесет он вам хлопот!
И права оказалась Настя. Принёс. Ион ушел в никуда, а вернее, к другой женщине. И даже не вспомнил про пса. Да, скорей всего, этот бородатый его и надоумил. Выбрал какую-нибудь себе по нраву на прогулке, прицепился и познакомил Иона. Тамара ведь строго с ним, а та...
- Ну, ты у меня сейчас поплачешь, лохматая морда! - грозилась Тамара, выруливая на трассу. - Я тебя не буду усыплять, а я тебе устрою собачью жизнь! Запру в комнате и на улицу выводить не буду! Потом в будку посажу. И тоже запру...
Редкие машины устало ползли из города. Она лихо обгоняла одну за другой.
- Я не буду с тобой гулять, рваное ухо, предатель...Я не прощу тебе этого...
Да и как с ним гулять? Все её знают, уважают, любят, а она с таким псом по утрам и вечерам прогуливаться будет? Не будет. Ни за что! Она и с мужем-то особо нигде не появлялась, чтобы лишнего не говорили, не писали и не спрашивали. А такого пса, как Эй, тут же на первые страницы жёлтых газет поместят. И напишут:
«Известная телеведущая Тамара Фомина - любитель экзотичных животных!» И под снимком подпись «Это пес Эй, которого Тамара купила в Англии. Он выведен из пробирки путем скрещивания ген крокодила и кролика с наращиванием ног от цапли и хвоста от коня».
- Фу..., - ужаснулась своим мыслям Тамара, - Если бородатый, то значит, ещё и - козла...
Или лучше так: «Целое состояние потратила звезда эфира Тамара Фомина, заказав в секретной лаборатории охранника для своего дома. Неизвестное пока науке существо носит в лапах подносы с кофе, ладит с компьютером и приятно смеётся».
Тамара поморщилась. Машина медленно приближалась к воротам дачи.
Охранник Дима, видимо, спал, пришлось звонить ему на сотовый телефон.
- Пёс где? - сразу спросила его Тамара.
- Который? - зевнул Дима и потянулся.
- Как это - который? У меня что, два пса?
- Я не знаю, - зло сказал Дима.
- Эй!
- А... Здесь он... Дрянь.
- Что такое?
- Он кусил меня, - пожаловался Дима.
- Пить не надо на рабочем месте. Он не любит пьяных.
- Я трезвый...
- Вот, возьмите зарплату.
Тамара отдала охраннику конверт и быстрыми шагами пошла в дом.
- Осторожно! - крикнул Дима. - Он там!
- Почему? - уточнила Тамара, оглянувшись через плечо и уловив краешком глаза, что нарядная собачья будка валяется на боку. - Что тут было?
- Они теперь в доме проживают. В будке не хочут, - ядовито закривлялся Дима.
- Послушайте... - Тамара задохнулась от возмущения.
- А что я могу? - развел руками Дима.
- Это Ион его пустил? - догадалась Тамара.
- Хозяина две недели как не было, так и нет. А думаю я, что и не будет, - помотал головой охранник.
- Ну - и?
- Ну. И. Он сам забежал. Будку вон перевернул, ошейник лапами стянул.
- Как он лапами стянул ошейник?
- Он же тощий, как велосипед! Он же умнющий, сволочь!
Дима вдруг побагровел и начал орать:
- Ошейник на чём держался? Зацепиться не за что! Всё равно, что на жердь надели. Он и снял лапами своими... Чудище это...
- А дверь? Сам открыл? Ключом? Кто дверь ему открыл?! - завопила Тамара.
- Он бы и открыл! Он ещё научится ключом двери открывать, не сомневайтесь даже. Даша приходила уборку делать, не пришлось ему трудиться. Лег на диван в холле и чуть ли не матом на нас. Меня вон укусил.
Дима повертел перед глазами большим своим кулаком.
- Ясно, - кивнула Тамара. - Ты звонил Иону? Михайловичу... Это всё-таки его пес, а не мой.
- Звонил. Он сказал, что Эй, видимо, заболел бешенством, а это опасная болезнь, от которой можно умереть. Велел скотину не трогать, а всем укушенным делать уколы. Я вот колюсь...
- Больше ничего не сказал?
- Ничего.
Тамара нервно вставила ключ в замок двери и стала крутить его, одновременно пихая дверь коленкой, приходя в сильную ярость, почти тоже в бешенство.
- Вы не напугайте его, а то это... Вы тихонько, - посоветовал Дима. - Зверюга укусит.
- Заикаться он сейчас будет у меня. А ты иди, делай уколы, - прошипела Тамара.
- Я делаю. Десять штук надо. Платно... В живот прямо!
Тамара рывком открыла дверь и захлопнула её изо всей силы прямо перед носом охранника. Включила свет и огляделась вокруг.
Порядок был идеальный. Вопреки ожиданиям вещи лежали на местах, никаких следов борьбы, никаких луж и куч. Никаких разбросанных Ионом газет, носков и свитеров. Дом показался Тамаре чужим, нежилым и мертвым. Но только в первый момент.
Увидев, как из-за спинки дивана приподнялось острое ухо пса, а потом показались его кустистая чёлка и лохматые брови, Тамара сразу ощутила себя полноправной хозяйкой и рванулась к нему.
- Велосипед! - возмущенно воскликнула она, издалека замахиваясь сумкой.
Пёс удивленно повел ухом, встал на передние лапы и задрал морду, внимательно взирая на Тамару.
- Ну-ка кыш отсюда в будку! - крикнула Тамара. - И так же, как твоего хозяина, чтоб тебя через пять минут в доме не было!
Пес повёл глазом, потом отчаянно, сладко зевнул и произнес членораздельно: «мма-мма»
Тамара остановилась. Надо ж, как это у него смешно получилось: мама...
Пёс чихнул, потряс головой, потом задрал морду вверх и жалобно завыл.
- Ну, что это еще такое! Перестань! - скомандовала Тамара, зная, что собаки воют не к добру.
Пес завыл ещё громче, в конце каждой музыкальной фразы неизменно вставляя «мма-мма». Он набирал полную грудь воздуха и вновь принимался выть. Этот вой имел какую-то странную силу, потому что Тамара внезапно обмякла, потеряла всю злость, присела на краешек кресла и вдруг тихо заплакала, тонко и жалобно подвывая псу. Так они и плакали и выли, глядя друг на друга, пока Тамара не спохватилась:
- Что ты воешь?
Пёс мгновенно замолчал и зачмокал, успокаивая разболтавшуюся пасть. Обильная слюна текла по прядям разношерстной бороды.
- Ты же не бульдог, зачем ты так слюнявишься? - всхлипнула Тамара и стала рыться в сумочке в поисках носового платка.
Пёс спрыгнул с дивана, лег на ковер, потерся своей мордой о пушистый ворс, и положил под челюсть лапу.
- Вытер свою морду об мой ковер, - упрекнула его Тамара.
Эй закрыл глаза.
Тамара промокнула платочком уголки накрашенных глаз, стерла со щёк растёкшуюся тушь.
- Собирайся. Поедем домой, - сказала она псу.
Она вдруг забыла про все свои угрозы в адрес Эя. Если Ион не забрал даже пса, значит та, другая - непобедима. И значит она, Тамара, - побеждена. Значит, надо как-то устраивать новую жизнь.
- Ладно, - махнула она рукой и шмыгнула носом. - Проживём с тобой без него.
Пёс повел усами и накрыл единственное ухо лапой.
- Слушать меня не хочешь? А придется, - вздохнула Тамара. - Вставай, надо ехать домой. Ион нас бросил.
Пёс накрыл ухо второй лапой, а Тамара молча пошла на улицу за поводком.
Отцепив его от будки, вернулась в дом.
Эй лежал в том же положении.
- Вставай, - попросила Тамара. - Так и будешь здесь лежать? Диму укусил. Не стыдно тебе?
Пёс нехотя поднял морду, трагично посмотрел в глаза Тамаре и вытянул шею для ошейника.
- Умница, - похвалила Тамара.
Пёс доверчиво замигал, зашмыгал носом, будто собираясь чихнуть, потом вытянул морду, зашевелил пастью и произнес со всхлипом «мма-мма».
- Дурдом, - прошептала Тамара и неуверенно пригладила его жесткую, дыбом стоящую челку. - Дикий ужас и кошмар...
По спине её пробежали мурашки и снова захотелось заплакать, что было несвойственно бывшей железной жене бывшего мягкого мужа.
Никогда Тамара не предполагала, что жизнь человека в один день может стать совсем другой по такому семейному обстоятельству, как пёс.
«Когда караван разворачивается, последний верблюд становится первым, а первый - последним» - говорил ей Ион. А она смеялась - какой же поводырь в силах развернуть караван?
- Это не требует особой силы, так же, как не требует силы пробуждение ото сна. Открыл глаза, а тут уже совсем другая картинка, мир совсем иной. Развороты караванов запланированы и неизбежны, как смена дня и ночи, сон и явь. Последний всегда в чем-то первый, а первый - чем-то хуже всех.
Её караван развернулся. Только ещё никто этого не заметил. Раньше Тамара была первым верблюдом, а теперь всё-таки последним. Уборщица Наденька, приходившая в квартиру два раза в неделю, теперь работала ежедневно. Эй либо помутился рассудком, либо разум его окончательно сформировался, и он пакостил сознательно. Тамара два раза приглашала ветеринарного врача. Но тот сказал, что Эй физически здоров, как бык и умён необыкновенно. Пород в нем - с десяток, но дворняжкой назвать нельзя. Видно, от каждой из пород он всё-таки взял лучшие черты. А вот беспокойность и суетливость - это у собаки он предка коккер-спаниеля, от которого к тому же достались и вот такие пушистые тапочки на ножках.
- На ножках? - прошептала очумело Тамара.
Пёс перебирал нервно кривыми длинными лапами и царапал когтями паркет.
- Вообще, если честно, это собака для мужчины-хозяина, - признался ветеринар - Осторожнее его выгуливайте, не наматывайте поводок на руку. Пёс очень сильный, хоть с виду и неловкий, скромный, несуразный. Задумчивый он к тому же. Размечтается, а потом забудет, что на поводке... У меня случай был - два пальца оторвал хозяйке...А бывало, что и... Вы меня извините, не хочу пугать...
Словно подтверждая его слова, Эй скромно склонил голову, мол, может быть всякое. Развернув, как корабль, длинное свое тело, он поплелся на кухню. Заднюю часть его тела вдруг занесло в сторону, он наткнулся на ножку стула, дернулся, ударился головой в дверь, рухнул было набок, но тут же подскочил и стремглав рванул в комнату, застеснявшись.
- Да, - покачал головой ветеринар. - Он у вас... обаятельный. Случай редкий.
Он окинул взглядом дорогую мебель с драной кожаной обшивкой, поцарапанные двери и добавил. - Я пришлю стажеров когти ему остричь. Он вам всю квартиру ободрал...
- Нет! Что вы, что Вы! - замахала руками Тамара. - Пусть уж лучше додерёт эти диваны, я потом поменяю.
Она представила, как в газетах напечатают жуткие снимки перекусанных студентов ветеринарной академии, а её потом будут судить. Раз уж пошла такая полоса, то будут судить.
- Как пожелаете. Успокоительное ему давайте. И пора подумать о кастрации.
- О кастрации? Я как-то не подумала. А может... Может, он, действительно, влюбился?
В ответ на это из комнаты послышалось тихое рычание.
- Рычит. Понимает! - улыбнулся ветеринар.
Успокоительное псу не очень-то помогало. Вернее, он хорошо засыпал, спал долго и сладко храпел, но после этого с утроенной энергией начинал громить квартиру.
Тамара на всё махнула рукой и с головой ушла в работу. Раньше работы было много, а потом что-то произошло, и названный Ионом караван медленно и неуверенно завихлял, зашатался и начал разворачиваться. Настя предрекала, что в одночасье он всё-таки развернется, и все верблюды поменяются местами.
Так и случилось. Новый директор канала снял несколько программ, в том числе и Тамарину, ей передали, что он недоволен её немолодым возрастом.
- Как это - немолодым возрастом? - удивлялась Тамара. - Какое он имеет право так говорить? У меня контракт!
- Вот именно, сначала надо расторгнуть, а потом оскорблять, - соглашалась подружка Настя.
- Никто вообще никаких прав теперь не имеет! - возмущалась Тамара, - Это раньше мы имели право на жизнь, на труд, на зарплату, на семью, на счастье. А теперь имеем только виртуальные возможности поймать мечту за хвост. А потом увидеть, что её нет.
- Да, девочка моя, ты права, - вяло соглашалась Настя.
- Попробовал бы кто уйти из дома в семидесятые годы! Бросить жену, собаку...
- У меня папка цветы секретарше подарил. Мамуля в райком партии сообщила. Слетел...
- Вот именно! Так и надо! Правильно сделала! Подарил? - лети! И летай! Давай выпьем вот эту бутылку коньяку. Она давно тут стоит.
- Всю?
- Зачем всю? Она большая. Но, конечно, выпьем всю.
Эй пьяных не любил и даже ярко выражал протесты против распития алкогольных напитков на его территории. Он либо грыз обувь шумных гостей, либо, если был наряжен в намордник, гадил прямо в чужие ботинки и туфли.
Настя научилась предусмотрительно вешать свои туфли на крючки для шляп.
Тамара смотрела на все сквозь пальцы, поскольку была занята свалившимися на неё проблемами. Она тосковала. Ион не звонил, не приезжал, отключил свой сотовый телефон.
- Как так можно? - плакала Тамара, роняя слезы в бокал с коньяком. - Прожить с человеком столько лет, доверять ему, любить его и так вот... потерять... За что?
- Ну, дорогая, что ж ты хотела, - пьяно растягивала слова Настя. - Ты хочешь иметь всё сразу? Другим ничего, а тебе подай всё. И работу, и славу, и квартиру, и дачу, да еще и мужа хорошего. Ишь ты! Так не бывает. Что-нибудь одно.
- Ты же говорила, что он страшненький, никуда не гожий. Я его никому даже не показывала...
- Да конечно! Страшненький! Это я тебе просто так говорила. Ион - идеальный муж! И потом... как тебе сказать... Это теперь даже не принято, слово такое...
- Что? - замерла Тамара.
- Он у тебя был - порядочный. У него - достоинство. И...это... как его...- честь! Мужик он. Надежный мужик был у тебя. Верный. Но ты его потеряла.
- Да? - потерянно прошептала Тамара. - Откуда ты знаешь, что надёжный?
- Чувствую, - загадочно улыбнулась Настя. - Ион - антиквариат. Дорогая, слишком дорогая для тебя находка. Сокровище. Видно, ты не стоишь его. Не удержала такого мужика.
- Как это потеряла? Он мой муж, мы не разведены...
Тамара тяжело поднялась из кресла и, пьяно пошатываясь, пошла в коридор. Судя по всему, Настя слишком много выпила, и слишком много сказала, чтобы остаться теперь её подругой...
- Ха, девушка! Мой любимый пес сожрал твои туфли! Они упали с вешалки! - радостно крикнула Тамара.
Эй весело подпрыгнул и взвыл: «мма-мма»
- Красавчик! Умница моя! Пойдет гулять!
Эй запрыгал под потолок.
- Мы идем к папе, к папе. Стой! Стой, говорю! - сказала Тамара и стала пристёгивать поводок к ошейнику пса.
- Ты пьяная. Не ходи никуда, - велела Настя, поглядывая из-за двери на остатки своих синих туфель. - Тем более, что ты не знаешь, куда идти.
- Можно подумать, кто-то, кроме меня знает, - ухмыльнулась Тамара. - А частному детективу я за что платила?
- ...?!
- А ты как думала? Ты как-то слаба умом стала, дорогая. Я хоть и недорого стою, но я могу дорого платить. Ложись спать. Если ты хочешь остаться моей подругой.
Дверь громко хлопнула, Настя недовольно поёжилась:
- Последний верблюд решил стать первым. Можно подумать... В пьяном-то виде... развернуть караван...
Он открыл дверь, равнодушно, дежурно кивнул и пошел вглубь квартиры. Тамара потрясла головой, стараясь сосредоточиться и четко проговорить выученную по дороге фразу: «Это наша собачка Эй тебя нашла».
Раньше Ион всегда помогал ей раздеться.
- Помоги мне снять плащ! - попросила Тамара. - Эй, заходи, собачка наша. Что же ты стесняешься?
Пёс переминался с лапы на лапу, потупив взор.
- Заходи, заходи. Будем теперь тут жить. Мы вернулись.
Пёс с сомнением махнул хвостом, потом неожиданно задрал лапу и пристроился к стенке.
- Ну! Это... что это ты? - вмиг протрезвела Тамара, - Прекрати!
Пес сосредоточенно продолжал делать большую лужу на коврике перед входом.
- Эй! - зашипела Тамара.
Пес отряхнулся и степенно прошел в комнату. Он привалился боком к косяку двери и замер, будто превратился в скульптуру, украшающую интерьер.
- Заходи, - предложил ему Ион, но пёс стоял, как вкопанный.
- Ты один? - крикнула Тамара, вешая плащ.
Ион промолчал.
- Почему ты один? Она на работе?
- Какой чумазый. Пойдем, помоемся, малыш.
Ион направился в ванну, сторонкой обходя Тамару.
- Почему ты не спрашиваешь, как мы тебя нашли? Это Эй тебя нашел. Мы гуляли, а он вдруг рванулся и побежал...
Пес недоуменно повел кустиками бровей и досадливо дернул рваным ухом.
- Молчи, - цыкнула на него Тамара.
- Эй, мыться! - крикнул Ион из ванной.
- Ты оглох? Тебя мыться приглашают. Примешь ванну, наденешь халат, выпьешь чашечку кофе, тапочки уже на ножках. Видишь, как тебе хорошо. Не то, что мне.
Пёс застеснялся.
- Это со мной здесь не здороваются, меня не видят. А ты тут дома. Сейчас и хозяйка ваша придет.
Эй растерянно замигал и вильнул хвостом.
- Не надо извиняться, не надо. Ты не виноват, малыш, что тебя любят, - печально сказала Тамара.
Пёс нерешительно пошел в ванну.
- Ну, пожалуйста, Эй, - донеслось из ванны. - Давай ножку. Вот так. Чистенькие будем. Теперь другую. Не капризничай. Я потом тебе всё объясню. Ты меня поймешь.
- Он ему всё объяснит! - закричала Тамара. - Людям у нас теперь ничего не объясняют. У нас теперь всё объясняют собакам! А мне кто все объяснит?! Мне - кто? Пёс? Пёс! Объясни мне!
Эй жалобно заскулил в ванной во весь голос.
Хорошо уже то, что он не разбудил её и не попросил уйти домой. Осторожно укрыл пледом, поправил подушку и ушел с псом на кухню. Умная женщина никогда не бывает пьяна настолько, чтобы не контролировать ситуацию. Поэтому Тамара глаза не открывала, но прислушивалась к звукам на кухне.
Ион алёкнул в телефон, приглушенно спросил, все ли у кого-то в порядке, пожелал спокойной ночи. Потом засвистел чайник. Тамара колебалась - встать и пойти на кухню или уж не рисковать. Понятно было, что звонил он женщине. Непонятно было только, почему женщина была не здесь. Значит, женщина была замужняя. И эта мысль подняла её.
- И не стыдно тебе связываться с замужними женщинами? - спросила Тамара, решительно заходя на кухню.
Ион вздрогнул и чуть не выронил сигарету.
Эй нервно подхватился с коврика.
- Беспорядок почему? Некому убирать?
- Не спится тебе? - спросил Ион, оглядываясь через плечо.
Тамара неожиданно для себя провела рукой по его плечам, взъерошила волосы на макушке, потянулась рукой к чашке чая... Вдруг опомнилась, опустила руку.
- С Настей пили? - спросил Ион.
Она кивнула, присела на край неприятного серого цвета диванчика. Как будто ничего не произошло. Они сидят и пьют чай втроем на кухне. Только кухня эта неизвестно чья, и дом неизвестно где, и город, и планета, и мир - чужие, незнакомые, неродные.
- Такое ощущение, что мы все попали куда-то... Непонятно куда...
Тамара поёжилась.
- В другой мир?
- В чужую жизнь...
- На другую планету?
- Да... Скажи, зачем ты это сделал?
- Я решил покатать тебя на звездолёте.
- Ты улетел. А мы прилетели следом.
- Я оставил вас там, где вам уютно и безопасно. И улетел. Я сделал всё, чтобы вам было хорошо.
- А тогда забирай собаку! - неожиданно рассердилась Тамара. - Это ты его привел, это твоя собака! Он весь дом сгрыз!
- Пей чай и ложись спать. Иначе мне придется уйти.
- Почему?
- Потому что я не хочу ссор.
- Но ты мой муж! Мы в браке!
- Слушай, какая разница, в браке мы или нет. Это все бумаги. Пустое.
Ион принялся нервно мыть тарелки.
- Пустое? А вот это, скажи пожалуйста, чьи тарелки? - спросила Тамара .- Это её тарелки?
- Наши, - сказал Ион, крепко закрутил кран и вышел в прихожую. Там он быстро оделся и защелкал замками двери.
- Ион! - воскликнула Тамара, - Ион!
Эй опередил ее. Чуть не свалив Тамару с ног, он бросился следом за хозяином. Дверь громко хлопнула, и Тамара осталась одна в чужой квартире незнакомого звездолёта. Осталась сторожить этот межпланетный корабль. Двое её космонавтов вышли в открытый космос.
ххх
- Нищий ребенок, жаль мне его, - вздохнул Кай, стоя у окна и глядя на
опрятного мальчика в лимузине за забором.
- Снова за своё! Теперь за мальчика! Отчего же он нищий? - возмущенно воскликнул Борис Никитич, - У него всё есть, и прошлое, и настоящее, и будущее. Он обеспечен, о нем заботятся...
- Абсолютно несчастный, - поморщился Кай. Круглая пипка переломленного и свернутого набок носа клюнула невидимый корм. - Но мне его не жаль. Я даже рад.
- Позвольте, чему ж вы радуетесь? Я совершенно запутался. В чем его несчастье? Хватит говорить загадками, вы сегодня меня совершенно замучили! Я вас не понимаю!
- Не нервничай, все понять невозможно. Ты любишь Герду?
- Опять?! Какую Герду, в конце-то концов! Зачем вы здесь? Как вы прошли на территорию института? И почему вы мне тыкаете? Здесь секретное учреждение!
- Ты читал сказку про Снежную королеву? Она - о любви.
- Читал!
- Ты любишь Герду или Снежную королеву?
- Конечно, Герду! Почему эти вопросы? Герда - положительный герой. Она верная! Сгинь ты, нечистая сила! Как же ты мне сегодня надоел!
- А я - Снежную королеву хочу полюбить. Не сгину.
- Я сейчас священника позову.
- Не угрожай, я не боюсь. Так вот, я ищу Снежную Королеву. Я эту сказку знаю, хотя не читал. Я только слышал о ней, мне один друг рассказал. А этот мальчик с няней в лимузине очень несчастен.
- Но отчего же он несчастен?! И почему я должен слушать про мальчика и Герду? Как вы здесь оказались снова?
Борис Никитич перекрестился, его вдруг затрясло.
- Господи, помилуй, - зашептал он, лязгая зубами, - За что же мне это? Боже, хотя бы скажи, что делать? Может, убить его? Или вот стоять и слушать? Ну, я буду стоять и слушать...
- У мальчика нет будущего, - сказал печально Кай. - Ему никто не расскажет эту сказку. У него вообще нет ни одной детской затрепанной, любимой книжки. Он - нищий. И я этому рад.
- И что же вы радуетесь этому? Разве можно радоваться чужому горю?
Борис Никитич подошёл к окну, протер дрожащими руками очки, лоб, лысину, глаза и внимательно вгляделся в лицо мальчика в лимузине. Мальчик сидел неподвижно, он напряженно смотрел в экран своего телефона и лицо его было мертвенно-голубым.
- Я ненавижу чужое счастье, - сказал Кай. - Я в восторге от несчастных и обиженных. Я доволен, когда вижу чужое горе!
- Как это понимать? Как можно ненавидеть счастье? Как это так - ненавидеть счастье и любить несчастье? Господи, помилуй, я опять стою и слушаю его. Я не буду говорить. Я молчу, молчу. Мне всё равно.
- Просто я не знаю, что это такое счастье. Я вообще любые тайны - ненавижу.
- Зачем же тогда вы ищите Снежную королеву, если вы не можете любить? Зачем все эти поиски? Ее же не существует! Она - сказка. Но если даже вы её найдете, то - зачем? Вы же не станете счастливым, если не можете любить. Нужно всё-таки знать смысл цели, нужно хотя бы понимать, зачем искать эту свою Снежную Королеву и для чего жертвы... Ходить к людям, мешать работать... Я молчу, Господи, помилуй меня, я молчу...
Борис Никитич говорил, хотя и не хотел говорить и ничего не мог с этим поделать. Кай слушал и с прищуром смотрел, как мучительно Борис Никитич не владеет собой. Он говорил, говорил, говорил и вдруг обессилел и беспомощно плюхнулся в кресло.
Кай присел рядом на краешек стула, хмыкнул, криво улыбнулся, обнажив желтые острые зубки, и прошептал:
- Ищу, чтобы служить ей. Я догадываюсь о природе счастья. Я был однажды счастлив. Я находился в гостях у старой бабушки. Здесь, у вас на Земле. Я сидел на печке и читал старую-старую затрепанную книжку с картинками. Она вкусно пахла временем. Картинки в ней были живыми, и я жил внутри этой книжки. Не помню ничего, но мне там было хорошо. Потом вы у меня отняли эту бабушку, дом, печку, книжку и память. Теперь я мщу. Всем. Я найду Снежную Королеву и буду служить ей, чтобы отомстить всем за всё, что у меня отняли. Мы разрушим ваш Ковчег. Мы разрушим ваше золото - своим льдом.
При слове "ковчег" Борис Никитич очнулся.
- Откуда вам известно про Ковчег? Лжец! Ты ничего не знаешь, ты лжёшь!
-Я никогда не вру, - сказал Кай. - Это вы все лжецы. А мы не умеем лгать. Любить не умеем, но и лгать не умеем.
- Пошёл вон, - неожиданным тихим железным басом прогудел Борис Никитич.
- Что толку? Я теперь всё равно всегда здесь буду. Ты проиграл первую партию. И дал мне силу для второй.
- Какую партию?!
- Это игра. Мы играем с вами. И ставки очень высоки.
- Пошёл вон, поганый пёс! - взорвался Борис Никитич и грохнул кулаком по пульту вызова охраны:
- Охрана! Какого черта вы там сидите? Почему посторонние на объекте? Забрать его и больше не пускать сюда! Каждый день приходит, а вам всё равно, спите там!
- Другого пришлют, - вздохнул Кай. - Уж лучше я. Я хотя бы - сочувствующий. Я хотя бы в сказки верю. Другой - злыдень будет. Я лучше. Ты сначала подумай, прежде чем меня менять на другого.
- Пошёл вон! - завизжал, забрызгал слюной и затопал ногами Борис Никитич.
- Меня интересует не Ковчег, а стихи. Другого будет интересовать Ковчег. Что для тебя важнее - выбери, - сказал Кай. Борис Никитич тут же выбрал Ковчег и снова заорал:
- Вон пошёл!
Когда два охранника явились, Кая в кабинете не было.
Профессор Борис Никитич Киреев, красный, потный, с вытаращенными глазами, вежливо поблагодарил растерявшихся парней и сел за стол, стал перекладывать с места на место документы, потирая нервными, скользкими пальцами потный лоб.
- Нам можно идти, Борис Никитич? - спросили охранники, - Или побыть с Вами?
- Зачем со мной - побыть? - насторожился Борис Никитич.
- Ну, мы теперь, много с кем сидим, чтобы... это самое... не одиноко было... Теперь всякое происходит у нас тут... со многими... У нас тут теперь... бывает... приходят... - замялись парни.
- Почему приходят они? Секретный объект, а они здесь почему приходят?!
- Это неизвестно. Мы побудем с вами тогда.
- Не надо! Мне - не надо! Я сам! Идите. - отрезал Борис Никитич.
Через полчаса в кабинет вбежал растрепанный Лавр Петрович Семин. Несмотря на свою природную интеллигентную сдержанность, он был одет как вольный художник - в драные джинсы, широкий черный свитер с лохматыми падающими по груди и спине белыми хлопьями снега и серый берет, который сильно молодил его, скрывая лысину.
- Что это ты, Лавр? В уме ли ты? Женский свитер... - растерялся Борис Никитич.
- Завтра сдача последнего отсека. Боря, я не хочу сдавать его этой комиссии. Меня настораживают два члена. Слушай, ты здесь один?
- А кто его знает, сколько меня? Может, второй где-то. Обычно теперь я не один, Лавр... с посетителем... Кай зовут. Я не в себе. Честно скажу тебе сразу, Лавр, как соратнику, я не в себе. И устроил скандал в Союзе писателей. Сегодня.
- Борис, неловко признаться, но я тебя понимаю. Ко мне тоже какие-то незнакомые люди приходят. Что происходит? Я иногда думаю: может, меня уже нет? Может, я сам себе - просто снюсь?
- Прекрати, Лавр. Еще месяц работы и сдаём. Осталось немного, дотянем.
- Ты уже видишь, как я оделся? Это чтобы запутать их. Думаю, может, не узнают?
- Брось, они на одежду не смотрят. Им это всё равно.
- Не скажи! Одежда их путает. Я проверил! Вот как ни странно, а на одежду они смотрят. Я три дня переодеваюсь, и они не ходят. Не узнают.
- Это всё из-за Ковчега. Но мой говорит, что из-за стихов... Врёт, наверное.
- Нет, не врет. Они не врут, я заметил. Я уже и креститься стал, Борис. Не помогает.
- Ты же атеист.
- Крещусь, Боря, крещусь. Две молитвы выучил. Но не помогает.
- Как же не помогает, если, говоришь, три дня не ходят.
- Это потому что я переодетый. Это не из-за молитв.
- Верить непросто, Лавр. Молитвы - слова, а вера - другое. Мы ведь люди науки. Где наука, там какой может быть Бог? Наука - это расчет, цифры, логика. Но, как видишь, - не помогает, - невпопад рассуждал Борис Никитич.
- Конечно, все из-за Ковчега. Слава Богу, что мы с тобой это понимаем. Если бы мы не понимали, то давно бы свихнулись, Борис.
- Давай прямо смотреть в глаза фактам, Лавр. Давай честно: мы уже оба не в своем уме. Давай обследуемся у Антона в клинике? Хотя я ему теперь тоже не доверяю. Стихи у него дрянь, графомания. Ну, какой он после этого психиатр?
- Охранники сказали, что мы нормальные люди. Что весь институт теперь такой. Только это секретная информация, никто не распространяется. Стыдятся все, стесняются. Неловко это - в такие связи вступать. Может, часовню нам построить на территории? Давай позвоним отцу Геннадию, посоветуемся.
- Брось, Лавр, какая часовня? Часовни - камни. Детские игрушки, картинки, сказки. Проверка веры она - боем. Тем более - поздно уже.
- Я завтра на исповедь пойду. Впервые собрался вот. Дурак. Надо было раньше. И попрошу отца Геннадия институт освятить. И объект тоже.
- Не торопись. Подумать надо. Может, это не игра, а война? Может, мы должны её пройти сами, без помощи?
- Это не война, а игра, мой сказал.
- Как звать твоего?
- Нильс. Гусей ищет. Гусей потерял.
- Злой твой?
- Прикидывается несчастным. Но грозился, что когда гусей найдет, то всем им головы оторвет и всех перепотрошит. Отомстит, что улетели. Злой, конечно. Никого не любит, сказал.
-Тоже мстит... - огорченно помотал головой Борис Никитич. - Боже! Не оставь нас! Не покинь! О чем мы говорим?! Два профессора!
- Борис, нам с тобой необходимо было это обсудить честно и открыто. Теперь давай о деле. Завтра сдача последней очереди. Через месяц Ковчег будет готов. В ноябре начнем испытания. Я не доверяю комиссии. Два члена - враги. Сердцем чую!
- Лавр, ты же знаешь, что испытаний не будет. Мы сразу отправляемся. Безвозвратно, ты же знаешь, что это без репетиций... - прошептал Борис Никитич.
- Чшшш!
- Лавр, ты тоже тогда молчи.
- А я вру на всякий случай! - громко воскликнул Лавр Петрович. - Я теперь вовсе не знаю, как и что говорить! Играть - так играть! Хрен меня теперь кто поймет! Я всех запутаю! Ты теперь меня между слов слушай!
Он понизил голос и прошептал Борису Никитичу:
- Не всем должно быть понятно, Борис. Ясно?
- Да пусть они слушают, Лавр, не обращай внимания. Тут расчеты сложные. Знаешь их слабое место какое? Они не профессионалы. Они не понимают язык науки и на них странно действуют стихи. Вот и всё наше с тобой оружие в этой игре.
- Может, нам в рифму попробовать говорить? А, Боря? Они знают предполагаемую дату катастрофы? Зарифмую эти строфы...
- Не думаю. Они Снежную королеву ищут, значит, думают найти её живой. Гусей опять же ищут...
- А ты их тоже сейчас видишь?
- Кого?
- Да этих, наших-то... возле двери...
- Ну, прекрати, Лавр. Пусть они стоят там. Давай работать.
- Где папка с документами, Боря? Позвони Еве Львовне. Без неё нам не разобраться.
Дверь громко хлопнула и тишину в коридоре раздробило множество мелких, быстрых шагов.
- Побежали бегом, слышишь? А чего? - задумался Лавр Петрович.
Два профессора переглянулись, поёжились, вытащили свои сотовые телефоны и решительно стали звонить Еве Львовне.
- Это не игрушки, Лавр, - сказал Борис Никитич.
- Не игрушки, Боря, - сурово кивнул Лавр Петрович, давя на кнопки телефона. - Надо у неё срочно спросить, - к ней-то ходят? Или они её боятся? Они вообще бояться могут или нет? Любить не могут, лгать не могут, это я выяснил. Могут мстить. Надо её спросить, что ещё они могут. Она про это дело должна знать, она верующая.
- Это, Лавр, не местные, я так чувствую. Это не наши. Они про сказки говорят, будто с другой планеты прилетели. Это явно какая-то чужая нечисть... И они явно хотят разрушить наш Ковчег. Какая же это игра?
ххх
Трое суток Ион не возвращался. Тамара с утра ехала на телевидение, мучилась, работала, потом торопливо ехала по пробкам в чужую квартиру и ждала. Но ни мужа, ни пса там не было. На четвертые сутки она поехала домой, долго рылась в бумагах Иона, отыскивая адрес фабрики ёлочных украшений, где он расписывал стеклянные шары. Злилась на себя, удивляясь, что за столько лет ни разу не спросила его, где находится эта фабрика. Нашла расчетный листок: Школьный переулок, 2. Немедленно поехала туда. Нервы были на пределе. Еле сдерживая себя, подошла к глухим высоким воротам с тремя рядами колючей проволоки поверху, нажала на кнопку вызова. В воротах открылось окошко, показалось лицо охранника:
- Это фабрика ёлочных игрушек? - спросила Тамара. - Телекомпания ВГТРК, журналист Фомина, откройте, пожалуйста.
Она сунула под нос охранника удостоверение.
- Каких игрушек? - переспросил охранник.
- Ёлочных. Мне нужен директор. Срочное интервью к Новому году.
- Это шутка такая? - улыбнулся парень, изучая удостоверение, - А Иона Ивановича нет на месте. И его зама тоже нет, но они скоро приедут, через два часа комиссия. Ждите.
Охранник захлопнул окошко.
Тамара снова нажала на кнопку вызова.
- Что-то ещё? - спросил охранник дружелюбно.
- Скажите, это фабрика елочных игрушек? Мне нужен Фомин Ион Иванович. Он там работает художником.
Парень засмеялся.
- Ну, хватит шутить. Я же сказал, что директор на выезде.
- Так здесь не фабрика ёлочных украшений?
Парень задумался.
- Покажите-ка еще раз удостоверение своё.
Тамара протянула документ.
Парень внимательно разглядывал фото, сравнивая с лицом Тамары.
- Я вас знаю. Вы известный человек. Почему такая несерьезная? Однофамилица нашего директора Иона Ивановича.
- Если Ион Иванович ваш директор, тогда я его жена.
- Вы шутите. У него другая жена. Ждите.
Парень собрался было снова закрыть окошко.
- Постойте, постойте, а пёс? Пёс у него есть?
- Эй? А как же! Вот он здесь, возле меня. На территории института пока пребывает. Извините, не положено.
- Подождите! - спохватилась Тамара, что-то припомнив, - Я поняла, я перепутала. Это институт физики?
- Нет, космического приборостроения. А у вас с кем интервью назначено? На какое время? У меня нет заявки на пропуск Фоминой, - вдруг насторожился охранник.
- Ну да, ну да, конечно, космического приборостроения, правильно. У меня просто сегодня разболелась голова, и я немного перепутала. Заработалась, извините, - сказала Тамара.
- Понимаю, ждите. - строго сказал охранник и закрыл окошко.
Тамара медленно развернулась и пошла прочь. Она не знала куда. Мимо своей машины, мимо кустов жасмина, через газон, прочь, прочь. Прямо к пустой скамейке под высоким тополем. Присела на краешек, как на приёме у высочайшего начальства перед увольнением. Сложила заледеневшие руки на коленях и уставилась холодными глазами в пустую даль. Всякое бывало в её жизни. Но не такое. Внутри было глухо. Только сердце бухало. Ни одной мысли. Полная пустота, как на снежной вершине горы.
Она долго так сидела. Он подошел и робко присел рядом. Взволнованно, судорожно выдохнул:
-Я давно за вами наблюдаю. Вы очень красивая. Такая спокойная, уверенная в себе женщина. Блондинка. Вы просто королева. У вас что-то случилось? Как вас зовут?
Тамара медленно повернула голову, окинула взглядом щуплую фигурку парня, его рыжеватое лицо со сломанным носом и кривой улыбкой. Он был бесцветный, жалкий, какой-то даже прозрачный весь. Она растерянно улыбнулась:
- Так и зовут, Королева. Королева ёлочных игрушек.
- Снежная? - спросил парень.
- Конечно, - кивнула Тамара, - Снежная.
Парень замер.
- Снежная Королева? - прошептал он.
- Да, снежная королева ёлочных украшений, - кивнула Тамара.
Парень обомлел.
- Я не верю своим ушам. Снежная Королева рядом со мной...
Парень резко поднялся со скамейки.
- Ваше Величество! Я нашел вас! Нашел вас!
- Не надо кричать, - поморщилась Тамара.
- О! Мама Луна! Благодарение прими! Я нашел её! - воскликнул парень, возведя ладони к небу. - Мама Луна! Я наконец-то узнал, что такое счастье! Я нашел её!
- Вы тоже сумасшедший? - равнодушно спросила Тамара.
- Нет. Я не сумасшедший. Я счастлив. Моя Госпожа, позвольте мне служить Вам!
- Да пожалуйста, - кивнула Тамара.
- Благодарю Вас! Во-первых, я передаю Вам Первый Луч моей планеты.
Парень коснулся руки Тамары, она ничего не почувствовала, стало только ещё холоднее и тяжелее внутри.
- Во-вторых, я должен передать послание Мамы Луны. Готовы ли Вы его сейчас принять?
- Готова, - кивнула Тамара, - Что уж теперь. Приму. Всё приму.
-Эта информация известна только моему командиру. Теперь её будете знать и Вы.
- Хорошо, - согласилась Тамара. - А командир где?
- Командир пребывает в теле собаки их Вождя. Он недалеко, здесь, за забором, охраняет их объект.
- Их - это кого? - насторожилась Тамара.
- Я изложу по порядку, ваше Величество. Я прибыл с планеты Луна.
- Спутник Земли, - поправила Тамара и поднялась со скамейки. - Мне пора, извините.
- Не уходите, я обязан сказать всё. Прошу Вас! - умоляюще сложил ладони парень. - Меня зовут Кай. Моя планета раньше была живой звездой. Но потом она вошла в магнитное поле Земли и отдала свое сердце Земле. Случилась катастрофа. Поэтому Луна превратилась в легкий, пустой спутник. Ядро Луны упало в центр Северного полюса. Оно пробило кору Земли и лежит на поверхности. Сердце-ядро горячее, оно дышит. Оно обросло стеклянным куполом льда, сквозь который проходят лучи Солнца, и поэтому там сохраняется жизнь. Мы там живем.
- Любопытно, - сказала Тамара и села на скамейку. - Это сказка такая?
- Если бы это была сказка, она бы не стала смертельной игрой, - печально сказал Кай.
- И кто с кем играет?
- Пока только мы. Их Вождь не знает этой информации. Он действует вслепую, но у него великая интуиция. Он действует правильно. Кроме того, у него есть двое древних воинов, владеющих словом. А мы не владеем словом. Отдав своё сердце, наша планета подарила себя Земле. Это была Великая Любовь мира... Но люди хотят осквернить её.
- Вождь - директор этого объекта? - жестко спросила Тамара, кивнув в сторону бетонных ворот.
- Верно. Он же и капитан Ковчега. Он же и хозяин собаки. Они скоро улетают. А я не могу попасть в Ковчег. Помогите мне! Я обязан попасть в Ковчег.
- Ковчег - это звездолет? - спросила Тамара.
- Примерно так. Вы очень умная.
- Тогда в чем же проблема? Идите и летите. Я, например, уже в звездолете недавно каталась, - сказала Тамара, и на её глаза навернулись слезы. - Я так прокатилась, что теперь мне нужно поехать к психиатру. Простите, я должна уйти, мне нехорошо.
Она снова поднялась со скамейки.
- Нет-нет! Прошу Вас, выслушайте меня до конца! Вы уже получили приветствие Первого Луча Луны. Вы уже не можете просто так уйти, Ваше Величество! Чтобы попасть в Ковчег, я должен быть верным земному человеку. Разрешите мне служить вам! Умоляю! Разрешите! Любить мы не умеем, но служим мы верно. Мы никогда не лжем и никого не предаём.
Тамару осенило. Парень блаженный, фантаст, романтик. Переиграл в компьютерные игры. Или актер. Репетирует роль. Но он не сумасшедший.
- Вы актёр? Репетируете роль?
- В каком-то смысле - да. Иногда мне приходится играть чужие роли, но я не лгу Вам. Все, что я говорю - правда.
- Хорошо. Какова же моя роль в этой игре?
- Просто быть. Просто принимать сердцем моё служение. Иногда вспоминать меня и думать обо мне. И верить мне. И доверять. Тогда будет связь между Землей и Луной. Я никогда не сделаю плохо для своей королевы, - искренне воскликнул Кай.
- А для кого Вы можете сделать плохо?
- Для многих людей Земли я поступлю по их понятиям - плохо. Но результат будет полезен всем.
- Что же Вы мне предлагаете, предать людей? Вождя предать?
- Их трудно назвать людьми, Ваше Величество. Вождь служит им, но он не знает правду. Он просто учёный, он отстранён от реальности.
- Вождь - ученый? А если я полюблю вождя?
- Вы любить не можете, Вы - Снежная Королева, у Вас ледяное сердце. Поэтому я Вас искал.
- А если Вы ошибаетесь, и мое сердце горячо?
- Оно уже ледяное. Вас приветствовал Первый Луч Луны.
- А если я замужем?
- Это не имеет значения, когда сердце изо льда.
- А если вождь полюбит меня?
- Я сделаю всё, чтобы Вы не встретились, - жестко сказал Кай.
- Скажите мне, зачем всё это? - спросила устало Тамара. - Неужели нельзя просто спокойно жить, любить, работать, радоваться миру. Зачем все эти сложности?
- Человеческая жизнь коротка, а жизнь планет бесконечна. Смысл ваших жизней - сохранить мир Земли. Смысл наших жизней - не только сохранить, но и восстановить свою разрушенную планету. Сейчас большая опасность грозит им обоим.
- Какая опасность?
- Имя этой опасности - гелий. Только этот элемент может обеспечить теперь разрушенную до пустых цифр экономику Земли. Не золото, не газ, не нефть, а только - гелий!
- И где он, этот гелий?
- На Луне. Один килограмм гелия заменяет миллионы тонн нефти. Кто владеет гелием - тот владеет миром. Это мера обеспечения расчетов. Понимаете?
- Что ж тут непонятного? Понимаю. Значит, добывать гелий мы будем на Луне?
- На Луне Вы его добывать не сможете. А вот из ядра - может такое случиться.
Тамара задумалась. Что-то действительно ледяное проникло в нее с этим Первым Лучом Луны.
- Вождь знает, где ядро?
- Приблизительно.
- И Вождь знает, как добывать гелий?
- Приблизительно.
- Значит, Вождь приехал в Москву из Сибири, чтобы строить звездолет?
- Так.
- Поэтому Вождь привел домой этого пса?
- Нет, пес пришел сам. Вождь не знает правду о нем.
- Круто... Это сценарий какого-то фильма? Кто автор?
- Это не сценарий, это правда. Я никогда не лгу.
- Кто оплатил проект?
- Оба клана вложились. По вопросу гелия у них нет споров. Они звери.
- Чем грозит разработка ядра планете? Растают ледники? Поменяют направление мировые течения?
- Ось уже сместилась. Внутреннее ядро Земли медленно притягивается к ядру Луны. Вас ждет кувырок.
- Откуда Вы это знаете?
- Мы смотрим на Землю целыми днями, как Вы смотрите телевизор. Кроме Земли и Вашей жизни на ней нас больше ничего не интересует. У нас нет театров, музыки, литературы, у нас есть только Мама Луна и вы.
- Хотите, чтобы я поверила в весь этот бред?
- Вам больше ничего не остаётся, Ваше Величество.
Тамара крепко растерла ладонью грудь. Наткнулась пальцами на крестик, замерла на миг.
- Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй нас грешных!
- Христос с верными, - тихо сказал Кай.
