Вл. Ходасевич как-то сказал: «В русской поэзии есть только Пушкин и Блок, остальное - между». Несмотря на неприкрытый категоризм формулировки, что-то очень важное ею схвачено, о чём-то неуловимом и в то же время очевидном - сказано. Сказано по прошествии уже какого-то времени после 17-го года. Это немаловажно, потому что сразу «после Октября» Блок был, по сути, предан всеобщей либерально-интеллигентской обструкции, гласной - в эмиграции, и негласной - в Стране Советов. Обиделись. В первую очередь за «Двенадцать».
Люди с сомнительным декадентским и безупречным масонским прошлым «обиделись за Христа», завсегдатаи богемно-опиумных притонов и параправительственных лож - впалыми грудями встали на защиту «завоеваний Февраля». «Блок - продался...», «Блок - большевик...», «Блок - попивает «золотое, как небо, Аи» с Каменевой-Розенфельд по соседству с пыточными застенками ЧеКи...»
Посвистели, заклеймили. Время идёт, нужно бы «чего-нибудь» почитать, «чего-нибудь русского». Ну не Мережковского же с Гиппиус, в самом деле! Тем временем, Блок умер... И вернулся. Ему - «простили».
...Прошло семьдесят лет, очередная русская революция - теперь уже реванш Февраля и февралистов. Политсоветы наркохудожников и финансово-экономические оргии вашингтонских партейцев, хороводы церковных обновленцев и братания реформистов.
И опять фигура Блока и «Двенадцать» - на пути всеобщего спокойствия. Икающей сытости. Благоразумия с влажными от взяток руками. Поперёк потной нравственности, духовного комфорта и педофилии. «Вновь богатый зол и рад, вновь унижен бедный...»
Вот уж воистину - какой-то «блокораздел». «Новые православные», с необсохшим молочком неофитства на губах, подливают кипящего литературоведческого маслица «в котёл к Блоку»; «новые буржуа» на оборотках банковских счетов пишут «про Блока с красным знаменем». Ставят на вид, привлекают «к суду истории», намекают на уголовные статьи за отрицание Холокоста и нехорошие записи в дневниках, грозятся лишить членства в «Единой России»...
А те же «Двенадцать», похоже, так и не прочитали. Пробежали, пропыхтели. С аналитическим ножичком в руках, с небогатым духовным опытом и «Богословием для начинающих» в картинках и с сурдопереводом. Поставили кляксу, что называется, отметились...
Предлагаю вашему вниманию одну из самых вдумчивых и аргументированных работ-прочтений великой поэмы Блока, сделанную Николаем Переясловым.
Алексей ШОРОХОВ
ВЬЮЖНАЯ ТАЙНА «ДВЕНАДЦАТИ»
...Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!..
А.С. ПУШКИН
Природа литературного гения изначально непознаваема, и тайна его заключается в том, что за каждым новым прочтением, за каждым новым смыслом, открывающимся нам в его произведениях, обнаруживается не твердое дно КОНЕЧНОЙ истины, а все НОВЫЕ и НОВЫЕ ВОПРОСЫ, дать ответы на которые могут только время да наше читательское СОТВОРЧЕСТВО с автором. Ярчайший тому пример - непрекращающиеся открытия в изучении бессмертного «Слова о полку Игореве», породившего уже целую литературоведческую отрасль, именуемую ныне «Слово»-ведением. Ничуть не меньше тайн окружает и произведения таких «хрестоматийных», казалось бы, писателей как Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский или М.А. Шолохов, не говоря уже о заведомо загадочной прозе Михаила Булгакова.
Сюда же, к этому самому ряду, следует отнести и поэму Александра Блока «Двенадцать» с ее необъяснимым финалом, споры вокруг которого не прекращаются с момента ее первого опубликования и вплоть до настоящего времени. Эмблематичность фигуры Спасителя, идущего с красным флагом впереди революционной дружины, получила за эти десятилетия в основном два, полярных друг другу, истолкования. Так, если представители так называемой «старой» культуры (С. Булгаков, П. Флоренский, А. Амфитеатров, Ю. Айхенвальд, Н. Бердяев) увидели в использовании этого образа не более, как кощунственное святотатство, свидетельствующее о том, что поэт «запродался» новой власти, то большевики и их тогдашние и последующие апологеты - не менее, как факт освящения своей революции Самим Господом, сошедшим на Землю специально для того, чтобы возглавить отряд красногвардейцев (К. Чуковский, В. Зоргенфрей, А. Турков, В. Акимов и другие). Именно в этой интерпретации и подавались «Двенадцать» нашей официальной литературоведческой наукой и школьными учебниками, упорно помещавшими в своих объяснениях фигуру Христа не ВПЕРЕДИ, как об этом сказано в тексте самой поэмы, а - ВО ГЛАВЕ двенадцати революционных псевдоапостолов.
(И вот - очередные упоминания этого эпизода, сделанные сначала в статье Сергея Земляного «Улыбающийся Иисус» в газете «EX LIBRIS-НГ» № 15/36 от 22 апреля 1998 года, где снова автор, будто под чью-то магическую диктовку, пишет: «...По заснеженному, буревому Петрограду идёт ВО ГЛАВЕ красногвардейцев с красным флагом все тот же новозаветный Галилеяин, Иисус Христос Назорей...», а затем - и в статье Инны Вишневской «Как живой с живыми говоря...» в «Независимой газете» № 68 (2130) от 14 апреля 2000 г., где она говорит то же самое: «...У Блока в «Двенадцати» ВО ГЛАВЕ восставших идёт Христос...», а через некоторое время еще раз повторяет: «...Блок еще наивно предлагал ВО ГЛАВЕ революции Христа...»)
Но посмотрим внимательнее - а ставил ли Его ТУДА сам Блок? Вглядимся в, казалось бы, так хорошо всем знакомые, но до сих пор остающиеся завьюженными тайной, строки, описывающие шествие революционного патруля: действительно ли Христос - С НИМИ?..
Вот первое появление двенадцати красногвардейцев на заснеженном пространстве поэтического текста:
...В зубах - цыгарка, примят картуз,
На спину б надо бубновый туз!
Свобода, свобода,
Эх, эх, БЕЗ КРЕСТА!
Тра-та-та...
Как видим, главный отличительный признак революционного патруля выставлен уже при первой встрече - «Эх, эх, БЕЗ КРЕСТА!» - и на протяжении всех последующих глав поэмы этот показатель их сущности не только не размывается и не метаморфизируется, но напротив - акцентируется еще более отчетливо, например:
...Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнём-ка пулей в СВЯТУЮ Русь...
Или же:
...И идут БЕЗ ИМЕНИ СВЯТОГО
Все двенадцать - вдаль...
Судя по тому, как решительно открещиваются от всего СВЯТОГО сами двенадцать, С НИМИ - Христа НЕТ и быть НЕ может, поэтому и появление Его в финале поэмы ВО ГЛАВЕ этого разбойного сброда, как это трактуется большинством литературоведов, выглядит как некая откровенно искусственная идеологическая натяжка. Но в том-то и дело, что ВО ГЛАВЕ двенадцати Блок своего Христа и НЕ СТАВИЛ, у него сказано всего лишь «ВПЕРЕДИ», то есть - где-то там, за вьюгой, и - именно ТАМ - Его как раз и ЧУВСТВУЮТ на протяжении всего своего шествия через поэму Петруха и его спутники, которые, словно боящиеся темноты дети, для поддержания собственного духа на каждом шагу выкрикивают:
- Кто ТАМ ходит беглым шагом?..
- Кто ТАМ машет красным флагом?..
- Кто еще ТАМ? Выходи!..
Революция, как отмечал еще Ф. М. Достоевский, это фактор не столько СОЦИАЛЬНЫЙ, сколько - РЕЛИГИОЗНЫЙ, БОГОБОРЧЕСКИЙ, поэтому случайно ли, что звучащее постоянным рефреном заклинание «Революцьонный держите шаг!» появляется именно тогда, когда возникает угроза не какого-либо ФИЗИЧЕСКОГО сопротивления новой власти, а опасность воскресения таких свергнутых новой моралью понятий как ГРЕХ, СОВЕСТЬ, РАСКАЯНИЕ?.. Вне богоборческого понимания смысла революции этот призыв кажется в поэме абсолютно неуместным, ведь воевать двенадцати по сути НЕ С КЕМ - не с одиноким же буржуем, что «в воротник укутал нос», и не с безродным псом?.. Да Блок и не пытается рисовать для красногвардейцев никакой опасности со стороны мира МАТЕРИАЛЬНОГО, он так и пишет в поэме: «Их винтовочки стальные - на НЕЗРИМОГО врага», - то есть, как раз и имея в виду Того, Кто тревожит напоминанием о Своих заповедях ИХ ДУШИ.
Вот - красногвардейцы убивают «толстоморденькую» Катьку, и убивают, надо ведь признать, ни за что, ни про что:
Что, Катька, рада? - Ни гу-гу...
Лежи ты, падаль, на снегу...
И сразу же вслед за этим циничным бодрячеством, словно бы от воспоминания о Том, Кто все, в том числе и это убийство, видит, и однажды с них за него спросит, взвивается призыв к бдительности: «Революцьонный держите шаг! НЕУГОМОННЫЙ не дремлет враг!» - мол, гоните от себя всякое раскаяние, не поддавайтесь пытающейся проснуться в вас СОВЕСТИ, так как вместе с ней в душе тут же оживет и образ Бога...
Но - не «удержав над собой контроль», Петруха расклеивается. И мало того, что он «опускается» до раскаяния («Загубил я, бестолковый, загубил я сгоряча...»), так он позволяет себе еще и помянуть Того Самого - НЕЗРИМОГО - от Которого двенадцать, собственно, и пытаются отгородиться своими стальными винтовочками: « - Ох, пурга какая, СПАСЕ!» - расчувствовавшись после убийства Катьки, вздыхает самый, по-видимому, юный из псевдоапостолов, машинально произнося вслух имя Спасителя. И это вымолвленное им непроизвольно имя бросает красногвардейцев буквально в дрожь. Они уже в Петрухином «Загубил я, бестолковый...» заподозрили какие-то остатки влияния Его заповедей, а в этом, сорвавшемся с губ, «СПАСЕ» прямо-таки физически ощутили Его присутствие РЯДОМ с собой. Отсюда - и их паническое, звучащее как заградительный заговор, заклинание:
Шаг держи революцьонный!
БЛИЗОК враг неугомонный!..
Поэма буквально переполнена страхом двенадцати перед Тем, Чей пристальный взгляд они на себе постоянно ощущают. Это именно от этого страха они кричат каждому сугробу: «Кто в сугробе? Выходи!» - и от страха палят из своих винтовок в Святую Русь, а в финале поэмы - и в Самого Господа:
Трах-тах-тах!
Трах-тах-тах!..
Но можно ли убить Того, Кто Своей смертью попрал саму смерть? Стрельба оказывается напрасной:
...Впереди - с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз -
Впереди - Исус Христос.
Это - самая интересная строфа «Двенадцати». В ней, как в некоем шифре, дан ключ к смысловой и символической кодировке всей поэмы. Здесь сходятся все ее параллели, все тезы и антитезы, и на все вопросы двенадцати находятся ясные ответы. И оказывается, что КРАСНЫМ флагом машет Тот же, Кто идет и с флагом КРОВАВЫМ; что БЕГЛЫМ ШАГОМ ходит Тот же, Кто идет и ПОСТУПЬЮ НАДВЬЮЖНОЙ; и что «ТРАХ-ТАХ-ТАХ», наконец, адресовалось Тому же, Кто «ОТ ПУЛИ НЕВРЕДИМ», то есть - Самому «ИСУСУ ХРИСТУ», идущему таким образом не ВО ГЛАВЕ патруля, а как минимум на таком расстоянии, что Его невозможно ни ЯСНО РАЗГЛЯДЕТЬ, ни ТОЧНО ПРИЦЕЛИТЬСЯ.
Но почему - «Исус», а не «Иисус», - задавались вопросом многие читатели и исследователи поэмы?
Да именно потому, что ВЬЮГА, потому что - «не видать совсем друг друга за четыре за шага», и потому что, спрашивая и сам себя: «Почему - Он?» - Блок с некоторой растерянностью признавался: «Не знаю... ПРИГЛЯЖУСЬ - и вижу, что Он...» И это его непроизвольно вырвавшееся «ПРИГЛЯЖУСЬ» яснее ясного говорит о том, что Христос и вправду идет не ВО ГЛАВЕ двенадцати, где Он был бы ХОРОШО ВИДЕН и не было бы никакой необходимости ПРИГЛЯДЫВАТЬСЯ, а - далеко ВПЕРЕДИ, за вьюгой, где Он кажется автору то «МАЛЕНЬКИМ, согнувшимся», а то вдруг - буквально через несколько слов в дневнике - уже «ОГРОМНЫМ...»
Нет, не для красного словца призывал Блок всех слушать «музыку революции». Смею предположить, что он и вправду УСЛЫШАЛ свою поэму в том гуле, о котором он говорит в дневниках 1918 года. И услышал не в образном смысле этого слова, а в буквальном - как ГОЛОС, как ОТКРОВЕНИЕ, которое он хотя и успел записать, но до конца не осознал записанного и сам. Поэтому в его дневниках практически и нет записей, относящихся к ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМУ осмыслению образов поэмы, а есть только сделанные уже ПОСЛЕ ЕЕ СОЗДАНИЯ попытки объяснить возникновение образа Христа из снеговой круговерти.
Поэтому же, скорее всего, поэма оказалась непосильной и для понимания ее критиками, подходившими к ней хоть и с классово противоположных, но в обоих случаях - с МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКИХ - позиций...
Ведь что такое «Двенадцать» в их глубинном, ПРОРОЧЕСКИ-ОТКРОВЕННИЧЕСКИМ понимании? Это - никакие не осанна и не проклятие революции, а ПОЭМА-ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ, попытка Самого Христа разбудить тех, кто, пребывая в духовной спячке, отдавал на растоптание и свою Святую Веру, и свою Святую Русь, и свое СОБСТВЕННОЕ БУДУЩЕЕ. И если современники поэта и он сам так и не сумели (или не успели) понять ее потаенного смысла, то мы, уже на РЕАЛЬНОМ ОПЫТЕ увидевшие всё то, о чем Христос предупреждал нас символом КРОВАВОГО флага, остаться слепыми ЕЩЕ РАЗ просто не имеем права. Особенно сейчас, когда в душах снова закипает «черная злоба», и гарцуют перед церквушками танки (писалось в Октябре 93-го - прим. ред.), и готовы мы уже в который раз пальнуть в своем ослеплении безверием и в Святую Русь, и в Самого нашего Спасителя..
Он - милосерден, Он простит.
Да вот только закончится ли когда-нибудь при такой нашей слепоте эта нескончаемая и душегубительная вьюга над Россией?..
Николай ПЕРЕЯСЛОВ
