О феномене бумажной иконы

По учению святых Отцов, каждая икона - свята, а значит, благодатна, потому что мистически связывает нас с тем, кто на ней изображен. Но святыни обладают одним свойством: быть неповторимыми, то есть включать в себя то, что греки обозначали термином χαρακτήρ. Тираж святыням противопоказан, ибо они перестанут быть сакральными. Икона как предмет неминуемо имеет свой «характир».

Сразу уточним: смысл этого греческого слова подразумевается здесь в качестве единства черт, указующего на неповторимость предмета, хотя в словарях можно найти значения, на первый взгляд прямо противоположные нашему[1]. Тем не менее здесь нет особых противоречий. Это первое. Второе. Говоря о «неповторимости», мы имеем в виду вовсе не древнюю традицию писать иконы на один сюжет отличными друг от друга, хотя данный фактор, несомненно, свидетельствует в пользу довода, о котором пойдет речь ниже.

Для наших дальнейших рассуждений необходимо обратить внимание именно на уникальность иконы-предмета как святыни[2]. Может ли быть «поточный метод производства» святынь?

Против типографского и фотографического производства сакральных образов активно выступал Л.А. Успенский, считая бумажную икону подделкой. Известный богослов писал: «Грань между допустимым и недопустимым в веществе пролегает там, где материя теряет свою подлинность и характер, начиная выдавать себя за нечто иное, чем она есть, то есть также создавая иллюзию»[3]. Однако христианам давно известно: всякая иллюзия есть ложь. Может ли икона включать в себя обман? Разумеется, нет. Вопрос о репродукциях для автора знаменитого трактата «Богословие иконы Православной Церкви» был крайне важным. В статье, написанной совместно со своей женой, он заявил однозначно: «Цветная фотография есть подделка под живопись, под подлинные краски <...> она есть обман»[4]. И лишь в крайнем случае, когда нет никакой возможности иметь настоящую икону, Успенские считали допустимым применять в молитвенной практике репродукцию, это лучше, нежели обходиться вообще без образа. И здесь их нельзя упрекнуть в субъективности. Продажа печатных бумажных репродукций была запрещена еще Патриархом Иоакимом[5]; да и святитель Григорий Богослов учил: «...все посвящаемое Богу должно быть естественно и безыскусственно»[6].

Неужели технический прогресс снял эту проблему? Вряд ли...[7] Дело в том, что с философской стороны бумажная икона теряет свой «характир», ибо типографский станок позволяет тиражировать ее до бесконечности. Неповторимость остается свойственной оригиналу, но не механической копии. Полнота Церкви не терпит клонов. Вспомним: в природе каждая снежинка отличается одна от другой, чем возводит нашу мысль к неограниченным творческим возможностям Создателя. А коль узаконивается тираж образов для храма, то становится весьма и весьма спорным вопрос об иконе как святыне.

Общеизвестно, что икона пишется духовным опытом изографа в синергии со Святым Духом. Признавая икону типографского производства за полноценный сакральный образ, тем самым мы утверждаем абсурд: станок или принтер наделяются «духовным опытом» и вступают в синергию с Богом. Можно возразить: духовным опытом создан первоначальный образ-оригинал... Однако полагать подобное относительно бумажной копии - наивно. Духовный опыт не может быть ретранслирован принтером. Почему речь и идет о святыне. Ведь не зря же, как говорилось выше, в средневековье не писали двух абсолютно одинаковых икон, даже притом, что следовало создать «точный список». «Точность» заключалась в передаче самых общих иконографических черт (что это именно «Милующая», а не «Путеводительница» и не «Млекопитательница», например).

В нашем случае имеет определенный интерес следующее обстоятельство: термин «копия» (а вместе с ним и понятие), согласно М. Фасмеру, вошло в русский язык (по предположению П.Я. Черныха, из голландского[8]) только с 1705 года, и образовано оно от лат. cōpia - «список, копия, размножение»[9]. Авторитетный академический словник приводит, правда, две более ранние даты применения: 1638 и 1695 годы[10]. Как бы там ни было, но история русского языка подтверждает: значение «размножение», то есть идентичное повторение вещи, до позднего средневековья не характерно для русского образа мышления и связано с западной ментальностью. Не случайно же слово «копия» поначалу применялось лишь в канцелярском обиходе. И возникновение заведений типа салона мадам Тюссо - явление того же порядка: абсолютное повторение, только не вещи, а внешнего человека. О копиях-подделках и говорить нечего. Так почему картины-подделки обычно осуждаются и не имеют высокой ценности, а иконы-подделки, выполненные для храмов с помощью современной техники (а, значит, имеющие еще меньшую ценность), некоторыми церковными писателями приветствуются и считаются соответствующими «историческому опыту церковной жизни»? Вот и выходит: Богу посвящается бесценное не в том смысле, что оно выше всякой потенциально возможной цены, а потому, что ниже любой самой малой стоимости.

Мы отнюдь не призываем к сакрализации материала доски и красок. Не может быть речи ни о какой подмене первообраза образом. Надо потерять здравый рассудок, чтобы заменить τiμητiκή πρoσκὺνησiς (почитательное поклонение) на λᾱτρεία (служение Богу, богопочитание). Но и действие Святого Духа через икону Церковь не считает обыденным явлением. Потому образ для нее всегда - святыня, то есть, согласно словарю, «то, что посвящено Богу, освящено, святое»[11]. Этим икона и отличается от мирской картины. Ведь и Голгофский Крест почитается именно святыней, отчего и разошелся на кусочки по всему миру. Но не ради же поклонения веществу дерева! Однако хорошо известно: почитание креста VII Вселенским собором приравнено к почитанию иконы. Поэтому мы не ведем речи ни о какой иконолатрии. И просим в ней нас не подозревать. Иконолатрия есть хрестоматийное выпадение из полноты кафолической Православной Церкви.

Повторяем: нельзя снять или тем более отменить вопрос о святыне. В чем будет уникальность этих сакральных святынь, если они размножены на ксероксе? Церковь никогда не приветствовала лжи подделок. По мысли преподобного Иоанна Дамаскина, благодать и есть изгнательница лжи[12]. Догмат иконопочитания говорит вовсе не о «фальшивках», бытование коих в VIII веке трудно представить. В тексте догмата говорится о святых иконах, то есть подлинниках, которые «сделаны из красок или (мозаических) плиточек или из какого-либо другого вещества»[13]. А следом идут слова «только бы сделаны были приличным образом»[14]. Надо ли считать, что неважно о чем идет речь: о подлинниках или нет? Если «неважно», то возникает закономерный вопрос: пафос Собора, заключенный в призыве о благоговейном отношении иконописца к своему делу, допустимо перенаправить в том числе и к множительной технике? Или следует считать изографом рабочего, трудящегося за типографским станком? Тогда почему у такого «изографа» все иконы абсолютно одинаковы?

Позволим себе провести некую параллель с деньгами, а они-то были в ходу во времена всех Вселенских Соборов. На деньгах тогда чеканились именно изображения святых, Божией Матери и даже Спасителя, то есть налицо тиражное воспроизведение образов первообразов. Дадим слово Кантакузину, разъяснявшему смысл иконопочитания для иудея: «Еще понятней, что мы поклоняемся иконам не как божествам, тебе будет из следующего. О денежных знаках ведь и сам ты, уж конечно, знаешь, - что на одних из них отчеканены образы Христа, на других - Его Матери или кого-нибудь из святых. Но нас мало, а вернее сказать, никак не занимает их почитание. Ибо не для почитания прообразов было придумано делать их отпечатки на серебре или на золоте. Мы их наносим как своего рода знак достоинства монеты, а кроме того, чтобы показать, что монета принадлежит христианам. Поэтому, и на землю их при случае бросая, предавая огню и переплавке, истирая, разламывая, а при сделках и торговых операциях предавая в руки нечестивых, мы не смущаемся»[15] (курсив во всей цитате мой. - В.К.).

Так же та или иная икона в случае тиража делается обычной иллюстрацией из альбома о средневековой иконописи. Хотя не стоит бросать, стирать, рвать, предавать в руки нечестивых и репродукции. От того пользы для спасения души не будет. Но по причине помещения на репродукциях первообразов они требуют τῖμή - почитания; но не τiμητiκή πρoσκὺνησiς, которое провозгласил VII Вселенский собор[16] и которое в философском аспекте остается для открыток весьма проблематично. С утверждением в полных правах бумажной иконы вопрос об иконописце как церковнослужителе сам собой снимается. Место иконописца занимает типографский станок, эксплуатирующий только наследие прошлого и перечеркивающий будущее церковной культуры. В наше время все активней начинают печатать дешевые иконы для православных предприимчивые китайцы. Рынок же! Как быть в этом случае? Они тоже иконописцы? В последнее время приходится наблюдать как компьютерные технологии внедряются в производство церковных икон, когда выдающиеся памятники средневековья обезображиваются «своим видением» сакрального образа[17]. Чем это не постмодернизм?

Руководствуясь подобной логикой, пора ставить вопрос о замене хора музыкальным проигрывателем, который будет обходиться для прихода дешевле и заодно даст послушать выдающиеся хоровые коллективы из столиц. Ведь по признанию даже сторонника бумажной продукции для моленных целей, «Сказанное об иконе относится и к иным сферам выразительности - к музыке, слову...»[18]. Полемически заостряя, позволительно спросить: а не захочется ли кому-нибудь после проигрывателя заменить священника неким суперсовременным андроидом, не отступающим от «канонов» или, напротив, служащим «понятно для народа»? И чем кончится подобный процесс? Заменой Бога?!

Часто можно видеть увеличенные типографские иконы на иконостасах в недавно открытых храмах, но там они пребывают лишь в качестве паллиатива, да и те наклеены на жесткую основу. Рано или поздно, но бумажные образы будут в церквах заменены на настоящие, написанные красками.

В данном ряду напрасно, на наш взгляд, некоторые ретивые авторы поднимают шум о наличии на обложках православных книг тех или иных репродукций икон[19]. Раздаются призывы в священноначалию даже запретить их. Повторим: если у иконы нет «характира», то это не моленная икона, а ре-продукция. Быть же репродукции на обложке книги вполне уместно. С точки зрения морали, естественно, следует относиться с должным уважением к подобным изображениям, но запрещать их на обложках книг, разрешенных Церковью к продаже в храмах - просто бессмысленно. И даже вредно. Существует реальная угроза наделения изображения магическими значениями. И не меньше существует реальная угроза насмерть «задушить в своих объятиях» догмат иконопочитания. Ведь моралисты, кроме запретительных мер, не выдвинули ничего другого. И если следовать их неконструктивному желанию, то мы по факту получим книги, оформленные протестантами или последователями Иоанна Грамматика.

Нужно ли это Церкви?

Сноски:

[1] И.Х. Дворецкий приводит следующие значения нашего термина: 1) отпечаток; 2) печать, клеймо; 3) изображение, начертание; 4) очертание, форма; 5) отличительная черта, особенность, своеобразие, характер; 6) примета, признак (Дворецкий И.Х. Древнегреческо-русский словарь. В 2 т. Т. 2. М., 1958. С. 1675). У А.Д. Вейсмана χαρακτήρ - это черта, знак, примета; особенность, отличительное свойство чего-либо (Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. Ст. 1338). Противоположны ли по смыслу термины «печать, клеймо», «отпечаток» - «отличительным свойствам чего-либо»? На наш взгляд, они семантически не противостоят друг другу. На Руси, например, в средние века скрепление грамоты печатью было не просто юридическим актом удостоверения документа, как это сложилось на Западе (хотя момент удостоверения весьма красноречив и свидетельствует первым делом о достоверности отпечатка, его принадлежности определенной личности и меньше всего в пользу тиража отпечатков). Для такого тонкого знатока греческого языка, каким был академик С.С. Аверинцев, образ печати - τύπος, чеканки - χαρακτήρ (Аверинцев Сергей. Греческая семантика понятия образа в Священном Писании (прежде всего в Новом Завете), а также в молитвенных, богословских, литургических текстах // Православная община. М., 2000. N 55. С. 51). Чеканка же, будучи произведением искусства, свидетельствует не о тираже, а об «отличительных свойствах», доведенных рукотворным трудом до рельефного состояния. Произведение искусства - вещь штучная. Впрочем, с точки зрения Аверинцева, этимология слов «τύπος» и «χαρακτήρ» не так уж далека, но все-таки несколько иная. Печать для русича - это не только символ личности, но и знак ответственности перед Богом. Небесные покровители, изображенные на печатях, выступали здесь свидетелями, покровителями и поручителями договоров, зафиксированных на грамотах. Сама грамота становилась иногда священным предметом. Тем не менее средневековым людям и в голову не могло прийти, чтобы молиться на оттиснутые отпечатки упомянутых «вышних» покровителей, при том, что такие отпечатки вполне можно считать образами первообразов. Апостол Павел в Послании к евреям пишет: «ὂς ὢν ἀπαύγασμα τῆς δόξης καὶ χαρακτήρ τῆς ὑποστάσεως αὐτοῦ» - дословно: «Который сущий излучение славы и отпечаток сущности Его»; в Синодальном переводе звучит: «Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр 1:3). Как видим, Апостол говорит вовсе не о «тираже» отпечатка. Отличительной чертой «образа Ипостаси» Спасителя является его особая уникальность, переходящая в сакральное.

[2] Возражение «икона не самоценна - самоценен Первообраз» не выдерживает критики. Первообраз не самоценен, а почитаем. Приводим любопытную цитату Феодора Студита: «...честь изображения переходит к первообразу. Если же она переходит к первообразу, то не разное, но одно и то же бывает почитание и поклонение, как один и тот же первообраз, которому воздается поклонение и в изображении» (Письмо преподобного Феодора Студита своему духовному отцу Платону // Феодор Студит, преподобный. Великое оглашение. Ч. II. М., 2001. С. 307.). Да, существует в Церкви иерархия, в том числе иерархия почитания святых, но нет «прейскуранта ценности» святых. Если отрицать святыню как предмет, то возникает несколько вопросов. Зачем сегодня привозить в российские храмы святыни с Афона? В таком случае разве не достаточно было бы привезти лишь их фотографии? Зачем прикреплять к иконам мощи изображенных на них святых? Стоит ли бережно хранить святыни, в том числе и иконы? Ответы очевидны...

[3] Успенский Л.А. Богословие иконы Православной Церкви. Париж, 1989. С. 443. Прим. 78.

[4] Успенская Л., Успенский Л. О материалах в церковном искусстве // Журнал Московской Патриархии. М., 1988. N 11. С. 21.

[5] Патриарх Иоаким 15 октября 1675 года издает свою грамоту, в которой говорится прямо: «...многие торговые люди, резав на досках, печатают на бумаге листы икон святых

изображения <...> издревле заповедано и утверждено писати на досках, а не на листах, велено». Грамота запрещала на будущее как печатать, так и торговать подобного рода

продукцией, в противном случае «быти от Великих Государей в жестоком наказании», сами листы истреблять, а сверх того штрафовать на «большую пеню» (Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией имп. Академии Наук. Т. IV. СПб., 1833. С. 254-255).

[6] Григорий Богослов, святитель. Слово 18, сказанное в похвалу отцу и в утешение матери Нонне в присутствии св. Василия, к которому обращено вступление в слово // Творения иже во святых отца нашего Григория Богослова, архиепископа Константинопольского. Изд. 3. М., 1889. С. 89.

[7] Иногда приходится сталкиваться с мнением, что позиция Л.А. Успенского «не соответствует реальному опыту Церкви». Ладно бы, коль такое заявляли люди, малограмотные в богословии, но говорят и весьма «продвинутые». Неужели мнения патриарха Иоакима и святителя Григория Богослова для этих авторов тоже не соответствует «реальному опыту Церкви»? Тогда подобные критики просто обязаны привести в качестве примера «реальный опыт» почитательного поклонения бумажным иконам: по меньшей мере, назвать праздники, отмечаемые всей полнотой Церкви в честь типографских икон. Мы же подобных праздников пока не знаем.

[8] Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. 3-е изд., стереотип. М., 1999. Т. 1. С. 427.

[9] Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 2. М., 1986. С. 318.

[10] Словарь русского языка XI-XVII веков. Вып. 7. М., 1980. С. 297.

[11] Словарь русского языка XI-XVII веков. Вып. 23. М., 1996. С. 217.

[12] Иоанн Дамаскин, св. Точное изложение православной веры. М., 2003. С. 8.

[13] Деяния Вселенских Соборов. Т. 7. Собор Никейский Второй, Вселенский Седьмой. Казань, 1891. С. 285.

[14] Там же.

[15] Кантакузин Иоанн. Диалог с евреем Ксеном. Слово 2 // Кантакузин Иоанн. Сочинения / Перев. Г.М. Прохорова. СПб., 1997. С. 102.

[16] О «почитании» и о «почитательном поклонении» см. нашу статью: О поклонении иконе и ее почитании // Икона в русской словесности и культуре: Сб. ст. / Сост. В.В. Лепахин. М., 2012. С. 197-212; а также главу «Еще раз о поклонении иконе и ее почитании» в нашей монографии: Философские основы восточнохристианской иконы. Проблемы морфемики и семантики образа. Великий Новгород, 2012. С. 90-100.

[17] Такая выставка прошла в Великом Новгороде в рамках XIII Никитских чтений, где была продемонстрирована компьютерная «версия» византийской иконы XII столетия, оригинал которой получил название «Владимирская» и стал палладиумом нашей страны. Зрители увидели «правильные» компьютерные изображения Спаса из монастыря святой Екатерины на Синае (VI век), русского «Спаса Златые Власы» (XIII век) и др. Причем занимаются этим не графоманы, на прошлой неделе переступившие порог храма, а люди давно воцерковленные.

[18] Гаврюшин Н.К. Вехи русской иконологии // Русское богословие. Очерки и портреты. Нижний Новгород, 2011. С. 70.

[19] См. статью, наделавшую в последнее время много шума в церковной среде: Немыченков В.И. Иконопочитание истинное и ложное // http://www.radonezh.ru/ analytic/17933.html. Можно согласиться с автором в тех пунктах, когда репродукции находят применение на вещах, могущих быть невольно поругаемыми после их использования (яичная скорлупа, винные бутылки и т.п.). Но книги православных авторов к таковым явно не относятся. Если кто-то и надругается над книгой, календарем, журналом, газетой, то дело здесь не в печатном изделии, а в негодяе, который позволяет себе кощунства и в храмах. Не запрещать же из-за таких варваров строительство храмов! Печатная продукция у православных, как правило, сопровождается предупредительной надписью о должном отношении читателей к перечисленным изделиям. Зачем создавать проблему на ровном месте? Само собой разумеется, мы против репродуцирования священных изображений на мирской одежде, о чем уже писали не один раз. Здравый смысл должен торжествовать. В противном же случае, мы получим своеобразное иконоборчество под маской благочестия. Этого нам сейчас только и не хватало...