Религиозная
самобытность рассматривалась князьями
как основа государственной
независимости, как форма и средство
сохранения политической
самостоятельности. Причем языческие
гонения на зарождавшееся христианство
проявлялись не только в грубой форме
мучений и уничтожения православных
церквей, но и более тонко, изощренно - в
попытках противопоставить цельному
церковному мировоззрению столь же
цельное антихристианское видение мира.
Дьявол - этот лукавый подражатель
истины, по словам святых отцов,
действует хитростью там, где не взять
силой.
Христианское
откровение о Пресвятой Троице - Боге
едином в существе и троичном в Лицах,
язычество переиначивало по-своему,
вводя в официальный пантеон Стрибога (он
же Сварог, то есть небесный) как "бога-отца",
Даждьбога как "бога сына"
небесного Сварога и Семаргла, крылатое
божество как "бога святого духа".
Пресвятой Богородице
противопоставлялась Макошь - богиня
плодородия. И надо всем этим царил
кровожадный Перун - бог грома и грозы,
покровитель воинов и князей. Его помощи
приписывал Владимир свой успех в
междоусобной распре, возникшей между
братьями Святославичами после смерти
отца и окончившейся воцарением
Владимира.
После смерти
Святослава Ярополк княжил в Киеве, Олег
у древлян, а Владимир в Новгороде. Олег
вскоре умер, и его владения отошли
Ярополку. Изгнанный братом Владимир
бежал к варягам, через два года
вернулся в Новгород с варяжской
дружиной, взял город, занятый было
наместниками Ярополка, и объявил, что
будет вести войну за великое княжение.
Начал он с того, что отобрал у брата
невесту, Рогнеду, дочь полоцкого
конунга Рогволода. Владимир взял
Полоцк, умертвил Рогволода и двух его
сыновей, а Рогнеду сделал своей
наложницей-женой (помимо
многочисленных наложниц, которых он
содержал - подобно восточным владыкам-мусульманам).
После этого будущий благоверный святой
князь, а в ту пору ярый язычник,
двинулся к Киеву, осадил его, склонил
киевского воеводу к измене, выманил к
себе брата Ярополка и убил.
Таким образом,
к 980 году Владимир с помощью варяжской
дружины и злодейского братоубийства
овладел Киевским государством.
Отправив буйных варягов, требовавших
слишком многого, в Византию, .князь
одновременно уведомил императора
письмом, что оставлять их на службе в
столице опасно, а надо разослать малыми
отрядами по дальним городам и ни в коем
случае не допускать обратно в Россию.
Император, не желая портить отношений с
воинственным соседом, прислушался к
совету. Таким образом, Владимир
окончательно утвердил в Киеве свою
власть.
Далее, говоря
словами Карамзина, он "изъявил
отменное усердие к богам языческим".
Отвоевав в 981 году Червенские города (Перемышль
и другие), ранее захваченные Польшей,
совершив успешные походы против
вятичей (981-982), ятвягов (983), радимичей (984)
и камских болгар (985), князь возжелал
воздать почести благосклонным "богам",
покровительствовавшим его дружине в
деле объединения страны. "И постави
кумиры на холме вне двора теремного, -
говорит летописец, - Перуна деревяна,
а главу его серебряну, а ус злат, и Хорса,
и Даждьбога, и Стрибога, и Семаргла, и
Макошь. И приносил им жертвы, называя их
богами. И привождали сынов своих и
дщерей и служили бесам и оскверняли
землю требами своими".
Земля
осквернялась не только животной
жертвенной кровью. "Боги"
требовали и человеческих жертв. В 983
году жребий быть принесенным в жертву
идолам пал на юного Иоанна, сына
православного варяга Феодора. Отец
отказался выдать его язычникам, сказав:
"Если ваши боги всемогущи, пусть сами
придут и попробуют взять сына у меня!"
Разъяренная толпа умертвила Феодора и
Иоанна в собственном доме, на месте
которого впоследствии обратившийся
Владимир воздвиг первую созданную им
церковь - во имя Успения Пресвятой
Богородицы. (Она получила название
Десятинной, так как благочестивый
князь давал на ее содержание десятую
часть своих доходов).
Личное
обращение Владимира как бы прообразует
изменения, ожидавшие по крещению и
соборную душу народа. Обращение -
всегда тайна. Невидимо, неуловимо,
неощутимо касается Господь
человеческой души, сокрушая узы
греховного ослепления. Никто, даже сам
прозревший, не в силах понять н
рассказать, как наступило прозрение.
Всемогущий Бог, милосердствуя о своем
погибающем творении, властно действует
в человеке, врачуя и вразумляя,
воссоздавая Свой оскверненный образ
столь же непостижимым действием, как и
самое действие создания его. Лишь очень
приблизительно может проследить за
обращением внешний наблюдатель.
Во время
приверженности язычеству буйная
натура князя безоглядно отдавалась
порывам самых разрушительных страстей.
Публичное насилие над пленной княжной
Рогнедой, предательское убийство брата
Ярополка, участие в человеческих
жертвоприношениях, необузданная
похоть, для удовлетворения которой
Владимир содержал в трех гаремах 800
наложниц - вот далеко не полный
перечень, позволяющий судить о его
характере.
Тем разительнее перемена, произведенная в князе крещением. Преподобный Нестор-летописец указывает, что еще до обращения ему было какое-то видение, не уточняя и не раскрывая, какое именно. Внутренняя духовная причина перемен, происшедших с Владимиром, осталась тайной его души, скрытой от любопытных взоров потомков. Между тем, по воле Божией, сами внешние события вели князя к ближайшему соприкосновению с православной верой и церковью.
Греческие
императоры македонской династии,
занимавшей в то время престол Византии
- Константин и Василий - обратились к
Владимиру с просьбой. Им была
необходима военная помощь русских
дружин, чтобы подавить бунт своего
мятежного воеводы Фоки. Князь
согласился помочь, но поставил условие,
для империи неслыханное - руку сестры
императоров, царевны Анны. Блестящая
Византия никогда не отдавала своих
царевен в жены варварам - и лишь
безвыходная ситуация заставила
Константина и Василия согласиться с
условием дерзкого руса. Впрочем,
выполнять договоренность они не
спешили, особенно после того, как
русский отряд помог разгромить легионы
Фоки.
Возмущенный
Владимир взял Корсунь - важнейший
опорный пункт Византии в Причерноморье
- и повторно потребовал Анну в жены. С
великой неохотой империя уступила - и
царевна отправилась в варварскую
Скифию как в тюрьму, не забыв, конечно,
взять духовенство и прихватив
церковную утварь. Для православного
взгляда последовательность этих
событий являет собой сплошную цепь
чудес.
Владимир
трижды собирался принять крещение.
Первый раз, выслушав проповедников,
каждый из которых склонял его в свою
веру, князь решил отправить посольство
в мусульманские и христианские страны,
дабы на месте выяснить, какая вера
лучше. "Избраша мужи добры и смыслены",
он поручил им "испытати гораздо...
како служит Богу" каждый из народов,
приславших своего проповедника.
Вернувшись, послы рассказали князю, что
ни мусульманство, ни католичество им не
приглянулись - "пришедше, видеша
скверныя их дела". Иное дело
православие: "приидохом же в греки...
не вемы на небе ли есмы были, или на
земле... и есть служба их паче всех стран".
Рассудивши
дело, княжеские советники-бояре решили,
что креститься стоит, говоря Владимиру,
что если бы плох был закон греческий,
бабка его Ольга "иже бе мудрейши всех
людей", не стала бы православной. И
князь, наконец, решился: "Отвещав же,
- Володимер рече, - идем, крещенье
примем". Но эта внешняя решимость, не
подкрепленная живым церковным опытом,
оказалась недолговечной - он так и
остался язычником.
Второй раз
Владимир собрался креститься, когда на
требование отдать ему в жены Анну
императоры ответили так: "Не
пристало христианам отдавать жен за
язычников. Если крестишься, то и ее
получишь, и царство небесное
восприимешь, и с нами единоверен будешь.
Если же не сделаешь этого, то не сможем
выдать сестру за тебя".
"Услышав
это, - говорит летописец, - сказал
Владимир посланным к нему от царей: "Скажите
царям вашим так: я крещусь, ибо еще
прежде испытал закон ваш и люба мне
вера ваша и богослужение, о котором
рассказали мне посланные нами мужи".
Но и в этот раз князю было не суждено
принять святое крещение. Видно, Богу
было не угодно, чтобы просвещение Руси
имело в своем основании брачные
расчеты. Владимир затеял с
императорами спор, что должно
состояться в первую очередь - крещение
или приезд невесты. Время шло, а
уступать никто не хотел.
Тогда князь
осадил Корсунь. Взять хорошо
укрепленный город было почти
невозможно, но... "некий муж
корсунянин, именем Анастас, пустил
стрелу, так написав на ней: "Перекопай
и перейми воду, идет она по трубам из
колодцев, которые за тобою с востока".
Владимир же, услышав об этом, посмотрел
на небо и сказал: "Если сбудется -
крещусь!" И тотчас повелел копать
наперерез трубам и перенял воду. Люди
изнемогли от жажды и сдались", -
свидетельствует летопись.
Лишившись
Корсуни, Василий и Константин
вынуждены были выполнить свое обещание
и отправили, наконец, сестру Анну, с
пресвитерами и сановниками, к
Владимиру.
Ожидавший в
Корсуни прибытия невесты Владимир
внезапно заболел глазной болезнью,
завершившейся полной слепотой.
Прибывшая Анна в который раз
потребовала его крещения, без чего не
могло быть и речи о браке. Князь
согласился, и в момент совершения
Таинства в купели - прозрел. Излечение
телесное сопровождалось и благодатной
душевной переменой, плоды которой не
замедлили сказаться.
В 988 году
князь Владимир возвратился в Киев
совсем не таким, каким он покинул город,
отправляясь в поход. Совершенно
изменилась его нравственная жизнь. Он
распустил свои гаремы; Рогнеде, своей
первой жене, послал сказать: "Я
теперь христианин и должен иметь одну
жену; ты же, если хочешь, выбери себе
мужа между боярами". Замечателен
ответ Рогнеды: "Я природная княжна, -
велела она передать Владимиру. - Ужели
тебе одному дорого царствие небесное? И
я хочу быть невестой Христовою". С
именем Анастасии княжна постриглась и
кончила свои дни смиренной монашкой в
одной из обителей. Так крещение
Владимира отозвалось благодатной
переменой и среди людей, его окружавших.
Русь уже
знала властителей-христиан. Бабка
князя - святая равноапостольная Ольга
долгие годы правила страной: сперва по
малолетству сына, потом ввиду его
постоянных военных отлучек. Ее личная
приверженность православию, однако,
никак не сказалась на народе в целом.
Естественно было ожидать такого же
поведения и от князя Владимира, тем
более, что государство, которым он
правил, созданию которого отдал
столько сил, имело язычество.
