В 2012 году исполнилось 200 лет после начала войны, впоследствии получившей название Отечественной - настолько близко она всколыхнула все слои русского общества, что после окончания военной кампании каждое сословие, в том числе и православное духовенство, посчитало нужным определить свое отношение к вторжению на российскую территорию более чем полумиллионной армии императора Франции Наполеона I.
Учитывая тот факт, что в ходе военной кампании 1812 года французская военная администрация на захваченных территориях не требовала от священнослужителей отречения от Церкви и веры в Бога, в большей степени возможно оценить гражданскую позицию служителей Церкви в этот период.
Наиболее объективно состояние церковно-приходской жизни в пределах Витебской губернии во время французской оккупации излагается в переписке Святейшего Синода Русской Православной Церкви с разными должностными лицами: архиепископом Рязанским и Зарайским Феофилактом (Русановым), Полоцким униатским архиепископом Иоанном Красовским, представителями военной и гражданской администрации населенных пунктов губернии.
Из этой переписки известно, что для налаживания церковной жизни на территории освобожденных от французов губерний, 27 ноября 1812 года Императорским рескриптом был командирован в Смоленск и сопредельные области член Святейшего Синода архиепископ Рязанский и Зарайский Феофилакт (Русанов). Он собрал сведения о состоянии приходов и Могилевской епархии, одну пятую часть которой составляли православные приходы Витебской губернии.
В частности выяснилось, что Могилевский архиепископ Варлаам (Шишацкий) по требованию французских властей принес присягу на верность Наполеону, что побудило на подобный шаг и подчиненное ему православное духовенство. В ходе следствия, проводившегося по приказу императора Александра I с декабря 1812 по август 1813 гг., было установлено, что ввиду утраты присяжных листов точное число православных священно- и церковнослужителей Могилевской епархии, последовавших примеру своего правящего архиерея, установить невозможно. Сам же архиепископ Варлаам на следствии причиной своего поступка назвал желание сохранить в спокойствии и тишине врученную ему Церковь и уточнил, что французам присягнула приблизительно третья часть от всего количества епархиального духовенства, а большая часть священнослужителей избежала этой участи в силу слабости французской администрации в удаленных районах епархии. Святейшим Синодом объяснения архиепископа Варлаама не были признаны удовлетворительными и, поскольку архиерей «не показал себя примером пастве своей в непоколебимой верности законному своему Государю, но навлек в таковое преступление многих из своих подчиненных», синодальным решением 1 мая 1813 года он был лишен архиепископства и священства, ордена св. Анны I степени, оставлен только в монашеском чине и определен на пребывание в Новгородско-Северский Спасский монастырь Черниговской епархии.
В своем донесении Святейшему Синоду архиепископ Феофилакт (Русанов) отметил, что духовенство православных приходов Витебской губернии осталось верным клятве своему Государю, а отдельные лица мужественно проявили себя при нашествии французов.
Так, протоиерей Витебского Успенского собора Петр Околович по предписанию Витебского губернского правления эвакуировал в г.Новгород весь соборный причт, соборные драгоценности и церковные суммы, библиотеку и архив духовного училища, архив духовного правления.
Преподаватель Витебского духовного училища Антон Мижурский, после прихода французов, не желая служить захватчикам, вместе с женой ушел в лес и пешком следовал на восток, питаясь нищенским подаянием, и все-таки вышел в расположение русских войск в районе Великих Лук.
При оккупации г.Витебска французскими войсками, духовенство городских церквей покинуло город, укрываясь в его окрестностях и в Марковом монастыре. Эти меры предосторожности не оказались напрасными: французы превратили Семеновскую церковь в склад оружия, Борисоглебскую церковь - в склад пороха и боеприпасов, Рынково-Воскресенскую церковь - в хранилище сена и соломы, Заручевско-Воскресенскую церковь - в мельницу, Бернардинский монастырь возле городской ратуши - в продовольственный склад, а Преображенскую церковь напротив губернаторского дома - разрушили.
Православное духовенство г.Полоцка встретило приход французов в стенах города. Протоиерей Покровского собора Феодор Соболевский совместно с прихожанами защитил свой храм от разграбления, потеряв при этом личное имущество, а во время богослужений в соборе, в присутствии французских военных, бесстрашно возносил молитвы о даровании победы Государю Императору Александру Павловичу. Второй священник этого храма Кирилл Дорошкевич призывал прихожан не терять мужество и надежду на скорое поражение врага, кроме этого привел в русский плен до 300 человек французов, затем находился в русской армии при генерале Дохтурове, графе Платове, генерал-лейтенанте Голенищеве-Кутузове и с большим усердием выполнял их поручения.
Монахи Полоцкого Богоявленского монастыря во главе с архимандритом Александром больше всех пострадали от разбоя, творимого французскими военными. При нападении на монастырь архимандриту Александру были нанесены сильные побои, от которых он слег в постель. Были разграблены четыре монастырские церкви, разгромлены монастырские здания. У монахов отняли не только деньги и иерейские кресты, но и белье, обувь, посуду, мебель - всего на сумму 2 555 рублей. В церквях монастыря были похищены золотые и серебряные богослужебные сосуды, напрестольные кресты, украшения с икон, разрушены престолы и жертвенники, иконостас в одной из церквей, прострелен купол. В монастырских имениях Ропно и Глушица были изъяты все съестные припасы, а хозяйственные постройки вместе с крестьянскими домами - сожжены.
Хотя Минский римско-католический епископ Яков Игнатий Дедерко, другие латинские епископы и поддержали французскую сторону, униатские приходы в Полоцке не избежали погрома от захватчиков. Грабили церковное имущество не только французские военные, но и подстрекаемые ими крестьяне, которые, впрочем, недолго пользовались такими приобретениями, позже сами став ограбленными со стороны французов. После захвата города сразу была разорена резиденция униатских архиереев в имении Струнь близ Полоцка: монастырь, семинария, консистория, фабричные заведения, склады с продовольствием. Пропали архиерейская библиотека и архив, французские солдаты обнаружили и спрятанные в земле драгоценности униатского архиепископа Иоанна Красовского, в числе которых главной ценностью была украшенная алмазами панагия полоцких архиереев, унаследованная им от митрополита Ираклия Лисовского. По свидетельству архиепископа Иоанна Красовского, в пределах его епархии враг повсеместно грабил церкви и монастыри, попирал святыни, сжигал некоторые церкви и притеснял униатское духовенство, которое, следуя за своим архиереем «...держало верность к истинному и природному своему Монарху, не входя ни в какие вероломные фикции». Со стороны французских властей архиепископу Иоанну было сказано «что ты креатюра Московская», с него сорвали сапоги и шейный галстук, после чего он, спасая свою жизнь, покинул свои покои в имении Струнь в одной рясе. Не имея даже пищи, вместе с тремя своими помощниками, неоднократно подвергаясь смертельной опасности, он три дня скрывался районе своей резиденции и стал свидетелем кощунств французских военных, когда ими разбрасывались и попирались даже святые мощи из архиерейской церкви. В самом Полоцке французы сожгли мужской и девичий монастыри при униатской епископской кафедре, но кафедральный собор сохранил свою ризницу стараниями униатского игумена Корженевского: два дня французы безуспешно ломали крепкий железный затвор на ее дверях, а когда они решились ломать стену, то Корженевский для пресечения этого намерения, передал им залог, а потом целое лето никуда не отлучался и оберегал ценности храма, в котором разместился французский госпиталь.
Сам архиепископ Иоанн Красовский, чтобы не быть узнанным преследующими его французами, переоделся в крестьянское платье, отрастил бороду, переправился через реку Западная Двина и инкогнито отправился за 35 верст в Лепельский уезд, в свое имение Черствяты. Французы пустили вслед слух о его аресте. В ответ на это архиепископ Иоанн разослал по всей епархии своих доверенных лиц «дабы возродить во всех слабых и колеблющихся дух истинного верноподданничества к законному, пекущемуся о соблюдении веры и благоденствия, нашему Правительству», ставя в известность всех униатских священников, что он жив и тверд духом. Это архипастырское обращение в сочетании с личным примером стойкости и мужества архиерея в отношении к захватчикам, настолько утвердили униатское духовенство в верности российскому правительству, что документально не было зафиксировано случаев измены ему. Из патриотических соображений некоторые униатские священники даже благословляли крестьянам грабеж своих помещиков, изменивших России и предавшихся Наполеону.
Во все время скрытного пребывания архиепископа Иоанна в Лепельском уезде, французская администрация через своих ставленников в уездном правлении настойчиво пыталась досадить ему. Так, префект Лепельского повета Гребницкий приложил все усилия, чтобы разорить имущество архиерея: в церковных имениях устанавливал двойные или тройные ставки налогов, в большом количестве реквизировал скот и лошадей, ставил на постой французских военных и даже подсылал мародеров. В результате, после изгнания французов архиепископ Иоанн сделал следующий вывод: «Я потерял почти все, но удержал и соблюл мою верность к Всероссийскому Престолу и ныне с радостию взираю, что все так точно совершилось, как я думал, желал и предвещал».
Весной 1813 года был подсчитаны потери, нанесенные французами униатским приходам в Витебской губернии: разграблено 207 церквей, имуществу нанесен ущерб в размере 85 129 рублей, служители униатских церквей понесли убытки на сумму 177 575 рублей. Униатские монастыри Витебской и Могилевской губерний были ограблены на 1 186 567 рублей.
После изгнания французов российским правительством велось расследование деятельности архиепископа Иоанна Красовского и его действия были признаны верными. В результате, 27 апреля 1814 года от имени российского императора архиепископу Иоанну была письменно выражена благодарность и пожалована украшенная камнями драгоценная панагия, взамен похищенной в 1812 году. Кроме того, российским правительством была оказана материальная помощь разоренным монастырям, церквям, священно- и церковнослужителям Полоцкой униатской епархии.
31 марта 1813 года архиепископ Рязанский и Зарайский Феофилакт (Русанов) доложил Святейшему Синоду об имущественных потерях православных приходов Могилевской епархии за время пребывания французов: сожжены 4 церкви (две городских и две сельских), разорены также 4 церкви (в городах Витебске и Динабурге (совр. г.Даугавпилс), в трех приходских церквях значительно уменьшилось число дворов прихожан. Кроме того, не вернулись к месту прежнего служения: 2 протопопа, 5 священников, 1 диакон и 3 причетника. В отношении этих лиц было предложено навести справки, а при невозможности их найти - назначить новых клириков. Для компенсации имущественных потерь приходов, было предписано Могилевской духовной консистории выступить с соответствующим ходатайством перед правительственными органами. Архиепископ Феофилакт также признал необходимыми денежные выплаты со стороны российского государства православным клирикам, потерявшим свое личное имущество, и в приложении к донесению указал не менее 19 имен духовных лиц и мирян, которым полагались суммы от 570 до 50 рублей.
Разоренное состояние святых мест понуждало частных лиц, также потерпевших убытки из-за войны, жертвовать для их возрождения свое имущество и средства. Например, герой Отечественной войны 1812 года генерал от кавалерии граф Петр Витгенштейн передал Полоцкому Богоявленскому монастырю 5 760 рублей и 4 голландских червонца на восстановление его храмов.
Архиепископ Варлаам (Шишацкий) тяжело переживал события 1812 года: уже неся наказание за государственную измену и находясь в монастыре, от непрестанного плача потерял зрение, а в последние годы жизни сделался и очень раздражительным. Сохранилось предание о том, что, намереваясь присягнуть Наполеону, он говорил своему секретарю: «Ты думаешь, что Россия будет благополучна?!.. Пусть будет благополучна, я один тогда буду несчастлив». Из этих слов видно, что вовсе не личной выгоды искал архиепископ Варлаам, а заботился о благе многих своих пасомых. Действительно, при отступлении войск Наполеона город Могилев не был сожжен, как многие другие покоренные им города в Российской Империи.
Состояние несчастного узника ярко выразилось в распространенной среди волынского и черниговского духовенства песни, составление которой приписывали Варлааму в период его заточения. Слова этой песни характеризуют его внутреннее настроение, вполне доказывающее, что он не был и не мог быть отъявленным злодеем, а напротив - действовал только под влиянием внешних обстоятельств военного времени, против которых не в силах был устоять:
Лестей твоих, свете,
Я прежде не знал,
И за верна друга
Я тебя считал.
Нравом добротливым
Многим услужил,
Чаял себе верных,
Тем врагов нажил.
Кругом врагов лестных
Смотрит на мя глаз,
Как-то я приметил
И уже не раз.
В глазах: брат, здоров!
За глазами съесть готов;
Аспидские речи
Летят, как картечи,
Ах, за мною вслед.
В заключении своей автор песни высказывал мысль быть оправданным пред судом, если не в настоящем, то в будущем времени:
Движет ревность сердца,
Что совсем я прав;
Только уличает
Свет мя преслушав.
Но Бог милосерд,
Сотрет камень тверд
На мелкие части,
Все мои напасти
На них обратит.
На Волыни и Черниговщине еще долго после 1812 года бытовало предание, будто бы император Александр I хотел помиловать Варлаама и даже предлагал возвратить ему сан епископа. Но Варлаам, удрученный недугами и слепотой, отказался от этого, выражая желание до конца жизни терпеть назначенное наказание, которое и нес вплоть до дня своей смерти - 23 июля 1820 года.
В целом и православное, и униатское духовенство во время пребывания армии Наполеона в пределах Витебской губернии, своим пастырским словом и примером воодушевляло пасомых на защиту Родины, не щадя при этом своего имущества и даже самой жизни, а отдельные представители священно- и церковнослужителей прославились героическими поступками и даже ратными подвигами.
25 декабря 1812 года императором Александром I был издан Высочайший манифест, о принесении Господу Богу благодарения за освобождение России от нашествия неприятельского, в котором излагалось его личное понимание причин победы русского воинства, актуальное и в наше время:
«Кто мог сие сделать? Не отнимая достойной славы ни у Главнокомандующего над войсками Нашими знаменитого полководца, принесшего бессмертные Отечеству заслуги; ни у других искусных и мужественных вождей и военачальников, ознаменовавших себя рвением и усердием; ни вообще у сего храброго Нашего воинства, можем сказать, что содеянное ими есть превыше сил человеческих.
Итак, да познаем в великом деле сем промысел Божий. Повергнемся пред Святым его Престолом, и видя ясно руку его, покаравшую гордость и злочестие, вместо тщеславия и кичения о победах наших, научимся из сего великого и страшного примера быть кроткими и смиренными законов и воли исполнителями, не похожими на сих отпадших от веры осквернителей храмов Божиих, врагов наших, которых тела в несметном количестве валяются пищею псам и воронам!
Велик Господь наш Бог в милостях и во гневе Своем! Пойдем благостью дел и чистотою чувств и помышлений наших, единственным ведущим к Нему путем, в храм святости Его, и там, увенчанные от руки Его славою, возблагодарим за излитые на нас щедроты, и припадем к Нему с теплыми молитвами, да продлит милость Свою над нами, и прекратит брани и битвы, ниспошлет к нам, побед победу, желанный мир и тишину».
30 августа 1814 года российским императором был установлен особый день памяти об этой чудесной победе русского воинства: «Декабря 25 день Рождества Христова да будет отныне и днем благодарственного празднества под наименованием в кругу церковном: Рождество Спасителя нашего Иисуса Христа и воспоминание избавления церкви и Державы Российские от нашествия галлов и с ними двадесяти язык».
В ознаменование русской победы в Отечественной войне 1812 года, во второй половине XIX - начале XX вв. было поставлено множество памятников, из которых наиболее известными являются Храм Христа Спасителя (Москва) и ансамбль Дворцовой площади с Александровской колонной (Санкт-Петербург), а также воинские мемориалы в Витебске, Полоцке, Смоленске, во многих других местах сражений русской армии.
Таблица 1. Распределение общего числа разграбленных униатских храмов по уездам Витебской губернии
|
№ п/п |
Уезд |
Число церквей |
|
1 |
Витебский |
32 |
|
2 |
Полоцкий |
28 |
|
3 |
Городокский |
16 |
|
4 |
Лепельский |
57 |
|
5 |
Дриссенский |
17 |
|
6 |
Суражский |
19 |
|
7 |
Велижский |
9 |
|
8 |
Невельский |
8 |
|
9 |
Себежский |
18 |
|
10 |
Люцинский |
3 |
Таблица 2. Убытки униатских храмов, понесенные во время французской оккупации по уездам Витебской губернии
|
№ п/п |
Уезд |
Сумма (руб.) |
|
1 |
Витебский |
21469 |
|
2 |
Полоцкий |
22000 |
|
3 |
Городокский |
2188 |
|
4 |
Лепельский |
30143 |
|
5 |
Дриссенский |
2129 |
|
6 |
Суражский |
6000 |
|
7 |
Велижский |
1200 |
|
8 |
Невельский |
нет сведений |
|
9 |
Себежский |
нет сведений |
|
10 |
Люцинский |
нет сведений |
Таблица 3. Личные убытки униатского духовенства Витебской губернии, понесенные во время французской оккупации (данные по уездам)
|
№ п/п |
Уезд |
Сумма (руб.) |
|
1 |
Витебский |
16224 |
|
2 |
Полоцкий |
45812 |
|
3 |
Городокский |
17594 |
|
4 |
Лепельский |
72242 |
|
5 |
Дриссенский |
12075 |
|
6 |
Суражский |
13128 |
|
7 |
Велижский |
500 |
|
8 |
Невельский |
нет сведений |
|
9 |
Себежский |
нет сведений |
|
10 |
Люцинский |
нет сведений |
