Мертвые сильнее живых

Предисловие.

Глава первая. Югославянские эксперименты. Часть 1.

Глава первая. Югославянские эксперименты. Часть 2

Глава первая. Югославянские эксперименты. Часть 3

Глава вторая. Точка невозврата

Глава третья. Болье рат него пакт!

Глава четвёртая. Карточный домик. Часть 1

Югославское правительство в изгнании. Расчленение поверженной страны. Святитель Николай о причинах крушения.

Бежавшее правительство Симовича было переброшено из Греции в контролируемую англичанами Палестину.

Английский королевский двор, Черчилль и даже простой народ Британии радушно встретили молодого короля и овеянных газетной славой путчистов. Симович заказал себе в Америке роскошный автомобиль и потребовал даже от Британских ВВС выделить себе персонального водителя, но в этом ему было отказано.

Несмотря на конфуз с водителем и полный провал военной компании, Черчилль демонстрировал свою приязнь к офицерам Югославии. Известна шутка премьера:

- Люблю общаться с генералами, адмиралами и маршалами авиации. Только с ними и поговоришь человеческим языком. Не то, что все эти экономисты, дипломаты да специалисты по статистике.

Вскоре главные герои 27 марта сцепились друг с другом. И уже к концу 1941 все эмигранты: как штатские министры, так и генералы ополчились против Симовича. Югославское правительство представляло собою клуб интриганов и, в конце концов, англичане перестали с ними считаться.

Поначалу англичане занялись поиском других людей, способных представлять интересы сербской династии. Разрабатывалась даже авантюра по похищению из Загреба Влатко Мачека, который мог бы навести порядок в югославском правительстве в изгнании. Но идея эта по двум причинам была отброшена. Помимо непомерного риска, в случае возвращения Мачека в большую политику, неминуемо пришлось бы реабилитировать гонимого Черчиллем князя Павла. А в этом случае, более невозможно было бы прикрываться удобным для англичан мифом о «патриотической революции 27 марта». Достоянием общественности стал бы тот факт, что более полутора миллионов югославянских жизней были всего лишь очередной разменной фигурой в игре, которую вёл Черчилль против Гитлера.

Между тем, молодой король очень скоро оказался в компании людей, угробивших его репутацию. А на балканском горизонте появилась новая военно-политическая сила, показавшаяся англичанам гораздо более перспективной, нежели югославское королевское правительство в изгнании и их вооружённые силы.

Речь идёт о партизанской армии коммуниста Тито, к которому со временем примкнули хорваты, которые с одной стороны были категорически против реставрации Югославии во главе с сербским монархом, но с другой - были недовольны режимом усташей.

Впрочем, об этом речь пойдёт позже, когда мы будем говорить о 1943-м, а пока вернёмся в 1941-й.

***

После разгрома Югославии державы Оси захватили богатые трофеи.

15 миллионов тонн зерна, 15 тысяч тонн шерсти, 1,5 миллиона тонн молока и молокопродуктов, миллион голов крупного рогатого скота и лошадей. Запасы железа, цинка, олова, молибдена, хрома и бокситов. 2.400 локомотивов и 70 тысяч железнодорожных вагонов, речной и морской флот.

Самым страшным последствием путча и последовавшего краха державы было образование нацистской Хорватии (НДХ) и расчленение оставшейся части Югославии между союзниками Рейха.

Черногория, Далмация и южная часть Словении (которая отныне называлась Люблянской провинцией) вошли в состав Италии. Косово и Метохия, а также западная часть Македонии были присоединены к контролируемой итальянцами Албании. В Косово албанцами были расстреляны около 10 тысяч сербов, 150 тысяч были изгнаны в «узкую Сербию» и Черногорию.

Северная часть Словении вливалась в Рейх и участь её населения была значительно горше судьбы «итальянских» словенцев. Население должно было быть в кратчайшие сроки германизировано. Словенский язык запрещался, около 2,5 миллионов книг на словенском и сербском языках были сожжены. Те, кто не собирался германизироваться, должны были выселяться частично в «зауженную Сербию», частично - в те края Хорватии, которые будут к установленному времени «зачищены» от сербов-пречанцев.

Лицам, подлежащим депортации, давался час времени на сборы, семейным давалось 2 часа. С собой разрешалось брать не более 50 кг поклажи на человека.

4 июня 1941 вышел указ о депортации римокатолических священников-словенцев. Священники-словенцы должны были выселяться в Хорватию на приходы, которые планировалось сформировать из насильно перекрещенных сербов.

***

Венгрии Гитлер обещал земли к северу от рек Дуная и Дравы. Половина этих земель была населена сербами, а другую половину составляли (в порядке количественного убывания) мадьяры, немцы, хорваты, румыны и евреи.

Между тем часть обещанных земель венгры всё-таки не получили. Немецкие войска вошли на территорию Венгрии 4 апреля 1941. На следующий день румынскому генералу Антонеску сообщили о готовящемся вторжении. Антонеску ответил Герману Нойбахеру, что Румыния не имеет никаких территориальных претензий к Югославии, и что румынский народ всегда был дружен с сербами.

Когда же Антонеску узнал о том, что Банат обещан Венгрии, то он обратился к Нойбахеру с такими словами:

- Тогда прошу Вас срочно передать фюреру, что если мадьяры войдут в Банат, то мы тоже войдём туда и выбьем их назад в Венгрию!

В конце концов, Банат остался в составе оккупированной немцами «зауженной Сербии». Главную роль в автономном крае играли местные немцы, «фольксдойчеры».

Что касается мадьяр, то Никола Хорти уже на следующий день после провозглашения НДХ объявил, что:

- Теперь Югославия перестала существовать и распалась на свои составные элементы. В то же самое время, перед нами предстала святая обязанность вернуть в свои руки те венгерские земли, которые были насильно отторгнуты в 1918 году. Приказываю своим воинам немедленно приступить к защите венгров, живущих в южных краях. Акция не направлена против сербского народа, с которым мы надеемся в будущем поддерживать мирные отношения.

Таким образом, венгерская дипломатия объяснила, что поскольку после создания НГХ Югославия перестала существовать, договоры с этим государством автоматически аннулируются.

Однако уже в ночь с 13 на 14 апреля в городе Нови Сад была инсценирована перестрелка, которая послужила поводом для расправы и изгнания сербов. 25 апреля был издан указ, согласно которому «все сербы, евреи и цыгане, которые до 31 октября 1918 года не были жителями Нового Сада, обязаны были в трёхдневный срок покинуть территорию, отошедшую к Венгрии».

В январе 1942 погром в Нови Сад повторился, и более 1.300 павших сербов и евреев были брошены в Дунай. К чести венгров, точнее, председателя власти, Каллаи, нужно сказать, что под давлением общественности было проведено расследование январского погрома, и суду военного трибунала предстали 24 виновных. Четверо были приговорены к расстрелу, а остальные осуждены на различные сроки. Впрочем, никто из осуждённых не понёс тогда наказания, поскольку немцы устроили побег и «герои январского погрома» влились в ряды СС.

***

В конце июля 1941 земли западной Македонии были присоединены к Болгарии. Важным моментом ассимиляции жителей этого края была болгаризация православной церкви.

В отношении сербского духовенства со стороны болгарских оккупационных властей не было осуществлено неприкрытого насилия, но согласно специальному приказу все сербские священники, не являющиеся уроженцами Македонии, должны были в течение 48 часов покинуть отошедшую к Болгарии территорию.

На место изгнанного сербского духовенства из Болгарии присылались откомандированные священники, которые через несколько месяцев сменялись другими. Для привлечения болгарского духовенства на оккупированные территории были предусмотрены различные льготы: начиная от значительно более высокого жалования, нежели их собраться в самой Болгарии, и до получения в собственность «бесхозного» и имущества и земельных участков.

Что же касается акций по «искоренению всего, что напоминало о сербском историческом прошлом», то произошедшее было очередным перетягиванием «македонского каната». Теперь опять «канат» временно перетянули болгары.

Как после Первой Мировой в Болгарию были изгнаны священники-экзархисты, так и сейчас в «зауженную Сербию» были изгнаны все те священники, которые старались прививать людям ясное ощущение принадлежности Святосавию.

Дьжоко Слиепчевич, со ссылкой на Велимира Терзича, указывает на следующий факт. Ещё в июне, т.е. за месяц до присоединения Македонии, населению этих краёв было предложено идентифицировать себя «поморавскими болгарами» и получить соответствующий документ. Отказывающиеся подлежали выселению в двухдневный срок. Впрочем, жители отдалённых селений могли позволить себе игнорирование этих горьких спектаклей. Но отсутствие «открытого листа», удостоверяющего личность «поморавского болгарина», делало невозможной свободу перемещения [1].

***

17 апреля черногорские сепаратисты образовали «Временный административный черногорский комитет», который 5 мая был переименован в «Черногорское совещательное вече», призванное подготовить почву для провозглашения независимости Черногории.

Дабы показать своё доброе расположение к Черногории, итальянцы организовали 16 мая 1941 года посещение королём Виктором Эммануилом древней черногорской столицы, городка Цетинье. Встреча была вялой и официозной. Полицейские агенты вытряхивали людей из домов на улицы, дабы горожане разбавили не впечатляющую своими размерами толпу чиновников и учащихся школ и гимназии.

В день Первоверховных апостолов Петра и Павла было провозглашено восстановление независимой Черногории под протекторатом Италии. Митрополит Иоанникий, впоследствии погибший от рук партизан, в этой затее и сам участия не принимал, и клириков своих не благословил. Реакцией на попытку отделения Черногории от Сербии было немедленное вооружённое восстание. Черногория тогда была наполнена десятками тысяч беженцев из сербских краёв, отторгнутых в пользу Албании и Хорватии.

К этому мы вернемся, Уже через 2 недели повстанцы были загнаны в высокогорье, однако итальянцы оставили идею восстановления королевства Черная Гора. Муссолини передал власть над этим краем командующему IX армией генералу Алессандро Пирцио Бироли. Который и вершил тут военную и гражданскую власть вплоть до капитуляции Италии летом 1943.

***

Но все эти оккупационные режимы: и болгарский, и мадьярский, и уж, тем более, достаточно мягкий итальянский - не идут ни в какое сравнение с тем, что творилось на территории Независимой Державы Хорватской.

Снова и снова приходится проговаривать то, сколь роковую роль в сербской истории сыграла Хорватия. Мало того, что идея, которая и толкнула сербский народ в лабиринт экспериментов, была рождена именно в кружке хорватских романтиков - так потом сами хорваты и возненавидели сербов именно за то, что Сербия якобы маскирует своё порабощение хорватов именно югославянскими лозунгами.

Ослеплённые ненавистью ко всему тому, что понималось как унижение хорватской гордыни, усташи проявили столь инфернальную свирепость по отношению к сербам, что содрогнулись даже германские нацисты.

Народ, почитающий себя стражем европейской культуры - недаром же хорваты искренне полагали, что река Дрина отделяет Запад от Востока - этот народ в течение нескольких лет возглавлялся откровенными маниаками-человеконенавистиками, даже не пытавшимися скрывать свою кровожадность.

В Рейхе такого не было. Ведь нацисты вершили свои дела шито-крыто, не многие немцы знали доподлинно, что же происходит в концентрационных лагерях. Хорваты заполнили балканские реки тысячами и тысячами растерзанных тел. Так, что педантичные германские нацисты всерьёз обеспокоились тем, что плодом «славянской жестокости» будет неминуемая экологическая катастрофа.

Интересно, что народ, обладавший рафинированным славянским языком, очищенным как от тюркизмов, так и от германизмов, категорически отрицает свою принадлежность к славянам. Хорватские нацисты провозгласили себя потомками готов.

Вот какими словами охарактеризовал суть хорватского комплекса неполноценности английский исследователь Ричард Уэст:

«Чем больше хорватам приходилось признавать свои общие с сербами корни, тем сильнее разгоралась их ненависть...

Хорватия была подобна бедной деревенской девчушке, воспитанной в городской зажиточной семье, которая теперь ни за что не желает выходить за парня из своей деревни» [2].

После крушения Югославии «потомкам готов» достались края, населённые двумя миллионами сербов [3].

Сербы, не пожелавшие отрекаться от православия (предоставив справку от католической, лютеранской или мусульманской общины), лишались места работы в государственных учреждениях, им предписывалось очистить квартиры в престижных районах и носить синюю нарукавную повязку с литерой «Р». Особый цинизм антиправославного геноцида усташей заключается, кроме прочего, ещё и в том, что репрессиям не подвергались сербы, позиционировавшие себя «черногорцами».

В сельской местности всё было куда проще. Как и было задумано усташами, каждый третий из двух миллионов сербов пал от рук палачей.

И груз греха лежит не только на плечах убийц и их подстрекателей, но и на совести тех, кто по своей близорукости поддался на провокацию политтехнологов - и толкнул миллионы людей в пропасть.

Ни в коем случае не хотелось бы, чтобы читатель воспринял такое отношение автора к генералам Симовичу и Мирковичу как попытку ревизионизма или даже пропаганды позиции соглашательства с теми, кто, обладая грубой силой, пытался (и вновь пытается) навязать антихристианский и бесчеловечный Новый Мировой Порядок.

Хочется подчеркнуть вот что: несмотря на то, что канонизирован миф о путче, как о сознательном вызове сербских патриотов Гитлеру, Симович до последнего часа надеялся избежать войны, ибо отдавал себе отчёт в том, что же, на самом деле, представляет из себя югоармия.

И если бы югославские воины проявили хотя бы то малую толику той стойкости, которая была присуща сербским героям первой мировой, бывшей для них подлинно Отечественной войной, то никто не посмел бы обвинить путчистов в том, что они, свершив государственный переворот, толкнули миллионы людей на страдания и жестокую погибель.

Но Симович воевать с Германией не собирался. Он бросил в лицо Гитлеру перчатку, а расхлёбывали последствия его эффектного жеста миллионы сербов и десятки тысяч словенцев, евреев и детей других народов Югославии.

«...Свергнув регента Павла, новая власть безуспешно пыталась добиться того, что князь-регент сделал с надеждой на успех. Общество не знало того, что было известно узкому кругу высших государственных мужей страны. Но и они не знали всех тонкостей ситуации, известных лишь князю.

Князь понимал, насколько безнадёжно положение Югославии и всячески пытался оттянуть время. Он небезосновательно надеялся на то, что спустя несколько месяцев международная ситуация может резко перемениться - и тогда Югославия смогла бы вступить в борьбу на стороне англо-американцев. Могла бы вступить в борьбу и иметь при этом определённые шансы...»

Примерно такие слова прозвучали в эфире радио Би-Би-Си 27 марта 1951 года в специальной передаче Ловата Эдвардса, посвящённой десятилетию путча [4]. Однако сейчас, спустя почти 70 лет после стремительного краха королевской Югославии, догматизирована другая трактовка трагических событий марта-апреля 1941. Путчисты, без оглядки бежавшие с поля боя, преподносятся в качестве героев-патриотов, а князь до сих пор в телепередачах канала Discovery и колониальных энциклопедиях по истории ХХ века продолжает обливаться грязью.

Говоря о смысле путча и тех трагических последствиях, которые он вызвал, не лишним будет не забывать о том, что «история не знает сослагательного наклонения», и что сам путч был не причиной стремительного краха, но лишь тем толчком, от которого и рассыпался карточный домик Югославии.

Вот как высказался о духовных причинах крушения южнославянской державы узник бункера для спецзаключённых концентрационного лагеря Дахау владыка Николай (Велимирович):

«Грешили мы и грехи искупали.

Оскорбили мы Господа Бога и наказаны.

Испачкались мы беспутством, умылись кровью и слезами.

Попрали всё, что для предков было свято, за это и сами попираемы.

Имели мы школу без веры, политику без чести, войско без родолюбия, государство без Божьего благословения. Из-за этого пропадают у нас и школа, и политика, и войско, и государство.

Двадцать лет мы усердствовали, чтобы не быть самими собой, поэтому чужеземцы накрыли нас своим мраком.

Двадцать лет издевательства над предками, которые устремлялись к Царству Небесному, - из-за этого прокаженное царство земное теряем.

<...> Погибло наше государство - скажем: «Слава Тебе, Боже!» <...>

Ведь если бы это, такое, государство наше не погибло, а просуществовало ещё лет двадцать, тогда бы погиб наш народ, а это уже была бы настоящая гибель. Народ стал так быстро портиться, что стремглав покатился к пропасти. Или гибель государства - или гибель народа. Бог своевременно ударил по менее ценному, чтобы сохранить то, что дороже. Погибло государство - остался народ. Пока есть настоящий хозяин, будет и дом. А вот если не станет хозяина, кто восстановит разрушенный дом?» [5]

[1] Velimir Terzic. Jugoslavija u Aprilskom ratu 1941, 656-657.

[2] Richard West. Tito and the Rise and Fall of Yugoslavia, 1994. Русский перевод: «Тито: власть силы», Смоленск, 1994. Перевод Т.Бушуевой, А. Бушуева, И.Соколова

[3] Хорватов в НДХ было порядка трёх миллионов, мусульман - около 750 тысяч. Немцы, евреи и прочие составляли в совокупности ещё 250 тысяч

[4] Staniša Vlahović. Zbornik dokumenata iz Britanske arhive. Anglo-jugoslovenski odnosi 1941-1948. Birmingham 1985, S.41

[5] Свт. Николай Сербский. Из окна темницы. Перевод И.А.Чароты. Минск, 2005, С.3, 10-11