В ОПТИНУ ПУСТЫНЬ
За окном вновь дорога, селение,
Необъятная синяя ширь,
Где-то там, за холмом, в отдалении
А на поле, где клевером пенится,
Где так розово и бело,
Бутафорская птица-мельница
Уронила своё крыло.
И берёзы - как есть артистки -
Хороводят почти наяву...
Это всё мне и больно, и близко,
То, что родиной я зову;
Чем живу, восторгаюсь и мучаюсь
И за что умереть готов.
Здесь любая избёнка дремучая
Мне дороже, чем свет городов.
Я не знаю, быть может, вы видели
Уголок, где царит благодать,
Не скорбели бы местные жители,
Не рыдала бы чья-то мать?
Но сегодня такое небо -
Ах, такое! - что через край...
Если есть та страна, где я не был,
А в стране той - заветный рай,
Что ж, пусть кто-то,
с молитвой пред Богом,
Бросит якорь на том берегу,
Только я и за смертным порогом
Без России никак не смогу.
* * *
Такая осень на дворе,
Такая осень!..
И просинь неба в октябре,
Как на подносе...
А листопад, а листопад -
Благословенье...
И вдруг захочется назад
Вернуть мгновенье.
И в этот миг не будет слов,
Но будут звуки:
Небесный звон колоколов
По всей округе.
И полной грудью, глядя в даль,
Вздохнёшь глубоко,
И сердцем, утолив печаль,
Услышишь Бога.
* * *
Дочери Анюте
Как дивны были восковые розы
В окне, меж рам, уложенные в вату...
И Матерь Божья, сдерживая слёзы,
Смотрела, словно все мы виноваты.
Журила бабушка любимца внука,
Легонько теребя меня за ушко,
Но я, украдкой глядя на фрамугу,
Тайком мечтал о восковой игрушке.
Внушал себе, твердя в уме упрямо,
Что Матерь Божья будет очень рада,
Коль я достану розы и для мамы
Их прикреплю к иконе, над лампадой.
Сбылась мечта. Но не сдержал я слёзы,
И сердце защемило от досады...
Как дивны были восковые розы
В окне, меж рам, уложенные в вату!..
* * *
Ты поставь мне, матушка, кованые светцы
На чисту столешницу, к красному окну.
Разожги лучинушку, дай душе согреться,
Расскажи, родимая, мне про старину.
Об Иван-Царевиче и царевне Лебедь,
Богатырской удали, добром скакуне;
Соловье-разбойнике да о дикой степи,
О лихих головушках, страшном колдуне.
Деревянным маслицем ты заправь лампаду,
Помолись за грешников, помолись за нас.
Только о судьбе моей ворожить не надо
Картами гадальными в полуночный час.
На дворе снег вьюжится, ветер буйно лютый,
Слышно, как под кровлею задувает в клеть;
В эти непогодные редкие минуты
Хорошо за чарочкой в горнице сидеть.
Ты поставь мне, матушка, кованые светцы
На чисту столешницу, к красному окну.
Пусть горит лучинушка, пусть трещат поленца.
Я на лавке тёсовой под метель вздремну.
* * *
Пыльная дорога,
Хвоя да песок,
Церковь недалёко,
Сена желтый стог.
Где-то в отдаленье,
Средь лесных озёр,
Хоровое пенье
Деревень и сёл.
Сколько их забыто
По всея Руси...
У куста ракиты
Ты о том спроси.
Да вглядись в ладони
Древних стариков:
В них, как на иконе,
Глубина веков.
Вдумайся, откуда
Эта глубина:
Если жили худо,
Их ли в том вина?
И найдётся, верь мне,
В деревеньке дед,
Что под чай с вареньем
Даст такой ответ:
«Жили мы не худо,
И теперь всё есть,
Держимся покуда,
Ну а там... Бог весть».
* * *
Отчего так светло ночью в доме моём,
Так легки и белы занавески...
В несказанном сиянье оконный проём,
И кузнечик стрекочет пиески.
Свет от полной луны. Этот свет от луны...
Он совсем не такой, как снаружи.
Словно светит внутри. И уже через сны
Проникает мне в самую душу.
Не тревожит, о, нет. Но как с неба звезда,
Низвергаясь в размытости лунной,
Мне напомнит о том, что не бог весть когда
Умер кто-то счастливый и юный.
Может, был он поэт. Ну и что из того?
Разве мало в России поэтов?..
Если станет вдруг меньше их на одного,
Вряд ли в мире узнают об этом.
Но забыли его, видно, похоронить,
Не предали земле его тело,
И всему вопреки продолжает он жить,
Хоть и нет до него людям дела.
Оттого и светло ночью в доме моём,
Что в холодной размытости лунной
Кто-то смотрит сквозь годы в оконный проём,
Кто-то очень счастливый и юный.
* * *
Родина, ведь это моя Родина -
С видом из окна на школьный двор,
С розовыми кистями смородины,
Что кивали мне через забор.
С домиком бревенчато-чахоточным,
Что стоял под снос, особняком,
С низенькой палаткой винно-водочной,
Торговавшей иногда тайком.
Словно из забытого и давнего,
По размытой временем Руси,
Вновь иду аллеями Остафьева,
Где в пруду водились караси.
Все я помню. Память не утратила
Многолетних коммунальных драм,
Комнатного старенького радио,
Что будило гимном по утрам.
Помню, как осенней непогодиной
Моего отца под женский рёв
Принимала на погосте Родина
Первыми побегами крестов;
Первыми назимними морозами,
Солнцем в студенистой белизне,
Красными на крышке гроба розами,
На которые ложился снег.
* * *
Вот она - снежная талость,
Марта трезвон-перебор.
Верю - не отмечталось,
С жизнью не кончен спор.
Жду, когда слёт грачиный
Снова поднимет грай.
Тихий мой, благочинный,
Кровью омытый край.
В церковь иду, как к Свету.
Там, у Небесных врат,
Меня призовут к ответу,
Скажут, в чём виноват.
Праздник похвальной субботы.
Свечи горят, трепеща...
Заботы? Оставим заботы,
Помолимся натощак:
«Господи, дай нам силы,
Яко Ты Благ еси...
Святый Крепкий, помилуй,
СвятыйБезсмертный, спаси!»
* * *
По зелёным некошеным травам,
Рассыпая как жемчуг росу,
Я с надеждою к Божьему храму
Покаянную душу несу.
Там, у врат, на ступеньках притвора
На три стороны я поклонюсь,
Чтобы всех, до последнего вора,
Примирила бы матушка Русь.
Примирила б и гордых, и сирых -
Тех, кто к грешной юдоли привык,
Потому что для вышнего мира
Среди них больше всех горемык.
Я войду в этот храм и с молитвой
Приложусь ко святым образам.
Серафимов незримая битва
Приоткроет мне путь к Небесам.
Строгих заповедей не нарушив,
Всё исполню я, чтоб и во сне
За родные заблудшие души
Можно было молиться втройне.
Чтобы, сердцем невольный мятежник,
В этой жизни своё отлюбя,
Я из всех, может, более грешник,
Попросил бы Его за себя.
* * *
Выкатилось солнце на большак,
Полыхнуло алым над полями,
Повздыхал прохожий, снял рюкзак
И присел на придорожный камень.
Поглядел на тех, кто к солнцу шёл,
Как и он, без роздыху шагая,
И хотя на жизнь он не был зол,
А подумал: «Что за жизнь такая!..»
Вынул папиросу, закурил,
Усмехнулся над честным народом...
Не сказать, что выбился из сил,
Просто он забыл - откуда родом.
* * *
Помолюсь для удачи Спасу,
Отгоню все тревоги прочь
И помчусь за своим Пегасом,
Светом фар рассекая ночь.
Перелески, деревни, долы,
Дымка лёгкая от избы;
Одичалые светофоры,
Электрические столбы...
Я люблю этот хмель дороги,
Тихий шелест ржаных полей,
Когда месяц лукавым оком
Вяжет кружево тополей.
Из динамика песня льётся
Одинокой ночной звезды:
Зачерпну из её колодца
Серебро ледяной воды.
И на первом глухом погосте
Не случайно приторможу:
«Чьи здесь тлеют в могилах кости?» -
У полыни-травы спрошу.
«Чьи здесь тени тревожно манят,
Так печально поют дрозды,
И пронзительно сердце ранят
Покосившиеся кресты?»
«Не тревожь понапрасну прах их, -
Я услышу ответ простой: -
Это Русь. Это Русью пахнет,
Предков наших землёй святой».
* * *
Горькой полынью светлица наполнена,
Душу не тронут ушедшие дни,
И не отрадно, и вовсе не больно мне,
Даже когда в небе вспыхнут огни.
Сколько родных и мне близких потеряно -
Их на погостах и не сосчитать,
Но зацветёт, станет зелено дерево,
И да воскреснут отец мой и мать.
И да воскреснут те, коих обидели,
Нищие духом, гонимые здесь.
«Только тебя среди них мы не видели», -
Грозно ответит мне голос с небес.
И не помогут мольбы и рыдания,
Горькой полынью покажется мёд.
«Кто не построил ко Господу Здание -
В двери Его никогда не войдет».
* * *
На солнечном закате, на берегу реки,
Под тихую беседу курили старики.
Их разговор сермяжный сводился к одному:
Кто был в деревне первым, и умирать кому.
- Ты, Ваня, не посетуй, но это буду я;
Ведь ты всю жись был первым, щас очередь моя.
- Ну, вот ещё... придумал, - сказал ему Иван, -
А кто мою Глафиру тогда отвоевал?!.
- Она меня любила, - ответил просто Пётр.
Ивану ж показалось, что Пётр как будто горд.
- Она тебя жалела, - Иван пустился в спор...
- Она тебя... - И долго б их длился разговор,
Когда бы за погостом, где полыхал закат,
Их не окликнул кто-то, как много лет назад.
И оба замолчали, курили вновь и вновь,
Что смерть не поделили, как первую любовь.
ПОКАЯНИЕ
Она смотрела, как смотрят дети.
Средь падших женщин всегда в «чести».
Могла умело расставить сети,
Любого мужа с ума свести.
Но было чудо: Бог дал ребёнка,
И светлый ангел слетел с небес.
«Святая», - кто-то сказал негромко.
«Сошла с ума», - засмеялся бес.
РУССКАЯ ГОЛГОФА
С полынной скорбью на устах,
Молитву вечную читая,
Она - незримо - у Креста
Стояла, Крест свой ожидая.
Из многих ран сочилась кровь
И впитывалась в древесину,
И Тот, Который есть Любовь,
Уже молился за Россию.
* * *
Спасибо, Господи, за всё...
За первый вдох и вдох последний,
За Русский Крест, что мы несём
Голгофою тысячелетней.
Мы без Креста ни то, ни сё,
Мы без Него совсем бессильны...
Спасибо, Господи, за всё...
И всё же... не оставь Россию.
