Красно-белое восприятие гражданских войн. Часть 1

Введение. Красно-белая логика

Недавно на нашем форуме случилась очередная пикировка, предметом которой стало отношение к участникам Гражданской войны в Испании. Один из наших постоянных форумчан, человек, несомненно, патриотичный и вдумчивый, предложил смотреть на франкистов не как на тех, кто боролся с Коминтерном, но как на тех, кто был пособником Гитлера.

Такая постановка вопроса поначалу обескуражила.

Да, действительно, гитлеровцы сражались в Испании по одну сторону баррикад с франкистами, а, спустя несколько лет, испанские добровольцы - стали соратниками  гитлеровцев в боях под Ленинградом.

В ходе перепалки с мнимыми русофобами выстроились пары противопоставлений, что, в конце концов, подталкивало ко гротескному выводу, будто бы «республиканцы, боровшиеся против пособников Гитлера» - едва ли не «хорошие».

В общем-то, не хочется даже и комментировать такие построения, точнее, примеры манипуляции, однако искренность спорящих подтолкнула к тому, чтобы отказаться от наклеивания ярлыков. Впрочем, ситуация напомнила мне вопросы сыновей, которым я привожу из командировок новый набор игрушечных солдатиков масштаба 1/72:

«А они плохие или хорошие? Они за русских или против?»

Это хорошо, что дети мыслят ясно и цельно: есть зло, есть добро. Важно теперь научиться определять критерии. Но для того, чтобы чему-то учить детей, для начала, неплохо бы и самим разобраться с этим вопросом.

Гражданские войны. Взрослым вдумчивым людям - не обязательно либералам - должно быть, по идее, понятно, что в гражданских войнах не может быть только черных (красных) и только белых. Об этом недвусмысленно говорят и Гражданская война в России (1918-1923), и в Испании (1936-1939), и в Югославии (1941-1945), и в других многострадальных местах. Неправда гонителей еще не говорит о правде гонимых.

Но мы сейчас будем говорить не об этом, а о том, что в ситуации, когда страна, раздираемая социальными и национальными противоречиями, становится объектом приложения внешних сил, эти внешние силы пытаются использовать местные противоречия в большой геополитической игре. Следовательно, рассуждения о «плохих» и «хороших» - с политической, а не нравственной точки зрения - становятся занятием, весьма неблагодарным.

Если рассматривать традиции осмысления гражданской войны в Югославии, то получается следующее: при коммунистах, ясное дело, «хорошими» были именно коммунистические партизаны Тито; при национал-демократах - национал-демократ Дража Михайлович со своими четниками. Сейчас сербские патриоты пытаются - подобно нам, русским, - найти не то, чтобы компромисс, но «общего врага», наличие которого могло бы содействовать сплочению взаимно непримиримых групп патриотов  в «дружбе против».

Применительно к оценке событий 1941-1945 такой объединяющей темой, по идее, должна стать борьба с оккупантами, немцами и, отчасти, итальянцами.

Но ведь для решения тактических задач четники не гнушались временных союзов с немцами, партизаны - с хорватами, да и с немцами, кстати, тоже. Немцы же - нет-нет, не по доброте душевной, но именно в силу необходимости решения конкретных тактических задач - пытались блокироваться как с четниками против партизан, так и с партизанами -против возможной высадки англо-американцев.

«Дружбы» эти, построенные на песке оперативной необходимости, были недолговечными, но они имели место быть. И если мы в попытке разобраться с происходившим на Балканах будем руководствоваться критерием отношения тех или иных игроков к Германии, то этот самый критерий будет весьма сомнительным подспорьем.

Важно ведь не «против кого борьба?», но «во имя чего?».

Впрочем, сейчас хотелось бы не философствовать, а разобраться: что представляли собою конкретные интересы конкретных сторон югославского конфликта применительно к той ситуации, которая складывалась в 1943 году.

Германии поначалу необходим был просто мир на Балканах, а после крушения Италии - ещё и щит против возможной высадки союзников. Изначально, ещё в 1941, немцы надеялись на то, что усташеской, а также немецкой жестокости будет достаточно. Однако, оказалось, что репрессии и жестокость лишь подхлестнули сербский народ на вооруженную борьбу, справиться с которой хорваты были не в состоянии.

Немцы обратили внимание на то, что такие союзники, как усташи, являются дополнительным источником проблем, поэтому гитлеровцы рассматривали другие способы замирения Балкан.

Так, рейхсфюрер-СС (Reichsführer-SS: «имперский вождь охранных отрядов») Гиммлер, пытаясь использовать «исламскую карту», в феврале 1943 г. отдал приказ о создании из мусульман Боснии новой дивизии войск СС. «Павелич опасался возникновения мусульманского сепаратизма в НДХ, а также, что было более вероятным, дезертирства мусульман из рядов хорватских вооруженных сил с целью попасть в «свою» мусульманскую дивизию, хоть и под немецким командованием». [1] Эту инициативу Гиммлера можно рассматривать в контексте идеи создания «мусульманского пояса» - Босния-Санджак-Косово.

Кроме того, рассматривался ещё 2 варианта: ставка на сербских националистов и, как это не покажется невероятным, ставка на партизан.

Немцы понимали, что из того факта, что на сербском этническом пространстве разгорается гражданская война, можно извлечь для себя конкретные выгоды.

Поскольку  равногорцы Дражи Михаиловича заинтересованы в скорейшей высадке англо-американцев, то противоборствующий им Тито будет во что бы то ни стало препятствовать этой высадке. Не только потому, что англо-американцы были на тот момент союзниками Михайловича, но и потому, что специфика югославской революции была такова, что силы революции подпитывались именно войной. В Югославии в чистом виде реализовывался ленинский принцип «превращения войны империалистической в войну гражданскую». Закончится оккупация - и для подавляющего большинства бойцов партизанских бригад не будет более мотивов для вооруженной борьбы. Следовательно, Тито был заинтересован в раскручивании маховика войны. И высадка десанта означала бы конец революции.

Москва в указанное время была слишком далека, к тому же Кремль не понимал ни балканских реалий в общем, ни силы и амбициозности Иосифа Броза в частности.

Подчеркиваем: речь идет о начале 1943 года. К концу года ситуация переменится в корне. Тито будет признан вначале Лондоном, а затем и Москвой. Следовательно, после Тегерана гражданская война в Югославии была уже фактически выиграна коммунистом-англофилом. И Тито взошел бы на Белградский престол вне зависимости от того какие танки вошли бы в Шумадию - хоть Шерманы, хоть «тридцатьчетверки».

Но это станет реальностью только после Тегерана.

А тогда, непосредственно после Сталинграда, ситуация была иной, и тактический союз гитлеровцев и партизан Тито не был чем-то невероятным.

Это на словах Геббельс мог рассказывать про то, что «европейская миссия Рейха заключается в том, чтобы сплотить все народы Новой Европы в борьбе с коммунистическими ордами». В реальности необходимо было решать конкретные задачи, и гитлеровские дипломаты, как могли, пытались эти задачи решать.

 

Новая интерпретация «европейской миссии» Рейха

После Сталинграда и последовавшими поражениями гитлеровских армий на восточном фронте, многое начало меняться. Претерпела эволюцию нацистская доктрина о господствующей расе. Концепт «нового порядка» меняет свое наполнение: он более не настаивает на «построении рая на земле», но должен стать «тем инструментом, который будет способствовать облегчению усилий, предпринимаемых Германией, пытающейся предотвратить ужас надвигающегося коммунизма».

«Пропаганда пыталась интерпретировать «европейскую миссию» преимущественно как «борьбу против большевизма». В связи с этим, изменилось отношение к населению оккупированных территорий. <...>

Манифестацией наступления постсталинградской фазы стало выступление Гитлера от 30 января 1943 года «О значении национал-социалистической борьбы для Германии и всей Европы». А уже 15 февраля Йозеф Геббельс дал рекомендации пропагандистам, в которых обратил особое внимание на значение присоединения  к «общеевропейской борьбе против большевизма и за создание Новой Европы» представителей тех народов, по отношению к которым - и на словах, и на деле - относились как к существам низшего сорта.

Геббельс потребовал, чтобы из арсенала пропаганды выбросили такие мотивы, на основании которых «представители которых могли бы получить впечатление, будто немецкая власть намеревается обречь их на долговременное состояние порабощенности».

Так пропаганда внушала сербам, будто бы «вся Европа объединилась в борьбе против большевизма. Борьбе не на жизнь, а на смерть». Следовательно, уничтожение «коммунистических выродков» трактовалось как билет на право войти в «Новое Европейское Сообщество». Которое-де, и принесёт «созидание, счастье и благосостояние, право всякого на труд и справедливое вознаграждение». Так гласил рекламный плакат, изданный ко второй годовщине нападения на Советский Союз, годовщина которого преподносилась как «общеевропейский национальный праздник». Суть «праздника» якобы заключалась в том, что Германия повела войну за освобождение малых народов от гнета». [2]

Итак, в 1943 году наметились серьезные перемены в отношении гитлеровцев к тем, кто еще совсем недавно понимался исключительно в качестве «юберменшей». Впрочем, фюрер, одержимый духом мистического расизма, своего мнения о русских и сербах не менял, но обстоятельства складывались таким образом, что Рейх вынужден был менять не только риторику, но и политику.

Осуществлять эту новую политику должен был специальный представитель МИД-а Третьего Рейха в Юго-Восточной Европе Герман Нойбахер (Hermann Neubacher; 1893-1960).

 

Герман Нойбахер, специальный представитель Третьего Рейха на Балканах

Нойбахер хорошо знал Подунавье и Балканы. После Аншлюса исполнял должность бургомистра Вены. С января 1940 - уполномоченный германского правительства по хозяйственным вопросам в Румынии. Главной задачей Нойбахера было обеспечение беспрепятственной доставки румынской нефти в Германию. В следующем году занимался организацией снабжения армии генерала фон Листа. С октября 1942 решал финансовые и экономические дела в Греции. И, наконец, с августа 1943 года по личному приказу Гитлера Нойбахер стал специальным представителем МИД в Белграде при правительстве генерала Милана Недича.

Перед ним была поставлена задача решения внешнеполитических вопросов, связанных с Сербией, Черногорией, Грецией, а также Албанией, которая, после краха Италии, должна была под руководством Германии превратиться в независимое государство. В декабре 1944 Нойбахер возвращается из Белграда в Вену, где пытался работать на поприще координации усилий антикоммунистических сил Сербии и Словении. От власти адмирала Денница получил последнее внешнеполитическое поручение - организацию переговоров о капитуляции армии генерал-фельдмаршала Кесерлинга.

По большому счету, этими штрихами и исчерпывается информация о Нойбахере,  доступная русскоязычному читателю. (Есть, впрочем, еще один опубликованный на русском языке исключительно любопытный документ, о котором речь пойдет ниже). Между тем, Нойбахер играл очень важную роль в жизни Балкан, а потому знакомство с воспоминаниями этого высокого представителя Рейха весьма важны для всех, кто интересуется гражданской войной в Югославии 1941-1945 годов.

Наш постоянный автор, Никола Живкович, осуществил перевод (с немецкого на сербский), редактирование и издание этих мемуаров. Публикацию воспоминаний Германа Нойбахера предваряет пространная рецензия историка Косты Николича, который тщательно анализирует степень достоверности текста. Несомненно, объективность подобного рода книг весьма относительна, тем более, когда речь идет о собственной роли в исторических событиях, имевших переломное значение. Тем не менее, книгу высоко оценил один из крупнейших современных сербских историков профессор Радош Люшич, заявивший, что «в будущем, мемуары Германа Нойбахера должны непременно войти в школьную программу, если мы, конечно, хотим, чтобы у нас было будущее» [3].

Мемуары Нойбахера очень неудобны как югославским коммунистическим, так и сербским ортодоксальным антикоммунистическим мифотворцам, ибо разбивают привычные и удобные черно-белые схемы матриц идеологической пропаганды.

(Как это знакомо и нам, русским, не правда ли?!)

В предисловии Коста Николич обращает особое внимание на тот факт, что практическим следствием эволюции нацистской доктрины «господствующей расы» стала работа по созданию на оккупированных территориях Балкан полунезависимых государств: Греции, Албании и Сербии. И если причиной этого, как уже указывалось, стала эволюция концепта «европейской миссии Рейха», то непосредственным поводом стала капитуляция Италии.

С целью разработки новых принципов сосуществования 24 августа 1943 года в качестве специального полномочного представителя германского МИД-а на Балканах был и назначен Герман Нойбахер. Основная задача, поставленная фюрером перед ним, заключалась в собирании и объединении различных антикоммунистических сил в единый кулак, действующий в соответствии с замыслами немецкого командования.

 

Разработка новых принципов сосуществования.

«Уже с середины 1942 года многие немецкие генералы осознали то, что замирить Балканы одной лишь военной силой невозможно. Необходимо было применить политические средства, и поддержать национализмы балканских народов на антикоммунистической основе». [4]

Сам Нойбахер о цели своей миссии написал следующее:

«Сербия была одним из самых слабых звеньев балканского коммунистического движения и где коммунисты имели меньше всего приверженцев. Вследствие преимущественно аграрного характера этого края (80% населения составляли крестьяне), коммунистические идеи были восприняты лишь узким кругом индустриальных рабочих и белградских интеллектуалов, где очагом партии был Университет. Крестьянство было воспитано в патриархальном духе, а потому ко всему новому привыкло относится с глубоким недоверием.

Поскольку они веками были турецкими подданными, то искусство отпора было отточено ими до совершенства. Сербское село казалось мне наилучшим оборонительным сооружением, призванным помешать большевизации Балкан. <...> Ведь если посмотреть на карту, то ясно видно, что простор, который занимают сербы, является ключевым. <...>

Поэтому, закладывая основу новой политики, в первую очередь, необходимо было покончить с немецкой политикой, преподносившей сербов в качестве дежурных виновников всех проблем, которые только и случались на Балканах». [5]

По мысли Нойбахера, начинать нужно было с укрепления авторитета Милана Недича, который в указанное время подвергался яростной критикой со стороны пропагандистов Дражи Михайловича. Нойбахер полагал, что поддержав авторитет Недича, он оттянет часть сербских националистов от четников.

 «Генерал Милан Недич всегда был другом четников и помогал им где только можно, и как только можно. Между тем, отношение четников к нему было иным: в то время, как четники и бойцы национальных отрядов, находящихся вне оккупированной территории Сербии, ощущали почтение и восхищение по отношению к Недичу, четники, находящиеся на территории Сербии, относились к Недичу некорректно. Именно четники <равногорцы - П.Т.> наряду с коммунистами, распространяли английскую пропаганду против управы генерала Недича». [6]

В формировании такого рода отношения сыграли роль следующие моменты:

Личная неприязнь, которую испытывал Дража Михаилович по отношению к Милану Недичу, который, в бытность свою военным министром Югославии подверг полковника Михаиловича дисциплинарному наказанию.

Но главная причина, несомненно, в другом.

Еще летом 1941-го Недич настоятельно рекомендовал Михайловичу перенести четническую борьбу на территорию Боснии, где хорваты вершили над сербским народом настоящий геноцид. Дража решил остаться на территории Сербии, поскольку - по его мнению - уже к осени «непобедимые силы РККА» должны будут прочесать Румынию и выйти к Белграду. И командир четников предполагал в самом обозримом будущем въехать в Белград на белом коне. Он не просто не перешел тогда на территорию, оккупированную хорватами, но совместно с партизанами-коммунистами принял участие в восстании, которое изначально было обречено на жестокое подавление. Следствием восстания были хорошо известные карательные акции нацистов «сто за одного».

Но даже после разрыва отношений Дражи с Тито, четники отказались от совместных с людьми Льотича и Недича действий против красных партизан.

О противоборстве четников, точнее, равногорцев Дражи, и партизан Тито сказано немало. Гораздо меньше говорится о том, что равногорцы были постоянной головной болью для власти Милана Недича и идеолога антилиберализма Димитрия Льотича. И равногорцы, и льотичевцы были искренними патриотами Сербии.

Больше между ними, впрочем, ничего общего не было.

Конечно, с определенного времени, когда всем стало ясно, что Сталинград - это начало конца Рейха, Недич с Льотичем вынашивали планы передачи власти национальным силам, т.е. четникам Дражи Михайловича. Передача власти должна была произойти после эвакуации гитлеровцев с территории Сербии.

Однако, Дража был озабочен проблемой отмежевания от «квислингов», и это демонстративное отмежевание, по идее, должно было компенсировать отсутствие боевых акций четников против немцев. Кроме иллюзии восстановления пошатнувшегося в глазах Черчилля авторитета четнического движения, отмежевание должно было привести к ослаблению «конкурентов» на патриотическом поле.

Вот, как эту позицию Дражи комментировали льотичевцы:

«Политические советники генерала Драголюба Михаиловича часто (гораздо чаще, чем о других проблемах) рассуждали о том, кто и на каком коне будет приветствовать возвращение короля в освобожденную страну. Серьезно переживали, что эта роль достанется генералу Милану Недичу, Димитрию Льотичу или какому-нибудь иному «квислингу»». [7]

И вот, равногорцы придумали аферу с буквой «З». Радио Лондона огласило список из 75 лиц, которые позиционировались в качестве прислужников оккупантов и, как таковые, отмечались литерой «З». Сам Михаилович потом говорил, что речь шла исключительно о педагогической мере воздействия, что «З», якобы, подразумевало «запугивание» и более ничего. Между тем, речь шла о ликвидации тех, кто воспринимался политработниками Дражи в качестве «конкурентов». Существовали т.н. «черные тройки», которые приводили приговор «З» в исполнении. Иногда дело сводилось к убийству, но порою «З» исполнялось в буквальном смысле - «зарезать». Доходило и до исполнения приговора в худших традициях османской эпохи - когда руководству доставляли отрубленные головы «квислингов».

(Кстати, в числе лиц, поставленных под литеру «З», не было ни одного коммуниста).

 

Идея Великосербской Федерации и Балканского Антикоммунистического Блока

Итак, перед Нойбахером стояла задача максимально возможного упрощения запутанной ситуации на Балканах.

Интересно, что немецкие авторы в целом дали весьма невысокую оценку действиям сил югославского сопротивления после выхода Италии из войны. Эта оценка идет вразрез с тем, что о событиях лета 1943 года традиционно пишут как наши, так и западные авторы.

«Шел август 1943 года. Хотя исход сражения за Сицилию уже решался в пользу наступающих, и боевые действия переместились в Южную Италию, возможность ведения западными союзниками параллельной операции против Балкан отнюдь не исключалась. Наоборот, в связи с намечавшейся капитуляцией Италии, эта вероятность значительно возросла. Вторжение союзников на Балканы могло стать реальностью уже просто потому, что с выходом Италии из войны, всё побережье Адриатики от Фиуме (Риеки) до Додеканеса становилось открытым для ввода туда союзниками своих войск. Но, зная о намерениях итальянцев, чрезвычайно слабые по численности немецкие отряды сразу же после объявления Бадольо о капитуляции Италии повсюду сумели захватить решающие позиции итальянцев гораздо раньше, чем последние сделали для себя соответствующие выводы из факта изменения фронта борьбы. <...>

Тито и другие партизанские предводители упустили столь подходящий момент. Оказалось, что партизанские части были не в состоянии сковать немецкие войска, т.е. помешать им делать то, что они хотели. Правда, повстанцам в разных местах удалось захватить в свои руки большое количество оружия и всяких запасов, хранившихся на итальянских складах. В остальном же, после капитуляции Италии, по крайней мере на Балканах, политическая обстановка стала менее запутанной, и управление оккупированными областями упростилось». [8]

Дело в том, что в «недичевской Сербии» немцами был установлен режим военной оккупационной администрации. «В отличие от немецкой зоны оккупации Италия в своей зоне установила гражданскую администрацию. Так, всю свою часть Косово, а также населенную в основном албанцами западную Македонию Италия 12 августа 1941 г. формально передала Албании, которая с апреля 1939 г. находилась с ней в «личной унии». Все эти территории были объявлены «Великой Албанией» и управлялись сначала Высшим гражданским комитетом, а потом - итальянским Министерством освобожденных областей через органы на местах - префектуры, подпрефектуры и коммуны. Однако реальная власть здесь находилась в руках королевского наместника в Албании генерала Ф. Якомони.

В Черногории и Санджаке вся власть находилась в руках сформированного 28 апреля 1941 г. Высшего гражданского комиссариата во главе с итальянским полномочным министром С. Маццолини. <...>

Заняв итальянскую оккупационную зону в Югославии, а также Албанию, немецкое командование распространило на нее и систему своей оккупационной администрации.

8 сентября 1943 г. в связи с уходом итальянцев немецкие войска вступили в Албанию. Последний премьер-министр проитальянского правительства Албании бежал из страны, которая была передана под управление немецкой военной администрации в лице командующего войсками вермахта и уполномоченного генерала в Албании. <...>

Немецкие власти официально провозгласили, что выступают «за независимую и свободную Албанию» и пришли сюда как «освободители албанского народа от итальянского ига». Поэтому уже в октябре 1943 г. по немецкой инициативе было созвано Народное собрание, провозгласившее о разрыве унии Албании с Италией и ее государственной независимости. <...>

В Германии было объявлено, что Албания является не оккупированной, а «дружественной страной». Поэтому германские войска в Албании считались не оккупационными, а союзными вооруженными силами. В действительности же албанское правительство полностью находилось под контролем якобы не существовавшей германской военной администрации». [9]

24 сентября 1943 г. Нойбахер заявил, что Германия признает «Великую Албанию», в границах, включающих как западную часть Македонии, так и большую часть Косова и Метохии. И уже в октябре 1943 Риббентропу был представлен меморандум, в котором излагался план мероприятий, призванных превратить центральную часть Балкан в цитадель борьбы с коммунистическим движением. Меморандум состоял из 6 пунктов:

«1. Создание Великосербской Федерации, состоящей из Сербии, Черногории и Санджака. (Санджак отделялся от Черногории полосой земель, контролируемых партизанами).

2. Председателем этой федерации должен стать генерал-полковник Милан Недич.

3. Составные части федерации объединены экономически, однако, сохраняют административную автономию.

4. Союзная власть располагает реальной исполнительной властью - жандармерией.

5. Запрет на деятельность учреждений национальной культуры должен быть снят, Белградский Университет вновь открыт.

6. Полномочия немецкой военной управы должны быть ограничены функциями контроля, а ее чиновнический аппарат должен быть радикально сокращен». [10]

Кроме этого, Нойбахер приступил к исполнению того, что могло бы восприниматься в качестве реальных шагов, наглядно показывающих сербам, будто политика оккупантов в отношении Сербии претерпевает существенные изменения. В первую очередь, Нойбахер предпринял попытки отмены карательного указа «сто за одного», а также обрушился с откровенной критикой режима Анте Павелича. Помимо резких выпадов против хорватского режима, этот дипломат осторожно критиковал любимицу Германии - Болгарию. Болгарские войска были переброшены из Фракии в начале 1942, когда немцы вынуждены были перебросить часть своих войск из Сербии на Восточный Фронт в Россию. В отличие от хорватов, болгары, разумеется, жестокостью не отличались, однако, они успели озлобить против себя население Южной Сербии склонностью к грабежам и изнасилованиям. В качестве же основного аргумента против военного присутствия болгарских оккупационных войск на территории Сербии Нойбахер приводил не это, но факт роста коммунистической пропаганды среди болгарских солдат, что, разумеется, делало болгарское войско в глазах Гитлера сомнительным союзником Германии.

Следующим шагом, по замыслу Нойбахера, должно было стать создание антикоммунистического блока Албании и Великосербской Федерации. Таким образом, по идее, Балканы должны была рассекаться на три части: земли антикоммунистического блока становились тем поясом, который изолировал греческих партизан от югославских, действовавших, в основном, на территории Боснии.

 Учитывая то, что Лондон неуклонно охладевал к Михайловичу, Нойбахер надеялся на то, что четникам в новой ситуации ничего не останется, как смириться с необходимостью интеграции в систему Недича.

Все это выглядело весьма логично, однако, в реальности все было гораздо запутаннее.

 

Продолжение следует

 

Примечания:

[1] Романько О.В. Мусульманские легионы во Второй мировой войне. - М.: АСТ; Транзиткнига, 2004. Глава 1. Причины создания и статус мусульманских добровольческих формирований в германских вооруженных силах. Иностранные добровольческие формирования в германских вооруженных силах. http://militera.lib.ru/research/romanko_ov/01.html

 [2] Specijalni zadatak Balkan / Herman Nojbaher; [priredio i preveo Nikola Zivković]. - Beograd, 2008. S. 9-10.

Prevod dela: Sonderauftrag Südost 1940-1945 / Hermann Neubacher. - Göttingen, 1957.

[3] prof. Radoš Ljušić. «Leteći diplomata o najvećem zločinu na Balkanu» // Nin, 15. 9. 2005

[4] Tomašević Jozo. Ćetnici u Drugom Svjetskom ratu. - Zagreb, 1979. S. 285

[5] Specijalni zadatak Balkan / Herman Nojbaher... S. 145

[6] Dr. Đoko Slijepčević. Jugoslavija uoči i za vreme drugug Svetskog rata. - Münhen, 1978. S.361

[7] Карапанџић Боривоје. Грађански рат у Србије 1941-1945. - Београд, Нова Искра, 1993. С. 269

[8] Полковник Зельмайр. Балканская кампания // Мировая война. 1939-1945. - М., 2000. С.167-168

[9] Романько О.В. Мусульманские легионы во Второй мировой войне...

[10] Specijalni zadatak Balkan / Herman Nojbaher... S. 151