Во все века переводчики с греческого на церковнославянский язык старались как можно точнее передать смысл греческого оригинала. Так появились у нас такие дивные по красоте слова, как благосеннолиственный, светлоплодовитый, пешемореходящий, а также и ставшие вполне русскими - благословение, благообразие, благозвучие. Лингвисты именуют их «кальками», точно копирующими каждую составную часть слова греческого прототипа. Но в сокровищнице церковнославянского языка есть и такие слова, которые переводчики передали неточно. И не потому, что они не знали, как правильно их перевести, или допустили ошибку. Будучи людьми духовными, а подчас и подвижниками-аскетами, они переводили не механически-формально, но вносили в переводимые ими понятия свое нравственно-богословское осмысление. Характерный тому пример - славянское слово уныние.
В молитве прп. Ефрема Сирина, читаемой во дни Великого поста, мы просим, чтобы Господь даровал нам помощь в борьбе с нашими страстями: «Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми...». По гречески здесь уныние - περιεργία, что означает ненужный труд, излишние хлопоты, суетливость; любопытство: например, ὑπὸ περιεργίας - из (праздного) любопытства.
Таким образом, в молитве прп. Ефрема Сирина на греческом языке праздность противопоставлена излишней многопопечительности. В греческой молитве заключено прошение, чтобы мы не уклонялись ни в одну, ни в другую греховную крайность, - ни в праздность, ни в суетную многозаботливость. Но славянский переводчик, пожертвовав на сей раз обычным приемом противопоставления, предпочел слово уныние.
С Великого Понедельника по Великую Среду Страстной седмицы в начале утрени трижды поется тропарь, обычно поемый в монастырях на вседневной полунощнице: «Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща. Недостоин же паки, егоже обрящет унывающа»... Слову уныти соответствует здесь греческое ῥᾳθυμέω - быть беспечным, беззаботным, нерадивым, предаваться бездействию, а в прямом смысле - быть легкомысленным. Эта греческая лексема, кроме уныния, часто переводится на церковнославянский язык словом леность. Напр., в стихире в Великую Четыредесятницу на утрени («Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче...») есть такие слова: в лености все житие мое иждих. В русском переводе: «я беспечно (ῥᾳθύμως - беззаботно, беспечно, с пренебрежением) расточил всё мое [духовное] имение».
В двух последующих примерах лексемой уныние передаются греческие понятия, отрицающие присутствие какого-либо качества.
В Каноне Молебном к Божией Матери в тропаре: Страстей мя смущают прилози, многаго уныния исполнити мою душу... (рус.: меня смущают приражения страстей, наполняющие мою душу многим унынием), - в греческом оригинале славянскому уныние соответствует слово ἀ-ϑυμία. Оно означает: упадок духа, уныние, отчаяние, подавленность, тревогу, малодушие. А в прямом смысле в его значении отрицается понятие, передаваемое словом ϑυμός - дыхание жизни, жизненное начало, душа, дух; воля, (горячее) желание, стремление; смелость, отвага, мужество.
Как видим, слово ϑυμός имеет широкий круг значений и выражает важнейшие понятия религиозно-нравственной жизни человека. Оно заключает в себе представление о присущих человеческой душе сердечной теплоте, вдохновенном рвении к добру, пламенной ненависти и отвращении ко злу, то есть не только о разумном понимании различия добра и зла, но и о способности почувствовать это различие сердцем. Поэтому в русских переводах святых отцов греческому ϑυμός часто соответствует слово сердце.
Вот это-то важнейшее свойство человека, необходимое для осуществления его высшего богоподобного предназначения, и отсутствует в понятии ἀ-ϑυμία. И славянский переводчик передает это словом уныние.
И, наконец, в Псалтири : От конец земли к Тебе воззвах, внегда уны сердце мое (Пс 60. 3); И уны во мне дух мой, во мне смятеся сердце мое (Пс 142. 4).
Уныти в этих псалмах - перевод греческого ἀ-κηδέω - оставлять без попечения или внимания, не заботиться, пренебрегать; ἀ-κηδής - беспечный, беззаботный. Это - противопоставление глаголу κηδεύω - заботиться, ухаживать; лечить.
Весь перечисленный круг значений слова уныние (вероятно, еще не полный) в церковнославянском языке указывает скорее на причины и происхождение этого смертного греха - нерадение о своем спасении и отсутствие заботы о ближнем, небрежение, легкомыслие, а то и, наоборот, многопопечительность, занятие пустыми делами. И, наконец, отсутствие сердечной теплоты и ревности к Богу и к добродетели. Всё это вкупе и составляет значение славянского слова уныние. Так от понятий языка мы восходим к области нравственного богословия и аскетики. Святые отцы точно определили, каковы причины этого смертного греха. Так прп. Иоанн Лествичник писал о происхождении уныния как бы от лица самой этой страсти: «Родительницы у меня многие: иногда безчувствие души, иногда забвение небесных благ, а иногда и чрезмерность трудов...». И в другом месте: «Ставшим на молитву этот лукавый дух напоминает о нужных делах и употребляет всякое ухищрение, чтобы только отвлечь нас от собеседования с Господом, как обротью, каким-либо благовидным предлогом».
Но, пожалуй, самое интересное - это то, какое значение и какую этимологию имеет слово «уныние» на славянской почве.
В славянских языках (древнерусском, чешском, словацком, польском и др.) праславянский корень *nyti имеет общее значение томиться, мучиться, страдать, печалиться, болеть. Белорусское ныць означает ныть, изнывать, в украинском языке ни1ти - ныть, назойливо жаловаться. Такой же смысл имеет слово «ныть» и в современном русском языке. Но праславянский корень *nyti родственен корням *naviti и *navь, которые выражают многочисленный круг понятий, относящихся к смерти. Например, в великорусских диалектах (в Орловской, Калужской губерниях) слова навь, на1вье, навий означали «мертвец» и «мертвый»: навий день - день поминовения мертвых, вторник на Фоминой неделе; навьи проводы - поминовение в этот день на кладбище. Древнерусское и церковнославянское навь также имеют значение «мертвый» (греч. νεκρός), - «в нáви зрети» - смотреть в землю, к мертвецам.
Итак, славянская этимология слова уныние связана с семантикой смерти. Это слово в самом своем корне заключает понятие смерти души, что прямо соотносится с высказываниями об этом грехе святых отцов. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: «Каждая из прочих страстей упраздняется одною какою-нибудь противною ей добродетелью; уныние же для инока есть всепоражающая смерть».
Наталия Ефимовна Афанасьева, преподаватель церковнославянского языка Московской Духовной семинарии
